Иногда она так и засыпала, положив голову мне на колени.Перед тем, как идти спать, Рива целовала меня в щеку, скорее, как брата, чем как любовника. Ведь я был у нее первый. В ее глазах иногда загорался огонь, который ей удавалось погасить. А я ждал. Это ожидание отличалось от того, когда ждешь кого-то или ждешь определенного времени, чтобы начать действовать. Это было ожидание счастья. Я знал, что рано или поздно Рива полюбит меня по-настоящему.Наши с Ривой отношения были похожи на любовь подростков, где каждый боится сделать первый шаг. По меткому выражению Лиса — «недороман».Лис не мог понять, как у меня хватает терпения столько ждать. Его хватало максимум на два вечера ухаживаний с цветами, бутылкой вина, рестораном и постелью.Мне было все равно. Я очень ее любил. Я отлично понимал, что один неверный шаг может оттолкнуть Риву от меня.Но это все было уже потом, а сейчас мы возвращались домой после чистки.Итак, когда мы вернулись домой, Рива удивила меня. Она ожидала меня в дверях и обняла меня раньше, чем я успел что-то сказать. Рива отстранилась от меня раньше, чем я успел обнять ее в ответ, и улыбнулась мне.— Ну, вот ты и дома, — сказала она мне.Я кивнул в ответ. Она была очень красивая и у меня перехватило горло.— Трудно было? — спросила меня Рива.— Нет, — соврал ей я и улыбнулся ей в ответ.Что-то надо всегда держать в себе и оберегать это от тех, кого любишь.Мимо меня проходил Арчер и Рива, заметив его, поздоровалась с ним. По лицу Арчера я понял, что он узнал Риву. От удивления у меня открылся рот и я молча смотрел, как Рива и Арчер отошли от меня по коридору, о чем-то оживленно разговаривая. Арчер улыбался ей, улыбался от всего сердца.Если кто видел улыбающегося Арчера, то видел почти все.Они немного поговорили и Арчер пожал Риве руку. Потом удивленно посмотрел на меня, как-то странно покачал головой, рассматривая меня, как какое-то странное насекомое, и ушел в дом.Рива вернулась ко мне, посмотрела на меня и рассмеялась.— Закрой рот, а то муха залетит.Я послушно захлопнул пасть.— Откуда ты его знаешь?— Арчера?— Ну да.Рива осмотрелась по сторонам и, убедившись, что никто не слышит ее, тихо сказала:— Его дочери — четыре года и она на воспитании в нашем приюте. Ее зовут Анжела, такая, ух! Огонь, за ней глаз да глаз нужен. А он очень заботливый, приходит почти каждый день, приносит подарки, читает ей книжки, гуляет с ней по саду. Она его очень любит, он ее балует, а она из него ну просто веревки вьет, — рассмеялась Рива.Я придержал нижнюю челюсть руками просто так, на всякий случай.Арчер — заботливый отец! Ну и ну...Этим же вечером за ужином Арчер то и дело посматривал на меня, сидящего рядом с Ривой. Смотрел он на меня с удивлением и по окончанию трапезы подошел ко мне.— Как ты утащил Риву из приюта?Я рассказал, как было дело. Арчер выслушал меня и протянул:— Ну, дела.Я молча развел руками. Он посмотрел на Риву, которая помогала девушкам убирать со стола, и его глаза потеплели. Он печально улыбнулся, глядя на нее, потом повернулся ко мне:— Вот теперь за моей Анечкой и присмотреть некому будет. Она у меня слишком шустрая, вся в мать. Того гляди, и устроит там бучу. Рива умела с ней по строгому, могла и по-хорошему, Анька только ее и слушалась. Теперь не знаю, как дальше пойдет. Все из-за тебя, — посмотрел он на меня с какой-то странной беспомощностью.Мне оставалось только развести руками — дескать, виновен.Он снова посмотрел на Риву и снова улыбнулся, как будто вспоминал кого-то, кого любил раньше.— Она девушка хорошая, Рива. Добрая, — и он снова посмотрел на меня глазами старого Арчера — жесткими, черными, сильными.— Обидишь ее — убью, — и он поднес кулак к самому моему носу.Мне осталось только кивнуть головой. Рива в этот момент посмотрела на меня и улыбнулась мне, а я улыбнулся ей. Арчер, видевший все это, усмехнулся и сказал:— Хотя, думаю я, ты лучше сам себя убьешь, если ее обидишь.— Да, — сказал я и Арчер, похлопав меня по плечу, вышел из комнаты.Я помог девушкам убрать посуду после ужина и мы вышли с Ривой прогуляться немного после ужина. Воздух был звенящим и холодным, дыхание приближающейся зимы заставляло дрожать звезды, особенно яркие в это время года.— У тебя появился защитник, — улыбаясь, сказал я Риве.