Все были молчаливы и серьезны; мы сознавали, что к добру это или нет, но Германия переходит Рубикон. Не было и следа тех ликующих толп, которые я видел десятилетним мальчиком в 1914 году. Ни население, ни солдаты – никто не проявлял абсолютно никакого энтузиазма. Однако, преисполненный решимости выполнить свой долг до конца, германский солдат шел вперед{10}.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОЛЬША, ФРАНЦИЯ И БАЛКАНЫ
ГЛАВА I
ПОЛЬСКАЯ КАМПАНИЯ
Германская армия вступила в Польшу в 4 часа 45 мин. 1 сентября 1939 года; наступлению наземных войск предшествовали мощные удары авиации по польским аэродромам, железнодорожным узлам и мобилизационным центрам. С самого начала наступления мы имели полное господство в воздухе, вследствие чего развертывание польской армии было сильно затруднено. Наши механизированные колонны устремились через границу и вскоре продвинулись далеко в глубь польской территории.
Я не ставлю себе целью подробно рассматривать эту кампанию, потому что превосходство немецких войск было настолько очевидным, что их операции не представляют особого интереса для изучающих стратегию и тактику. Поэтому я намерен лишь суммировать причины нашего успеха и коротко рассказать о тех боевых действиях, в которых я принимал участие.
По своим размерам польская армия была внушительной и, казалось, оправдывала утверждение польского правительства и прессы о том, что Польша стала великой державой. На бумаге поляки могли выставить тридцать дивизий первой линии, десять резервных дивизий и одиннадцать кавалерийских бригад. Но, как я уже заметил, мобилизация польской армии была серьезно затруднена действиями германских военно-воздушных сил; у тех же соединений, которые успели отмобилизоваться, возможности передвижения оказались весьма ограниченными, а снабжение было полностью нарушено. Имея лишь несколько сот современных самолетов и недостаточное количество зенитной артиллерии, польское командование не смогло использовать все свои войска. Кроме того, польские дивизии с их недостаточной огневой мощью и устаревшим вооружением фактически могли быть приравнены лишь к немецким усиленным полкам. Поляки имели очень мало танков и бронеавтомобилей, противотанковой артиллерии не хватало, а значительная часть вооружения, как и у итальянцев, относилась к периоду первой мировой войны. Лучшими из польских соединений, несомненно, были кавалерийские бригады, которые сражались с изумительной храбростью; был даже случай, когда они с шашками наголо атаковали наши танки. Но вся эта храбрость и напористость, которую часто проявляли поляки, не могла компенсировать недостаток современного оружия и отсутствия серьезной тактической подготовки.
На польскую военную клику ложится тяжелая ответственность за положение, в котором оказалась польская армия в 1939 году. Конечно, на ее техническом оснащении сказались экономические факторы, но не может быть никакого оправдания тому, что поляки не сумели оценить влияние огневой мощи на современную тактику.
Такими же слепыми они оказались и в области стратегии. Правда, поляки законно могли надеяться, что французская армия и английские военно-воздушные силы свяжут значительные германские силы на Западе, но даже и при этом условии их планам недоставало чувства реальности. Учитывая относительную слабость своих вооруженных сил и конфигурацию границы, при которой большие участки оставались незащищенными, было бы вполне закономерно действовать более осторожно. Но польское командование, не думая о том, чтобы выиграть время путем стратегического отхода, продолжало держать крупные силы в Познани и Польском коридоре, пыталось развернуть все наличные войска на фронте около 1500 км от Литвы до Карпат и даже сформировало специальную ударную группу для вторжения в Восточную Пруссию. Таким образом польское верховное командование добилось лишь того, что все наличные силы были разбросаны на большом пространстве и по существу изолированы друг от друга.
Такое расположение польской армии как нельзя лучше способствовало выполнению германского плана. Мы начали наступление на Польшу 44 дивизиями и с 2 тыс. самолетов{11}. Для обороны Западного вала, далеко еще не законченного, были оставлены лишь минимальные силы. В сущности вся ударная сила вермахта была брошена через польскую границу в твердой надежде на быструю и легкую победу (см. схему 1).
