Вообще-то я человек старомодный и раньше обходился без личных таймеров, но перед таким подарком устоять не смог. Эти часы ещё ни разу не давали сбоя – ни в Тоннеле, ни при мгновенном перемещении, и функционировали даже в Безвременье. Правда, я опасался опускать их в Источник, хотя Бренда утверждала, что и там с ними ничего не случится. Моя сестра из скромности не называла себя гением, но я всё больше убеждался, что она таковым является. Пусть ей не удавалось, как Диане, напрямую работать с операционной системой, зато она сумела «подружить» свой компьютер с Образом Источника. Детали этой «дружбы» я представлял очень смутно, но отдавал себе отчёт в том, что в распоряжении сестры оказался мощный магический инструмент с невероятно высоким созидательным и разрушительным потенциалом. Самое странное, что я нисколько не боялся Бренды, хотя подозревал, что она стала гораздо могущественнее меня. Я чувствовал, что могу во всём положиться на неё, могу доверять ей, как никому другому. Я считал её почти ангелом, она казалась мне чистой и непорочной, и я любил её – как сестру и как человека. У Бренды были свои причуды – и я находил их очаровательными, особенно её экстравагантную манеру одеваться; были у неё свои проблемы – и я очень хотел помочь ей, но пока что не знал как…
Все эти мысли пронеслись в моей голове, когда я смотрел на часы. Здесь, на Земле Артура, на широте Авалона было около трёх пополуночи. Я переключил циферблат на Страну Вечных Сумерек – повсюду шёл пятый час терции, начиналась сиеста. Далее, на Земле Гая Аврелия, в Европе был поздний вечер. Что ж, и там и там подходящее время. Коль скоро я бездельничаю, можно поговорить с моим уполномоченным в Экваторе и узнать, как продвигаются дела с вербовкой «подсадных уток».
Я подошёл к большому зеркалу, висевшему на стене, пододвинул стул, сел и послал мысленный вызов. Приблизительно через полминуты на связь со мной вышел мой кузен Дионис, а точнее – Дионис XXXVII из Сумерек. Черноволосый и черноглазый, с вечно серьёзным лицом и меланхоличным взглядом, он совсем не походил на своего легендарного и легкомысленного тёзку Диониса I, которого во многих мирах почитали за бога. Этот же Дионис на божественность не претендовал, жил спокойно, великих деяний не совершал, а в своё время даже отказался стать понтификом Олимпа – правителем самого большого, самого блестящего города в Истинных Сумерках, расположенного высоко в горах, на самом краю Дневного Предела. С тех пор, как восемь тысяч лет назад Янус покинул Олимп и поселился в Замке-на-Закате, городом от его имени правят понтифики, которые сменяются через каждые сто лет. По существу, понтифик Олимпа является вторым лицом в Доме после Януса, и желающих занять этот почётный пост среди принцев Сумерек всегда в избытке. Тем не менее Дионис вежливо, но в категорической форме отверг предложение деда стать его заместителем – как я полагаю, из-за своего происхождения, поскольку он, что называется, был «левым» принцем, незаконнорожденным. (История о том, как скромная пай-девочка Помона, которой в мужья то и дело попадались отъявленные негодяи, после очередного развода пустилась в отчаянный загул, слишком печальна для того, чтобы рассказывать её во всех подробностях. Посему я ограничусь лишь констатацией факта, что даже она не знала, от кого у неё сын, так как не могла толком припомнить миры, где побывала, и мужчин, с которыми спала).
В отличие от Царства Света, в Сумерках всегда терпимо относились к бастардам. Диониса никто не попрекал в отсутствии отца; он не страдал от комплекса неполноценности на этой почве, но знал своё место и не карабкался наверх по головам других. Наверное, Янус оценил это, когда хотел назначить его понтификом.
В частной жизни Дионис был мягок и сердечен, как и его мать, но не в пример ей был по натуре своей заядлым скептиком и пессимистом. В определённом смысле, он был счастливейшим человеком, ибо, предполагая наихудшее, он испытывал удовлетворение всякий раз, когда дела оборачивались не так плохо, как ожидалось; его крайний пессимизм зачастую напоминал безграничный оптимизм. Сам Дионис редко улыбался, зато в его обществе уровень веселья всегда был гораздо выше среднестатистического. Как бы компенсируя этот свой недостаток, он заставлял своих собеседников улыбаться и за себя, и за него. Друзья и знакомые считали Диониса хорошим парнем, а многие женщины находили его милым и привлекательным.
