Перси не стал приближаться к ней. Сегодня он решил не повторять сценария первого свидания. Он по-прежнему подсмеивался над ней, добивался того, чего хотел, но оставался красноречив и обходителен. Сегодня он, казалось, подкрадывался к ней, изо всех сил превозмогая еле сдерживаемое нетерпение. Напряжение нарастало, и Катрина в который раз удивилась, как она отважилась на новое свидание.
Она отчетливо понимала, что Перси жаждет ее. Но если когда-то, общаясь с ним, без труда меняла кокетство на высокомерие, то теперь серьезно сомневалась в своих силах и способности решительно отказать ему в близости. Его поцелуи, как приворотное зелье, отнимали у нее способность к сопротивлению, а каждое прикосновение разжигало яростное пламя в душе.
Но сегодня он не тронул ее. Наверное, догадался о предательстве. А если это так, то она не напрасно боится.
Перси прошел в дальний угол сарая и уселся на высокий стог сена. Он вытянул длинные ноги, улыбаясь Катрине, отыскал соломинку и принялся жевать ее.
– Может, здесь не так удобно, как на диване в гостиной, но давай присядем.
Она улыбнулась, и улыбка очень понравилась Перси, потому что легко поселилась на ее губах, несмотря на то что девушка явно смущалась и нервничала. Катрина сделала несколько шагов от двери и, остановившись посередине, на том же месте, где до этого стоял Перси, расстегнула плащ, скрепленный на шее. Тяжелая материя соскользнула с плеч и упала к ногам. Катрина подняла плащ и положила поверх камзола, а Перси подумал о том, как она красива. Волосы сегодня не были заплетены в косы, а золотой волной ниспадали на спину, и он не удержался, представляя, как они расстилаются под лежащей Катриной или окутывают его голое тело.
«Идиот, – остановил он себя. – О чем ты думаешь?! Представь-ка лучше, что ты пришел к Генри Сеймуру просить руки его сестры. У джентльмена наверняка случится удар».
Перси указал на место рядом с собой:
– Проходи. Садись. Честное слово, я не волк и тебя не укушу.
– Сударь, вы уже куснули меня однажды! – Катрина мимолетно улыбнулась с такой иронией в глазах, что Перси не сразу вспомнил, о чем она говорит. Он твердо уверен в ее невинности, но, может, все женщины рождаются со способностью соблазнять? А может, и не все, а только некоторые?
Она взялась за вертикальный шест, подпиравший потолок сарая, и прокрутилась на вытянутой руке, как на карусели.
– Поэтому близко подходить все-таки опасно.
Перси пожал плечами, продолжая посасывать свою соломинку, но уже более внимательно приглядываясь к ее фигуре.
– Опасно, Катрина? Хотелось бы знать, для кого? Девушка остановилась к нему спиной и помолчала.
Перси снова подумал, как она красива. Как юная лань. Вот-вот задаст стрекача, едва лишь он сделает неосторожное движение.
– Катрина! – окликнул он, и она обернулась. – Хватит. Шутки в сторону. Заигрывания, флирт – все кончено. Если ты пришла, чтобы снова мучить меня, предупреждаю: беги сейчас, пока не поздно. Она опустила голову:
– Если я мучила тебя, то прошу прощения. Но ты виновен не меньше, потому что первый затащил меня сюда.
– Я сделал это от сильной любви к тебе. Катрину поразила нежность его голоса. Перси рывком поднялся с сена и взял девушку за руки. Он собирался предложить ей сделать выбор, которого, в сущности, у нее нет. Ей суждено быть с ним, потому что они влюблены. Но лишь молча глядел в лицо Катрины, наслаждаясь видом влажных прелестных глаз и блестящих розовых, слегка приоткрытых губ.
Он поцеловал ее, придерживая за хрупкий подбородок. Катрина не сжала губ и не сопротивлялась. Он заполнил ее рот страстными движениями языка, соблазнительно ласкающего и гладящего самые сокровенные его уголки. Она робко ответила на поцелуй. По мере того как она смелела и становилась все увереннее, ее руки переместились с плеч Перси на голову и пальцы вплелись ему в волосы.
Перси крепко обхватил ее, поднял и отнес на стог сена, продолжая упиваться поцелуем. Когда они рухнули на мягкое травяное ложе, он не прервал жаркого поцелуя, ласкал и нежно прикусывал губы, вкушая их неземную сладость. Он гладил и целовал ее шею, высокие, юные и упругие груди, крепко сжатые корсетом… Перси прильнул лицом к соблазнительной ложбинке между ними и понял, что девушка дрожит. Тогда он поднялся над ней.