Группа армий «Север» генерал-полковника фон Бока включала 3-ю и 4-ю армии, из которых 4-я армия развертывалась против Данцига и Польского коридора, а 3-я армия была сосредоточена в Восточной Пруссии для удара на Варшаву. Задача 4-й армии состояла в том, чтобы захватить «коридор» и совместно с 3-й армией наступать на польскую столицу.
Группа армий «Юг» генерал-полковника фон Рундштедта в составе 8-й, 10-й и 14-й армий была развернута в Силезии и Словакии. Эта группа также имела задачу наступать в общем направлении на Варшаву, образуя вторую половину гигантских клещей, которые должны были сомкнуться с целью окружить польские войска в Познани, а по существу – все силы, расположенные к западу от Вислы. Обе группы армий были связаны между собой лишь слабой сковывающей группой, развернутой напротив Познани и прикрывающей дорогу на Берлин.
Эта идея слабого центра и двух мощных наступающих крыльев являлась традиционной в германской стратегии, и корни ее восходят к классическому труду графа фон Шлиффена о победе Ганнибала при Каннах{12}.
Немецкие войска имели шесть танковых и четыре легкие дивизии. В каждую танковую дивизию входили одна танковая и одна мотострелковая бригада. Танковая бригада состояла из двух полков по 125 танков в каждом, а мотострелковая бригада имела два мотострелковых полка и мотоциклетный батальон. Легкие дивизии{13} имели в своем составе два полка мотопехоты трех-батальонного состава и танковый батальон{14}.
Качество нашей материальной части, применявшейся в этой кампании, оставляло желать много лучшего. У нас было несколько танков Т-IV, вооруженных 75-мм пушками с низкой начальной скоростью снаряда, и некоторое количество танков T-III с несовершенными 37-мм пушками{15}; основную же массу наших танков составляли Т-II на которых были установлены лишь тяжелые пулеметы. Более того, не. было еще твердо сложившихся взглядов на стратегию и тактику танковых войск. К счастью, во главе танковых и моторизованных дивизий, действовавших в составе группы армий «Север», стоял генерал Гудериан; благодаря тщательному изучению вопроса и опыту, полученному до войны, он глубоко понимал возможности танков и, что было не менее важно, понимал всю необходимость совместных действий танков, артиллерии и пехоты в рамках танковой дивизии{16}.
Гудериан предвидел, что в конечном счете будут созданы танковые армии, и в данной кампании управлял двумя танковыми и двумя легкими дивизиями, входившими в состав группы армий «Север», как единым целым. Он отдавал себе отчет в том, что если танковые соединения слишком тесно связаны с полевыми армиями или армейскими корпусами, то не может быть должным образом использовано их самое ценное качество – подвижность. Эти взгляды Гудериана не нашли поддержки в группе армий «Юг», где танки были децентрализованы и распылены по разным армиям и корпусам.
Когда началась кампания, я был третьим офицером штаба 3-го корпуса, которым командовал генерал Гаазе. Это был тот самый корпус, где я служил в мирное время; он состоял из 50-й и 208-й пехотных дивизий. Мы входили в состав 4-й армии, и на нас была возложена задача, наступая из Померании, выйти на Вислу восточнее Бромберга (Быдгощ) и отрезать пути отхода польским войскам, обороняющим «коридор». Севернее наступал 19-й корпус Гудериана, который добился такого быстрого и замечательного успеха, что перед нашим фронтом было сломлено всякое сопротивление. Уже в первые дни вторжения мы взяли сотни пленных, причем сами понесли лишь незначительные потери.
И все же эти боевые действия принесли немалую пользу нашим войскам, которые получили боевое крещение и увидели разницу между настоящей войной и маневрами. Уже в самом начале кампании я убедился, какими нервными становятся в боевых условиях люди даже в хорошо подготовленных частях. Как-то раз над командным пунктом корпуса на небольшой высоте начал кружить самолет, и все, схватив какое попало оружие, открыли по нему беспорядочную стрельбу. Офицер связи с авиацией бросался то к одному, то к другому, пытаясь остановить стрельбу и крича возбужденным людям, что это один из наших добрых, старых «шторхов»{17}. Вскоре самолет приземлился, и из него вышел генерал авиации, ответственный за непосредственную авиационную поддержку.нашего корпуса. Генералу рассказали обо всем и передали слова офицера, назвавшего его аистом, однако он не нашел в них ничего смешного.
