д.
Таким образом, противоправность допущенного нарушения субъективного гражданского права (неисполнения либо ненадлежащего исполнения обязательства) относится к числу необходимых условий гражданско-правовой ответственности.
Следует также учитывать, что применительно к подавляющему числу случаев применения договорной ответственности противоправность неисполнения либо ненадлежащего исполнения должником обязательств презюмируется и не требует никаких доказательств со стороны кредитора. И только в тех случаях, когда должник ссылается на имевшие место в ходе исполнения договора обстоятельства, свидетельствующие о невозможности исполнения обязательства или отсутствии вины должника в его нарушении (когда наличие вины требуется по закону), оценка противоправности неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства приобретает юридическое значение. При этом бремя доказывания наличия всех указанных обстоятельств возлагается на должника.
Необходимым либо факультативным условием гражданско-правовой ответственности можно признать также наличие негативных последствий в имущественной сфере лица, чьи права нарушены. Если речь идет о применении такой формы ответственности, как возмещение убытков, указанное условие носит обязательный характер, поскольку сам факт причинения убытков подлежит доказыванию лицом, чьи субъективные права нарушены. Непредставление доказательств, подтверждающих наличие убытков (вреда), вызванных нарушением субъективного гражданского права, является безусловным основанием к отказу в удовлетворении требования о возмещении убытков.
Негативные последствия имущественной сферы лица, чьи права нарушены, практически совпадают с понятием «убытки», во всяком случае в аспекте, имеющем правовое значение. В этом смысле можно говорить, что такие негативные последствия должны быть выражены в форме расходов, которые лицо, чье право нарушено (к примеру, кредитор по обязательству), произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утраты или повреждения его имущества (реальный ущерб), а также неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
В случае применения иных форм гражданско-правовой ответственности: неустойки или ответственности по денежному обязательству - наличие негативных последствий имущественной сферы кредитора приобретает факультативный характер. Как общее правило, по требованию об уплате неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение должником обязательства кредитор не обязан доказывать причинение ему убытков (п. 1 ст. 330 ГК). Вместе с тем, учитывая предоставленное суду право уменьшить неустойку, которая явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, мы можем говорить о факультативном характере названного условия гражданско-правовой ответственности и применительно к неустойке.
Нельзя не отметить также нарочито искусственный и во многом идеологизированный характер высказанных в юридической литературе взглядов относительно вреда, вредоносного результата как одного из необходимых оснований гражданско-правовой ответственности либо одного из элементов состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности. К примеру, Г.К. Матвеев, по традиции оперируя конструкциями уголовного права, приходит к выводу: «В принципе все противоправные действия вредоносны. Они наносят ущерб нашему обществу, его членам, тормозят наше поступательное движение… Результаты противоправных действий прямо или косвенно отражаются на объекте правонарушений, т. е. тех защищаемых законом общественных отношениях, которые оказались предметом посягательства».
Причинная связь
Бесспорно, что лицо, допустившее нарушение субъективного гражданского права, может нести ответственность лишь за последствия, причиненные именно этим нарушением, т. е. одним из условий ответственности является наличие причинной связи между нарушением и наступившими негативными последствиями.
Сразу оговоримся, как и в случае с самими последствиями нарушения, что установление причинной связи имеет правовое значение, а сама причинная связь приобретает характер необходимого условия договорной ответственности лишь тогда, когда речь идет о возмещении убытков. Если же применяются иные формы ответственности: неустойка (штраф, пеня), ответственность по денежному обязательству, - наличие (либо отсутствие) причинной связи, впрочем, как и самих последствий в виде убытков, носит факультативный характер и приобретает правовое значение только при решении судом вопроса об уменьшении неустойки, несоразмерной причиненным убыткам.
