Ему есть что вспомнить перед смертью, но не думаю, что он вспоминает прожитые годы. Он не испытывает ни радости, ни горечи, ни удовлетворения, ни сожаления; он входит в Вечность, унося с собой пустоту. Впрочем, может быть, я ошибаюсь.
Несколько секунд я потрясённо смотрел на Дейрдру; наконец, обретя дар речи, произнёс:
– Спасибо.
– За что? – удивилась она.
– Ты помогла мне постичь ещё одну мудрость и найти себе оправдание. Я часто испытывал угрызения совести, когда встречал на своём пути выдающегося человека – великого артиста, гениального учёного, талантливого писателя или художника, – но простого смертного. И мне всегда было стыдно, что я обладаю Даром, а он – нет.
– У каждого человека есть свой Дар, – ответила Дейрдра. – Нужно только его обнаружить. Как это случилось со мной.
Она права, подумал я. Простые смертные со своим особым Даром, как, например, Данте, Моцарт, Дали, Лобачевский, Эйнштейн, Шекспир – все они тоже бессмертны. Бессмертны не только своими творениями; они жили, живут и будут жить во множестве миров, и каждое из их проявлений – личность неповторимая и уникальная, дающая миру что-то своё, особенное. Помню, когда-то я всерьёз увлёкся музыкой, даже собрал два десятка разных версий Пятой симфонии Бетховена и как-то прослушал подряд, одна за другой, записи всех вариантов allegro con brio. Это произвело на меня незабываемое впечатление…
– Между прочим, – отозвался Морган, и я вынужден был вернуться из мира воспоминаний к суровой действительности. – К вопросу о времени. Так уж ли много его нужно? Колин всего за полгода стал очень крутым и могучим.
– Колин адепт Источника. – ответил я. – А Источник, в отличие от Формирующих, даёт не только могущество, но и знания. Он сам нянька, наставник и учитель; для посвящения и дальнейшего прохождения Круга Адептов на всё более высоких уровнях не требуется ничья посторонняя помощь. К тому же в Безвременье времени навалом, так что…
– Вот именно, – перебил меня Морган. – Выходит, при желании ты в один миг можешь сколотить это самое ядро будущего Дома. Просто привести верных тебе людей к Источнику – и всё, ядро готово. Как тебе моя идея?
Я хмуро посмотрел на него.
– Тебе ответить?
Морган покачал головой.
– Уже не надо. Можешь считать это не очень удачной шуткой. – Вдруг глаза его сверкнули. – Однако!
– Что ещё? – спросил я. – Очередная идея?
– Да. И на этот раз, думаю, неплохая. Помнишь, ты говорил, объясняя поведение Колина, что он, видимо, побывал в мире, где время течёт очень быстро – этак год за один день?
– Да, – ответил я, понимая, к чему клонит Морган, но не спешил огорчать его. – Такие миры существуют.
– И в них можно жить?
– Можно.
– Тогда вообще нет проблем, – торжествующе объявил Морган. – Набери сотню верных людей (свою скромную кандидатуру я предлагаю в числе прочих), переправь нас туда и вместе с братом и сёстрами примись за наше обучение. А через десять дней мы вернёмся – грозной командой опытных причащённых.
– Нет, – сказала Дейрдра. – Не выйдет.
Морган озадаченно уставился на неё.
– Почему вы так считаете, миледи?
– Это не я так считаю, а Кевин, – ответила она. – Как только вы заговорили об этом, он в качестве разминки мысленно дал мне знать, чтобы я не радовалась вместе с вами. Мол, из вашей затеи ничего не получится.
Морган перевёл свой взгляд на меня.
– Почему же?
– Из-за разницы в течении времени, – пояснил я. – Из-за той самой разницы, на которую ты возлагал такие большие надежды. Хотя время относительно, всё же существует некий эталон – Основной Поток. Находясь в русле Основного Потока или вблизи него, Формирующие стабильны и легко поддаются укрощению, а обряд Причастия при его строгом соблюдении относительно безопасен. Но уже в мирах, где время течёт быстрее в пять раз, Причастие чревато непредсказуемыми последствиями, а за пределами кратности 16 оно теоретически невозможно. Формирующие ведут себя там, ка к… – я улыбнулся, – как гремучие змеи, и нужно иметь сноровку, чтобы справиться с ними. Обычно лишь через год после прохождения Причастия человек может контролировать Формирующие при кратности времён 10, и лишь через пять лет причащённый (и то не каждый) будет в состоянии работать с Формирующими в мире, где год проходит за одни сутки Основного Потока. Вот так-то, дружище. Время не одурачишь.