5 сентября авангард нашего корпуса подошел к Бромбергу, где не предвиделось серьезного сопротивления. Я двигался с передовыми частями, которые стремились поскорее войти в город и освободить множество проживавших там немцев. Но мы встретили ожесточенное и решительное сопротивление польского арьергарда, поддерживаемого многими вооруженными горожанами. Ворвавшись в город, мы обнаружили, что поляки хладнокровно умертвили сотни наших соотечественников, живших в Бромберге. Их мертвые тела валялись на улицах{18}.
Между тем немецкие армии продолжали наступать по всему фронту. К 7 сентября группа армий «Юг» заняла Краков и подходила к Кельце и Лодзи; Польский коридор был преодолен, 3-я и 4-я армии соединились. Главные силы 4-й армии наступали на Варшаву вдоль правого берега Вислы, но 11 сентября 3-й корпус перешел в подчинение 8-й армии и получил приказ наступать западнее Вислы через Кутно. Мне было приказано вылететь на «Шторхе» на командный пункт 8-й армии, находившийся где-то около Лодзи, доложить о положении корпуса и получить дальнейшие распоряжения.
Мы поднялись в ясную погоду, пролетели над нашими наступающими авангардами, затем пересекли широкую полосу польской территории, где дороги были забиты войсками и беженцами, двигавшимися на восток, и достигли района, в котором предположительно можно было встретить передовые части 8-й армии. Я всегда относился к самолетам несколько скептически и не был удивлен, когда мотор вдруг начал давать перебои. Не оставалось иного выхода, как идти на вынужденную посадку, хотя мы не знали, занят ли уже этот район нашими войсками или нет. Когда мы с пилотом вышли из машины, то невдалеке увидели группы солдат в оливково-зеленой форме – без сомнения, поляков. Мы уже были готовы пустить в ход автоматы, как вдруг услышали слова немецкой команды – это был передовой отряд организации Тодта{19}, занятый ремонтом мостов и дорог.
После доклада командующему 8-й армией я был введен в обстановку начальником штаба генералом Фельбером. Он рассказал мне, что 8-я армия только что преодолела серьезный кризис на своем северном фланге. 30-я пехотная дивизия, занимавшая широкий фронт по реке Бзура, была атакована превосходящими силами поляков, отходившими из Познани на Варшаву. Эту группировку из четырех пехотных дивизий и двух кавалерийских бригад поддерживали другие польские части, скопившиеся в районе к западу от Варшавы. Во избежание серьезных осложнений 8-я армия была вынуждена приостановить наступление на Варшаву и прийти на помощь 30-й дивизии. Атаки поляков были отбиты, и сейчас 8-я армия сама начала наступление через реку Бзура с целью окружить и уничтожить весьма значительные силы поляков в районе Кутно. 3-й корпус должен был закрыть образовавшийся на западе разрыв между наступающими войсками.
В течение недели мы сжимали кольцо вокруг Кутно, отбивая отчаянные попытки поляков прорваться из окружения. Обстановка во многом напоминала окружение русских под Танненбергом в 1914 году. 19 сентября остатки девятнадцати польских дивизий и трех кавалерийских бригад общей численностью до 100 тыс. человек сдались 8-й армии.
Этот день, в сущности, означал конец Польской кампании. Танковый корпус Гудериана, далеко опередивший некоторые соединения группы армий «Север», форсировал Нарев и 14 сентября прорвал укрепления Бреста. 17 сентября Гудериан установил связь с танковым авангардом группы армий «Юг» в районе Влодавы. Таким образом, клещи сомкнулись, и нам удалось окружить почти всю польскую армию. Оставалось еще ликвидировать отдельные очаги сопротивления. Упорная оборона Варшавы продолжалась до 27 сентября.
