В его симфониях и квартетах есть места, где из глубины горя и отрешенности излучается что-то бесконечно трогательное, по-детски нежное предвосхищение смысла, предчувствие избавления. Такие места я нахожу и у Достоевского.
1925
Господину Т.Г.М., Глатц
9 августа 1929
[...] Как Вы знаете, мне всегда была свойственна тоска по жизни, по подлинной, интенсивной, ненормированной и немеханизированной индивидуальной жизни. Как и любой другой человек, я должен был оплачивать свое преимущество в личной свободе частью лишениями и отречениями, частью повышенной творческой продуктивностью. Мое художественное творчество сделалось со временем не только вспомогательным путем, приближающим меня к жизненному идеалу; оно превратилось почти в самоцель. Я стал художником, но человеком я не стал. Я достиг только одной, но не главной цели. Я потерпел неудачу. Быть может, с меньшими уступками и утратами, чем другие идеалисты, но я потерпел неудачу. Мое творчество личностно, интенсивно, нередко оно доставляет мне счастливые мгновения, но моя жизнь не такова, моя жизнь - всего лишь готовность работать; и жертвы, которые я приношу, живя в крайнем одиночестве и т. д., я давно уже приношу не жизни, а только искусству. Смысл и интенсивность моей жизни приходятся на часы творческой активности, то есть как раз на то время, когда я выражаю неполноценность и отчаяние своего существования.
Отнеситесь с уважением к моему признанию, даже если оно Вас разочарует. Быть может, нам все же удастся когда-нибудь встретиться.
Воспоминания о "Симплициссимусе"
Журнал "Симплициссимус" * я читаю с первого дня его появления. Тогда, во второй половине 90-х годов, он сыграл в моей жизни определенную роль; он настраивал на критический лад, революционизировал меня, человека в ту пору к политике в общем-то равнодушного. Этот новый сатирический журнал стал в Германии после 1896 года явлением волнующим и по-своему замечательным. Меня, помнится, больше всего потрясла и восхитила серия рисунков (Томаса Теодора) Хайне * под названием "По темным закоулкам Германии". Дух журнала был, собственно, не немецкий, он шел из Парижа и состоял из той типично парижской волшебной смеси искусства и политики, которая столь многих молодых художников и литераторов во французской столице побуждала к сознательному осмыслению политических событий. Поначалу меня одинаково привлекали рисунки Хайне, Бруно Вильке * и Бруно Пауля *, но самое глубокое впечатление произвел все же Хайне. Помимо рисунков, "Симплициссимус" с первого дня нравился мне обличением ханжества, но более всего последовательными и отчаянно смелыми наладками на личность кайзера, зловещая фигура которого всегда вызывала во мне глубокую неприязнь.
Личные контакты со знаменитым журналом установились у меня только в 1905 году. Однажды в моем доме на берегу Боденского озера появился Альберт Ланген * и пригласил сотрудничать. Спустя некоторое время вместе с Людвигом Тома * я стал одним из основателей журнала "Мерц", издававшегося Лангеном; его политический курс, который в значительной степени определялся Конрадом Хаусманом, также был направлен против режима личной власти Вильгельма II.
С большинством основателей и постоянных сотрудников "Симплициссимуса" я многие годы состоял в близких дружеских отношениях, поэтому я хорошо знал расстановку сил в редакции и взаимоотношения между ее членами, особенно с 1905 года по начало войны, когда мне самому часто приходилось выступать на страницах журнала. Создавали журнал и обеспечивали ему популярность два человека. Одного отличали интернациональная широта духа, пафос просветительства и пацифизма, высокая культура и некоторое сибаритство. Этим человеком был ориентированный на Париж Альберт Ланген. Другую линию представлял Людвиг Тома. Его сила коренилась в национальном духе, в стихии народной жизни; в вопросах искусства Тома часто не имел собственного мнения, но был наделен здоровой, сильной, по-юношески жизнерадостной натурой, его неизменно тянуло к дерзким нападкам на все и всяческие авторитеты; не останавливался он и перед громкими скандалами.
