– Служебный лифт, кажется, не работает, – заметил тот санитар, что жевал жвачку: на нагрудном кармане у него был вышит череп. – Выходит, Ларри, нам придется катить его через фойе.
– Вот ведь повезло так повезло, – ответил Ларри. – Тогда лучше стянуть простыню.
Пришел пассажирский лифт, и Валентайн придержал дверь. Пока они спускались, Ларри снял простыню с лица: у покойного было такое выражение, будто смерть застала его за каким-то хоть и приятным, но малодостойным занятием.
– Давно он умер? – спросил Валентайн.
– А он не умер, – ответил Ларри.
– Простите?
– Что слышали, – упорствовал Ларри. – Этот человек не умер.
Валентайн приложил руку к шее покойного. Пульса не было, тело давно остыло. Значит, часов шесть назад.
– И вы готовы в этом присягнуть? – спросил Валентайн.
– В чем дело? – спросил Ларри. – Вы что, полицейский?
– В отставке. И повидал трупы на своем веку. Боюсь, заявляя, что этот джентльмен жив, вы совершаете надругательство над покойным.
– Он жив, – повторил Ларри, даже не моргнув.
Валентайн разозлился по-настоящему. Да за кого эти двое придурков его принимают? Когда лифт остановился на первом этаже, он уцепился за каталку и не отпускал санитаров.
– Если я о вас сообщу, вы потеряете свои лицензии, – сказал Валентайн.
– Черта с два, – ответил Ларри.
– Этот тип живой, – заявил, криво ухмыляясь, Череп. Но поскольку Валентайн по-прежнему держался за каталку, добавил: – Это такая шутка, мистер. А устроите сцену, так вас тут же выкинут из казино.
– Вот это тоже черта с два!
Санитары мерзко заржали. Их замогильные шуточки вызывали у Валентайна острое чувство протеста. Уважайте мертвых – и они не станут вам мстить. Отпустив каталку, он бросился к стойке портье – никого. Затем заглянул в казино, пытаясь найти кого-то, кто еще сохранял остатки разума.
И здесь было пусто – за исключением какой-то старушки, чьи руки в огромных старческих пятнах упорно терзали игровой автомат. В отчаянии он бросился к нише с Одноруким Билли и схватил Джо Смита за плечо.
– Идемте со мной, – скомандовал Валентайн, подталкивая Джо к выходу, возле которого санитары уже резво грузили тело в карету «скорой помощи». – Хочу, чтобы вы кое-что засвидетельствовали.
– Но мне не положено покидать пост, – возразил Джо, однако не слишком убедительно – он был рад хоть чем-то отвлечься. – А в чем дело?
– Взгляните на этого человека.
– Какого?
– На мертвеца.
Валентайн снова остановил санитаров и откинул простыню. Джо положил свою громадную ручищу на его грудь и попытался ощутить сердцебиение.
– Да он уже совсем холодный, – наконец сказал Джо и перекрестился.
– Как вам кажется, он дышит? – спросил Валентайн. Мертвец испустил газы, санитары снова заржали. Сдерживая улыбку, Джо ответил:
– Нет, сэр.
– У него наблюдаются признаки жизни?
– Насколько я могу судить, нет.
– Значит, вы согласны с утверждением, что этот человек мертв? Но Джо покачал головой.
– Что это значит?
– Этот человек не мертв, – пробормотал Джо. Санитары просто загибались от хохота – хлопали себя по бокам, вытирали слезы. Решив, что весь мир сошел с ума, Валентайн снова поспешил в фойе, надеясь найти Роксану – а вдруг она где-то в задних комнатах, работает над бухгалтерскими бумагами? Но в этот момент послышался вой отъезжающей «скорой помощи». В фойе снова появился Джо, и Валентайн поплелся за ним к его нише.
– К вашему сведению, вы только что нарушили закон, – объявил весь вспотевший Валентайн.
– Здесь совсем другие законы, – ответил Джо, снова взгромождаясь на свою табуретку.
– Может, просветите?
– В «Акрополе» никто никогда не умирает, – ответил Джо.
– Простите?
– Это правило, которое установил Ник.
– Значит, в отношении этого человека правило не сработало. Он мертв, как колода.
Джо широко улыбнулся:
– Все верно. Но они заявят, что он умер по дороге в больницу…
– Вы хотите сказать, что Ник платит коронерам, чтобы те заявляли, будто у каждого здешнего мертвеца, когда его вывозят из отеля, все еще прощупывается пульс?
– А вы быстро схватываете, мистер.
– Есть ли еще какие-нибудь правила, установленные Королем Ником, о которых мне следовало бы знать?
