– наконец спросил Ник.
Валентайн задумался над ответом. Во время боя в казино будет практически пусто – неудачный момент для такой затеи.
– Скорее всего нет, – ответил он.
– Хорошо. Я собирался идти смотреть бой с Шерри, но теперь у нее другие заботы, так что приглашаю вас.
Валентайн не знал, что сказать. С какой стати Ник предлагает ему билет, за которым гоняются в этом городе все? Потом до него наконец дошло: Ник прожил в Лас-Вегасе более тридцать лет, но так и не обзавелся друзьями. Валентайну вдруг стало искренне жаль этого не в меру пылкого дурачка.
– Спасибо, обязательно пойду, – пробормотал он.
– Если хотите, я попрошу посыльного доставить вам билет.
– Нет, – возразил Валентайн. – Мне приятно будет пойти с вами.
– Вы шутите!
– Да я серьезно.
– А вы увлекаетесь боксом?
Валентайн сказал, что он без ума от бокса. Ник похлопал по стоявшему рядом с ним креслу: присядьте, мол. И тут Валентайна словно молнией пронзило: он так и не позвонил Роксане! Он глянул на часы: уже около семи. Она наверняка дома, ждет его звонка и уже вся кипит!
Но Ник практически впихнул его в кресло.
– Ну садитесь же, садитесь! – скомандовал маленький грек. – Я расскажу вам совершенно невероятную историю про Мохаммеда Али. Не поверите!
21
Валентайн проворочался всю ночь – горькие мысли о том, что Мейбл в тюрьме, Роксана зла на него как черт, а отношения с Джерри близки к окончательному разрыву, не способствовали безмятежному сну. В три часа ночи, когда он в очередной раз обследовал взглядом потолок, его осенило: после смерти Лоис его всегдашние способности портить отношения с близкими расцвели еще более пышным цветом. Теперь, когда Лоис не стало, Валентайн стал еще большим пессимистом, чем прежде, и от этого страдал не только сам – он причинял боль и всем окружающим.
В шесть он поднялся окончательно, заказал в номер кофе и тосты из простого белого хлеба, затем взялся за телефон. На Восточном побережье было уже девять, и первым делом он дозвонился до капитана полиции Клируотера – надо сказать, без особого труда. К счастью, капитан помнил, что Валентайн помог им разобраться с шулерами, работавшими на круизном лайнере, и пообещал перевести Мейбл в отдельную камеру – сразу после утренней летучки. Как правило, полицейские не врут друг другу – в отличие от всех прочих представителей рода людского, и Валентайн, повесив трубку, чувствовал себя уже немного лучше.
Принесли завтрак. Валентайн жевал тост и наблюдал восход. День обещал быть таким же убийственно жарким. В квартале от «Акрополя», перед «Цезарем», обнаженные по пояс работяги заканчивали последние приготовления по установке шапито, в котором состоится вечерний бой. Он присутствовал на многих важных поединках, но не в Вегасе, где наверняка каждый из зрителей – за исключением него самого – имеет финансовый интерес: все делали ставки. Валентайн ставок не делал никогда в жизни и отнюдь не считал, что сегодня должен изменить своим принципам. Он все равно получит удовольствие.
Кофе несколько поднял ему настроение, и Валентайн принялся названивать сыну. Вчера он здорово на него наехал, и сейчас Джерри чувствует себя виноватым по всем статьям – хотя на самом деле Мейбл тоже не без греха. Время вложить меч в ножны и начать все сначала. Он был уверен, что Джерри тоже обрадуется такому повороту.
Вот только одна проблема: Валентайн не мог найти сына. В баре никто не отвечал, а сотовый был непрерывно занят. Валентайн немного переждал, затем снова набрал номер сотового телефона. На этот раз в трубке послышался сонный голос пуэрто-риканской подружки.
– Это Тони Валентайн. Мне нужен Джерри.
Он услышал, как трубка полетела на пол, затем до него донеслась брань. Наконец пышущая яростью Иоланда снова схватила трубку:
– Господи Иисусе! Да неужели мне нельзя хоть одну ночь спокойно выспаться? Сначала в дверь ломились какие-то типы, искали этого чертова Джерри, теперь вот папаша трезвонит! К вашему сведению, я работаю допоздна!
Валентайн пробормотал неловкие извинения и спросил:
– А вы работаете в каком-нибудь клубе?
– В клубе? Я что, по-вашему, стриптизерша?
Солнце уже лупило в окно прямой наводкой, и Валентайн прикрыл глаза ладонью.