В соответствии с соглашением, подписанным в Москве 26 августа, русские войска 17 сентября вступили в Польшу, а наши войска оставили Брест и Львов, отойдя на заранее установленную демаркационную линию. Несмотря на блестящую победу над Польшей, многие из нас испытывали опасения, связанные с широким распространением советской власти на запад.
ГЛАВА II
ЗАВОЕВАНИЕ ФРАНЦИИ
НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Еще до окончания Польской кампании 3-й корпус был переведен на Запад, и в начале октября мы прибыли в район севернее Трира. Мой второй брат, который в мирное время занимал высокий пост в управлении лесного хозяйства, служил командиром взвода в резервной дивизии около Саарбрюкена, и я мог время от времени ездить к нему. Это позволило мне хорошо ознакомиться с знаменитым Западным валом, или линией Зигфрида. Вскоре я понял, какой опасной игрой была Польская кампания и как серьезно рисковало наше верховное командование. Второсортные войска, оборонявшие вал, были плохо вооружены и недостаточно обучены, а оборонительные сооружения были далеко не такими неприступными укреплениями, какими их изображала наша пропаганда. Бетонное покрытие толщиной более метра было редкостью; в целом позиции, безусловно, не могли выдержать огонь тяжелой артиллерии. Лишь немногие доты были расположены так, чтобы можно было вести продольный огонь, а большинство из них можно было разбить прямой наводкой без малейшего риска для наступающих. Западный вал строился так поспешно, что многие позиции были расположены на передних скатах. Противотанковых препятствий почти не было, и чем больше я смотрел на эти оборонительные сооружения, тем меньше я мог понять полную пассивность французов{20}. Если не считать поисков разведчиков в весьма отдаленном районе Саарбрюкена, французы вели себя очень мирно и не беспокоили защитников Западного вала. Такое бездействие должно было отрицательно сказаться на боевом духе французских войск, и, надо полагать, оно принесло им гораздо больше вреда, чем наша пропаганда, как бы она ни была эффективна.
Когда в октябре 1939 года предложения Гитлера о мире были отвергнуты, его первым стремлением было быстро добиться решения силой, предприняв новую молниеносную войну. Он боялся, что с каждым месяцем отсрочки союзники будут становиться все сильнее; к тому же никто по-настоящему не верил, что наш пакт с Россией будет долговечен. Вслед за ее наступлением в Польше уже последовала оккупация Прибалтийских государств; в ноябре Красная Армия начала наступление на Финляндию. Угрожающая тень на Востоке была еще одной причиной для того, чтобы искать победы на Западе.
Сначала наступление было намечено на ноябрь, но плохая погода, препятствовавшая действиям авиации, заставляла неоднократно откладывать день начала наступления. Зимой войска вели напряженную подготовку к предстоящим боям, проводились крупные маневры. Я был переведен в 197-ю пехотную дивизию на должность начальника штаба. В дивизии беспрерывно проводились полевые занятия подразделений и частей с боевыми стрельбами; такая подготовка, проводившаяся в районе Познани, не прекращалась даже в самые сильные морозы, доходившие до 20 – 30 градусов ниже нуля.
В марте 1940 года дивизию инспектировал известный генерал фон Манштейн, в то время командир корпуса. Манштейн фактически разработал план наступления на Западе, приведший к такому успеху, о котором никто не мог и мечтать{21}.
Манштейн был лучшим умом германского генерального штаба, но действовал слишком прямолинейно; он всегда говорил то, что думал, и не пытался скрывать своего – мнения, даже когда оно было нелестным для его начальников. В результате он был «законсервирован», и ему досталась сравнительно небольшая роль в той кампании, которую он так блестяще задумал.
Мое личное участие во Французской кампании ограничивается Лотарингией, я не принимал участия в великом походе через Северную Францию к Ла-Маншу. Тем не менее я намерен рассмотреть ход операций на главном направлении, поскольку они имели такое большое значение для развития способов ведения боевых действий бронетанковыми войсками.