Морган скривился и фыркнул.
– А ты говорил, что время – пустяки.
– Для Властелинов – да. Но ты пока что не Властелин.
– Так что же мы будем делать? – спросил он.
– Я уже предложил два выхода из сложившейся ситуации. Выбирайте.
– Оба твои плана плохи. Первый не устраивает меня, второй леди Дейрдру.
– Да, – твёрдо сказала Дейрдра. – По мне, так пусть Дома Экватора заберут к себе наших Одарённых. – А та горстка, что останется с нами – сотня, две, – может быть, нам удастся и так образовать Дом.
Я отрицательно покачал головой.
– Это будет не Дом, а лишь его фундамент, который постепенно размоют дожди времени.
– Почему?
– Наше маленькое сообщество выродится в последующих поколениях. В плане наследственности Одарённые гораздо слабее простых смертных; это к вопросу о плате за могущество. Даже тысячи Одарённых, пожалуй, будет мало для того, чтобы наш Дом рос и развивался.
– А что если лет через десять, – предложила Дейрдра, – призвать наших соотечественников вернуться на родину?
– Да, – поддержал её Морган. – Ведь это выход.
Я с сомнением хмыкнул.
– Столкнувшись с великолепием тех Домов, куда я их отправлю, они вряд ли захотят возвращаться. Ну, возможно, процентов пять изъявят такое желание – но это по самым оптимистическим оценкам, основанным на опыте предыдущих разграблений. А с пятью процентами Дом не построишь.
– Ты не учёл ещё Одарённых из Старого Света, – заметил Морган. – А ведь там есть довольно большие общины, особенно на Британских островах, в Галлии и Скандинавии. Рано или поздно до них дойдёт весть, что ты владеешь секретом бессмертия, и они начнут прибывать к нам. Они, конечно, чужаки, но одной с нами расы, и мы примем их.
– Их я также учёл, – ответил я. – Говоря о наших Одарённых, я имел в виду Одарённых из всего этого мира. Скоро они все соберутся в Лайонессе, чтобы стать в очередь за бессмертием. Слава богу, хоть конфликтов на расовой почве не предвидится.
Морган был искренне изумлён.
– Ты хочешь сказать, что среди Властелинов есть не только белые?
Меня от души позабавила его удивлённая физиономия.
– Разумеется! Среди Властелинов есть представители всех рас.
Морган внимательно всмотрелся в моё лицо, словно выискивая негроидные и монголоидные черты.
– Только не говори, что кое-кто из вас берёт себе в жёны чёрных красоток.
Я не смог сдержать улыбки.
– Все Дома, кроме Дома Израилева, давно отказались от экзогамии, однако межрасовые браки встречаются крайне редко. Хотя, замечу, никто их не запрещает и не осуждает – просто такова традиция, вернее, привычка. Большинство Домов возникло на моноэтнической основе, потому как Дар появляется единично, и в тех невероятных случаях, когда он не исчезает, а порождает цивилизацию Одарённых, его носителями являются представители одной нации или нескольких родственных. Так, в этом мире первый обладатель Дара, скорее всего, был жителем древней Британии, и если бы наши Одарённые знали всю свою родословную вплоть до первобытных времён, они бы отыскали общего предка.
– Стало быть, все мы родственники?
– Ага; этак в тысячном колене. И посему наш Дом будет преимущественно кельтским с незначительной примесью германской и иных кровей.
– Значит, – произнесла Дейрдра, – ты всё-таки решил осуществить свой второй план?
– Не совсем. Я решил основать Дом у Источника, но никуда уходить мы не станем. Я приму корону и сяду на трон.
– А как же наше обещание могущества и бессмертия?
– У меня появилась одна идея, – ответил я. (Действительно, ларчик открывался просто, и ключом к нему стало слово «чужаки», которое произнёс Морган, подразумевая Одарённых из Европы. Но я был уверен, что мой план не понравится ни Дейрдре, ни Моргану, ни, тем более, всем остальным). – Очень смутная идея, и мне нужно хорошенько обдумать её. А пока мы должны выгадать время.