На ограниченный характер применения такого условия ответственности, как причинная связь между допущенным нарушением и вызванными им последствиями, ранее обращалось внимание в юридической литературе. Например, Б.С. Антимонов полагает, что положение о причинной связи как обязательном условии ответственности, справедливо лишь «в отношении требования о возмещении договорных убытков, но не имеет отношения к требованию о взыскании неустойки», поскольку возмещение убытков и уплата неустойки - «это различные институты гражданского права, хотя они тесно связаны между собою и оба входят в общее понятие договорной ответственности… требуя взыскания с неисправного контрагента неустойки, вовсе не нужно доказывать ни размера, ни даже факта возникновения договорных убытков».
С таким подходом категорически не соглашался Г.К. Матвеев, который утверждал, что во всех случаях, кроме штрафной и исключительной неустойки, «неустойка органически связана с убытками. Так, при альтернативной неустойке кредитор всегда может отказаться от штрафной санкции и взыскать убытки, если они превышают сумму неустойки, а при зачетной неустойке (самой распространенной и преимущественной форме штрафных санкций) убытки возмещаются в части, не покрываемой этой неустойкой. Взаимозависимость неустойки и убытков здесь настолько тесная, что практически вопрос о неустойке никак не может быть решен без предварительного установления причинных связей между неисполнением договора и происшедшими убытками».
Представляется, однако, что вывод о невозможности решения вопроса о неустойке без установления причинной связи между допущенным нарушением и убытками противоречит не только природе неустойки и законоположениям, ее определяющим, но и элементарным правилам логики. Если взыскание неустойки не требует (и не требовало ранее - см. ст. 36 Основ гражданского законодательства 1961 г.) доказывания ни размера убытков, ни их наличия, то тем более нельзя требовать от кредитора представления доказательств наличия причинной связи между нарушением обязательства и убытками. Видимо, причина такого вывода - желание Г.К. Матвеева во что бы то ни стало спасти теоретическую конструкцию состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности, в которой причинная связь выполняет роль одного из основных «цементирующих» элементов.
Этот пример служит хорошей иллюстрацией пагубности попыток строить далеко идущие выводы на основе надуманных умозрительных конструкций. Ведь если принять позицию автора, всякий раз при взыскании неустойки суд должен требовать от кредитора представления доказательств, подтверждающих как факт наличия убытков, так и их размер, а также наличие причинной связи между нарушением обязательств и причиненными убытками, что на деле неминуемо приведет к утрате неустойки как самостоятельной формы гражданско-правовой ответственности.
Куда проще и продуктивнее сделать вывод, основанный на реальном положении вещей: причинная связь между нарушением обязательств и вызванными им негативными последствиями подлежит установлению судом и, стало быть, приобретает правовое значение только в случае применения такой формы ответственности, как возмещение убытков. При взыскании же неустойки кредитору достаточно подтвердить соответствующими доказательствами лишь сам факт неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обязательства. Если же должник выдвигает доводы о несоразмерности взыскиваемой неустойки последствиям допущенного нарушения и представляет доказательства, свидетельствующие о том, что убытки кредитора, вызванные нарушением, никак не могли достичь размера предъявленной им неустойки, суд может (но не обязан!) учесть и обстоятельства, связанные с наличием причинной связи. При таком подходе «рассыпается» теоретическая конструкция состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности, но зато сохраняется в неизменном виде сущность реальных категорий гражданского права: неустойки, возмещения убытков и в целом гражданско-правовой ответственности. Согласитесь, ради этой цели стоит пожертвовать умозрительной конструкцией, привнесенной в цивилистику из уголовного права.
Суть второго замечания, которым хотелось бы предварить рассказ о позициях, высказанных в юридической литературе, по поводу причинной связи между нарушением субъективных гражданских прав и вызванными им последствиями, состоит в том, что применительно к договорной ответственности вопрос о причинной связи имеет не столько практическое, сколько теоретическое значение. При разрешении конкретных споров о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, проблема установления причинной связи, как правило, не возникает либо трансформируется в проблему доказывания размера убытков. И только в единичных случаях установление наличия или отсутствия причинной связи между нарушением обязательства и негативными последствиями становится центральным вопросом спорных правоотношений конфликтующих сторон. И тем не менее выяснение сущности и способов установления причинной связи имеет принципиальное значение.