ПЛАН
Немецкий план наступления на Западном фронте был очень близок к знаменитому плану Шлиффена в первой мировой войне. Главный удар по-прежнему намечался на правом крыле, но на несколько более широком фронте, чем в 1914 году, причем на этот раз предполагалось наступать и по территории Голландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПОЛЬША, ФРАНЦИЯ И БАЛКАНЫ
ГЛАВА I
ПОЛЬСКАЯ КАМПАНИЯ
Германская армия вступила в Польшу в 4 часа 45 мин. 1 сентября 1939 года; наступлению наземных войск предшествовали мощные удары авиации по польским аэродромам, железнодорожным узлам и мобилизационным центрам. С самого начала наступления мы имели полное господство в воздухе, вследствие чего развертывание польской армии было сильно затруднено. Наши механизированные колонны устремились через границу и вскоре продвинулись далеко в глубь польской территории.
Я не ставлю себе целью подробно рассматривать эту кампанию, потому что превосходство немецких войск было настолько очевидным, что их операции не представляют особого интереса для изучающих стратегию и тактику. Поэтому я намерен лишь суммировать причины нашего успеха и коротко рассказать о тех боевых действиях, в которых я принимал участие.
По своим размерам польская армия была внушительной и, казалось, оправдывала утверждение польского правительства и прессы о том, что Польша стала великой державой. На бумаге поляки могли выставить тридцать дивизий первой линии, десять резервных дивизий и одиннадцать кавалерийских бригад. Но, как я уже заметил, мобилизация польской армии была серьезно затруднена действиями германских военно-воздушных сил; у тех же соединений, которые успели отмобилизоваться, возможности передвижения оказались весьма ограниченными, а снабжение было полностью нарушено. Имея лишь несколько сот современных самолетов и недостаточное количество зенитной артиллерии, польское командование не смогло использовать все свои войска. Кроме того, польские дивизии с их недостаточной огневой мощью и устаревшим вооружением фактически могли быть приравнены лишь к немецким усиленным полкам. Поляки имели очень мало танков и бронеавтомобилей, противотанковой артиллерии не хватало, а значительная часть вооружения, как и у итальянцев, относилась к периоду первой мировой войны. Лучшими из польских соединений, несомненно, были кавалерийские бригады, которые сражались с изумительной храбростью; был даже случай, когда они с шашками наголо атаковали наши танки. Но вся эта храбрость и напористость, которую часто проявляли поляки, не могла компенсировать недостаток современного оружия и отсутствия серьезной тактической подготовки.
На польскую военную клику ложится тяжелая ответственность за положение, в котором оказалась польская армия в 1939 году. Конечно, на ее техническом оснащении сказались экономические факторы, но не может быть никакого оправдания тому, что поляки не сумели оценить влияние огневой мощи на современную тактику.
Такими же слепыми они оказались и в области стратегии. Правда, поляки законно могли надеяться, что французская армия и английские военно-воздушные силы свяжут значительные германские силы на Западе, но даже и при этом условии их планам недоставало чувства реальности. Учитывая относительную слабость своих вооруженных сил и конфигурацию границы, при которой большие участки оставались незащищенными, было бы вполне закономерно действовать более осторожно. Но польское командование, не думая о том, чтобы выиграть время путем стратегического отхода, продолжало держать крупные силы в Познани и Польском коридоре, пыталось развернуть все наличные войска на фронте около 1500 км от Литвы до Карпат и даже сформировало специальную ударную группу для вторжения в Восточную Пруссию. Таким образом польское верховное командование добилось лишь того, что все наличные силы были разбросаны на большом пространстве и по существу изолированы друг от друга.
Такое расположение польской армии как нельзя лучше способствовало выполнению германского плана. Мы начали наступление на Польшу 44 дивизиями и с 2 тыс. самолетов{11}. Для обороны Западного вала, далеко еще не законченного, были оставлены лишь минимальные силы. В сущности вся ударная сила вермахта была брошена через польскую границу в твердой надежде на быструю и легкую победу (см. схему 1).