– Нет, я просто думал, что вы официантка. У Джерри ведь есть бар, вот мне и пришло в голову, что вы с ним там познакомились.
– Значит, вы полагаете, что я живу на чаевые?
Он глубоко вздохнул:
– Я вовсе не хотел вас обидеть. Вас ведь зовут Иоланда, не так ли?
– Вот именно.
– Так чем вы занимаетесь, Иоланда?
– Я интерн в больнице «Бельвью».
На этот раз уже Валентайн чуть не выронил трубку. Придя в себя, он спросил:
– Так вы учитесь на врача?
– Совершенно верно, – ледяным тоном ответила она. – Нетрадиционное занятие для пуэрториканки, не правда ли?
– И этого я в виду не имел.
– Еще как имели, дорогой мой Тони. Только потому, что я из Пуэрто-Рико, вы предположили, что я из обслуги или того хуже. Джерри, когда мы с ним познакомились, тоже очень удивился. Чем здорово меня унизил.
– А я и не собирался вас унижать, – ответил Валентайн. – Просто я искренне удивился, что мой сын встречается с кем-то, кого не выгнали из начальной школы за неуспеваемость.
Иоланда еле сдержала смешок:
– Джерри предпочитает дурочек, да?
Валентайна так и подмывало ответить: «Нет, это они предпочитают его другим мужчинам», – но он благоразумно промолчал. И вообще, она начинала вызывать у него все большее уважение. Поэтому он ответил:
– За ним такое водится. Послушайте, вы сказали, что кто-то ломился к вам в дверь?
– Ну да.
– Вы их знаете?
– Никогда прежде не видела.
– Можете их описать?
– Еще бы. Здоровущие, итальянистого вида, около тридцати пяти лет. Один все время молчал, у второго шрам через всю щеку. Довольно неприятные типы.
– Они сказали, что им нужно?
– Да. Им был нужен Джерри.
Поскольку его сын был подпольным букмекером, он имел дело с самыми мерзкими людишками, и эти двое вполне могли оказаться его клиентами, а то и охотились за его клиентами. Но вполне возможно, их послал Сонни Фонтана.
– Что вы им сказали?
– Сказала, что Джерри на несколько дней уехал во Флориду, по крайней мере, по его словам. Они ушли, не скрывая разочарования.
Валентайн улыбнулся в трубку: – Спасибо, Иоланда.
Настроение у Валентайна стало лучше: мир определенно не так уж плох! Двадцать лет назад, когда проблемы с Джерри только начинались, они с Лоис решили сходить к семейному психологу. Там-то Валентайн и узнал о себе много нового и интересного. Взрослые дети алкоголиков, каким он, Валентайн, и являлся, подразделялись на четыре категории. Одни пытались скрыться, убежать от своих проблем, вторые становились отшельниками и одиночками, третьи отпускали злобные шуточки по поводу своих отцов или матерей. Он же относился к четвертой категории: ее представители изо всех сил старались улучшить окружающую действительность в тщетной надежде, что таким образом смогут залечить душевные раны. И дети таких родителей, как он выяснил, часто считали, что ими пренебрегают.
Поэтому он решил выкроить время для Джерри и узнать его получше. Даже несколько часов в неделю смогли сократить разрыв между ними. Они ходили на бейсбол, в кино, иногда просто подолгу гуляли по пляжу. И хотя отец и сын постоянно ссорились – и, наверное, будут ссориться, – в конце концов они всегда приходили к какому-то соглашению. Это была странная любовь, трудная любовь, но разве что-то в этом мире дается легко?
Поэтому Валентайн, узнав, что Джерри сдержал слово и отправился во Флориду спасать Мейбл, заметно повеселел.
Следующим этапом стало восстановление добрых отношений с Роксаной. В восемь утра Валентайн уже спускался вниз. Народу в казино было полно, до него доносились обрывки разговоров, веселые звонки, означавшие, что кто-то выиграл у очередного электронного автомата. А когда он шел мимо стола для крэпса, стикмен Стикмен – сотрудник казино, работающий на крэпсе. В обязанности стикмена входит подача игроку кубиков, а также ведение самой игры.
как раз возгласил: «Победил одиннадцатый», – и сидевшие за столом разразились воплями – кто разочарования, кто победы.
Роксана выглядела почти приветливо. Ее длинные рыжие волосы были собраны в узел, отчего открытое ирландское личико казалось еще более привлекательным. Он положил обе ладони на конторку: интересно, сколько раз за день заезжие игроки обещали бросить ради нее работу, дом и семью и увезти ее куда-нибудь в тропический рай?