Джо подпер подбородок – сейчас он напоминал роденовского «Мыслителя».
– Ну, у него есть для меня особое правило – насчет меня и этой табуретки. Я должен сидеть на ней как приклеенный.
– Все время?
– Угу. Мне нельзя оставлять Билли.
– Хотите сказать, то, что я сейчас сделал, может стоить вам места?
– Да, сэр. Ник ужасно боится, что его ограбят.
– Значит, если его не заставят, он не станет выплачивать этот знаменитый джек-пот в двадцать шесть миллионов?
– Совершенно верно.
– А мне-то можно попробовать?
– Да пожалуйста.
У Однорукого Билли, отлитого из настоящего чугуна, было шесть барабанов и только один выигрышный вариант – если выпадут шесть вишенок. Тот, кому они выпадут, и получит весь джек-пот. Автомат был старинный, и лишь его слава не позволяла отправить его на свалку. Сегодняшние автоматы управляются компьютерами, вращение барабанов контролируют микрочипы, эти же кремниевые умники не допускают возможности перезарядить машину. Автоматы вроде Билли было легко обмануть, однако Валентайн полагал, что Нику беспокоиться особенно не о чем. Согласно закону в казино все игровые площади должны находиться под неусыпным вниманием видеокамер. За автоматами надзирали с особой тщательностью, и в потолке ниши, где стоял Билли, были установлены целых две камеры.
– А почему Ник так боится за Билли?
Джо пожал могучими плечами:
– Да понятия не имею. Я только делаю то, что мне приказано.
– Конечно. Ну, мне пора идти.
– Уж постарайтесь больше не находить мертвецов.
– Постараюсь, – пообещал Валентайн.

– А я-то думал, что вы уже во Флориде и пересчитываете свой гонорар, – произнес Сэмми Манн, скрытый белой больничной ширмой.
Валентайн стоял в полупустой палате, на руке у него болтался пластиковый пакет из магазина подарков. На ширме плясали тени – сестра как раз делала Сэмми укол в руку.
– Ой! – взвизгнул Сэмми. – Поаккуратней, а, милочка! – И, обращаясь к Валентайну, осведомился: – Ну, как там без меня дела идут?
– Ник назначил Уайли главой службы безопасности.
Сэмми испустил глубокий стон, от которого у Валентайна побежали по спине мурашки. Он оттолкнул ширму и увидел, что сестра отчаянно трясет пациента: Сэмми, похоже, отключился, а сестра была готова последовать за ним. Валентайн подхватил сестру, а потом вцепился в надетое на средний палец Сэмми кольцо с черным ониксом и дернул что есть силы. Сэмми мгновенно открыл глаза.
– Совсем не смешно, – заявил он.
– Ну, вы же знаете, как говорят: с собой в могилу все равно не унесешь.
Сестра наконец оставила их одних. Валентайн положил подарочный пакет Сэмми на грудь и подтянул к кровати стул. Сэмми лежал на спине, левая нога его была с помощью какого-то хитрого устройства поднята чуть ли не к потолку. Балахон из хлопка, в который его одели, оставлял открытыми старческую жилистую шею и иссохшие руки. На прикроватной тумбочке – пульт от телевизора, кнопка вызова медсестры, стакан с водой и стопка журналов с кроссвордами. Когда из подарочного пакета выпали две колоды карт – одна с красной рубашкой, другая с синей, – лицо Сэмми расплылось в улыбке.
– Вы помните, – пробурчал он.
– Я решил, что вы по-прежнему упражняетесь, – сказал Валентайн.
– Каждый день.
Разорвав пластиковую упаковку, Сэмми вынул из коробочки колоду с красной рубашкой. Отбросив джокеры и пустые карты, он принялся тасовать и разрезать колоду прямо на простыне – на его тщедушном теле она лежала совсем ровно. Пальцы Сэмми летали так быстро, что даже Валентайн с его наметанным глазом не смог заметить никаких уловок, однако, когда Сэмми последним плавным движением выложил карты в ряд рубашкой вниз, они оказались в той же последовательности, в которой лежали в колоде изначально.
Валентайн в восхищении присвистнул. Еще в пятидесятых бухгалтер из Нью-Джерси по имени Херб Зарроу придумал поистине революционный способ ложной перетасовки: он фантастически имитировал реальную тасовку карт, однако при этом они оставались в колоде на тех же местах, что и вначале. Представление Сэмми было чистой воды поэзией, и Валентайн понял, что до того, как перейти на сторону «хороших парней», Сэмми часто пользовался этим способом.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал Валентайн.