Группа армий «Север» генерал-полковника фон Бока включала 3-ю и 4-ю армии, из которых 4-я армия развертывалась против Данцига и Польского коридора, а 3-я армия была сосредоточена в Восточной Пруссии для удара на Варшаву. Задача 4-й армии состояла в том, чтобы захватить «коридор» и совместно с 3-й армией наступать на польскую столицу.
Группа армий «Юг» генерал-полковника фон Рундштедта в составе 8-й, 10-й и 14-й армий была развернута в Силезии и Словакии. Эта группа также имела задачу наступать в общем направлении на Варшаву, образуя вторую половину гигантских клещей, которые должны были сомкнуться с целью окружить польские войска в Познани, а по существу – все силы, расположенные к западу от Вислы. Обе группы армий были связаны между собой лишь слабой сковывающей группой, развернутой напротив Познани и прикрывающей дорогу на Берлин.
Эта идея слабого центра и двух мощных наступающих крыльев являлась традиционной в германской стратегии, и корни ее восходят к классическому труду графа фон Шлиффена о победе Ганнибала при Каннах{12}.
Немецкие войска имели шесть танковых и четыре легкие дивизии. В каждую танковую дивизию входили одна танковая и одна мотострелковая бригада. Танковая бригада состояла из двух полков по 125 танков в каждом, а мотострелковая бригада имела два мотострелковых полка и мотоциклетный батальон. Легкие дивизии{13} имели в своем составе два полка мотопехоты трех-батальонного состава и танковый батальон{14}.
Качество нашей материальной части, применявшейся в этой кампании, оставляло желать много лучшего. У нас было несколько танков Т-IV, вооруженных 75-мм пушками с низкой начальной скоростью снаряда, и некоторое количество танков T-III с несовершенными 37-мм пушками{15}; основную же массу наших танков составляли Т-II на которых были установлены лишь тяжелые пулеметы. Более того, не. было еще твердо сложившихся взглядов на стратегию и тактику танковых войск. К счастью, во главе танковых и моторизованных дивизий, действовавших в составе группы армий «Север», стоял генерал Гудериан; благодаря тщательному изучению вопроса и опыту, полученному до войны, он глубоко понимал возможности танков и, что было не менее важно, понимал всю необходимость совместных действий танков, артиллерии и пехоты в рамках танковой дивизии{16}.
Гудериан предвидел, что в конечном счете будут созданы танковые армии, и в данной кампании управлял двумя танковыми и двумя легкими дивизиями, входившими в состав группы армий «Север», как единым целым. Он отдавал себе отчет в том, что если танковые соединения слишком тесно связаны с полевыми армиями или армейскими корпусами, то не может быть должным образом использовано их самое ценное качество – подвижность. Эти взгляды Гудериана не нашли поддержки в группе армий «Юг», где танки были децентрализованы и распылены по разным армиям и корпусам.
Когда началась кампания, я был третьим офицером штаба 3-го корпуса, которым командовал генерал Гаазе. Это был тот самый корпус, где я служил в мирное время; он состоял из 50-й и 208-й пехотных дивизий. Мы входили в состав 4-й армии, и на нас была возложена задача, наступая из Померании, выйти на Вислу восточнее Бромберга (Быдгощ) и отрезать пути отхода польским войскам, обороняющим «коридор». Севернее наступал 19-й корпус Гудериана, который добился такого быстрого и замечательного успеха, что перед нашим фронтом было сломлено всякое сопротивление. Уже в первые дни вторжения мы взяли сотни пленных, причем сами понесли лишь незначительные потери.
И все же эти боевые действия принесли немалую пользу нашим войскам, которые получили боевое крещение и увидели разницу между настоящей войной и маневрами. Уже в самом начале кампании я убедился, какими нервными становятся в боевых условиях люди даже в хорошо подготовленных частях. Как-то раз над командным пунктом корпуса на небольшой высоте начал кружить самолет, и все, схватив какое попало оружие, открыли по нему беспорядочную стрельбу. Офицер связи с авиацией бросался то к одному, то к другому, пытаясь остановить стрельбу и крича возбужденным людям, что это один из наших добрых, старых «шторхов»{17}. Вскоре самолет приземлился, и из него вышел генерал авиации, ответственный за непосредственную авиационную поддержку.нашего корпуса. Генералу рассказали обо всем и передали слова офицера, назвавшего его аистом, однако он не нашел в них ничего смешного.