– Найдете ли вы в себе силы дать старой вонючке еще один шанс?
– Никогда, – холодно ответила она. – Отойдите, пожалуйста.
Через минуту он вернулся – с дюжиной белых роз.
– Как мило, – сказала она, нюхая цветы. – Но это все равно вас не извиняет. Почему вы не позвонили?
– Я только собирался, но тут на меня налетел Ник, и я никак не мог от него избавиться.
– Ах, так вы провели ночь с этим маленьким засранцем? – Она швырнула в него букет, промахнувшись всего на пару сантиметров. – Идите к черту!
Он собирал рассыпанные по полу цветы: как же получилось, что он прожил жизнь, так и не разобравшись в женских настроениях? Валентайн взглянул на Роксану: физиономия ее выглядела такой грозной, что он чуть было не сбежал от страха.
– Простите, – пробормотал он. – Я сделаю все, чтобы загладить свою вину.
Она занялась очередным посетителем, успев, однако, сказать:
– Ловлю вас на слове. А пока, до моего перерыва, сделайте хоть что-нибудь полезное.
– Непременно. Что именно?
Роксана достала из кармана пять долларов монетами и швырнула через прилавок:
– Сыграйте для меня на Одноруком Билли. Утром я так торопилась, что не успела.
– Вы играете на этом дурацком автомате? – не подумав, спросил он.
– Каждый дурацкий день, – ответила она.
Двадцать минут спустя они встретились в «Убежище Ника». Прежде сонный бар превратился в жужжащий улей – на небольшой сцене играл джаз, официантки в купальниках едва успевали разносить напитки. Валентайн приткнулся за первым же освободившимся столиком и заказал два кофе.
Теперь Роксана волосы распустила, и это был удачный прием: на нее таращились все мужчины в баре.
– Здравствуйте, – чопорно поприветствовала она проворно вскочившего Валентайна.
– Дайте мне вашу руку.
Роксана подчинилась, и он вложил ей в ладонь три вишенки, дольку апельсина и дольку лайма.
– Я сыграл на ваши деньги, и вот что мне выпало, – улыбнулся он и добавил: – Простите, я действительно очень хотел и собирался вам позвонить.
Она отхлебнула кофе:
– В конце концов я уснула возле телефона. Боялась, что с вами что-то случилось.
Валентайн потупился. Ему, видно, на роду написано обижать тех, кто ему дорог. Он нервно забарабанил пальцами по столу и, к немалому его удивлению, она накрыла его руку своей.
– Больше так не делайте, хорошо? – тихо попросила она.
– Обещаю.
Они сидели молча, слушая, как джаз играет «Нью-Йорк, Нью-Йорк» «Нью-Йорк, Нью-Йорк» – песня из фильма Мартина Скорсезе «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (1977), музыка Дж. Кандера, стихи Ф. Эбба. В фильме ее исполняет Лайза Минелли, но потом она прочно вошла в репертуар Фрэнка Синатры. Легенда, о которой говорит герой, не имеет под собой никаких оснований – в песне изначально говорилось именно о Нью-Йорке.
. Эта вещь никогда не оставляла Валентайна равнодушным, кто бы и на чем бы ее ни исполнял. Легенда гласила, что Синатра на самом-то деле собирался назвать песню «Нью-Джерси, Нью-Джерси», но публика в Хобокене как-то раз его освистала, и он передумал. Какой элегантный способ мести!
Роксана улыбнулась:
– Никогда бы не подумала, что вы такой музыкальный!
– Еще бы! Моему голосу многие завидуют.
– Но вы прекрасно чувствуете ритм.
– Главное, что я пока еще чувствую собственный пульс.
– Вы играете на каком-нибудь инструменте?
– Нет. Но зато я виртуоз настройки радиоприемника. Она рассмеялась.
– Мне пора возвращаться к работе. Как насчет позднего ужина, чтобы загладить вину?
– Вечером мне придется поработать – вдруг удастся найти Фонтэйна.
– Думаете, он может объявиться?
– Есть такая вероятность, – сказал Валентайн.
– Ну тогда мы поужинаем прямо у вас в номере.
– Когда?
– Моя вторая смена заканчивается в десять.
Валентайн задержал дыхание. Бой назначен на восемь, чтобы его успели посмотреть зрители Восточного побережья: он должен был транслироваться по платным кабельным каналам. Ник наверняка захочет сразу же вернуться в казино, и он освободится. Валентайну стало немного не по себе: у такого ужина может быть вполне традиционное продолжение. А вдруг они совершенно не подходят друг другу? Вдруг он ее разочарует? Но она сидела рядом, и она очень ему нравилась. А такое с ним случалось не часто.