Со смертью Альберта Лангена стал отмирать и дух интернационализма в "Симплициссимусе", а когда разразилась война, Тома одержал победу над первоначальными, лучшими тенденциями журнала. И хотя я очень любил Тома, но с самого начала глубоко сожалел о его победе. Летом 1914 года "Симплициссимусу" следовало бы прекратить существование или же любыми способами, не исключая переноса издания в Швейцарию, продолжать борьбу против кайзера, против унтер-офицерского духа, против правосудия на службе правящих классов. Он этого не сделал и перестал существовать как орган европейского масштаба. В нем, как и раньше, появлялись восхитительные карикатуры, в нем продолжали сотрудничать крупные художники, но он лишился прежней силы правды, подлинного обвинения, искреннего возмущения, которые заставляли сильнее биться мое сердце при чтении его самых первых номеров. И хотя Тома не был трусливым соглашателем, хотя в его патриотизме и воинственности не было никакого наигрыша, но следствием всего этого явилось роковое приспособление журнала к войне, а критикой в адрес собственного правительства пришлось поступиться во имя яростной сатирической кампании, направленной против внешнего врага.
Последователя у "Симплициссимуса" так и не нашлось, он по сей день остается лучшим сатирическим журналом Германии. И хотя в нем уже не чувствуется той мощи и той силы волшебного притяжения, которые захватили меня в пору его первых шагов, я все же желаю ему долгих лет процветания. Пусть ему достанет сил смешить и побуждать к размышлению новое поколение читателей.
1926
Библиотека всемирной литературы
Истинное образование не подчинено утилитарной цели; его высший смысл стремление к совершенству. Если человек стремится к физической силе, ловкости и красоте, то не ради того, чтобы стать богатым, знаменитым или могущественным, но ради самоутверждения, которое способствует росту его жизненной активности, укрепляет его веру в себя, вселяет в него бодрость и радость, делает более интенсивным ощущение уверенности и благополучия; совершенно так же стремление к образованию, то есть совершенствованию ума и души, - это не утомительный путь к тем или иным ограниченным целям, это расширение нашего кругозора, обогащение нашей способности жить и радоваться жизни. Поэтому настоящее образование, как и настоящая культура тела, - это одновременно гармония и стремление к ней, это ощущение достигнутой цели и вместе с тем желание двигаться дальше; это блуждание в бесконечности, ритмическое движение в единстве с мировым целым, сопричастность надвременному. Его цель - не тренировка отдельных способностей, не овладение высотами; образование помогает нам осмыслить нашу жизнь, разгадать прошлое и смело смотреть в будущее.
Среди путей, ведущих к такому образованию, один из важнейших - изучение всемирной литературы, постепенное овладение неисчерпаемой сокровищницей мыслей, переживаний, символов, вымыслов и фантазий, завещанных нам веками и сохраняемых в творениях поэтов и мыслителей разных стран. Путь этот бесконечен, никто не прошел его до конца, никто не смог полностью узнать всю литературу хотя бы одного народа, не говоря уже о литературе всего человечества. Но зато каждый раз, когда нам удается проникнуть в суть произведения замечательного поэта или мыслителя, это - наслаждение и радостный опыт, это не мертвое знание, но живое восприятие и понимание. Важно не то, что мы прочитаем и сколько будем знать, важно по собственному вкусу отобрать для себя великие творения, всей душой наслаждаться ими в часы досуга, чтобы почувствовать широту и полноту человеческих раздумий и порывов, чтобы духовно соприкоснуться с жизнью и биением сердца человечества. В этом, собственно, и состоит смысл всего нашего существования, по крайней мере нашей духовной жизни.
Чтение должно не развлекать, но, напротив, заставлять нас думать, не уводить нас от сознания несовершенства нашей жизни, не утешать нас сладкими речами, но помогать нам бороться за высокие и благородные идеалы.
