А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Маннерхауз не стоял на тропе перегонов стад, здесь никогда не вспыхивала «земельная» или «золотая лихорадка», поэтому в городе почти не случалось происшествии, сюда не заезжали возмутители спокойствия. Тюрьма использовалась по назначению только один раз, когда город еще строился, и немногие жители помнили тот случай. Служение закону Джона Биннса обычно сводилось к спокойному предложению разгулявшимся ковбоям поменьше шуметь или пойти отоспаться.
Уорд Мак-Куин, законопослушный человек, очутился в ситуации, когда закон, справедливость и даже самые простые правила общежития в цивилизованном обществе откровенно попирались бандитами, которые не останавливались ни перед чем, включая и убийство. Одного уважаемого горожанина уже застрелили, второго избили и не собирались на этом успокоиться. Достаточно вспомнить план Янта жениться на Руфи только для того, чтобы завладеть ее землей. Более того, никто не мог гарантировать, что волна насилия прекратится, даже если этим подонкам удастся получить все, чего они хотят. Их аппетиты возрастали с быстротой распространения гангренозной инфекции. И единственный способ положить этому конец — удалить пораженный орган. Про себя Мак-Куин решил, что должен устранить их даже ценой собственной жизни. Уорд изучил своих противников и отдавал себе отчет в том, с кем ему предстояло встретиться лицом к лицу в сражении. О таких, как Холльер и Пэкер, пусть позаботятся горожане и Ким Сартейн. Эта работенка им по силам.
Вскоре Мак-Куин увидел с холма, как из ворот ранчо в город выехали три всадника: Джим Янт, Руфь, а в нескольких ярдах позади нее — Рыжий Лунд. Вскочив на гнедого, он тоже двинулся по тропе в сторону Маннерхауза.
Пит Додсон на чалом тоже направился в город, но другим путем. Джим Янт не собирался рисковать.
Пыльная главная улица Маннерхауза нежилась под лучами теплого солнца. На ступеньках почты загорал Рип. В салуне стоявший за стойкой Абель нервно поглядывал то на окно, то на дверь. Он словно настораживался, чувствуя, что к его логову приближается хищник. В воздухе витала беда.
Магазин Гелвина не открывался, что тоже нарушало заведенный порядок. Абель покосился на Рипа и нахмурился. Тот сегодня нацепил две подвязанные кобуры.
Закончив протирать стакан, бармен поставил его на стойку и бросил обеспокоенный взгляд на Пэкера, который быстро проглотил порцию виски и, подойдя к двери, оглядел улицу, посмотрев сначала в одну сторону, потом в другую. В городе ничего не изменилось, но он не доверял этому спокойствию. Из почты вышел человек и по деревянному тротуару прошел к лавочке парикмахера. Дверь с грохотом за ним захлопнулась. В переулке около магазина Гелвина что-то клевала курица. Вдруг он увидел, как в том же переулке остановился и спешился Пит Додсон с винтовкой в руках. Пэкер глянул на Рипа и обратил внимание на два револьвера.
Обернувшись, Пэкер сердито уставился на Абеля:
— Дай-ка мне ружье, что лежит у тебя под стойкой!
— А? — испугался Абель. — У меня нет…
— Кончай врать! Мне нужно ружье!
Абелю хватило отваги только на то, чтобы подумать: надо навести ружье на Пэкера или даже пристрелить его, но уже в следующее мгновение он испытал такой ужас от собственной смелости, что выложил оружие на стойку. Пэкер взял его, на цыпочках подкрался к окну и осторожно поставил ружье на пол. Тихонько, на несколько дюймов приоткрыл окно. Теперь он находился позади и сбоку от Рипа.
Абель со стыдом сознавал всю низость своего поступка. Ему нравился Рип. И вот сейчас из-за его трусости могут убить веселого, дружелюбного парня! Ему не следовало давать ружье, а взять на прицел Пэкера и позвать Рипа. Он же мог это сделать!.. Но он струсил. Неужели этот тупорылый недоносок выстрелит в спину! Что же все-таки происходит в их тихом городке?
Из салуна Абель видел все. Джим Янт так и въехал в Маннерхауз рядом с Руфью Кермитт в сопровождении Рыжего Лунда. Натянув поводья, у первой коновязи Лунд спешился и привязал коня. С другой стороны в тени магазина Гелвина стоял Пит Додсон. В салуне засел Пэкер. Выходит, что Рипа заперли со всех сторон. Осталось совсем чуть-чуть — положить в деревянный ящик и отправить на кладбище.