Постановка проблемы причинной связи в научном и практическом плане может быть проиллюстрирована словами Г.Ф. Шершеневича: «Гражданское правонарушение предполагает такое сосуществование незаконного действия и вреда, которое обнаружило бы между ними причинную связь. При такой последовательности двух этих явлений возникают вопросы: насколько незаконное действие есть причина вреда и насколько вред есть следствие незаконного действия».
Практически все авторы подчеркивали, что понятие о причинности - это не специально юридическое понятие, оно относится к явлениям природы и является общим для всех наук, как естественных, так и гуманитарных. В этом смысле немецкий философ Миль определял причину следующим образом: «Говоря философски, причина есть полная сумма положительных и отрицательных условий явления, взятых вместе, вся совокупность всякого рода случайностей, наличность которых неизменно влечет за собой следствие».
Авторы теории равноценных условий (Бури, Лист) подчеркивали, что для юридической оценки все условия наступления последствия равноценны. Причиной следует признавать всякое условие, которое нельзя мысленно выпустить без того, чтобы не отпало наступившее последствие. Предположим, что одного из условий не существовало. Если данное последствие все равно наступило бы, это не причина; если же последствие не наступило бы - значит, это причина (conditio sine qua non). Все последствие может быть сведено к каждому из условий, а следовательно, и к интересующему юриста незаконному действию. Оценивая данную теорию, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что вытекающие из нее практические выводы «оказываются слишком суровыми в уголовном праве и явно несправедливыми в гражданском праве… Идя в этом направлении, можно признать родителей вора, родивших и воспитавших его, ответственными за произведенную им кражу».
Напротив, теория выделяемого (необходимого) условия (Ортман, Биркмейстер, Биндинг) отрицает равноценность всех условий и считает возможным выделить из совокупности предшествующих последствию событий одно в качестве причины в тесном смысле слова. Причина есть одно из условий, к которому надо отнести наступившее последствие. На вопрос же о том, какое же из предшествующих условий имеет решающее значение, авторы этой теории давали различные ответы: ближайшее условие наступившего последствия; то из условий, которое более других содействовало наступлению последствия; положительные условия, взявшие перевес над отрицательными, и т. п.
Теория адекватного причинения (Криз, Рюмелин, Тон, Трэгер) основана на типическом ходе событий. Не то важно, что в данном случае событие вызвало ряд последующих, а важно то, способно ли событие приводить к последствиям такого рода, способно ли событие вызываться соответствующими условиями. Причинная связь есть, если подобные условия вообще влекут за собой подобные последствия, и ее нет, если получившаяся последовательность нетипична. При такой позиции принимаются во внимание лишь те условия, которые имеют общепризнанное значение. На вопрос о том, какую же точку зрения можно считать общепризнанной, авторы концепции не давали однозначного ответа. В частности, предполагалось исходить из совокупности условий, какие мог предвидеть сам действовавший перед совершением действия; либо принимать в соображение те условия, которые можно было с объективной точки зрения обнаружить по наступлении вредного последствия; либо учитывать не точку зрения действовавшего, а всякого благоразумного человека, поставленного в его положение перед действием; или точку зрения самого предусмотрительного человека.
Отечественная юридическая доктрина в советский период, как правило, отвергала названные «антинаучные идеалистические и механические концепции». Хотя были и исключения. К примеру, М.М. Агарков утверждал: «Суд должен установить, принадлежит ли связь между противоправным действием и вредом к типичным причинным связям, с которыми приходится считаться на практике. Практика считается с тем критерием, которым в конечном счете должен руководствоваться суд».
В большинстве же своем в советский период выдвигались новые концепции причинной связи, которые объединяли базовая методология - марксистско - ленинская философия и стремление исключить из поля исследования всяческие факторы, которые могли быть отнесены к субъективным моментам (видимо, во избежание упреков в «идеалистических представлениях» об объективной реальности).