– Сколько?
– Примерно год. Пускай люди привыкнут, что я их король, а потом видно будет. Уйти мы сможем в любой момент; за этим дело не станет.
– То есть, – сказал Морган. – Ты намерен объявить, что раздавать Причастие начнёшь лишь через год?
Я усмехнулся.
– Ну, не так категорически. Помягче. Я скажу, что для овладения Формирующими необходима тщательная подготовка, и раздам всем желающим книги, которые они должны изучить. Наши чародеи – народ образованный, знания ценят превыше всего и, без сомнения, поймаются на эту уловку. Никакой очереди не будет, вместо неё – строгий конкурсный отбор. Таким образом, мы сможем выгадать даже не год, а несколько лет.
Дейрдра с облегчением вздохнула.
– Я знала, Артур, что ты найдёшь выход.
Я повернулся к ней.
– Ты назвала меня Артуром? Так кто же я на самом деле?
– Трудный вопрос, – сказала она. – Я путаюсь с тех самых пор, как узнала, кто ты в действительности. В мыслях я давно называю тебя Артуром.
– Тем не менее, сила привычки велика, – заметил Морган. – Пройдёт много времени, прежде чем для людей, знавших тебя раньше, ты перестанешь быть Кевином Мак Шоном.
– А я не уверен, что этого хочу. Пусть Кевин останется моим вторым именем, чтобы не путать меня с моим великим предком. Артур Второй или Артур Кевин Пендрагон – каково?
– Да будет так! – торжественно провозгласил Морган. – Да, кстати, что конкретно ты заставишь изучать наших колдунов?
– Об этом ещё нужно подумать. По правде говоря, все наши Одарённые старше пятнадцати лет готовы овладеть Формирующими; здесь не так важны знания, как соответствующее мировосприятие. А вы всё-таки чародеи, хоть и не больно могучие. В Домах Экватора дети проходят обряд Причастия в возрасте пяти-шести лет, и лишь потом получают образование; но мы поступим иначе. Я составлю программу обучения, раздобуду необходимые учебники…
– Где?
– Где-нибудь да раздобуду. В крайнем случае напишу их сам или с братом и сёстрами. Мы на несколько дней уйдём в мир с быстрым течением времени, а вернёмся уже с готовыми книгами, причём отпечатанными отнюдь не на местной примитивной полиграфической базе. Это произведёт на наших чародеев должное впечатление, и они примутся штудировать их с большим энтузиазмом.
– Уж точно, – согласился Морган. – Когда Колин подарил мне книги из другого мира, я просто обалдел. Правда, язык там какой-то странный, и местами я не понимаю, о чём идёт речь.
– Мои книги будут удобочитаемы, – заверил его я. – Итак, одну проблему мы решили. Далее, как и когда мне предстать перед моими подданными?
– Мы над этим уже думали, – ответила Дейрдра. – Нашей знати известно, что расстояние для тебя не помеха, но что касается простого народа, то лучше не ошарашивать его твоим внезапным появлением. Я считаю, что ты должен прибыть в Авалон как обыкновенный человек.
– Леди Дейрдра права, – сказал Морган. – Давай представим всё так, будто ты возвращаешься из далёкого Царства Света; заодно и совершишь поездку по своей стране. Начнёшь с какой-нибудь окраины, где ещё не знают, что ты король…
– Например, из Лохланна, – предложил я. – В Каэр-Сейлгене никто не называет меня «ваше величество». Тамошним жителям я сказал, что возвращаюсь из дальних краёв. Они, конечно, удивились, но поверили мне.
– Что ж, решено, – подвёл итог Морган. – Ты поплывёшь вниз по реке из Лохланна в Авалон. Это великолепная идея.
Я взглянул на Дейрдру и увидел на её лице мечтательную улыбку.
– Кевин, – проговорила она. – Ты помнишь…
– Да, милая, – сказал я. – Отлично помню. Это было незабываемое путешествие. – И уже мысленно добавил:
– Наш медовый месяц.
Дейрдра услышала меня.

Taken: , 1 ГЛАВА 5

– Это до боли напоминает мне верховья Миссисипи, – задумчиво произнёс Брендон, сидевший рядом со мной на скамье у борта корабля; взгляд его был устремлён на проплывавший мимо берег. – Штат Миннесота, Земля Хиросимы.
