— Все с изумлением уставились на своего господина. Он говорит невероятные вещи! — Вместо короля или другого настоящего правителя у американцев есть некто под названием президент, но в его жилах течет отнюдь не царская кровь. Нет, этот правитель избирается путем лотереи. Упадок в этой стране начался еще с тех времен, когда она была колонией славного короля Георга.— Ты чересчур сгущаешь краски, Чиун, — предостерег Римо.— Но я не служил этому так называемому президенту, — продолжал Чиун. — Нет. Я служил самозванцу по имени доктор Харолд У. Смит, который называл себя одним из самых влиятельных людей Америки. Однако когда Мастер Синанджу предложил устранить президента и посадить на трон самозванца Смита, тот отказался. Взамен этот безумец стал руководить приютом для душевнобольных, название которого — «Фолкрофт» — лишено всякого смысла, и гонять Мастера Синанджу по всей Америке за врагами своего странного государства.— Неужели это правда, о Мастер?! — воскликнул один крестьянин.Чиун с серьезным видом кивнул.— Истинная правда. Спросите моего приемного сына Римо, он как раз американец.Никто не произнес ни слова. Как будто Римо перед ними и не было.Тот попытался объяснить суть дела по-корейски.— Мы в Америке каждые четыре года выбираем президента. Таковы наши законы. Мы считаем себя правовым государством. Но в Америке есть плохие люди, которые не хотят подчиняться закону. С этим надо было что-то делать. И тогда один президент, много лет назад, создал организацию под названием КЮРЕ и поставил во главе доктора Смита. В задачу Смита входило бороться с преступными элементами в Америке и врагами нашего отечества за рубежом. Он не собирался править Америкой, а хотел ее защитить.Женщины захихикали.— Расскажи им про конституцию, Римо, — сказал Чиун по-английски. — Это их позабавит.— Ничего смешного, — проворчал Римо, но продолжил речь. — В Америке права каждого гражданина защищены своего рода щитом. Этот щит называется... — Римо повернулся к Чиуну и по-английски спросил:— Папочка, как по-корейски «конституция»?— Бред, — безмятежным тоном ответил Чиун.— Он называется «Защитник прав», — закончил Римо, на ходу делая импровизированный перевод. Тут жители Синанджу подались вперед, ибо такая вещь, как щит, была им знакома. — Таким щитом служит документ, в котором зафиксированы все права человека. В нем говорится, что все люди равны от рождения...Слова Римо потонули во взрыве хохота.— Вы только послушайте — все равны от рождения! — давились от смеха крестьяне. — Не только корейцы, но даже самые ничтожные из белолицых американцев!— Как может служить защитой человеку бумажный щит? Ведь он, наверное, истрепался оттого, что его передают из рук в руки? — съязвил хранитель Пульян.— Просто американцы верят в этот щит, — ответил Римо.— В таком случае американцы, должно быть, считают, что все щиты обладают равной силой, — самодовольно улыбаясь, предположил Пульян. Все покатились со смеху.Чиун выставил вперед руки, призывая односельчан к спокойствию.— Так-то лучше! — прорычал Римо. — Много лет назад президент Соединенных Штатов понял, что злые люди творят беззакония в обход конституции. Но, следуя конституции по всей строгости, президент не мог с ними бороться.— Почему тогда он не разорвал ее в клочья? — спросил какой-то мальчик.— Для американцев конституция священна, — парировал Римо. — Так же, как для вас священны предания Синанджу.Это жители деревни могли понять. Они притихли.— И вот президент создал тайную организацию под названием КЮРЕ, чтобы действовать в обход конституции во имя ее же спасения.— То есть он наплевал на щит государства? — раздался чей-то голос.— Нет, не наплевал! — рявкнул Римо. — Он просто его обошел.— То есть сделал вид, что его не существует?— Нет, он нарушил предписываемые конституцией законы, но с единственной целью — не подорвать доверия американского народа.— Почему же он не написал собственную конституцию? Ведь он правил страной.— У него не было такого права. Он был гарантом конституции — ну, вроде... вроде пастуха.— Значит, Америка — страна баранов, — опять сострил Пульян. — Правители там безвластные, а народ безмозглый.— Нет, неправда! — Римо вышел из себя. Почему никто даже не хочет его понять?