Она снова стиснула его руку:
– Язык проглотили?
– В десять, – сказал он.
– Уверены, что вам еще не пора будет спать? – поддразнила она.
– Как-нибудь продержусь – подремлю днем. Она встала и поцеловала его в щеку:
– Сладких снов.
День, который начинается с улыбки красивой женщины, – замечательный день! Он смело вышел на солнцепек, дошел до отеля «Пустыня» и за двадцать долларов выручил у парковщика одолженный Ником автомобиль. Жизнь в Лас-Вегасе начиналась по вечерам, поэтому машин на Стрипе почти не было.
Закусочная «Братишка» располагалась на унылой боковой улице под названием Одри. Настоящая крысиная нора: с одной стороны ломбард, с другой – солярий. Под ногами хрустело битое стекло.
Бармен явно в прошлом был хоккеистом, судя по могучей фигуре и изуродованному лицу. Звали его Майком, на нем была несвежая рубашка под смокинг, со складочками на груди, и желтый галстук-бабочка.
– Из банки или из бутылки? – осведомился он, когда Валентайн заказал диетическую колу.
– Из банки подойдет, – ответил Валентайн, оглядывая помещение. Помимо него, в баре находился только один посетитель – какой-то тип сидел в углу и посасывал разливное пиво.
Валентайн достал из бумажника стодолларовую купюру:
– Можете разменять?
– Извините, – ответил Майк. – Еще слишком рано.
– Тогда не возражаете, если я задам вам парочку вопросов?
– Смотря каких.
Валентайн подтолкнул к нему купюру.
– Сюда захаживал один человек, он называл себя Фрэнком Фонтэйном.
Майк скрестил на груди руки.
– Вы полицейский?
Валентайн хотел было ответить отрицательно, но спохватился: полицейский всегда остается полицейским, и бармен прекрасно все видит.
– В отставке, – честно признался он.
– Значит, частный детектив?
– Консультант.
– Это уже что-то новенькое!
– Добро пожаловать в девяностые.
В зеркале позади Майка Валентайн увидел, что тот, второй тип прикончил свое пиво. Сложением он напоминал бегемота, который на спор может поднять машину-рефрижератор. Когда бегемот неторопливо покинул бар, Майк положил деньги в карман.
– Знаете того парня? – спросил он.
– Нет. А что, должен знать?
– Он тоже ищет Фонтэйна.
Валентайн пожалел, что не разглядел посетителя получше.
– А он сказал, зачем?
– Заявил, что у Фонтэйна есть должок.
– Не хотел бы я задолжать такому амбалу.
Майк открыл банку диетической колы и вылил в пластиковый стакан. При этом он нарочно сделал так, чтобы поднялась большая шапка пены. Валентайн понял, что это считается своего рода оскорблением – несомненно, Майк, как опытный бармен, умел наливать напитки правильно.
– Слушайте, я скажу вам в точности то, что уже сказал полиции. Фонтэйн заходил сюда несколько раз, чтобы воспользоваться нашим телефоном. Никогда не пил ничего крепкого и всегда оставлял щедрые чаевые.
– И все?
– А еще он любил играть в видео-покер.
– И с каким счетом?
– Не проигрывал никогда.
– На каком автомате играл?
– Ишь, какой вы хитрый! – засмеялся Майк.
В это время зазвонил телефон. Майк взял трубку и пошел разговаривать на кухню.
Прошло пять минут. Валентайн понял, что Майк возвращаться не собирается. Он допивал свою газировку, размышляя об инфляции: как же обесценились в наши дни сто долларов! Интуиция подсказывала ему, что Майк знает больше, чем рассказал, но проблема в том, как заставить его разговориться. Может, повестка в суд сделает свое дело, или Лонго воспользуется одним из своих трюков.
Валентайн швырнул на стойку мелочь – просто чтобы позлить Майка, и направился в туалет.
По дороге туда он и обнаружил два видеоавтомата для игры в покер. Эти автоматы и так не просто обыграть, а уж обыгрывать их постоянно! Такое совершенно немыслимо.
Валентайн ощупал корпуса машин: в обоих были просверлены отверстия диаметром в десятицентовую монету. Наверняка Фонтэйн нашел способ перепрограммировать компьютерный чип так, чтобы ему выпадали специально отобранные карты.
Все понятно, еще одна причина, чтобы у Билла Хиггинса болела голова.