Задачу «разоблачения и преодоления буржуазных идеалистических учений причинности» решала выдвинутая советскими учеными в области уголовного права (А.А. Пионтковский, Т.Л. Сергеева, М.Д. Шаргородский) и поддержанная некоторыми цивилистами (например, Б.С. Антимонов, Л.А. Лунц, Е.А. Флейшиц) теория необходимой и случайной причинной связи. Согласно этой теории только необходимая причинная связь между неправомерным поведением и наступившими последствиями может служить основанием ответственности за результат. Если же причинность носит случайный характер, для привлечения к ответственности нет достаточных объективных предпосылок. При этом А.А. Пионтковский под необходимой причинностью понимал создание реальной возможности результата, а Т.Л. Сергеева рассматривала необходимость как понятие, равнозначное действительности.
Сторонники теории необходимой причинности (В.П. Грибанов, В.И. Кофман), напротив, утверждали, что случайных причинных связей нет и если одно явление послужило причиной другого, то между ними может существовать только необходимая связь. Так, В.П. Грибанов считал, что «причинность есть та из сторон всеобщей взаимосвязи, которая выражает необходимую связь явлений», а следовательно, совпадает с закономерностью. По мнению В.И. Кофмана, нельзя считать причиной результата поведение, без которого он все равно бы наступил. Причинная связь наличествует там, где неправомерное поведение становится непосредственной причиной результата. Что касается косвенной причинной связи, то она «должна признаваться существенной и учитываться юридической практикой лишь в том случае, когда косвенным причинителем… создано отклонение от обычных результатов человеческой деятельности…».
Эти взгляды разделяются и некоторыми современными авторами. Например, Н.Д. Егоров пишет: «Наиболее приемлемой как с теоретической, так и с практической точки зрения представляется теория прямой и косвенной причинной связи. Эта теория опирается на два основных положения, вытекающих из общефилософского учения о причинности. Во-первых, причинность представляет собой объективную связь между явлениями и существует независимо от нашего сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Таким образом, противоправность допущенного нарушения субъективного гражданского права (неисполнения либо ненадлежащего исполнения обязательства) относится к числу необходимых условий гражданско-правовой ответственности.
Следует также учитывать, что применительно к подавляющему числу случаев применения договорной ответственности противоправность неисполнения либо ненадлежащего исполнения должником обязательств презюмируется и не требует никаких доказательств со стороны кредитора. И только в тех случаях, когда должник ссылается на имевшие место в ходе исполнения договора обстоятельства, свидетельствующие о невозможности исполнения обязательства или отсутствии вины должника в его нарушении (когда наличие вины требуется по закону), оценка противоправности неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства приобретает юридическое значение. При этом бремя доказывания наличия всех указанных обстоятельств возлагается на должника.
Необходимым либо факультативным условием гражданско-правовой ответственности можно признать также наличие негативных последствий в имущественной сфере лица, чьи права нарушены. Если речь идет о применении такой формы ответственности, как возмещение убытков, указанное условие носит обязательный характер, поскольку сам факт причинения убытков подлежит доказыванию лицом, чьи субъективные права нарушены. Непредставление доказательств, подтверждающих наличие убытков (вреда), вызванных нарушением субъективного гражданского права, является безусловным основанием к отказу в удовлетворении требования о возмещении убытков.
Негативные последствия имущественной сферы лица, чьи права нарушены, практически совпадают с понятием «убытки», во всяком случае в аспекте, имеющем правовое значение. В этом смысле можно говорить, что такие негативные последствия должны быть выражены в форме расходов, которые лицо, чье право нарушено (к примеру, кредитор по обязательству), произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утраты или повреждения его имущества (реальный ущерб), а также неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
В случае применения иных форм гражданско-правовой ответственности: неустойки или ответственности по денежному обязательству - наличие негативных последствий имущественной сферы кредитора приобретает факультативный характер. Как общее правило, по требованию об уплате неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение должником обязательства кредитор не обязан доказывать причинение ему убытков (п. 1 ст. 330 ГК). Вместе с тем, учитывая предоставленное суду право уменьшить неустойку, которая явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, мы можем говорить о факультативном характере названного условия гражданско-правовой ответственности и применительно к неустойке.