Шёл третий день нашего путешествия вниз по реке Боанн к далёкому Авалону. Погода была мерзкая, небо заволокло тучами, дул холодный ветер с севера, но дождя, к счастью, не предвиделось.
Я отвлёк своё внимание от листка блокнота, куда записывал одни имена, а другие вычёркивал, и посмотрел на брата.
– Так это и есть аналог Миссисипи, – несколько удивлённо ответил я. – Только в этом мире такого слова никто не слышал, потому что здесь никогда не было индейцев.
– Правда? – вяло сказал Брендон. – А я и не знал.
– Дело в том, – принялся объяснять я, – что здесь аналог Берингова пролива очень широк, и азиатские племена не смогли преодолеть его. Так что Лайонесс до прихода европейцев оставался незаселённым.
Брендон хмыкнул.
– Ты не понял меня, Артур. Видишь ли, я с самого начала вбил себе в голову, что Лайонесс – это Британия, а Лохланн находится где-то в Шотландии. – Он снял со своей головы клетчатый берет с балабоном, скептически посмотрел на него, затем снова надел. – Сработал старый стереотип: Артур, король бриттов.
– А где твои уши были… – начал я, но потом сообразил, что когда я рассказывал Бренде и Пенелопе о географии Земли Артура, уши Брендона были на Земле Хиросимы, где он обзванивал знакомых психоаналитиков, перепоручая их заботам своих пациентов. – Но как же так? Разве тебе не известно, что большинство исследователей легенд раннего артуровского цикла давно пришли к выводу, что Лайонесс не что иное, как аналог североамериканского континента?
– Я никогда не интересовался этим вопросом, – ответил брат. – Может быть, потому что в своё время Бренда была помешана на преданиях о нашем прадеде. Мы с ней стараемся быть разными. – Он сделал паузу и с горечью добавил:
– Хотя ни черта у нас не получается.
За сравнительно короткое время, прошедшее с момента нашей встречи, я уже успел убедиться, что тесная эмоциональная связь между Брендоном и Брендой тяготит их обоих, но вместе с тем они были бы глубоко несчастны, если бы эти узы, соединявшие их с момента рождения, внезапно разорвались. Боюсь, что в таком случае они просто сошли бы с ума от внутреннего одиночества – того самого одиночества, которое является нормальным состоянием для всех людей, кроме таких уникумов, как мои близняшки. Я одновременно жалел их и завидовал им.
– Стало быть, – после недолгого молчания отозвался Брендон. – Лайонесс, это аналог Америки?
– Северной, – уточнил я. – А здешний аналог Южной Америки называется Атлантидой и заселён преимущественно выходцами из Греции и Италии, которые считают себя единым народом – атлантами, хотя говорят на двух языках – латинском и греческом.
– Так значит, они наши соплеменники по материнской линии?
– Вроде того.
– Лайонесс дружит с ними или воюет?
– И то, и другое. Лайонесс и Атлантида перманентно находятся в состоянии вооружённого перемирия. Полномасштабной войне чувствительно мешает отсутствие Панамского перешейка, так что оба континента разделены тысячей миль морского пространства. Другое дело, наши северные соседи – Готланд и Галлис…
– Вот-вот, – сказал Брендон. – Тут я снова попался. Я полагал, что Галлис и Готланд аналоги Франции и Скандинавии.
От неожиданности я закашлялся. Это уже было слишком.
– И тебя нисколько не удивило, что на севере Шотландия граничит со Скандинавией, а к востоку от Скандинавии находится Франция? Что с тобой, Брендон? Мы уже неделю как живём здесь, а ты ещё не сообразил, что в твоём представлении об этом мире что-то не так.
Брат вздохнул.
– Мне было не до того, Артур.
– Да ну! – язвительно произнёс я. – Чем же ты так занят? Спишь по двенадцать часов в сутки, а всё остальное время бездельничаешь…
– Как раз этим я и занят, – невозмутимо ответил Брендон. – Я полностью поглощён бездельем; если угодно, можешь назвать это отдыхом. Очень интенсивным отдыхом.
– Вернее, очень своеобразным.
Брендон безразлично пожал плечами.
– Как хочешь, так и называй. Ты старше меня, Артур, но ты не представляешь, каково это –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37