– Вы все еще работаете над делом?
– Ник дал мне новое задание. Он хочет, чтобы я нашел Нолу.
– Снова пронзен стрелой Купидона?
– Боюсь, что так.
– Я думаю, что Нолы уже нет в живых, – сказал Сэмми.
– А я так не думаю. Но интересно было бы послушать вашу теорию.
Сэмми собрал карты.
– Я думаю, что Нола тогда отправилась в Мехико с единственной целью: каким-то образом наказать Ника за то, что он ее унизил, – начал Сэмми с уверенностью, говорившей о том, что он уже не раз обдумывал эту историю и так, и эдак. – Сонни это понял и принялся ей подыгрывать – ведь из нее получилась бы отличная подсадная утка.
– То есть он изучил ее реакции и потом отослал назад?
– Конечно. Закона, запрещающего изучать реакции дилера, не существует. Он не совершил ничего противозаконного, и она тоже.
– Так почему вы думаете, что он ее убил?
– Потому что она знает, где его логово. Мехико – это ведь совсем не так уж далеко. И он не стал бы оставлять ее в живых – это рискованно.
– А колено он вам повредил в назидание, – сказал Валентайн.
– Вот именно. Вы с такой теорией согласны?
– Я придерживаюсь своей первоначальной версии.
– Какой именно?
– Нола замешана по самые уши, – и Валентайн пояснил: – Вы же сами пару дней назад предположили, что за всей этой историей кроется нечто большее. Фонтэйн задумал какую-то грандиозную схему, и Нола с самого начала ему помогала.
Сэмми уложил колоду в коробку и задумался.
– И как там Уайли, справляется? – наконец спросил он.
– Он старается, – ответил Валентайн.
– Как собака, которая старается ходить на задних лапах?
– Ну, вроде того, – улыбнулся Валентайн.
– Как-то раз я поймал Уайли за тем, что он жрал жареного цыпленка за столом для крэпса. Парень, что бросал кости, устроил скандал. Уайли поднялся и швырнул обглоданные цыплячьи косточки под стол. Я спросил, зачем он это сделал, а Уайли ответил: «Цыпленку просто не повезло».
– Тем не менее дела в общем-то идут, – сказал Валентайн. – Он накрутил хвост охранникам, и те демонстрируют невиданный трудовой энтузиазм. Он вообще набрал дополнительных охранников.
– Да я о том Нику несколько лет толковал! Шулеров у нас развелось, как мух.
– Но почему? Это из-за дешевого шведского стола в кафетерии?
– Очень смешно!
Сэмми внезапно расстроился. Он нажал на кровати какую-то кнопку, изголовье приподнялось, так что он мог сидеть.
– Если уж говорить о казино, то Ник – из самых порядочных владельцев. Потому что старается не замечать в людях дурного. Поэтому дилеры в блэкджеке сдают с руки, а понтерам в крэпсе разрешается повышать ставки в десять раз. В других казино на Стрипе такого не позволяют.
Валентайн знал, что в более мелких казино действовали еще по этим, довольно устарелым правилам, но на Стрипе, где владельцы были куда более жесткими, и условия для игроков создавались более суровые.
– Да, на Стрипе я с таким не сталкивался, – признал Валентайн.
– Вот именно. И для того чтобы обыграть «Акрополь», особого умения даже и не требовалось. Когда я только начал работать, шулера роились там, словно мухи в кондитерской лавке.
– Но почему Ник не хочет прибегать к тем же правилам, что и остальные?
– Я пытался его уговорить, – сказал Сэмми. – Но он упорствует.
– Из-за чего?
– У него, видите ли, есть свои принципы.
Валентайн решил было, что это шутка, и засмеялся. Но Сэмми даже покраснел от возмущения.
– Вы всю жизнь провели в Атлантик-Сити, – сказал он так, будто это означало: жизненный опыт Валентайна исчерпывается начальной школой. – В Лас-Вегасе все по-другому. Вы знаете, какая текучка кадров в других казино? А Ник по сравнению с другими владельцами – просто святой. Его работники получают процент от прибыли, у всех есть медицинская страховка. Я вот сейчас лежу в больнице совершенно бесплатно. Разве в каком другом месте мне такое светило бы?
Валентайн огляделся: палата была чистой и вполне современной. Ну, разве что отсутствовали букетики, воздушные шарики и пожелания скорейшего выздоровления на красочных открытках, но человек не может иметь всего – в конце концов, это Лас-Вегас.
– Вчера у меня был визитер, – сказал Валентайн.
– Кто-то, кого я знаю?