Появившись в моём зеркале, Дионис поднял руку в приветственном жесте. Он был одет в коричневый камзол с расстёгнутыми пуговицами, чёрные штаны и высокие кавалерийские сапоги с отворотами. Позади него на столе я увидел кожаную портупею, шпагу, плащ и шляпу.
– Ты на Земле Аврелия? – спросил я, ответив на его приветствие.
– Нет, но только что оттуда.
– И как там дела?
– Да так себе. Кстати, можешь добавить в свой список ещё одного завербованного.
– Прекрасно. – Я достал из блокнот, в котором вёл учёт «подсадных уток». – Кто этот ещё один?
– Твой покорный слуга.
Я машинально раскрыл блокнот на букве «т», чтобы найти названное имя, но тут же захлопнул его и уставился на Диониса изумлённым взглядом.
– Ты?!
– А почему бы и нет? Чем плоха моя кандидатура?
– Но ведь ты сам отказался.
Дионис важно кивнул.
– Я не хотел оставлять Землю Аврелия на съедение Александру. Но теперь обстоятельства изменились.
– В какую сторону?
– Для Земли Аврелия в лучшую, а для нас, несомненно, в худшую. Со вчерашнего дня орден Святого Духа в трауре по поводу безвременной кончины своего гроссмейстера.
– Александр умер?!! – поражённо воскликнул я.
– Не думаю. Похоже, он просто инсценировал свою смерть, чтобы навсегда покинуть этот мир.
– Но с какой стати?
Дионис смерил меня долгим взглядом.
– Мне кажется, его поступок вполне логичен. Ты знаешь, что сделал Магомет, когда гора не пошла к нему? Представь себе, он сам пошёл к ней.
– По-твоему, Александр начал охоту на меня?
– А ты сомневался? Говорил же я тебе, что он жаждет твоей крови. И если он решил бросить своё уродливое детище, этот гнусный орден, то только ради мести. Я уже успел переговорить с дедом, и он согласен со мной – Александр встал на путь вендетты.
Я ухмыльнулся.
– И как же он доберётся до меня? Отправится в бесконечность? Скатертью ему дорога – в самое пекло.
Дионис покачал головой.
– Александр не глуп и не пойдёт на верную смерть. Раз уж ты в данный момент для него недоступен, он постарается достать тебя опосредствованно. Конечно, Юнону он не тронет – она и его мать. К счастью, Пенелопа вне его досягаемости, также как и Брендон с Брендой. Другие твои сёстры для мести не годятся – ведь ты не был особенно привязан к ним. Сумерки Александру не по зубам, так что остаётся твой Дом – вот по нему, я полагаю, он и ударит.
– Как?
– Возможностей много. Сейчас Царство Света на грани гражданской войны, достаточно одной маленькой искры, чтобы вспыхнуло пламя междоусобицы. А если в твоём Доме начнёт литься кровь, ты не останешься в стороне, попытаешься прекратить бойню, ведь так?
– Да.
– Вот тебе и ответ. Я уверен, что именно таким путём Александр попытается выманить тебя из Срединных миров.
– Дрянь дело, – сказал я.
– Хуже некуда, – согласился Дионис. – Если моя догадка верна, тебе нужен надёжный тыл у Истоков, чтобы ты не опасался за судьбу своего новорожденного Дома. Смею надеяться, что в такой ситуации я тебе пригожусь.
– Спасибо, кузен, – растроганно сказал я. – Ты один из немногих, кому я полностью доверяю, и я рад буду видеть тебя рядом со мной.
– Значит, лады, – подытожил Дионис. – Когда я закончу вербовку «уток», ты заберёшь меня вместе с ними.
– А как же Земля Аврелия?
– О ней не беспокойся. Александр создал могущественный орден, это так; но он допустил ошибку, создав его под себя. При любом другом гроссмейстере орден Святого Духа окажется нежизнеспособным и зачахнет сам по себе. Впрочем, за оставшееся время я приложу все усилия, чтобы ускорить этот процесс.
Я понимающе кивнул. На Земле Аврелия Дионис слыл знатным и могущественным вельможей и был главным советником неаполитанского короля, фактического повелителя всей Италии, который мечтал сокрушить орден моего братца и распространить свою власть на германские земли. Теперь, похоже, настал его звёздный час.