— Арчер?— Ну да.Она довольно кивнула головой. Ей было приятно отношение к ней Арчера. Он, довольно низко ставивший женщин, к Риве относился, как старший брат. Рива ни капельки не боялась Арчера, как Марта, просто Рива видела другую, светлую сторону этого человека. Даже когда Рива узнала, чем занимается Арчер, она не переменила своего отношения к нему. Для нее Арчер был добрым усталым человеком, часто навещавшим свою дочь, вынужденную жить у воспитателей. Он был человеком, приносившим игрушки и яркие книжки, зеркальца и безделушки, отцом, который без памяти любил маленькую непоседу, слушал ее болтовню, носил за ней ее кукол, читавшим ей на ночь сказки, в которых всегда должен был быть счастливый конец...Как назло, назавтра нас всех вызвала Мамочка. Они с Чарли заперлись на три дня и я только и видел, как к ним вносили какие-то документы, напечатанные на плотной белой бумаге с водяными знаками — явный признак важности. Арчер тоже был занят: тренировал бригаду охраны дома Мамочки и Замка над Морем. Я, хочешь не хочешь, все время находился рядом с Арчером, потому что Артур мне приказал следить за тем, как Арчер натаскивает новобранцев, смотреть и учиться. Мне, если честно, все это обучение было до ..., ну сами понимаете, до чего. Арчер и так меня натаскивал до этого четыре года подряд, а мне так хотелось к Риве, ну прямо, хоть волком вой. Лис вместе с Артуром шныряли по Фритауну, тормошили уличных торговцев, нищих, скупщиков краденого с одной целью — выведать что-нибудь о «кроте». Работа должна была быть тонкой, чтобы никакая поганка не заподозрила, в чем смысл. Результатов эта разведка не принесла, хотя Артур и запугивал людей, и пряники сладкие обещал, а толку — ноль. Все в ответ: «Да, что ты, Артур? Да что ты? Мы ж все за тебя, Артур, мы за тебя, хороший ты наш. Не знаем мы ничего, мы людишки маленькие, нам лишь бы на хлебушек заработать, с твоей помощью, Артурчик, хороший ты наш. А так не знаем ничего, не знаем. Новых людей в районе есть, да все они нищие с северных районов, никого серьезного нет, все шваль да шпана. Не знаем, не знаем, не видели», — вот и все.Недели две вся эта бодяга тянулась, пока Арчер не признал подготовку наших костоломов удовлетворительной, назначил над бригадой заместителя Сашку Черного и вышли мы всей толпой на фритаунские улицы. Обыватели, завидев наш эскадрон смерти, рты пораскрывали, а кое-кто так вообще на местах и застыл, как приклеенный. А устроили мы это торжественное шествие по двум причинам: показать всем, кто здесь главный, и показать «кроту» силу нашу и страх людской перед парнями Арчера. А нанял Чарли парней — так это страх и кошмар: все здоровые, как быки, все из деревни, руками подковы гнут. Сила, одним словом.Меня этот парад особенно не грел, потому как к Риве хотелось мне до смерти.Арчер распределил парней на охрану особо важных наших точек и мы, наконец-то, слава богу, вернулись домой.Самым обидным для меня было то, что вернулись мы домой за полночь и Рива уже спала, меня не дождавшись.Зато утром я понял, что две недели разлуки были тем, что надо — меня еще никто так утром не обнимал так крепко, как обняла меня моя Рива. Я даже задохнулся, а когда к моим губам легонько, как крылышки мотылька, прикоснулись ее губы, так даже чуть не умер. Она была такой красивой тогда.По нашему возвращению мы задумали устроить торжественный ужин по поводу годовщины заселения Замка над Морем. С утра на кухне было жарко, на всех плитах варилось, жарилось, а в духовках — пеклось угощение для всех, кто жил в нашем доме. Марта еще с раннего утра затащила меня на кухню, где я выполнял роль подсобного рабочего — чистил картошку, обливаясь горючими слезами, резал лук, убирал и мыл посуду, в общем, пахал, как конь.Давно уже я не помнил Марту такой веселой, она ни на минутку не оставалась в покое. Казалось, у нее тысяча рук — она одновременно была повсюду, ее руки взбивали смеси для тортов и жарили мясо, резали свежайшее масло и месили тесто для пирогов. Она рассказывала, как впервые встретила Артура и чуть было не отлупила его на первом свидании. Все смеялись до слез. Я заметил, что Марта как-то странно посматривает на меня сегодня, совсем прямо как Арчер тогда. Она завернула в тесто печеночный фарш, смазала будущие пироги щеточкой со сливочным маслом, задвинула противни в раскаленную духовку. Прищурившись, она посмотрела на огонь, довольно кивнула и подошла ко мне.