Нельзя не отметить также нарочито искусственный и во многом идеологизированный характер высказанных в юридической литературе взглядов относительно вреда, вредоносного результата как одного из необходимых оснований гражданско-правовой ответственности либо одного из элементов состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности. К примеру, Г.К. Матвеев, по традиции оперируя конструкциями уголовного права, приходит к выводу: «В принципе все противоправные действия вредоносны. Они наносят ущерб нашему обществу, его членам, тормозят наше поступательное движение… Результаты противоправных действий прямо или косвенно отражаются на объекте правонарушений, т. е. тех защищаемых законом общественных отношениях, которые оказались предметом посягательства».
Причинная связь
Бесспорно, что лицо, допустившее нарушение субъективного гражданского права, может нести ответственность лишь за последствия, причиненные именно этим нарушением, т. е. одним из условий ответственности является наличие причинной связи между нарушением и наступившими негативными последствиями.
Сразу оговоримся, как и в случае с самими последствиями нарушения, что установление причинной связи имеет правовое значение, а сама причинная связь приобретает характер необходимого условия договорной ответственности лишь тогда, когда речь идет о возмещении убытков. Если же применяются иные формы ответственности: неустойка (штраф, пеня), ответственность по денежному обязательству, - наличие (либо отсутствие) причинной связи, впрочем, как и самих последствий в виде убытков, носит факультативный характер и приобретает правовое значение только при решении судом вопроса об уменьшении неустойки, несоразмерной причиненным убыткам.
На ограниченный характер применения такого условия ответственности, как причинная связь между допущенным нарушением и вызванными им последствиями, ранее обращалось внимание в юридической литературе. Например, Б.С. Антимонов полагает, что положение о причинной связи как обязательном условии ответственности, справедливо лишь «в отношении требования о возмещении договорных убытков, но не имеет отношения к требованию о взыскании неустойки», поскольку возмещение убытков и уплата неустойки - «это различные институты гражданского права, хотя они тесно связаны между собою и оба входят в общее понятие договорной ответственности… требуя взыскания с неисправного контрагента неустойки, вовсе не нужно доказывать ни размера, ни даже факта возникновения договорных убытков».
С таким подходом категорически не соглашался Г.К. Матвеев, который утверждал, что во всех случаях, кроме штрафной и исключительной неустойки, «неустойка органически связана с убытками. Так, при альтернативной неустойке кредитор всегда может отказаться от штрафной санкции и взыскать убытки, если они превышают сумму неустойки, а при зачетной неустойке (самой распространенной и преимущественной форме штрафных санкций) убытки возмещаются в части, не покрываемой этой неустойкой. Взаимозависимость неустойки и убытков здесь настолько тесная, что практически вопрос о неустойке никак не может быть решен без предварительного установления причинных связей между неисполнением договора и происшедшими убытками».
Представляется, однако, что вывод о невозможности решения вопроса о неустойке без установления причинной связи между допущенным нарушением и убытками противоречит не только природе неустойки и законоположениям, ее определяющим, но и элементарным правилам логики. Если взыскание неустойки не требует (и не требовало ранее - см. ст. 36 Основ гражданского законодательства 1961 г.) доказывания ни размера убытков, ни их наличия, то тем более нельзя требовать от кредитора представления доказательств наличия причинной связи между нарушением обязательства и убытками. Видимо, причина такого вывода - желание Г.К. Матвеева во что бы то ни стало спасти теоретическую конструкцию состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности, в которой причинная связь выполняет роль одного из основных «цементирующих» элементов.
Этот пример служит хорошей иллюстрацией пагубности попыток строить далеко идущие выводы на основе надуманных умозрительных конструкций. Ведь если принять позицию автора, всякий раз при взыскании неустойки суд должен требовать от кредитора представления доказательств, подтверждающих как факт наличия убытков, так и их размер, а также наличие причинной связи между нарушением обязательств и причиненными убытками, что на деле неминуемо приведет к утрате неустойки как самостоятельной формы гражданско-правовой ответственности.