– Между прочим, – сказал я. – Через несколько часов моя коронация. Пожелай мне многая лета.
Дионис принял мои слова за намёк.
– Что ж, желаю удачи. И выспись хорошенько, у тебя измученный вид.
Он поднял руку в прощальном жесте, но я быстро остановил его.
– Погоди, у нас ещё есть время. Если, конечно, ты никуда не спешишь.
– Я-то не спешу. Просто я подумал, что тебе пора в постель. Негоже появляться перед подданными с воспалёнными глазами, да ещё в день коронации. С тобой всё в порядке?
– У меня бессонница, – честно ответил я.
– Отчего? Неужели мандраж?
– Да нет, кое-какие проблемы личного плана.
Дионис сокрушённо возвёл горе очи, как священник, принимающий исповедь у распутной вдовушки.
– Ты излишне сентиментален, Артур. И это твой минус.
– А ты слишком бесстрастен, – парировал я.
– Вовсе нет, – возразил кузен. – Просто я уравновешен и не позволяю своим чувствам возобладать над рассудком. Бери пример с меня.
Я вздохнул.
– Легко сказать – бери. Я такой, какой я есть, и, боюсь, уже неисправим. Моё двойное детство теперь сказывается лёгкой формой шизофрении – но, уверяю, вполне безобидной.
Дионис усмехнулся – уникальное явление.
– Надеюсь, твоя шиза не косит наши ряды?
Я понял, что он имеет в виду.
– Пока что нет. Все наши чувствуют себя прекрасно, особенно Брендон.
– Да, я слышал, что он влюблён.
– Вот как? – удивился я. – И от кого же ты слышал?
– От матери. Ей рассказала об этом Юнона, которой не так давно Брендон поверил свои сердечные тайны.
В этом не было ничего смешного, однако я рассмеялся.
– Тогда понятно. Это то же самое, что поместить во всех газетах вселенной заметку под рубрикой «Светские сплетни».
– Да, кстати, что она собой представляет? – спросил Дионис. – Меня интересует твоё объективное мнение. Ведь, как я понимаю, речь идёт о весьма вероятной королеве Света.
– Дана замечательная девушка, – ответил я, сознавая, что вряд ли смогу удовлетворить любопытство кузена по части объективности. – Она весьма незаурядная личность.
– Хороша собой?
– Настоящая красавица, и Брендон от неё без ума.
– Они любовники?
С моих губ готово было сорваться категорическое «нет!» С нотками неприкрытого возмущения, но я вовремя сдержал свой ребяческий порыв.
– Вообще-то я не имею обыкновения совать свой нос в чужую постель или подглядывать в замочную скважину, – сухо ответил я, стараясь не выдать своих чувств. – Брендон нравится Дане, они очень дружны, но я не думаю, что она согласится на близость с ним до брака.
– Да никак ты смущён! – заметил Дионис, слегка прищурившись. – Раньше ты не был столь щепетилен.
– Раньше я был немного другим человеком.
– Ну да, разумеется. Новое воспитание и всё такое. Впрочем, ладно, замнём это. Как там Пенелопа?
Этот вопрос он задал без всякого перехода, казалось бы – с вежливым безразличием. Однако я сильно подозревал, что Дионис неравнодушен к моей дочери, хотя никакими конкретными доказательствами его тайного увлечения не располагал. Бренда и Брендон считали мои подозрения беспочвенными, а Пенелопа и вовсе была поражена, что такое могло прийти мне в голову; но всё же интуитивно я чувствовал, что здесь что-то нечисто. А своей интуиции я доверял.
– Пенелопа довольна жизнью, – ответил я. – У неё появились новые друзья, знакомые, почитатели её таланта и даже поклонники. (При этом я внимательно следил за реакцией Диониса – полный ноль, он и бровью не повёл). Здесь никто не смотрит на неё косо из-за её происхождения, для всех она – сестра короля, правнучка великого Артура Пендрагона. И знаешь, Бренда говорит, что за последнее время Пенелопа сильно изменилась, стала более раскованной и общительной, реже впадает в меланхолию.
– Ещё бы! Ведь у неё появился ты.