Выбор произведений всемирной литературы будет у каждого разным; это зависит не только от того, как много времени и средств читатель может пожертвовать на эту благородную цель, но и от многих других обстоятельств. Для одного почитаемым мудрецом будет Платон, а горячо любимым поэтом Гомер, и они всегда останутся для него образцом литературы, сквозь призму которой он будет давать оценку всему прочему; у другого будут иные идеалы. Один окажется способным наслаждаться благозвучием поэзии, вживаться в сложный мир фантазии, в многозвучие языка, подход другого будет строго рассудочным; один всегда предпочтет то, что написано на его родном языке, более того, не захочет читать ничего иного, тогда как другой возымеет особое влечение к французским, греческим или русским авторам. К этому надо добавить, что даже самый образованный человек знает лишь ограниченное число языков и что далеко не все примечательные творения разных времен и народов переведены на другие языки; очень многие поэтические тексты вообще непереводимы. Например, настоящая лирика - это не просто образы, воплощенные в благозвучно построенных стихах. В ней обретают материальность сами слова и рифмы, а музыка творческого языка становится символом мироздания и нашей жизни. Такая лирика всегда связана с неповторимым языком поэта, не только с языком его народа, но и с его личным, лишь для него возможным поэтическим языком и потому непереводима. Некоторые из самых драгоценных и благородных стихотворений - достаточно вспомнить стихи провансальских трубадуров вообще доступны как предмет наслаждения лишь для весьма немногочисленных ценителей, ибо язык, на котором они написаны, знают немногие. Но нам еще повезло, и в нашем распоряжении необычайно богатый запас хороших переводов с чужих и мертвых языков.
Чтобы отношение читателя ко всемирной литературе было живым, прежде всего нужно, чтобы он познал себя и свои эстетические вкусы, а не следовал какой-нибудь жесткой схеме или программе. Он должен идти путем любви, а не путем долга. Заставлять себя читать тот или иной шедевр лишь потому, что он знаменит и его стыдно не знать, было бы сущим безумием. Пусть каждый начинает с того, что для него естественно читан,, познавать и любить. Один уже в школьные годы открывает в себе любовь к стихам, другой любит историю или легенды своего края, третий увлекается народными песнями, а еще кто-то испытывает радость и интерес, если находит точное исследование и умудренное истолкование чувств собственного сердца. Путям несть числа. Можно начать со школьной книги для чтения, с календаря и прийти к Шекспиру, Гёте или Данте. Если нам расхваливали книгу, если мы пытались ее читать, а она нам не понравилась, закрылась перед нами, не пожелала впустить нас в свой мир, нам лучше не пытаться одолеть ее ни силой, ни терпением, а отложить в сторону. Поэтому детей и подростков не надо чересчур поощрять или понуждать к чтению определенных книг; так можно на всю жизнь внушить им отвращение к самым прекрасным книгам, более того, к чтению вообще. Пусть каждый берет за исходную точку те стихи, ту песню, тот рассказ, что ему полюбились, и затем начинает поиски других книг в том же роде.
Двери в царство всемирной литературы открыты каждому, и пусть никого не пугает обилие книг, потому что не в количестве дело. Есть читатели, которые всю жизнь обходятся дюжиной книг и все же являют собой истинных читателей. Есть другие, которые все проглотили и обо всем умеют поговорить, и все же труды их бесплодны. Подлинное образование означает осмысление прочитанного и зависит от характера и способностей личности. Где этого нет, где образование, лишенное субстанции, осуществляется как бы в пустоте, там может возникнуть знание, но не любовь и не жизнь. Чтение без любви, знание без благоговения, образование без души принадлежат к числу тягчайших грехов против разума.
Но ближе к делу! Не ставя перед собой ученых целей, не силясь исчерпать вопрос, следуя всего-навсего своему сугубо личному житейскому и читательскому опыту, я попытаюсь описать на этих страницах некую идеальную библиотеку всемирной литературы. Но сначала несколько практических советов, как обходиться с книгами.