И Валентайн рассказал о ковбое и угрозе Фонтэйна.
– Думаете, это тот парень, что меня подбил?
– Уверен.
– Но как он попал в ваш номер?
– Кто-то из работников отеля дал ему ключ. Сэмми выпрямился:
– Кто?
– Да кто угодно. Посудомойка, посыльный, да хоть Уайли мог.
– Господи! – Начальник службы наблюдения и охраны побелел. – Так… И что вы намерены делать?
– Найти Нолу, – ответил Валентайн.
– Если она еще жива.
– Жива, жива, уж поверьте.
Сэмми вытащил из коробки колоду с синей рубашкой и принялся упражняться с ней. Валентайн повидал многих мастеров, но таких, как Сэмми, не встречал никогда. Другие манипулировали картами, пальцы Сэмми их ласкали.
– Начните с Шерри Соломон, – предложил Сэмми. – Если кто-то и знает что о Ноле, так только она. Она работает в ночную смену, так что сейчас наверняка дома.
Валентайн накорябал ее адрес на бумажной салфетке и поднялся:
– Спасибо большое. Завтра еще забегу.
– Принесите хорошую сигару, ладно?
– Здесь же нельзя курить.
– А я не буду курить. Только понюхаю, – сказал Сэмми.
В холле Валентайн столкнулся с бородатым доктором. Доктор выглядел встревоженно, и Валентайн каким-то шестым чувством понял, что информация, которой он собирается поделиться с Сэмми, не из приятных. У врача была добрая ирландская физиономия с веснушками и морщинками; наверняка из Бостона или Нью-Йорка, подумал Валентайн, или еще из какого бастиона цивилизации.
– Неважные дела? – спросил Валентайн.
– Да, неважнецкие, – ответил доктор.
При обычных обстоятельствах Валентайн остался бы и потом вернулся к Сэмми, чтобы оказать ему моральную поддержку. Но Сэмми жил в мире, в котором сочувствие считалось непростительной слабостью, и ему бы это не понравилось.
– Позаботьтесь о моем друге, – сказал Валентайн врачу.

Шерри Соломон проживала в модном квартале, построенном на скалистой равнине – в той же стороне начинался и каньон Ред-Рок. Свернув с шоссе, Валентайн вглядывался в ряд желтых оштукатуренных домов под черепичными крышами – они резко выделялись на фоне медно-красного неба, такого яркого, что слезились глаза. Веселенький стенд приглашал в Радужную Долину, где в будущем предполагалось сооружение загородного клуба, поля для гольфа, школ, больницы, собственных полицейского и пожарного участков и, как предположил Валентайн, нескольких уродливых супермаркетов.
Улицы, застроенные одинаковыми домами, тянулись и тянулись, их монотонность вгоняла в сон. Такую Радужную Долину вполне можно было выстроить и на Луне. Шерри жила в последнем по ходу его движения микрорайоне, и на лужайке перед ее домом располагался стол, на котором хозяйка выставила на продажу разное барахло.
Он припарковался, подошел – это оказался карточный столик с набором разрозненных тарелок, пластиковых кружек для кофе и прочей белиберды: все по двадцать пять центов. Также на продажу были выставлены кое-какая мебель, спущенный водяной матрас, тренажер для укрепления бедер, коробка видеокассет с упражнениями Синди Кроуфорд. Возле каждого предмета торчала табличка: «Лучшая цена».
Валентайн сунул голову в открытую нараспашку входную дверь и спросил:
– Есть кто дома?
Чей-то резкий голос пригласил его войти – .он вряд ли принадлежал той женщине, которую Валентайн видел и слышал в офисе Ника.
– Шерри Соломон здесь живет? – спросил он.
– Я же сказала: входите!
Закрыв за собой дверь, Валентайн шагнул вперед и сразу же наткнулся на маленькую собачонку с розовым бантом. Это был карликовый пудель, который оскалился совсем как настоящий пес. Валентайн отпихнул собачонку ногой:
– Пошел вон!
Шерри болтала в гостиной по телефону. На ней были тесные велосипедные штанишки и майка без рукавов с надписью «Университет Лас-Вегаса». Загорелая кожа просто сияла в лучах беспрепятственно лившегося сквозь окна солнца: штор на них не было.
– Вы из агентства недвижимости?
– Тони Валентайн, – представился он. – Мы встречались у Ника в офисе.
– А, да… Чем могу быть полезна?
– Я помогаю полиции в розысках Нолы, – соврал он.
– Мне надо бежать, – сказала Шерри своему собеседнику и повесила трубку. Затем подозрительно глянула на Валентайна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31