– Не только это. В Экваторе она общалась на равных лишь с простыми смертными и немногочисленными родственниками; все прочие Властелины относились к ней свысока, пренебрежительно. А тут из изгоя она превратилась в важную персону, стала одним из главных лиц в Доме, пусть ещё только нарождающемся. Да и Брендону с Брендой дышится свободнее вдали от клеветников. Вот уже целую неделю я не слышал от них заверений, что между ними ничего нет, не было и быть не может.
– Бренда по-прежнему избегает мужчин?
Я кивнул.
– У меня постепенно складывается впечатление, что она боится их. Панически боится, хоть и скрывает свой страх под маской непосредственности и дружелюбия.
Дионис ненадолго задумался, будто колеблясь, потом заговорил:
– По-моему, всё началось с замужества Бренды. Странный был этот брак, и вовсе не потому, что она взяла себе в мужья неодарённого. Тогда она очень страдала…
– Да, Брендон говорил, что она очень болезненно перенесла смерть мужа.
– Нет, это не вся правда. Ещё болезненнее Бренда переносила само своё замужество. В тот период я несколько раз встречался с ней; она была очень плоха – тени под глазами, опустошённый взгляд, измождённое лицо, какая-то вялость, апатия. А с Брендоном вообще чёрт-те что творилось. Тогда он сильно запил, пригоршнями ел таблетки – и не только транквилизаторы, но и барбитураты, нейролептики, антидепрессанты и всю прочую гадость. И если говорить по правде, то только после смерти мужа Бренда понемногу начала приходить в себя, но так и не стала прежней беззаботной девчонкой.
Какое-то время я переваривал услышанное. То, что рассказал Дионис, совсем не соответствовало версии Брендона о романтической любви, которая так трагически оборвалась в результате нелепой авиакатастрофы. Самые разные мысли путались в моей голове, извиваясь, как змеи, кусаясь и жаля друг дружку.
– Ничего не понимаю! – наконец вымолвил я.
– Я тоже не понимаю, – признался Дионис. – Впрочем, у меня есть одна версия, согласно которой муж Бренды был сексуальным извращенцем, но она так безумно любила его, что не могла бросить.
– Это не похоже на Бренду, – покачал я головой.
– Вот именно. Она всегда была здравомыслящей девочкой, очень волевой и решительной. – Тут Дионис хмыкнул. – Но, с другой стороны, женщины парадоксальные существа, не зря поэты так много говорят об их загадочной душе. А Бренда, согласись, по части парадоксальности может дать сто очков вперёд любой другой женщине. Чего только стоит её иррациональное увлечение модными, к тому же крикливыми нарядами. Кстати, её одежды не сильно шокируют твоих новых соотечественников?
Я невольно улыбнулся.
– Понемногу шокируют, но не очень. Бренда обещала мне вести себя паинькой и пока что держит слово. Правда, мы лишь только приехали в Авалон, и судить, что будет дальше, трудно, однако похоже, что Бренда намерена действовать, хоть и решительно, но осторожно, эволюционным путём. – (Я хотел было добавить, что сестра активно внедряет новые веяния моды через Дейрдру и Дану, но затем передумал, опасаясь дать Дионису повод для расспросов о Дейрдре. В моём теперешнем взвинченном состоянии это было чревато тем, что я вполне мог поплакаться ему в жилетку, сетуя на свою горькую судьбу). – Так сколько времени тебе понадобится, чтобы закончить вербовку?
– Максимум месяц. Теперь я более или менее свободен и смогу действовать активнее. Ты не против, если я посоветуюсь с дедом?
– Нет проблем. Я сам хотел обратиться к нему, но затем подумал, что негоже взваливать на него свои заботы.
– А зря. Ведь речь идёт об основании Дома, и помощь Януса в отборе кандидатур была бы нам очень кстати. У него безошибочное чутьё на людей.
– Хорошо, – кивнул я. – Принимаю твои доводы. – Последнее слово я произнёс зевая.
Уже во второй раз за время нашего разговора Дионис усмехнулся.
– Вижу, твоя бессонница проходит. Ступай-ка отдохни, кузен. Впереди у тебя хлопотный день.
– Так я и сделаю, – сказал я. – Доброй тебе сиесты, Дионис.
– А тебе спокойной ночи, Артур.
Фигура Диониса растворилась в тумане. Я немного задержался у зеркала, чтобы посмотреть, вправду ли у меня воспалённые глаза, но когда туман расступился, я с удивлением увидел в зеркале не собственное отражение, а Брендона –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37