На дверях туалета было аккуратно выведено «Петушки» и «Курочки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Валентайн задумался над ответом. Во время боя в казино будет практически пусто – неудачный момент для такой затеи.
– Скорее всего нет, – ответил он.
– Хорошо. Я собирался идти смотреть бой с Шерри, но теперь у нее другие заботы, так что приглашаю вас.
Валентайн не знал, что сказать. С какой стати Ник предлагает ему билет, за которым гоняются в этом городе все? Потом до него наконец дошло: Ник прожил в Лас-Вегасе более тридцать лет, но так и не обзавелся друзьями. Валентайну вдруг стало искренне жаль этого не в меру пылкого дурачка.
– Спасибо, обязательно пойду, – пробормотал он.
– Если хотите, я попрошу посыльного доставить вам билет.
– Нет, – возразил Валентайн. – Мне приятно будет пойти с вами.
– Вы шутите!
– Да я серьезно.
– А вы увлекаетесь боксом?
Валентайн сказал, что он без ума от бокса. Ник похлопал по стоявшему рядом с ним креслу: присядьте, мол. И тут Валентайна словно молнией пронзило: он так и не позвонил Роксане! Он глянул на часы: уже около семи. Она наверняка дома, ждет его звонка и уже вся кипит!
Но Ник практически впихнул его в кресло.
– Ну садитесь же, садитесь! – скомандовал маленький грек. – Я расскажу вам совершенно невероятную историю про Мохаммеда Али. Не поверите!
21
Валентайн проворочался всю ночь – горькие мысли о том, что Мейбл в тюрьме, Роксана зла на него как черт, а отношения с Джерри близки к окончательному разрыву, не способствовали безмятежному сну. В три часа ночи, когда он в очередной раз обследовал взглядом потолок, его осенило: после смерти Лоис его всегдашние способности портить отношения с близкими расцвели еще более пышным цветом. Теперь, когда Лоис не стало, Валентайн стал еще большим пессимистом, чем прежде, и от этого страдал не только сам – он причинял боль и всем окружающим.
В шесть он поднялся окончательно, заказал в номер кофе и тосты из простого белого хлеба, затем взялся за телефон. На Восточном побережье было уже девять, и первым делом он дозвонился до капитана полиции Клируотера – надо сказать, без особого труда. К счастью, капитан помнил, что Валентайн помог им разобраться с шулерами, работавшими на круизном лайнере, и пообещал перевести Мейбл в отдельную камеру – сразу после утренней летучки. Как правило, полицейские не врут друг другу – в отличие от всех прочих представителей рода людского, и Валентайн, повесив трубку, чувствовал себя уже немного лучше.
Принесли завтрак. Валентайн жевал тост и наблюдал восход. День обещал быть таким же убийственно жарким. В квартале от «Акрополя», перед «Цезарем», обнаженные по пояс работяги заканчивали последние приготовления по установке шапито, в котором состоится вечерний бой. Он присутствовал на многих важных поединках, но не в Вегасе, где наверняка каждый из зрителей – за исключением него самого – имеет финансовый интерес: все делали ставки. Валентайн ставок не делал никогда в жизни и отнюдь не считал, что сегодня должен изменить своим принципам. Он все равно получит удовольствие.
Кофе несколько поднял ему настроение, и Валентайн принялся названивать сыну. Вчера он здорово на него наехал, и сейчас Джерри чувствует себя виноватым по всем статьям – хотя на самом деле Мейбл тоже не без греха. Время вложить меч в ножны и начать все сначала. Он был уверен, что Джерри тоже обрадуется такому повороту.
Вот только одна проблема: Валентайн не мог найти сына. В баре никто не отвечал, а сотовый был непрерывно занят. Валентайн немного переждал, затем снова набрал номер сотового телефона. На этот раз в трубке послышался сонный голос пуэрто-риканской подружки.
– Это Тони Валентайн. Мне нужен Джерри.
Он услышал, как трубка полетела на пол, затем до него донеслась брань. Наконец пышущая яростью Иоланда снова схватила трубку:
– Господи Иисусе! Да неужели мне нельзя хоть одну ночь спокойно выспаться? Сначала в дверь ломились какие-то типы, искали этого чертова Джерри, теперь вот папаша трезвонит! К вашему сведению, я работаю допоздна!
Валентайн пробормотал неловкие извинения и спросил:
– А вы работаете в каком-нибудь клубе?
– В клубе? Я что, по-вашему, стриптизерша?
Солнце уже лупило в окно прямой наводкой, и Валентайн прикрыл глаза ладонью.