Кто уже миновал начало пути и немного освоился в бессмертном мире книг, очень скоро начнет вступать в новые отношения не только с тем, что в книгах, но и с самой книгой. Что книги следует не только читать, но и приобретать, можно услышать везде и всюду, и я на правах старого любителя и обладателя немалой библиотеки могу по своему опыту заверить, что приобретение книг существует на свете не только для того, чтобы кормить книготорговцев и писателей: в собирании книг, занятии, отличном от чтения книг, есть своя радость и своя этика. Например, как увлекательно следить за каталогами и даже при весьма скудных средствах, покупая дешевые издания, умно, настойчиво и постепенно собирать свою собственную библиотеку. Напротив, для образованных богачей нет ничего более приятного, чем охотиться за самым красивым изданием книги, собирать редкие старые книги и заказывать оригинальные дорогие переплеты. Здесь можно встретить крайности: от заботливого откладывания сбереженных грошей до расточительной роскоши.
Кто начинает собирать собственную библиотеку, пусть прежде всего старается иметь дело только с хорошими изданиями. Под "хорошими изданиями" я понимаю отнюдь не дорогие, но такие, где работа над текстом велась с благоговением и тщательностью, которой заслуживают славные создания человеческого гения. Бывают роскошные издания, переплетенные в кожу, снабженные золотым обрезом, украшенные иллюстрациями, которые, однако же, сделаны без любви и умения, и есть дешевые книги для широкой публики, над которыми издатели потрудились с отменной добросовестностью. В последнее время почти повсеместно укоренилась вредная практика: выпускаются произведения автора под титулом "Собрание сочинений", между тем как часто подобные издания оказываются лишь скромной подборкой. И до чего же по-разному подходят различные издатели к отбору произведений! Совсем небезразлично, кто осуществляет этот отбор: человек, который не один год знаком с творчеством автора, который читал и перечитывал его книги, или первый попавшийся литератор, на которого по чистой случайности свалился такой заказ и который в спешке и без всякой души бросает в кучу положенное число произведений. Далее, необходимо, чтобы перед каждым переизданием текст выверялся бы самым тщательным образом. При переиздании литературных произведений часто перепечатывают текст из предыдущего издания без сверки с оригиналом, в результате чего в тексте появляется масса ошибок и всякого рода искажений. Я мог бы привести поразительные примеры. К сожалению, невозможно четко разграничить издательства на образцовые и посредственные, почти у каждого из них были свои удачи и промахи; например, у одного и того же издателя мы находим совершенно полного Гейне с отличными, выверенными текстами и в то же время плохо отработанные издания других авторов. Недавно одна известная фирма, в классической серии которой со стихами Новалиса десятилетиями обращались самым ужасным образом, выпустила новое издание того же Новалиса, отвечающее самым строгим требованиям. При выборе книг не нужно гнаться только за качеством бумаги и переплета и не нужно ради внешнего единообразия приобретать всех "классиков" в однотипном оформлении; следует искать и спрашивать, пока не разыщешь лучшее из наличных изданий автора, чьи творения ты намерен купить. Многие читатели достаточно самостоятельны, чтобы знать, каких авторов они желают иметь в возможно более полных изданиях, а в каких случаях удовлетворяться подборкой. Многих авторов пока вообще нет в полных изданиях, а иные полные собрания сочинений начали выходить уже годы и десятилетия назад, но, кажется, нет никаких шансов дождаться их завершения. Тогда приходится либо довольствоваться современным урезанным вариантом, либо прибегнуть к услугам букинистов и добывать себе старые выпуски. Некоторые немецкие авторы существуют в трех или четырех приличных изданиях, некоторые - в одном-единственном, других, к сожалению, нет вообще. До сих пор нет полного Жан Поля, нет удовлетворительного Брентано *. Несколько десятилетий назад в прекрасном оформлении вышли очень важные юношеские сочинения Фридриха Шлегеля, которые сам Шлегель не включал в собрание своих произведений, однако эта книга давно уже исчезла из продажи и переиздания не последовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