На почте работал Джим Кин, старший брат Логана. Он заметил подъехавшего к крыльцу Джима Янта и стоявшего на улице Рыжего Лунда.
Рип медленно поднялся и улыбнулся Руфи, которая еще продолжала сидеть на лошади.
— Приехали за пакетом, мисс Кермитт? — вежливо осведомился он. — Пока вы в городе, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
— Кто тебя уполномочил допрашивать женщину? — резким тоном спросил Янт.
Спрятавшийся за салуном Мак-Куин услышал четкий ответ:
— Штат Техас, Янт. Я — техасский рейнджер.
Янт коротко усмехнулся:
— Это тебе не Техас. Она не станет отвечать ни на какие вопросы.
Уорд открыл заднюю дверь салуна и ступил внутрь.
Пэкер следил за происходящим на улице, когда услышал, как открылась дверь. Вздрогнув, он раздраженно повернулся и с ужасом увидел Уорда Мак-Куина, которого он недавно похоронил. Ружье, направленное на Рипа, лежало на подоконнике. Пэкер потянулся за шестизарядником, понимая, что шансов у него нет. И тут же полыхнуло пламенем дуло револьвера в руках противника. Пэкер почувствовал тупой удар. Колени его подогнулись. Он повалился лицом на пол.
А снаружи началось светопреставление. Оценив как безнадежное положение Рипа, Руфь Кермитт пришпорила лошадь. Та помчалась на коня Янта, и всадник потерял равновесие. В ту же секунду девушка соскользнула с седла и бросилась на землю рядом с дощатым тротуаром.
Все открыли огонь одновременно. Янт, ругаясь последними словами, палил в Рипа. Тот стрелял в Рыжего Лунда. Уорд, неожиданно выпрыгнув из салуна и оказавшись лицом к лицу с Янтом, который уже справился с конем, выстрелил в него. А пуля, выпущенная Додсоном, осыпала щепками Мак-Куина.
Следующий выстрел Янт и Мак-Куин сделали одновременно, и оба промахнулись. Третья пуля Уорда попала в цель, и Янт схватился за луку седла, но что-то вдруг еще ударило его, и он застыл, обливаясь кровью. Откуда-то вынырнул Рыжий Лунд, и Уорд снова нажал на спуск. Лицо Лунда исказилось, и он закрыл его руками, уронив голову на грудь.
Стрельба велась и из дилижансной станции, и из магазина Гелвина. Застучали копыта, и по улице пронесся рыжий мустанг. Его всадник повис в седле на индейский манер, паля из-под шеи коня во все стороны.
Янт свалился с седла и тяжело полз в пыли, оставляя за собой алый след. Он потерял револьвер, но в его правой руке появился нож. Бандит пытался добраться до Руфи. Мак-Куин услышал, как курок щелкнул по использованной гильзе. Сколько патронов оставалось во втором револьвере? Он поднял его левой рукой. Что-то случилось с его правой. Он редко стрелял с левой, но сейчас…
Янт подползал все ближе. Руфь, поглощенная зрелищем боя, не заметила его. Мак-Куин нажал на спуск указательным пальцем левой руки и увидел, как дернулось тело Янта, когда в него попала пуля. Уорд снова выстрелил, и Янт неловко перекатился на бок, нож выпал из его безвольных пальцев.
Из салуна выбежал Абель с ружьем, а из магазина — Гелвин с винтовкой. Руфь бросилась к нему. По улице, ведя рыжую лошадь шагом, возвращался Ким Сартейн. Мак-Куин хотел было подняться навстречу Руфи, но ноги его вдруг ослабели, и он упал лицом в пыль, думая, что не лучшим образом выглядит в глазах любимой женщины. Уорд попытался подняться, но потерял сознание.
Когда он очнулся, то увидел милое взволнованное лицо Руфи. Рядом на корточках сидел Ким Сартейн и улыбался:
— Ну ты даешь, Уорд! В тебя попали всего два раза, да и то так, пустяки. Ты что, разучился хватать свинец?
— Чем дело кончилось? — спросил Мак-Куин.
— Похоже, мы вымели их начисто. Нас нашел Чарли Куэйл, и мы кинулись на ранчо. Холльер пытался помешать, но его сразу образумили. Если там и был кто-то еще, то он вовремя убрался. Пока ребята управлялись на ранчо, я помчался в город. На полпути услышал выстрел, а когда прискакал, тут такое творилось! Все друг в друга стреляли. Во всяком случае, мне так показалось. Настоящий фейерверк на Четвертое июля. Пит Додсон мертв, Рыжий Лунд умирает с четырьмя пулями. Янт еще жив, но тоже долго не протянет. Пэкер мертв.