Чиун тронул его за плечо.— Я закончу за тебя, — сказал он. — Но ты действительно старался.Римо нахмурился и посторонился.— Видите ли, — начал нараспев Чиун, — не в американских традициях нанимать ассасина. Они не верят в ассасинов, но им был нужен верный человек.И тогда ко мне явился посланец. Он категорически заявил, что ассасина нанимать не станет. Ему был нужен учитель Синанджу, чтобы подготовить собственного ассасина. Нас не устроит Мастер Синанджу, твердил этот человек, — его звали Макклири, — нам нужен белый ассасин, потому что ему предстоит работать тайно. Он должен быть незаметен среди других белых.И тогда я сказал этому Макклири, что Мастер Синанджу имеет больше веса, если он служит при монаршем дворе. Стоит вашим врагам узнать, что на вас работает Мастер Синанджу, и они почернеют от злости. Тайно работают одни грабители. Но, конечно, таких тонкостей ему было не понять. И это совершенно естественно — ведь он был белый человек, к тому же из страны, которой никогда не служил ни один Мастер Синанджу, поскольку Америка молодая страна, всего двухсот лет от роду. Белолицый Макклири настаивал на строжайшей секретности, и я сказал ему, что гарантией того является не цвет кожи ассасина, а его мастерство. И все же он стоял на своем. Он говорил, что ассасину, которого я должен для них обучить, предстоит самому отыскивать своих жертв. — Жители Синанджу опять посмеялись над странной логикой американцев. — И я сказал ему, что определять жертву должен только император, а дело ассасина — карать. Это старо как мир. Король не убивает, ассасин не правит.То были тяжелые времена. Работы не было совсем. Кое-кто из вас, наверное, еще помнит: опять пошли разговоры о том, чтобы отсылать младенцев назад, в море. И я, к величайшему своему стыду, взялся за это позорное дело. Я согласился подготовить для Америки белого ассасина, но прежде оговорил условие, что американский ассасин не станет в будущем отбивать хлеб у любого из следующих Мастеров Синанджу. — Селяне одобрительно закивали. — Однако вместо ребенка мне подсунули в ученики взрослого мужчину, — насмешливо продолжал Чиун. Раздался смех. — И вместо корейца — белолицего. — Смех усилился. — Но виданное ли дело? — Чиун вновь придал лицу серьезное выражение, — этот белый, несмотря на то, что питался мясом, оказался крепок телом. Этот белый, при его длинном носе и нескладной походке, был добр сердцем. Я дал ему первые уроки, и этот белый оказался благодарным учеником. Он сказал: «Я — всего лишь ничтожный белый, но если ты научишь меня всем премудростям Синанджу, я буду твоим верным последователем до конца своих дней и никогда не устану возносить тебе хвалу, о великий!»— Вот уж враки, — проворчал Римо.Чиун легонько пихнул его локтем под ребро.— И я сказал этому белому, человеку, по рождению стоящему ниже любого корейца: «Я сделаю это, потому что подписал контракт, а контракты для Синанджу священны». А надо сказать, что контракт, который я подписал, был необычен. Ни один Мастер Синанджу еще никогда не заключал такого странного контракта. Этот контракт не только предусматривал, что я обучу своего ученика искусству Синанджу — что я добросовестно исполнил, — но также и то, что если этот белый будет вести себя неподобающим образом, если он подведет своих белых начальников или оскорбит Дом Синанджу неправильной осанкой или плохим дыханием, то Мастер Синанджу получает полномочия и должен будет счесть своим долгом избавиться от этого белого как от ненужного хлама.Все посмотрели на Римо.— А как же еще поступить с непокорным белым? — сказал Чиун и всем своим видом дал понять, что пора смеяться.Все засмеялись.Римо зарделся.Чиун опять посерьезнел.— Но по мере того, как шли дни тренировок, я обнаружил удивительную вещь. — Для пущего драматизма Чиун выдержал паузу. — Мой белый ученик принял Синанджу! Не только своим нескладным телом или неразвитым умом, но и сердцем. И тогда я понял, что этот белый, при всей его жалкой внешности и ничтожных умениях, в сердце своем является корейцем. — При этих словах кое-кто из присутствующих демонстративно сплюнул себе под ноги. — Сердцем он кореец! — повторил Чиун. — Это было чудо! Потеряв уже всякую надежду на воспитание настоящего наследника Дома Синанджу, я вдруг обрел его в лице белого! И я учил и учил его, долгие годы внушая великие истины и стирая из его сознания те презренные навыки, которыми наделила его ничтожная страна, и дожидался своего часа. Теперь этот час пробил! Я представляю вам своего приемного сына Римо!