1925
Господину Т.Г.М., Глатц
9 августа 1929
[...] Как Вы знаете, мне всегда была свойственна тоска по жизни, по подлинной, интенсивной, ненормированной и немеханизированной индивидуальной жизни. Как и любой другой человек, я должен был оплачивать свое преимущество в личной свободе частью лишениями и отречениями, частью повышенной творческой продуктивностью. Мое художественное творчество сделалось со временем не только вспомогательным путем, приближающим меня к жизненному идеалу; оно превратилось почти в самоцель. Я стал художником, но человеком я не стал. Я достиг только одной, но не главной цели. Я потерпел неудачу. Быть может, с меньшими уступками и утратами, чем другие идеалисты, но я потерпел неудачу. Мое творчество личностно, интенсивно, нередко оно доставляет мне счастливые мгновения, но моя жизнь не такова, моя жизнь - всего лишь готовность работать; и жертвы, которые я приношу, живя в крайнем одиночестве и т. д., я давно уже приношу не жизни, а только искусству. Смысл и интенсивность моей жизни приходятся на часы творческой активности, то есть как раз на то время, когда я выражаю неполноценность и отчаяние своего существования.
Отнеситесь с уважением к моему признанию, даже если оно Вас разочарует. Быть может, нам все же удастся когда-нибудь встретиться.
Воспоминания о "Симплициссимусе"
Журнал "Симплициссимус" * я читаю с первого дня его появления. Тогда, во второй половине 90-х годов, он сыграл в моей жизни определенную роль; он настраивал на критический лад, революционизировал меня, человека в ту пору к политике в общем-то равнодушного. Этот новый сатирический журнал стал в Германии после 1896 года явлением волнующим и по-своему замечательным. Меня, помнится, больше всего потрясла и восхитила серия рисунков (Томаса Теодора) Хайне * под названием "По темным закоулкам Германии". Дух журнала был, собственно, не немецкий, он шел из Парижа и состоял из той типично парижской волшебной смеси искусства и политики, которая столь многих молодых художников и литераторов во французской столице побуждала к сознательному осмыслению политических событий. Поначалу меня одинаково привлекали рисунки Хайне, Бруно Вильке * и Бруно Пауля *, но самое глубокое впечатление произвел все же Хайне. Помимо рисунков, "Симплициссимус" с первого дня нравился мне обличением ханжества, но более всего последовательными и отчаянно смелыми наладками на личность кайзера, зловещая фигура которого всегда вызывала во мне глубокую неприязнь.
Личные контакты со знаменитым журналом установились у меня только в 1905 году. Однажды в моем доме на берегу Боденского озера появился Альберт Ланген * и пригласил сотрудничать. Спустя некоторое время вместе с Людвигом Тома * я стал одним из основателей журнала "Мерц", издававшегося Лангеном; его политический курс, который в значительной степени определялся Конрадом Хаусманом, также был направлен против режима личной власти Вильгельма II.
С большинством основателей и постоянных сотрудников "Симплициссимуса" я многие годы состоял в близких дружеских отношениях, поэтому я хорошо знал расстановку сил в редакции и взаимоотношения между ее членами, особенно с 1905 года по начало войны, когда мне самому часто приходилось выступать на страницах журнала. Создавали журнал и обеспечивали ему популярность два человека. Одного отличали интернациональная широта духа, пафос просветительства и пацифизма, высокая культура и некоторое сибаритство. Этим человеком был ориентированный на Париж Альберт Ланген. Другую линию представлял Людвиг Тома. Его сила коренилась в национальном духе, в стихии народной жизни; в вопросах искусства Тома часто не имел собственного мнения, но был наделен здоровой, сильной, по-юношески жизнерадостной натурой, его неизменно тянуло к дерзким нападкам на все и всяческие авторитеты; не останавливался он и перед громкими скандалами.