Голова Уорда болела, он чувствовал слабость и тошноту и не желал двигаться даже ради того, чтобы лечь в постель. Ему хотелось просто сидеть и забыть все, что случилось. Непослушными пальцами он по давней привычке начал перезаряжать револьвер. Странно, но в одном оказалось три неиспользованных патрона. Наверное, он уже перезаряжал его, но в горячке боя ничего об этом не помнил.
Подошел Рип.
— Моя фамилия Кокер, Уорд. Я никак не мог разоблачить аферу Янта, не подставив под удар Руфь. Поэтому и придумал уловку с пакетом, чтобы выманить их в город, откуда надеялся увезти ее. Не думал, что они накинутся на меня, как стая голодных волков.
Уорду помогли встать и дойти до салуна. Гелвин привел врача.
— Янт только что умер, — сообщил Гелвин. — Ругал тебя и всех вокруг.
Мак-Куин сидел в кресле, а врач обрабатывал его раны. Опять он потерял много крови.
— Мне надо лечь, — сказал он Киму. — В городе должна быть гостиница.
— Ты вернешься на ранчо, — возразила Руфь. — Ты нам нужен. Мне солгали, что ты уехал, Уорд. Джим Янт сообщил, что вы с Кимом больше на меня не работаете, и взялся управлять ранчо, пока я не найду кого-нибудь еще. Потом он привел своих головорезов, окружил меня ими, и я испугалась. Если бы ты был со мной или если бы я знала, что ты поблизости…
— Не беспокойся. — Уорд откинулся на спинку кресла. Ему очень хотелось отдохнуть.
Болди Джексон помог ему сесть в повозку. Правил Бад Фокс.
— Помнишь того старого быка, что мы потеряли? Я его нашел. Он собрал коров тридцать и увел в чудесную маленькую долину. Наверное, решил, что это его пастбище.
— Он похож на меня, — заметил Уорд. — Так привык к своей земле, что никуда не может уйти.
— Тогда зачем уходить? — спросила Руфь. — Я хочу, чтобы ты остался навсегда.
ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ
«Примерно с милю от лагеря лежит Скала Независимости, приблизительно 120 футов высотой и 2000 футов длиной. Ее покрывают имена путешественников. Несколькими милями дальше находятся Ворота Дьявола, где Река Пресной Воды проходит через расщелину примерно 30 ярдов шириной и 300 ярдов длиной. Отвесные скальные стены поднимаются на несколько сот футов. Там росла трава для скота. Сразу после заката мы разбили лагерь у колена реки».
Из дневника. 19 августа 1849 года.
За двенадцать лет до этого здесь останавливалась группа трапперов с гор: «Видны неисчислимые стада бизонов… вот я сижу у красивого ручья, рядом горит жаркий костер из бизоньего помета и жарятся вкусные ребрышки… Я забыл все, кроме них и своей любимой».
ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ
Мы доели стейки из антилопы с бобами, на печке опять стоял кофейник, а в нем закипал крепкий, черный «ковбойский» кофе — такой, который варится над походными кострами, сложенными из сухих веток креозотового и железного деревьев.
Ред чистил карабин, Док Ландер откинулся на спинку кресла с зажженной трубкой. Печка раскалилась докрасна, дров хватало, нас ждали разобранные на ночь постели. Стояла ранняя осень, но ночи стали уже прохладными. В кобуре на поясе, брошенном на спинку кровати, лежал старый револьвер с потертой рукояткой — как видно, в свое время и кобурой и револьвером пользовались часто.
— Когда на свет появляется плохой человек, — задумчиво произнес Док Ландер, — в ту же минуту рождается и его оппонент. На каждого Малыша Билли есть свой Пэт Гарретт, на каждого Веса Хардина — свой Джон Селман.
Темпл поднял сосновое полено, открыл дверцу печки и бросил его в огонь. За ним последовало второе. Мы молча сидели, глядя на горячее мерцание пламени. Когда дверца закрылась, Ред оторвался от винтовки.
— А на каждого Джона Селмана есть свой Скарборо, а на каждого Скарборо — Логан.
— Точно, — согласился Док Ландер. — А на каждого Малыша Мохаве есть свой…
Некоторым на роду написано приносить зло, именно таким пришел в этот мир Малыш Мохаве. Поймите, я не говорю, что на характер не влияет воспитание или окружение, но в некоторых людях заложено извращенное сознание, точно так же, как у другого — искривленные зубы. Малыш Мохаве родился с таким зарядом злобы и жестокости, который не могло сгладить никакое доброе отношение. Его характер начал проявляться в детском возрасте и быстро укреплялся до тех пор, пока он не совершил первое убийство — откровенное и неприкрытое.