Жители Синанджу ответили ледяным молчанием. Под взглядом бесчисленных глаз Римо поежился.— Скажи им, — прошипел Чиун.— Что?— Скажи о нашем решении. Скорей, пока толпа еще нас слушает!Римо шагнул вперед.— Я горжусь тем, что принадлежу к Синанджу, — просто сказал он.Опять ледяное молчание.— Я благодарен Чиуну за все, что он мне дал.Никакой реакции.— Я люблю его.Лица женщин несколько смягчились, зато мужчины ожесточились еще больше.Римо раздирали сомнения.Чиун схватился за сердце.— Я ничего не слышу, — прошептал он. — Я сейчас упаду в обморок!— И я хочу вам сказать, что готов взять на себя все обязанности следующего Мастера Синанджу, — неожиданно для себя самого добавил Римо.И тогда толпа возликовала. Все повскакали и стали приплясывать. Люди в ритуальных костюмах закружили вокруг Римо, как около новогодней елки.Перед Римо то и дело возникал танцор в маске дракона.— Что за чушь, — сердито сказал Римо. — Пока я не пообещал, что буду их содержать, они меня и знать не хотели.— Они просто ждали, пока ты докажешь свою принадлежность к корейской расе, — пояснил Чиун. — И ты это сделал. Я горжусь тобой!— Бред собачий! — сказал Римо и решительно зашагал прочь.Чиун окликнул его, но Римо уходил, выражением лица заставляя толпу расступиться — всех, кроме танцора в маске дракона, который следовал за ним на почтительном расстоянии, больше не танцуя, но двигаясь тем не менее весьма странным образом.Чиун опять опустился на трон.— Что случилось? — спросил хранитель Пульян.— Ничего, — ответил Чиун. — Он так ждал этого величайшего момента в своей жизни! Его просто захлестнули эмоции. — Но в глазах Чиуна стояла боль. — Пожалуй, церемонию посвящения надо на несколько дней отложить, — с сомнением произнес он. Глава 10 Римо вышел из селения и, не разбирая дороги, зашагал куда глаза глядят.В последние месяцы его преследовало желание отыскать своих настоящих родителей, которые бросили его еще в младенчестве. Найди он их — он бы, по крайней мере, знал, кто он есть на самом деле. Вопрос этот казался ему тогда необычайно важным. Но теперь, когда Чиун был при смерти, а Римо оказался перед дилеммой, кому присягнуть на верность в своем сердце Америке или Синанджу, — вопрос происхождения отошел на второй план.Интересно, думал Римо, что произойдет, когда Смит не дождется известий? Решит ли Смит, что Римо ранен или убит? Направит ли он подлодку выяснить все обстоятельства дела? А может, он и внимания на это не обратит, тем более что деятельность КЮРЕ понемногу сворачивается?Да нет, ничего она не сворачивается. Смит пытается сам себя обмануть.Это не более чем затишье перед бурей. Не успеешь и оглянуться, как вновь разразится новый страшный кризис — и КЮРЕ опять заработает на всю катушку. Ну и как он поступит, когда придет приказ возвращаться в Америку?Ответа на этот вопрос Римо пока не находил.Взойдя на невысокий холм, Римо оглянулся. Внизу лежала Синанджу, с бревенчатыми хибарами, похожими на буддийские пагоды с загнутыми краями крыш, дощатыми тротуарами и великолепной сокровищницей. Деревня напоминала азиатский вариант городка на Диком Западе, но никак не дом родной.По крайней мере, не для Римо. И не для Чиуна. Да, пожалуй, и ни для кого.Внезапно Римо ощутил страшную усталость. Он ушел, чтобы побыть наедине со своими мыслями и переживаниями, но сейчас ему хотелось только одного — найти какое-нибудь укромное место, желательно под крышей, и поспать.Римо почти сразу отыскал такое местечко. В долине, в стороне от селения, стояла скромная хижина. Римо подошел ближе, но не заметил никаких признаков жизни. Возле хижины не лежала корзина с редькой, не сушилась лапша в пучках, как это обычно бывает рядом с сельским корейским домом.Все словно вымерло. Римо не помнил, чтобы видел этот дом в свои прошлые приезды в Синанджу.И он решил, что если этот дом ничей, он войдет и станет там жить.