Куда проще и продуктивнее сделать вывод, основанный на реальном положении вещей: причинная связь между нарушением обязательств и вызванными им негативными последствиями подлежит установлению судом и, стало быть, приобретает правовое значение только в случае применения такой формы ответственности, как возмещение убытков. При взыскании же неустойки кредитору достаточно подтвердить соответствующими доказательствами лишь сам факт неисполнения или ненадлежащего исполнения должником обязательства. Если же должник выдвигает доводы о несоразмерности взыскиваемой неустойки последствиям допущенного нарушения и представляет доказательства, свидетельствующие о том, что убытки кредитора, вызванные нарушением, никак не могли достичь размера предъявленной им неустойки, суд может (но не обязан!) учесть и обстоятельства, связанные с наличием причинной связи. При таком подходе «рассыпается» теоретическая конструкция состава правонарушения как общего и единственного основания гражданско-правовой ответственности, но зато сохраняется в неизменном виде сущность реальных категорий гражданского права: неустойки, возмещения убытков и в целом гражданско-правовой ответственности. Согласитесь, ради этой цели стоит пожертвовать умозрительной конструкцией, привнесенной в цивилистику из уголовного права.
Суть второго замечания, которым хотелось бы предварить рассказ о позициях, высказанных в юридической литературе, по поводу причинной связи между нарушением субъективных гражданских прав и вызванными им последствиями, состоит в том, что применительно к договорной ответственности вопрос о причинной связи имеет не столько практическое, сколько теоретическое значение. При разрешении конкретных споров о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств, проблема установления причинной связи, как правило, не возникает либо трансформируется в проблему доказывания размера убытков. И только в единичных случаях установление наличия или отсутствия причинной связи между нарушением обязательства и негативными последствиями становится центральным вопросом спорных правоотношений конфликтующих сторон. И тем не менее выяснение сущности и способов установления причинной связи имеет принципиальное значение.
Постановка проблемы причинной связи в научном и практическом плане может быть проиллюстрирована словами Г.Ф. Шершеневича: «Гражданское правонарушение предполагает такое сосуществование незаконного действия и вреда, которое обнаружило бы между ними причинную связь. При такой последовательности двух этих явлений возникают вопросы: насколько незаконное действие есть причина вреда и насколько вред есть следствие незаконного действия».
Практически все авторы подчеркивали, что понятие о причинности - это не специально юридическое понятие, оно относится к явлениям природы и является общим для всех наук, как естественных, так и гуманитарных. В этом смысле немецкий философ Миль определял причину следующим образом: «Говоря философски, причина есть полная сумма положительных и отрицательных условий явления, взятых вместе, вся совокупность всякого рода случайностей, наличность которых неизменно влечет за собой следствие».
Авторы теории равноценных условий (Бури, Лист) подчеркивали, что для юридической оценки все условия наступления последствия равноценны. Причиной следует признавать всякое условие, которое нельзя мысленно выпустить без того, чтобы не отпало наступившее последствие. Предположим, что одного из условий не существовало. Если данное последствие все равно наступило бы, это не причина; если же последствие не наступило бы - значит, это причина (conditio sine qua non). Все последствие может быть сведено к каждому из условий, а следовательно, и к интересующему юриста незаконному действию. Оценивая данную теорию, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что вытекающие из нее практические выводы «оказываются слишком суровыми в уголовном праве и явно несправедливыми в гражданском праве… Идя в этом направлении, можно признать родителей вора, родивших и воспитавших его, ответственными за произведенную им кражу».