Со смертью Альберта Лангена стал отмирать и дух интернационализма в "Симплициссимусе", а когда разразилась война, Тома одержал победу над первоначальными, лучшими тенденциями журнала. И хотя я очень любил Тома, но с самого начала глубоко сожалел о его победе. Летом 1914 года "Симплициссимусу" следовало бы прекратить существование или же любыми способами, не исключая переноса издания в Швейцарию, продолжать борьбу против кайзера, против унтер-офицерского духа, против правосудия на службе правящих классов. Он этого не сделал и перестал существовать как орган европейского масштаба. В нем, как и раньше, появлялись восхитительные карикатуры, в нем продолжали сотрудничать крупные художники, но он лишился прежней силы правды, подлинного обвинения, искреннего возмущения, которые заставляли сильнее биться мое сердце при чтении его самых первых номеров. И хотя Тома не был трусливым соглашателем, хотя в его патриотизме и воинственности не было никакого наигрыша, но следствием всего этого явилось роковое приспособление журнала к войне, а критикой в адрес собственного правительства пришлось поступиться во имя яростной сатирической кампании, направленной против внешнего врага.
Последователя у "Симплициссимуса" так и не нашлось, он по сей день остается лучшим сатирическим журналом Германии. И хотя в нем уже не чувствуется той мощи и той силы волшебного притяжения, которые захватили меня в пору его первых шагов, я все же желаю ему долгих лет процветания. Пусть ему достанет сил смешить и побуждать к размышлению новое поколение читателей.
1926
Библиотека всемирной литературы
Истинное образование не подчинено утилитарной цели; его высший смысл стремление к совершенству. Если человек стремится к физической силе, ловкости и красоте, то не ради того, чтобы стать богатым, знаменитым или могущественным, но ради самоутверждения, которое способствует росту его жизненной активности, укрепляет его веру в себя, вселяет в него бодрость и радость, делает более интенсивным ощущение уверенности и благополучия; совершенно так же стремление к образованию, то есть совершенствованию ума и души, - это не утомительный путь к тем или иным ограниченным целям, это расширение нашего кругозора, обогащение нашей способности жить и радоваться жизни. Поэтому настоящее образование, как и настоящая культура тела, - это одновременно гармония и стремление к ней, это ощущение достигнутой цели и вместе с тем желание двигаться дальше; это блуждание в бесконечности, ритмическое движение в единстве с мировым целым, сопричастность надвременному. Его цель - не тренировка отдельных способностей, не овладение высотами; образование помогает нам осмыслить нашу жизнь, разгадать прошлое и смело смотреть в будущее.
Среди путей, ведущих к такому образованию, один из важнейших - изучение всемирной литературы, постепенное овладение неисчерпаемой сокровищницей мыслей, переживаний, символов, вымыслов и фантазий, завещанных нам веками и сохраняемых в творениях поэтов и мыслителей разных стран. Путь этот бесконечен, никто не прошел его до конца, никто не смог полностью узнать всю литературу хотя бы одного народа, не говоря уже о литературе всего человечества. Но зато каждый раз, когда нам удается проникнуть в суть произведения замечательного поэта или мыслителя, это - наслаждение и радостный опыт, это не мертвое знание, но живое восприятие и понимание. Важно не то, что мы прочитаем и сколько будем знать, важно по собственному вкусу отобрать для себя великие творения, всей душой наслаждаться ими в часы досуга, чтобы почувствовать широту и полноту человеческих раздумий и порывов, чтобы духовно соприкоснуться с жизнью и биением сердца человечества. В этом, собственно, и состоит смысл всего нашего существования, по крайней мере нашей духовной жизни.
Чтение должно не развлекать, но, напротив, заставлять нас думать, не уводить нас от сознания несовершенства нашей жизни, не утешать нас сладкими речами, но помогать нам бороться за высокие и благородные идеалы.