— Ты мне нужен, Аль. Нужно достать чистые скатерти и столовые приборы, — сказала она мне.Я как раз домывал последнюю грязную тарелку. Я кивнул ей в ответ и вытер руки полотенцем.— Так, девочки, поторапливаемся. Скоро будут гости. И кто-нибудь присмотрите за моими пирогами, — выдала команду Марта.— Я посмотрю, — отозвалась моя Рива.Она была очень хорошенькой в этот момент — разрумянившаяся от жара плиты, ее глаза блестели, волосы были повязаны пестрым платком, который я подарил ей вчера. На ней была длинная юбка в складку, белая блузка без рукавов и передник, который она сама себе сшила.Марта, улыбаясь, кивнула головой.— Да уж, присмотри за ними как следует. Твой-то до смерти любит пирожки с печенкой.Я смущенно откашлялся, а Рива покраснела.— Он не мой.— Ага, рассказывай. Он «немой» и глухой, да только не слепой, когда таращится на тебя, — крикнула Роза, отрываясь от приготовления салата с помидорами.Девчонки, конечно, сразу начали смеяться, а Рива, покраснев еще больше, только махнула головой, как жеребенок взмахивает гривой на бегу. Она смущенно посмотрела на меня из-под густых и длинных ресниц, а в глазах ее прыгали золотистые искорки. Эти лукавые огоньки начали появляться в ее глазах совсем недавно, и это было хорошо, потому, что я любил, чтобы ей было весело. По сравнению с той печальной девочкой в приютском саду, теперешняя Рива была совсем другой и в то же время такой же, той же девочкой, которая первой обняла меня в темной башенке.Как уже понятно, мы с Ривой вошли в ту стадию, где нас начали дразнить друг другом. Я был не очень-то стыдливым тогда, но мне было приятно, что нас дразнят.— Пошли, пошли. Вам бы только хихикать, — добродушно проворчала Марта и мы направились в кладовку.Мы перебирали с ней белье в кладовой, вернее, Марта искала скатерть покрасивее, а я искал корзинку с праздничными вилками и столовыми ножами, и никак не мог найти. Такие вещи всегда трудно найти, они как будто сами прячутся по темным углам.Марта выбрала три скатерти, накрахмаленные так, что они казались жестяными и поинтересовалась:— Ну что, нашел?Я как раз двинулся головой о низкую полочку и чертыхался про себя, потирая макушку.— Да ты что, уснул там?— Нет. Найти не могу.— Ох, мужики, — проворчала Марта для порядка и мы начали совместные поиски пропавшей корзины.Как и следовало ожидать, я нашел ее на самом верху между двух ящиков с посудой.— Фу, заморилась я совсем сегодня, — Марта присела на сундук со старой одеждой и вытянула ноги.— Ножки, мои ножки, — выдохнула она, — потирая колени, — отдохнуть бы надо.— Надо, — согласился я.— Тебе бы только отдыхать, — сказала Марта, улыбаясь.— Ага, я такой, — улыбнулся я ей в ответ.— Лоботряс.— Точно.— Балбес.— Правда, старушка, правда. Я балбес.— Не зови меня старушкой.— Не зови меня балбесом.— А как же тебя еще по-другому называть, если ты и есть самый настоящий балбес? — поинтересовалась Марта.— Красавцем, — выдал я.— «Красавцем», ха! Не могу. «Красавец», — фыркнула Марта, — да какой ты красавец?! Балбес самый настоящий, да к тому же везучий балбес — какую девушку умудрился украсть.— Да ну? — деланно удивился я.— Вот тебе и ну. Помимо шуток, Аль, она — молодец. Сама всегда вызывается мне помогать, аккуратная, я таких аккуратных страсть как люблю. Шить умеет, вязать — за ней уже девчонки бегают — «Рива, покажи, как то сделать, как это сделать», а она всегда поможет, покажет, объяснит. Никто ее никогда хмурой не видел. По дому помогала мне прибраться — так казалось, что усталости не знает, все у нее кипит. Самой грязной работы не боится. И хлеб она печет лучше меня, — наклонилась ко мне Марта.Это признание немного удивило меня — Марта обычно редко позволяла кому-нибудь печь хлеб, не доверяла, говорила, что тонкое это дело. А теперь получается, что Риве она доверилась. Вот это да!— Добрая она, наивная, — немного огорченно продолжила Марта, — плохо ей будет, если не поддержат ее в жизни. Таких надо хранить и оберегать, Аль. Того я и боюсь, что наломаешь ты дров, — сумрачно посмотрела она на меня.