– Нет, я просто думал, что вы официантка. У Джерри ведь есть бар, вот мне и пришло в голову, что вы с ним там познакомились.
– Значит, вы полагаете, что я живу на чаевые?
Он глубоко вздохнул:
– Я вовсе не хотел вас обидеть. Вас ведь зовут Иоланда, не так ли?
– Вот именно.
– Так чем вы занимаетесь, Иоланда?
– Я интерн в больнице «Бельвью».
На этот раз уже Валентайн чуть не выронил трубку. Придя в себя, он спросил:
– Так вы учитесь на врача?
– Совершенно верно, – ледяным тоном ответила она. – Нетрадиционное занятие для пуэрториканки, не правда ли?
– И этого я в виду не имел.
– Еще как имели, дорогой мой Тони. Только потому, что я из Пуэрто-Рико, вы предположили, что я из обслуги или того хуже. Джерри, когда мы с ним познакомились, тоже очень удивился. Чем здорово меня унизил.
– А я и не собирался вас унижать, – ответил Валентайн. – Просто я искренне удивился, что мой сын встречается с кем-то, кого не выгнали из начальной школы за неуспеваемость.
Иоланда еле сдержала смешок:
– Джерри предпочитает дурочек, да?
Валентайна так и подмывало ответить: «Нет, это они предпочитают его другим мужчинам», – но он благоразумно промолчал. И вообще, она начинала вызывать у него все большее уважение. Поэтому он ответил:
– За ним такое водится. Послушайте, вы сказали, что кто-то ломился к вам в дверь?
– Ну да.
– Вы их знаете?
– Никогда прежде не видела.
– Можете их описать?
– Еще бы. Здоровущие, итальянистого вида, около тридцати пяти лет. Один все время молчал, у второго шрам через всю щеку. Довольно неприятные типы.
– Они сказали, что им нужно?
– Да. Им был нужен Джерри.
Поскольку его сын был подпольным букмекером, он имел дело с самыми мерзкими людишками, и эти двое вполне могли оказаться его клиентами, а то и охотились за его клиентами. Но вполне возможно, их послал Сонни Фонтана.
– Что вы им сказали?
– Сказала, что Джерри на несколько дней уехал во Флориду, по крайней мере, по его словам. Они ушли, не скрывая разочарования.
Валентайн улыбнулся в трубку: – Спасибо, Иоланда.
Настроение у Валентайна стало лучше: мир определенно не так уж плох! Двадцать лет назад, когда проблемы с Джерри только начинались, они с Лоис решили сходить к семейному психологу. Там-то Валентайн и узнал о себе много нового и интересного. Взрослые дети алкоголиков, каким он, Валентайн, и являлся, подразделялись на четыре категории. Одни пытались скрыться, убежать от своих проблем, вторые становились отшельниками и одиночками, третьи отпускали злобные шуточки по поводу своих отцов или матерей. Он же относился к четвертой категории: ее представители изо всех сил старались улучшить окружающую действительность в тщетной надежде, что таким образом смогут залечить душевные раны. И дети таких родителей, как он выяснил, часто считали, что ими пренебрегают.
Поэтому он решил выкроить время для Джерри и узнать его получше. Даже несколько часов в неделю смогли сократить разрыв между ними. Они ходили на бейсбол, в кино, иногда просто подолгу гуляли по пляжу. И хотя отец и сын постоянно ссорились – и, наверное, будут ссориться, – в конце концов они всегда приходили к какому-то соглашению. Это была странная любовь, трудная любовь, но разве что-то в этом мире дается легко?
Поэтому Валентайн, узнав, что Джерри сдержал слово и отправился во Флориду спасать Мейбл, заметно повеселел.
Следующим этапом стало восстановление добрых отношений с Роксаной. В восемь утра Валентайн уже спускался вниз. Народу в казино было полно, до него доносились обрывки разговоров, веселые звонки, означавшие, что кто-то выиграл у очередного электронного автомата. А когда он шел мимо стола для крэпса, стикмен Стикмен – сотрудник казино, работающий на крэпсе. В обязанности стикмена входит подача игроку кубиков, а также ведение самой игры.
как раз возгласил: «Победил одиннадцатый», – и сидевшие за столом разразились воплями – кто разочарования, кто победы.
Роксана выглядела почти приветливо. Ее длинные рыжие волосы были собраны в узел, отчего открытое ирландское личико казалось еще более привлекательным. Он положил обе ладони на конторку: интересно, сколько раз за день заезжие игроки обещали бросить ради нее работу, дом и семью и увезти ее куда-нибудь в тропический рай?