Не могло быть и речи о честном поединке, хотя Малыш в совершенстве владел всеми видами оружия. Он застрелил старика мексиканца, забрал его нехитрый скарб и трех лошадей, которых продал, отогнав за мексиканскую границу. Тогда Малышу Мохаве исполнилось пятнадцать.
К двадцати двум годам его разыскивали в четырех штатах и на трех территориях. По официальным сведениям, он отправил на тот свет одиннадцать человек. В салунах и конюшнях ходили разговоры, что на его счету двадцать девять убийств, потому что иногда его преступления списывали на индейцев или заезжих бандитов. Из двадцати девяти лишь десять он убил в ситуациях, которые с большой натяжкой подходили под категорию честных поединков.
Однако способность Малыша Мохаве уходить от рук правосудия не уступала его вероломству. По матери он был Холдсток. В Техасе, Нью-Мексико и Аризоне жили десять ветвей семьи Холдстоков, а родственников они имели раза в три больше. Традициям клановости они всегда следовали очень твердо, стояли друг за друга, даже если речь шла о таком червивом яблочке, как Малыш Мохаве.
В двадцать два года Малыш выглядел весьма заурядно: пяти футов семи дюймов росту и весом сто семьдесят фунтов; круглое, плоское, ничего не выражавшее лицо и тяжелые, припухшие веки. На первый взгляд этакий рохля. Но как обманчива внешность! В случае необходимости Малыш Мохаве мгновенно преображался и всегда держался настороже.
Он лишал людей жизни из-за денег, из-за лошадей, в ссорах либо просто из жестокости: некоторые его убийства поражали откровенной бессмысленностью и безжалостностью. Это объясняло страх, который он вызывал повсюду. Никто не мог сказать, кто станет его следующей жертвой. Многие боялись на него смотреть, боялись при нем разговаривать — не дай Бог подумает, что обсуждают его.
Если не считать федеральных шерифов и техасских рейнджеров, которые поддерживали закон на отведенных им территориях, представители правопорядка существовали только на местном уровне. Преступников, успевших перебраться в другой район, арестовывали редко, и это служило оправданием для шерифов, не желавших подвергать себя слишком большому риску, неизбежно связанному с задержанием таких молодцов, как Малыш Мохаве.
Эб Кейл представлял собой исключение. Его выбрали шерифом скотоводческого городка Хинкли в тридцать три года. Он владел небольшим пастбищем в трех милях от города, откармливал скот, выращивал лошадей, но на жизнь зарабатывал, служа шерифом. За семь лет Эб показал, что ему не зря платят деньги. Он поддерживал в городе порядок, никогда никого без причины не арестовывал и пользовался любовью и уважением жителей. В тридцать четыре года он женился на Эми Холдсток, троюродной сестре Малыша Мохаве.
Когда за Малышом укрепилась репутация убийцы, Кейл передал ему через семью, что не станет делать для него исключения, и предупредил, чтобы тот не появлялся в Хинкли. Некоторые члены семьи согласились с ним, признав, что это справедливое требование, и поставили о нем в известность Малыша. Другие приняли слова Кейла за нежелание жить по правилам клана, но их число быстро уменьшалось по мере того, как росло число жертв их непутевого родственничка.
Клан Холдстоков скоро начал понимать, что вскормил змееныша, настолько же опасного для благополучия семьи, как и для остальных членов общества. Несколько родственников закрыли перед ним двери, другие находили множество причин, чтобы отказать ему в приюте.
Малыш Мохаве, казалось, принял во внимание уговоры держаться подальше от города, где закон представлял брат Кейл, и тем не менее чем дальше, тем мрачней и угрюмей становился он, тем чаще вспоминался ему Эб и тем большее раздражение вызывал.
К тому времени у Кейла возникли свои неприятности, как и у каждого шерифа западных городов. Он наводил порядок спокойно и твердо, но находились люди, которые не воспринимали никакие уговоры. В честных и справедливых поединках он разделался со многими смутьянами быстро и уверенно, и по округе поползли слухи, что Кейл и сам скор на руку. В каждом случае он позволял противнику первым потянуться к кобуре, но всякий раз оказывался более проворным и метким. Все это становилось известно Малышу Мохаве. То здесь, то там звучало мнение — никогда при нем, — что-де Малыш Мохаве избегает Хинкли, потому что опасается Эба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25