5 сентября авангард нашего корпуса подошел к Бромбергу, где не предвиделось серьезного сопротивления. Я двигался с передовыми частями, которые стремились поскорее войти в город и освободить множество проживавших там немцев. Но мы встретили ожесточенное и решительное сопротивление польского арьергарда, поддерживаемого многими вооруженными горожанами. Ворвавшись в город, мы обнаружили, что поляки хладнокровно умертвили сотни наших соотечественников, живших в Бромберге. Их мертвые тела валялись на улицах{18}.
Между тем немецкие армии продолжали наступать по всему фронту. К 7 сентября группа армий «Юг» заняла Краков и подходила к Кельце и Лодзи; Польский коридор был преодолен, 3-я и 4-я армии соединились. Главные силы 4-й армии наступали на Варшаву вдоль правого берега Вислы, но 11 сентября 3-й корпус перешел в подчинение 8-й армии и получил приказ наступать западнее Вислы через Кутно. Мне было приказано вылететь на «Шторхе» на командный пункт 8-й армии, находившийся где-то около Лодзи, доложить о положении корпуса и получить дальнейшие распоряжения.
Мы поднялись в ясную погоду, пролетели над нашими наступающими авангардами, затем пересекли широкую полосу польской территории, где дороги были забиты войсками и беженцами, двигавшимися на восток, и достигли района, в котором предположительно можно было встретить передовые части 8-й армии. Я всегда относился к самолетам несколько скептически и не был удивлен, когда мотор вдруг начал давать перебои. Не оставалось иного выхода, как идти на вынужденную посадку, хотя мы не знали, занят ли уже этот район нашими войсками или нет. Когда мы с пилотом вышли из машины, то невдалеке увидели группы солдат в оливково-зеленой форме – без сомнения, поляков. Мы уже были готовы пустить в ход автоматы, как вдруг услышали слова немецкой команды – это был передовой отряд организации Тодта{19}, занятый ремонтом мостов и дорог.
После доклада командующему 8-й армией я был введен в обстановку начальником штаба генералом Фельбером. Он рассказал мне, что 8-я армия только что преодолела серьезный кризис на своем северном фланге. 30-я пехотная дивизия, занимавшая широкий фронт по реке Бзура, была атакована превосходящими силами поляков, отходившими из Познани на Варшаву. Эту группировку из четырех пехотных дивизий и двух кавалерийских бригад поддерживали другие польские части, скопившиеся в районе к западу от Варшавы. Во избежание серьезных осложнений 8-я армия была вынуждена приостановить наступление на Варшаву и прийти на помощь 30-й дивизии. Атаки поляков были отбиты, и сейчас 8-я армия сама начала наступление через реку Бзура с целью окружить и уничтожить весьма значительные силы поляков в районе Кутно. 3-й корпус должен был закрыть образовавшийся на западе разрыв между наступающими войсками.
В течение недели мы сжимали кольцо вокруг Кутно, отбивая отчаянные попытки поляков прорваться из окружения. Обстановка во многом напоминала окружение русских под Танненбергом в 1914 году. 19 сентября остатки девятнадцати польских дивизий и трех кавалерийских бригад общей численностью до 100 тыс. человек сдались 8-й армии.
Этот день, в сущности, означал конец Польской кампании. Танковый корпус Гудериана, далеко опередивший некоторые соединения группы армий «Север», форсировал Нарев и 14 сентября прорвал укрепления Бреста. 17 сентября Гудериан установил связь с танковым авангардом группы армий «Юг» в районе Влодавы. Таким образом, клещи сомкнулись, и нам удалось окружить почти всю польскую армию. Оставалось еще ликвидировать отдельные очаги сопротивления. Упорная оборона Варшавы продолжалась до 27 сентября.
В соответствии с соглашением, подписанным в Москве 26 августа, русские войска 17 сентября вступили в Польшу, а наши войска оставили Брест и Львов, отойдя на заранее установленную демаркационную линию. Несмотря на блестящую победу над Польшей, многие из нас испытывали опасения, связанные с широким распространением советской власти на запад.