— Не наломаю, — буркнул я в ответ.— Ты не торопи ее, Аль. Пускай девчонка пообвыкнется, жизнью спокойной поживет, тогда и будет толк. Вы, мужики по молодости, все кобеля, а ей не кобель нужен, а муж, опора. Я тебе ничего не говорю, только не гони волну. Пускай все идет, как есть.— Хорошо, Марта, я обещаю.— Ну, и ладно, и хорошо. А она тебя любит, Аль, — улыбнулась Марта, — любит, да только сама еще не знает. Девчонки по ней немножко прошлись — в том смысле, как насчет парней, мол, знают они и богатых, и красивых, а она в ответ краснеет только, да отвечает «не надо мне ни богатых, ни красивых». Девчонки ей — «а кто ж тебе нужен?», а она — «есть один».Марта толкает меня локтем в бок.— Понял?— Да, — шепчу я в ответ.— Ну, нашим девчонкам пальца в рот не клади, они сразу стали на твой счет проезжаться, ругать тебя по всякому — и молодой, и ветер в голове, и выпить не дурак, а она только улыбается — «не такой он, неправда». Наши и отстали, видят — девка при уме, да при сердце незлом горячем, теперь дразнят ее по-доброму, она не обижается, понимает, что не со зла, и ты тоже не обижайся.— Да я и не обижаюсь.— Вот и хорошо. Давно мы уже так хорошо с тобой не говорили, Алька.— Да, старушка, давно.— Сам ты «старушка», — поднялась с сундука Марта.— Тяжело в городе было? — спросила она меня, когда мы шли в зал, где парни уже расставляли столы и стулья.— Да так, — неопределенно протянул я.— Ты пойми, Аль, я в ваши дела мужские не мешаюсь, я и так знаю, кто вы да что, знаю, чем мой Артур занимается и Арчер, господи его прости, и что тебе довелось тем же заняться. Ты не бери в голову, иногда жизнь тебя не спрашивает, что дальше делать. Когда ногой пнет в брюхо, когда и звездочку с неба кинет. Весь вопрос в том, чтобы разбирать, где злоба, где добро и где ты. Можно делать то, чем вы занимаетесь, и остаться тем самым пацаном, который ревел, маму вспоминая.Это Марта говорила о том случае, когда давно я плакал ночью, а Марта услышала, как я маму звал, и пожалела меня, и утешила, как могла.— Терпи, Алька, терпи все, как надо. Жизнь, конечно, стерва порядочная, но ведь подкинула же она тебе звездочку твою новую. Так что держись и давай расставляй тарелки поскорей, а то мы так до завтрашнего утра проваландаемся, — сказала Марта и направилась на кухню проверить, как там дела.А мне до смерти захотелось обнять ее так, как в детстве, и вдохнуть тот знакомый успокаивающий запах дома, уюта, тепла. Запах мамы.Но я не обнял ее. Вместо этого я расстелил туго накрахмаленные хрустевшие скатерти на отполированных столах, и начал расставлять тарелки, и раскладывать ножи и вилки, и стаканы, и бокалы, и продолжал я это делать до тех пор, пока в двери зала не вошла моя «звездочка» и не улыбнулась мне...Дальше все было очень просто — как я уже говорил, мы с Чарли выходили в город только два раза в неделю. Артур, Арчер и Лис выходили вместе с нами: Арчер — чтобы проверить нашу бригаду охраны, Артур — как вожак, Лис — просто за компанию. Так что я мог проводить с Ривой гораздо больше времени, чем раньше. Я помогал ей в работе по дому, в этом не было ничего зазорного для меня. Готовить еду мне было несложно — сказались уроки Марты, к тому же готовка в чем-то нравилась мне — я своими руками делал самые необходимые вещи, без которых вряд ли кто-нибудь может обойтись. Конечно, я не претендую на что-нибудь особенное — женщины, особенно моя Рива, всегда справлялись с этим гораздо лучше меня, но сам по себе я бы никогда с голоду не пропал бы. Никогда раньше я не знал, как все-таки приятно помогать тому, кому любишь. Тогда работа не казалась мне тяжелой.Вечера мы проводили вместе — она всегда чем-нибудь занималась — вязала или шила, по большей части она вязала. Я помню первый свитер, который она связала мне — из серой шерсти с воротником под горло, очень теплый. Конечно же, я мешал ей, я любил сидеть на полу рядом с ее креслом. Я любил брать ее за щиколотку, сначала она пугалась — она вообще боялась щекотки. Наверное, со стороны это было смешно — я ложу голову ей на колени:— Ты мне мешаешь, — говорит она, но дыхание выдает ее.Дыхание прерывистое, иногда ей трудно говорить.— Честно? — нахально интересуюсь я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39