Выбор произведений всемирной литературы будет у каждого разным; это зависит не только от того, как много времени и средств читатель может пожертвовать на эту благородную цель, но и от многих других обстоятельств. Для одного почитаемым мудрецом будет Платон, а горячо любимым поэтом Гомер, и они всегда останутся для него образцом литературы, сквозь призму которой он будет давать оценку всему прочему; у другого будут иные идеалы. Один окажется способным наслаждаться благозвучием поэзии, вживаться в сложный мир фантазии, в многозвучие языка, подход другого будет строго рассудочным; один всегда предпочтет то, что написано на его родном языке, более того, не захочет читать ничего иного, тогда как другой возымеет особое влечение к французским, греческим или русским авторам. К этому надо добавить, что даже самый образованный человек знает лишь ограниченное число языков и что далеко не все примечательные творения разных времен и народов переведены на другие языки; очень многие поэтические тексты вообще непереводимы. Например, настоящая лирика - это не просто образы, воплощенные в благозвучно построенных стихах. В ней обретают материальность сами слова и рифмы, а музыка творческого языка становится символом мироздания и нашей жизни. Такая лирика всегда связана с неповторимым языком поэта, не только с языком его народа, но и с его личным, лишь для него возможным поэтическим языком и потому непереводима. Некоторые из самых драгоценных и благородных стихотворений - достаточно вспомнить стихи провансальских трубадуров вообще доступны как предмет наслаждения лишь для весьма немногочисленных ценителей, ибо язык, на котором они написаны, знают немногие. Но нам еще повезло, и в нашем распоряжении необычайно богатый запас хороших переводов с чужих и мертвых языков.
Чтобы отношение читателя ко всемирной литературе было живым, прежде всего нужно, чтобы он познал себя и свои эстетические вкусы, а не следовал какой-нибудь жесткой схеме или программе. Он должен идти путем любви, а не путем долга. Заставлять себя читать тот или иной шедевр лишь потому, что он знаменит и его стыдно не знать, было бы сущим безумием. Пусть каждый начинает с того, что для него естественно читан,, познавать и любить. Один уже в школьные годы открывает в себе любовь к стихам, другой любит историю или легенды своего края, третий увлекается народными песнями, а еще кто-то испытывает радость и интерес, если находит точное исследование и умудренное истолкование чувств собственного сердца. Путям несть числа. Можно начать со школьной книги для чтения, с календаря и прийти к Шекспиру, Гёте или Данте. Если нам расхваливали книгу, если мы пытались ее читать, а она нам не понравилась, закрылась перед нами, не пожелала впустить нас в свой мир, нам лучше не пытаться одолеть ее ни силой, ни терпением, а отложить в сторону. Поэтому детей и подростков не надо чересчур поощрять или понуждать к чтению определенных книг; так можно на всю жизнь внушить им отвращение к самым прекрасным книгам, более того, к чтению вообще. Пусть каждый берет за исходную точку те стихи, ту песню, тот рассказ, что ему полюбились, и затем начинает поиски других книг в том же роде.
Двери в царство всемирной литературы открыты каждому, и пусть никого не пугает обилие книг, потому что не в количестве дело. Есть читатели, которые всю жизнь обходятся дюжиной книг и все же являют собой истинных читателей. Есть другие, которые все проглотили и обо всем умеют поговорить, и все же труды их бесплодны. Подлинное образование означает осмысление прочитанного и зависит от характера и способностей личности. Где этого нет, где образование, лишенное субстанции, осуществляется как бы в пустоте, там может возникнуть знание, но не любовь и не жизнь. Чтение без любви, знание без благоговения, образование без души принадлежат к числу тягчайших грехов против разума.
Но ближе к делу! Не ставя перед собой ученых целей, не силясь исчерпать вопрос, следуя всего-навсего своему сугубо личному житейскому и читательскому опыту, я попытаюсь описать на этих страницах некую идеальную библиотеку всемирной литературы. Но сначала несколько практических советов, как обходиться с книгами.