– Найдете ли вы в себе силы дать старой вонючке еще один шанс?
– Никогда, – холодно ответила она. – Отойдите, пожалуйста.
Через минуту он вернулся – с дюжиной белых роз.
– Как мило, – сказала она, нюхая цветы. – Но это все равно вас не извиняет. Почему вы не позвонили?
– Я только собирался, но тут на меня налетел Ник, и я никак не мог от него избавиться.
– Ах, так вы провели ночь с этим маленьким засранцем? – Она швырнула в него букет, промахнувшись всего на пару сантиметров. – Идите к черту!
Он собирал рассыпанные по полу цветы: как же получилось, что он прожил жизнь, так и не разобравшись в женских настроениях? Валентайн взглянул на Роксану: физиономия ее выглядела такой грозной, что он чуть было не сбежал от страха.
– Простите, – пробормотал он. – Я сделаю все, чтобы загладить свою вину.
Она занялась очередным посетителем, успев, однако, сказать:
– Ловлю вас на слове. А пока, до моего перерыва, сделайте хоть что-нибудь полезное.
– Непременно. Что именно?
Роксана достала из кармана пять долларов монетами и швырнула через прилавок:
– Сыграйте для меня на Одноруком Билли. Утром я так торопилась, что не успела.
– Вы играете на этом дурацком автомате? – не подумав, спросил он.
– Каждый дурацкий день, – ответила она.
Двадцать минут спустя они встретились в «Убежище Ника». Прежде сонный бар превратился в жужжащий улей – на небольшой сцене играл джаз, официантки в купальниках едва успевали разносить напитки. Валентайн приткнулся за первым же освободившимся столиком и заказал два кофе.
Теперь Роксана волосы распустила, и это был удачный прием: на нее таращились все мужчины в баре.
– Здравствуйте, – чопорно поприветствовала она проворно вскочившего Валентайна.
– Дайте мне вашу руку.
Роксана подчинилась, и он вложил ей в ладонь три вишенки, дольку апельсина и дольку лайма.
– Я сыграл на ваши деньги, и вот что мне выпало, – улыбнулся он и добавил: – Простите, я действительно очень хотел и собирался вам позвонить.
Она отхлебнула кофе:
– В конце концов я уснула возле телефона. Боялась, что с вами что-то случилось.
Валентайн потупился. Ему, видно, на роду написано обижать тех, кто ему дорог. Он нервно забарабанил пальцами по столу и, к немалому его удивлению, она накрыла его руку своей.
– Больше так не делайте, хорошо? – тихо попросила она.
– Обещаю.
Они сидели молча, слушая, как джаз играет «Нью-Йорк, Нью-Йорк» «Нью-Йорк, Нью-Йорк» – песня из фильма Мартина Скорсезе «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (1977), музыка Дж. Кандера, стихи Ф. Эбба. В фильме ее исполняет Лайза Минелли, но потом она прочно вошла в репертуар Фрэнка Синатры. Легенда, о которой говорит герой, не имеет под собой никаких оснований – в песне изначально говорилось именно о Нью-Йорке.
. Эта вещь никогда не оставляла Валентайна равнодушным, кто бы и на чем бы ее ни исполнял. Легенда гласила, что Синатра на самом-то деле собирался назвать песню «Нью-Джерси, Нью-Джерси», но публика в Хобокене как-то раз его освистала, и он передумал. Какой элегантный способ мести!
Роксана улыбнулась:
– Никогда бы не подумала, что вы такой музыкальный!
– Еще бы! Моему голосу многие завидуют.
– Но вы прекрасно чувствуете ритм.
– Главное, что я пока еще чувствую собственный пульс.
– Вы играете на каком-нибудь инструменте?
– Нет. Но зато я виртуоз настройки радиоприемника. Она рассмеялась.
– Мне пора возвращаться к работе. Как насчет позднего ужина, чтобы загладить вину?
– Вечером мне придется поработать – вдруг удастся найти Фонтэйна.
– Думаете, он может объявиться?
– Есть такая вероятность, – сказал Валентайн.
– Ну тогда мы поужинаем прямо у вас в номере.
– Когда?
– Моя вторая смена заканчивается в десять.
Валентайн задержал дыхание. Бой назначен на восемь, чтобы его успели посмотреть зрители Восточного побережья: он должен был транслироваться по платным кабельным каналам. Ник наверняка захочет сразу же вернуться в казино, и он освободится. Валентайну стало немного не по себе: у такого ужина может быть вполне традиционное продолжение. А вдруг они совершенно не подходят друг другу? Вдруг он ее разочарует? Но она сидела рядом, и она очень ему нравилась. А такое с ним случалось не часто.