Римо толкнул дверь. Она оказалась не заперта. Внутри было очень темно, только из приоткрытой двери падала узкая полоска света. Тем лучше. В темноте крепче спится.Римо едва не споткнулся о циновку. На ней он и расположился и, едва коснувшись спиной твердого пола, начал забываться.— А что, если я проснусь дома? — пробормотал он, засыпая.— Кто здесь? — донесся из темноты тихий голос. Говорили по-корейски.Римо вскочил и машинально стал вглядываться в темноту. В доме кто-то был, этот человек сидел в дальнем углу без света.— Здравствуйте, — неуверенно произнес Римо.— Я не узнаю вашего голоса, — ответили ему. — Вам что-нибудь нужно?Голос был звонкий и мелодичный — женский голос.— Я думал, здесь никто не живет, — стал оправдываться Римо. — Прошу меня извинить.— Не надо извиняться, — печально ответила женщина. — Ко мне редко кто приходит.— Но почему вы сидите без света?— Я — Ма Ли. По законам Синанджу, я должна жить в темноте, чтобы никого не обидеть своим уродством.— О, — протянул Римо.Теперь он видел ее — неясную фигурку в желтом платье. Верх традиционного наряда был из белой воздушной ткани. Одной рукой она прикрывала лицо, а другой нащупывала что-то в кармане. Когда она убрала руки от лица, то оказалась в густой вуали, за которой поблескивали влажным блеском глаза. Римо стало жаль девушку. Она, наверное, чем-то изуродована.— Простите, что доставил вам неудобство, Ма Ли, — сказал Римо тихо. — Я просто хотел где-нибудь отдохнуть. — И он двинулся к двери.— Нет! — Ма Ли протянула к нему руки. — Не уходите так сразу. Я слышу, в деревне идет праздник. Расскажите мне, что там происходит?— Вернулся Мастер Синанджу.— Это хорошая новость. Он так долго путешествовал по дальним странам.— Да, но он умирает, — добавил Римо.— Даже самый могучий прибой когда-то отступает, — кротко проговорила Ма Ли. — И все же вы правы: возвращение в море навевает грусть.По ее голосу можно было догадаться, что девушка глубоко взволнована.Римо впервые в Синанджу слышал, чтобы в отношении Чиуна кто-то проявлял подлинно человеческие чувства.— Вам его жаль? — спросил он.— Мастер Синанджу — это свеча, осветившая мир задолго до появления великого короля-воина Ончжо, который возвел первый в Корее замок, — задумчиво произнесла Ма Ли. — Грустно, что он умрет без наследника. Это разобьет ему сердце.— Я — его наследник, — сказал Римо.— Вы? Но ваш голос мне не знаком. Вы не из Синанджу.— Да, я не из этой деревни, — согласился Римо. — Но я принадлежу к Синанджу. Чиун сделал меня таким.— Это хорошо, — сказала Ма Ли. — Традиции надо соблюдать. По крайней мере, некоторые. — И она безотчетно коснулась вуали.— Вы живете одна? — спросил Римо.— Родители умерли, когда я была еще совсем маленькой. Я их даже не помню. У меня никого нет. Мужчины меня не любят из-за моего уродства. Они называют меня Безобразная Ма Ли.— Голос у вас очень приятный, — промолвил Римо, не зная, что еще сказать.По американским понятиям, даже нормальные женщины в этом селении красотой не блистали. Какая же тогда эта Ма Ли? Как Квазимодо — и взглянуть страшно?— Спасибо вам, — просто ответила Ма Ли. — Как приятно говорить с добрым человеком.Римо буркнул в ответ:— Я вас понимаю. Здесь не принято проявлять сострадание.— Люди таковы, какие они есть.— Я ведь тоже сирота, — вдруг выпалил Римо, сам не зная зачем.— Это ужасно — жить одному.Римо кивнул. В комнате воцарилось молчание. Римо чувствовал себя, как школьник, впервые пришедший на танцы, когда не знаешь, что делать и что говорить.— Не хотите ли чаю? — застенчиво произнесла Ма Ли.— Это было бы чудесно, — ответил Римо.Ма Ли поднялась. Римо заметил, что при маленьком росте она неплохо сложена. Большинство женщин в Синанджу были коренасты, как эскимоски. Ма Ли же оказалась стройной и изящной. Римо уловил запах ее тела, и он показался на удивление приятным.В углу комнаты помещалась маленькая угольная печка — непременный атрибут корейского дома. Ма Ли высекла кремнем огонь и разожгла очаг.Римо молча следил за ее ловкими движениями. От него не укрылась грациозность и изящная осанка девушки. Что бы ни было у нее с лицом, но фигурка у нее стройна, как ива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19