Кто уже миновал начало пути и немного освоился в бессмертном мире книг, очень скоро начнет вступать в новые отношения не только с тем, что в книгах, но и с самой книгой. Что книги следует не только читать, но и приобретать, можно услышать везде и всюду, и я на правах старого любителя и обладателя немалой библиотеки могу по своему опыту заверить, что приобретение книг существует на свете не только для того, чтобы кормить книготорговцев и писателей: в собирании книг, занятии, отличном от чтения книг, есть своя радость и своя этика. Например, как увлекательно следить за каталогами и даже при весьма скудных средствах, покупая дешевые издания, умно, настойчиво и постепенно собирать свою собственную библиотеку. Напротив, для образованных богачей нет ничего более приятного, чем охотиться за самым красивым изданием книги, собирать редкие старые книги и заказывать оригинальные дорогие переплеты. Здесь можно встретить крайности: от заботливого откладывания сбереженных грошей до расточительной роскоши.
Кто начинает собирать собственную библиотеку, пусть прежде всего старается иметь дело только с хорошими изданиями. Под "хорошими изданиями" я понимаю отнюдь не дорогие, но такие, где работа над текстом велась с благоговением и тщательностью, которой заслуживают славные создания человеческого гения. Бывают роскошные издания, переплетенные в кожу, снабженные золотым обрезом, украшенные иллюстрациями, которые, однако же, сделаны без любви и умения, и есть дешевые книги для широкой публики, над которыми издатели потрудились с отменной добросовестностью. В последнее время почти повсеместно укоренилась вредная практика: выпускаются произведения автора под титулом "Собрание сочинений", между тем как часто подобные издания оказываются лишь скромной подборкой. И до чего же по-разному подходят различные издатели к отбору произведений! Совсем небезразлично, кто осуществляет этот отбор: человек, который не один год знаком с творчеством автора, который читал и перечитывал его книги, или первый попавшийся литератор, на которого по чистой случайности свалился такой заказ и который в спешке и без всякой души бросает в кучу положенное число произведений. Далее, необходимо, чтобы перед каждым переизданием текст выверялся бы самым тщательным образом. При переиздании литературных произведений часто перепечатывают текст из предыдущего издания без сверки с оригиналом, в результате чего в тексте появляется масса ошибок и всякого рода искажений. Я мог бы привести поразительные примеры. К сожалению, невозможно четко разграничить издательства на образцовые и посредственные, почти у каждого из них были свои удачи и промахи; например, у одного и того же издателя мы находим совершенно полного Гейне с отличными, выверенными текстами и в то же время плохо отработанные издания других авторов. Недавно одна известная фирма, в классической серии которой со стихами Новалиса десятилетиями обращались самым ужасным образом, выпустила новое издание того же Новалиса, отвечающее самым строгим требованиям. При выборе книг не нужно гнаться только за качеством бумаги и переплета и не нужно ради внешнего единообразия приобретать всех "классиков" в однотипном оформлении; следует искать и спрашивать, пока не разыщешь лучшее из наличных изданий автора, чьи творения ты намерен купить. Многие читатели достаточно самостоятельны, чтобы знать, каких авторов они желают иметь в возможно более полных изданиях, а в каких случаях удовлетворяться подборкой. Многих авторов пока вообще нет в полных изданиях, а иные полные собрания сочинений начали выходить уже годы и десятилетия назад, но, кажется, нет никаких шансов дождаться их завершения. Тогда приходится либо довольствоваться современным урезанным вариантом, либо прибегнуть к услугам букинистов и добывать себе старые выпуски. Некоторые немецкие авторы существуют в трех или четырех приличных изданиях, некоторые - в одном-единственном, других, к сожалению, нет вообще. До сих пор нет полного Жан Поля, нет удовлетворительного Брентано *. Несколько десятилетий назад в прекрасном оформлении вышли очень важные юношеские сочинения Фридриха Шлегеля, которые сам Шлегель не включал в собрание своих произведений, однако эта книга давно уже исчезла из продажи и переиздания не последовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57