Напротив, теория выделяемого (необходимого) условия (Ортман, Биркмейстер, Биндинг) отрицает равноценность всех условий и считает возможным выделить из совокупности предшествующих последствию событий одно в качестве причины в тесном смысле слова. Причина есть одно из условий, к которому надо отнести наступившее последствие. На вопрос же о том, какое же из предшествующих условий имеет решающее значение, авторы этой теории давали различные ответы: ближайшее условие наступившего последствия; то из условий, которое более других содействовало наступлению последствия; положительные условия, взявшие перевес над отрицательными, и т. п.
Теория адекватного причинения (Криз, Рюмелин, Тон, Трэгер) основана на типическом ходе событий. Не то важно, что в данном случае событие вызвало ряд последующих, а важно то, способно ли событие приводить к последствиям такого рода, способно ли событие вызываться соответствующими условиями. Причинная связь есть, если подобные условия вообще влекут за собой подобные последствия, и ее нет, если получившаяся последовательность нетипична. При такой позиции принимаются во внимание лишь те условия, которые имеют общепризнанное значение. На вопрос о том, какую же точку зрения можно считать общепризнанной, авторы концепции не давали однозначного ответа. В частности, предполагалось исходить из совокупности условий, какие мог предвидеть сам действовавший перед совершением действия; либо принимать в соображение те условия, которые можно было с объективной точки зрения обнаружить по наступлении вредного последствия; либо учитывать не точку зрения действовавшего, а всякого благоразумного человека, поставленного в его положение перед действием; или точку зрения самого предусмотрительного человека.
Отечественная юридическая доктрина в советский период, как правило, отвергала названные «антинаучные идеалистические и механические концепции». Хотя были и исключения. К примеру, М.М. Агарков утверждал: «Суд должен установить, принадлежит ли связь между противоправным действием и вредом к типичным причинным связям, с которыми приходится считаться на практике. Практика считается с тем критерием, которым в конечном счете должен руководствоваться суд».
В большинстве же своем в советский период выдвигались новые концепции причинной связи, которые объединяли базовая методология - марксистско - ленинская философия и стремление исключить из поля исследования всяческие факторы, которые могли быть отнесены к субъективным моментам (видимо, во избежание упреков в «идеалистических представлениях» об объективной реальности).
Задачу «разоблачения и преодоления буржуазных идеалистических учений причинности» решала выдвинутая советскими учеными в области уголовного права (А.А. Пионтковский, Т.Л. Сергеева, М.Д. Шаргородский) и поддержанная некоторыми цивилистами (например, Б.С. Антимонов, Л.А. Лунц, Е.А. Флейшиц) теория необходимой и случайной причинной связи. Согласно этой теории только необходимая причинная связь между неправомерным поведением и наступившими последствиями может служить основанием ответственности за результат. Если же причинность носит случайный характер, для привлечения к ответственности нет достаточных объективных предпосылок. При этом А.А. Пионтковский под необходимой причинностью понимал создание реальной возможности результата, а Т.Л. Сергеева рассматривала необходимость как понятие, равнозначное действительности.
Сторонники теории необходимой причинности (В.П. Грибанов, В.И. Кофман), напротив, утверждали, что случайных причинных связей нет и если одно явление послужило причиной другого, то между ними может существовать только необходимая связь. Так, В.П. Грибанов считал, что «причинность есть та из сторон всеобщей взаимосвязи, которая выражает необходимую связь явлений», а следовательно, совпадает с закономерностью. По мнению В.И. Кофмана, нельзя считать причиной результата поведение, без которого он все равно бы наступил. Причинная связь наличествует там, где неправомерное поведение становится непосредственной причиной результата. Что касается косвенной причинной связи, то она «должна признаваться существенной и учитываться юридической практикой лишь в том случае, когда косвенным причинителем… создано отклонение от обычных результатов человеческой деятельности…».
Эти взгляды разделяются и некоторыми современными авторами. Например, Н.Д. Егоров пишет: «Наиболее приемлемой как с теоретической, так и с практической точки зрения представляется теория прямой и косвенной причинной связи. Эта теория опирается на два основных положения, вытекающих из общефилософского учения о причинности. Во-первых, причинность представляет собой объективную связь между явлениями и существует независимо от нашего сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126