Она снова стиснула его руку:
– Язык проглотили?
– В десять, – сказал он.
– Уверены, что вам еще не пора будет спать? – поддразнила она.
– Как-нибудь продержусь – подремлю днем. Она встала и поцеловала его в щеку:
– Сладких снов.
День, который начинается с улыбки красивой женщины, – замечательный день! Он смело вышел на солнцепек, дошел до отеля «Пустыня» и за двадцать долларов выручил у парковщика одолженный Ником автомобиль. Жизнь в Лас-Вегасе начиналась по вечерам, поэтому машин на Стрипе почти не было.
Закусочная «Братишка» располагалась на унылой боковой улице под названием Одри. Настоящая крысиная нора: с одной стороны ломбард, с другой – солярий. Под ногами хрустело битое стекло.
Бармен явно в прошлом был хоккеистом, судя по могучей фигуре и изуродованному лицу. Звали его Майком, на нем была несвежая рубашка под смокинг, со складочками на груди, и желтый галстук-бабочка.
– Из банки или из бутылки? – осведомился он, когда Валентайн заказал диетическую колу.
– Из банки подойдет, – ответил Валентайн, оглядывая помещение. Помимо него, в баре находился только один посетитель – какой-то тип сидел в углу и посасывал разливное пиво.
Валентайн достал из бумажника стодолларовую купюру:
– Можете разменять?
– Извините, – ответил Майк. – Еще слишком рано.
– Тогда не возражаете, если я задам вам парочку вопросов?
– Смотря каких.
Валентайн подтолкнул к нему купюру.
– Сюда захаживал один человек, он называл себя Фрэнком Фонтэйном.
Майк скрестил на груди руки.
– Вы полицейский?
Валентайн хотел было ответить отрицательно, но спохватился: полицейский всегда остается полицейским, и бармен прекрасно все видит.
– В отставке, – честно признался он.
– Значит, частный детектив?
– Консультант.
– Это уже что-то новенькое!
– Добро пожаловать в девяностые.
В зеркале позади Майка Валентайн увидел, что тот, второй тип прикончил свое пиво. Сложением он напоминал бегемота, который на спор может поднять машину-рефрижератор. Когда бегемот неторопливо покинул бар, Майк положил деньги в карман.
– Знаете того парня? – спросил он.
– Нет. А что, должен знать?
– Он тоже ищет Фонтэйна.
Валентайн пожалел, что не разглядел посетителя получше.
– А он сказал, зачем?
– Заявил, что у Фонтэйна есть должок.
– Не хотел бы я задолжать такому амбалу.
Майк открыл банку диетической колы и вылил в пластиковый стакан. При этом он нарочно сделал так, чтобы поднялась большая шапка пены. Валентайн понял, что это считается своего рода оскорблением – несомненно, Майк, как опытный бармен, умел наливать напитки правильно.
– Слушайте, я скажу вам в точности то, что уже сказал полиции. Фонтэйн заходил сюда несколько раз, чтобы воспользоваться нашим телефоном. Никогда не пил ничего крепкого и всегда оставлял щедрые чаевые.
– И все?
– А еще он любил играть в видео-покер.
– И с каким счетом?
– Не проигрывал никогда.
– На каком автомате играл?
– Ишь, какой вы хитрый! – засмеялся Майк.
В это время зазвонил телефон. Майк взял трубку и пошел разговаривать на кухню.
Прошло пять минут. Валентайн понял, что Майк возвращаться не собирается. Он допивал свою газировку, размышляя об инфляции: как же обесценились в наши дни сто долларов! Интуиция подсказывала ему, что Майк знает больше, чем рассказал, но проблема в том, как заставить его разговориться. Может, повестка в суд сделает свое дело, или Лонго воспользуется одним из своих трюков.
Валентайн швырнул на стойку мелочь – просто чтобы позлить Майка, и направился в туалет.
По дороге туда он и обнаружил два видеоавтомата для игры в покер. Эти автоматы и так не просто обыграть, а уж обыгрывать их постоянно! Такое совершенно немыслимо.
Валентайн ощупал корпуса машин: в обоих были просверлены отверстия диаметром в десятицентовую монету. Наверняка Фонтэйн нашел способ перепрограммировать компьютерный чип так, чтобы ему выпадали специально отобранные карты.
Все понятно, еще одна причина, чтобы у Билла Хиггинса болела голова.
На дверях туалета было аккуратно выведено «Петушки» и «Курочки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31