ГЛАВА II
ЗАВОЕВАНИЕ ФРАНЦИИ
НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
Еще до окончания Польской кампании 3-й корпус был переведен на Запад, и в начале октября мы прибыли в район севернее Трира. Мой второй брат, который в мирное время занимал высокий пост в управлении лесного хозяйства, служил командиром взвода в резервной дивизии около Саарбрюкена, и я мог время от времени ездить к нему. Это позволило мне хорошо ознакомиться с знаменитым Западным валом, или линией Зигфрида. Вскоре я понял, какой опасной игрой была Польская кампания и как серьезно рисковало наше верховное командование. Второсортные войска, оборонявшие вал, были плохо вооружены и недостаточно обучены, а оборонительные сооружения были далеко не такими неприступными укреплениями, какими их изображала наша пропаганда. Бетонное покрытие толщиной более метра было редкостью; в целом позиции, безусловно, не могли выдержать огонь тяжелой артиллерии. Лишь немногие доты были расположены так, чтобы можно было вести продольный огонь, а большинство из них можно было разбить прямой наводкой без малейшего риска для наступающих. Западный вал строился так поспешно, что многие позиции были расположены на передних скатах. Противотанковых препятствий почти не было, и чем больше я смотрел на эти оборонительные сооружения, тем меньше я мог понять полную пассивность французов{20}. Если не считать поисков разведчиков в весьма отдаленном районе Саарбрюкена, французы вели себя очень мирно и не беспокоили защитников Западного вала. Такое бездействие должно было отрицательно сказаться на боевом духе французских войск, и, надо полагать, оно принесло им гораздо больше вреда, чем наша пропаганда, как бы она ни была эффективна.
Когда в октябре 1939 года предложения Гитлера о мире были отвергнуты, его первым стремлением было быстро добиться решения силой, предприняв новую молниеносную войну. Он боялся, что с каждым месяцем отсрочки союзники будут становиться все сильнее; к тому же никто по-настоящему не верил, что наш пакт с Россией будет долговечен. Вслед за ее наступлением в Польше уже последовала оккупация Прибалтийских государств; в ноябре Красная Армия начала наступление на Финляндию. Угрожающая тень на Востоке была еще одной причиной для того, чтобы искать победы на Западе.
Сначала наступление было намечено на ноябрь, но плохая погода, препятствовавшая действиям авиации, заставляла неоднократно откладывать день начала наступления. Зимой войска вели напряженную подготовку к предстоящим боям, проводились крупные маневры. Я был переведен в 197-ю пехотную дивизию на должность начальника штаба. В дивизии беспрерывно проводились полевые занятия подразделений и частей с боевыми стрельбами; такая подготовка, проводившаяся в районе Познани, не прекращалась даже в самые сильные морозы, доходившие до 20 – 30 градусов ниже нуля.
В марте 1940 года дивизию инспектировал известный генерал фон Манштейн, в то время командир корпуса. Манштейн фактически разработал план наступления на Западе, приведший к такому успеху, о котором никто не мог и мечтать{21}.
Манштейн был лучшим умом германского генерального штаба, но действовал слишком прямолинейно; он всегда говорил то, что думал, и не пытался скрывать своего – мнения, даже когда оно было нелестным для его начальников. В результате он был «законсервирован», и ему досталась сравнительно небольшая роль в той кампании, которую он так блестяще задумал.
Мое личное участие во Французской кампании ограничивается Лотарингией, я не принимал участия в великом походе через Северную Францию к Ла-Маншу. Тем не менее я намерен рассмотреть ход операций на главном направлении, поскольку они имели такое большое значение для развития способов ведения боевых действий бронетанковыми войсками.
ПЛАН
Немецкий план наступления на Западном фронте был очень близок к знаменитому плану Шлиффена в первой мировой войне. Главный удар по-прежнему намечался на правом крыле, но на несколько более широком фронте, чем в 1914 году, причем на этот раз предполагалось наступать и по территории Голландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50