Она быстро и шумно, словно в испуге, задышала. Ее глаза, голубые, как васильки, как безоблачное небо, прекрасные и доверчивые, были широко распахнуты…
Сколько в них было невинности! Его руки дрожали, когда он принялся развязывать шнурки, расстегивать крючки и пуговки. Ее груди, освобожденные от корсета, открылись ему. Перси прикоснулся к ним с такой нежностью, с какой никогда не прикасался к женщине. Но скоро он отбросил осторожность, потому что им овладела неуемная страсть, не похожая ни на одно из испытанных прежде чувств. Он сгорал от желания немедленно овладеть ею.
«Соблазни его, – приказал ей Генри. – Флиртуй, обманывай, играй дерзкую распутницу, моя дорогая сестренка. Ты это умеешь. Смейся, улыбайся, хлопай ресницами, потому что наш болван вот-вот сомлеет. А потом поговори с ним хорошенько и узнай все имена, даты и места сборищ».
«Поговори с ним…» Слова брата, влетев в одно ухо Катрины, вылетели в другое. Генри – вот кто настоящий болван. Перси совсем другой.
Вряд ли она умнее брата, поскольку позволила себе влюбиться в этого человека. Она не могла флиртовать, не могла обманывать его. Генри просто недооценивал противника. Это далеко не мальчишка и не болван, а настоящий мужчина. Ей ничего не оставалось, как следовать туда, куда он вел ее и куда она стремилась вслед за ним.
Она облизнула губы и поглядела в лицо Перси. Надо как можно скорее остановить его!
– Постой! – еле выдохнула Катрина. – Нет! Мы не должны…
– Тогда зачем ты пришла? – бросил он, сузив черные глаза.
– Потому что…
– Зачем?! – Единственное слово резануло ее подобно крепкой затрещине.
– Не для этого…
– Ты по-прежнему играешь в проститутку, в соблазнительницу, в шлюху…
Катрина изо всех сил хлестнула его по щеке. Он ошалело схватился за лицо, а пленница воспользовалась его замешательством и сумела вырваться.
– Неужели ты никогда не… – начала она.
– Нет! – Перси поймал запястья Катрины, которая сидела опираясь на колени, и притянул к себе. – Нет, черт тебя побери, леди Сеймур! Довольно уже! Или не ясно? Коль ты пришла ко мне как женщина, так знай, что я овладею тобой как женщиной!
– Это тебя черт побери! – крикнула она – Тебя! За то, что ты ублюдок и предатель! – Она чуть не разрыдалась. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, а воздух уже закипал вокруг от яростного блеска глаз и злых речей. – Отпусти! – потребовала Катрина, хотя, ощущая Перси голой кожей, мечтала лишь поскорее сорвать с него рубашку. Ей хотелось убежать отсюда… Или нет! Со все разгорающимся желанием она мечтала, чтобы плен длился и длился вечно. Катрина сгорала от нетерпения пройти по пути, на который увлекал ее Перси.
– Отпусти! – снова попросила она. – Клянусь, я тебя ненавижу!
– Сука! – рявкнул он, схватив ее за волосы, но сразу грубость сменилась нежностью, он склонился к ней и поцеловал так крепко, что губы у Катрины распухли, и оба едва не задохнулись. Пламенная страсть, растворенная в воздухе, впиталась в их тела и души и разожгла горячий костер, который согрел каждую частичку тела.
Потом Перси ненадолго прервал поцелуй и прошептал:
– Я люблю тебя, Катрина Сеймур. Скажи, что я тебе противен, и я отпущу тебя.
Она приоткрыла рот… Она хотела отказаться от него. Но не сумела вымолвить ни слова, а отчаянно закрутила головой.
Перси снова уложил ее на сено и стал целовать в губы, в лоб, в шею… Потом, спустившись к груди, лизал, посасывал и покусывал упругие соски. А Катрину пожирало неистовое пламя желания. Она прижимала его голову и шептала что-то непонятное ей самой.
Перси вдруг молча поглядел ей в лицо и стал снимать с нее туфли и чулки. Развязывая тесемки панталон и нижних юбок, его пальцы щекотали ей живот, а когда ладонь легла на голую кожу, Катрина не сумела сдержать дрожь.
Он вновь поцеловал ее, а потом помог снять кринолин и муслиновое платье. Только когда Перси отбросил в сторону корсет и кружевное белье, Катрина поняла, что лежит перед ним на охапке сена совершенно нагая, и с тихим стоном протянула к нему руки, как бы пытаясь поскорее спрятать наготу в его объятиях.
– Нет, – шепнул ей Перси, уложил ее снова, расстелил золотистые волосы, как покрывало, на сенной подстилке и, стоя на коленях, поспешно сдернул жилет и рубашку. В полумраке блеснули крепкие мускулистые плечи. Потом он сел, чтобы снять башмаки и чулки, а также бриджи.
Катрина лежала, не смея открыть глаза, а когда все-таки решилась, то вздрогнула от неожиданности и замерла в восхищении, увидев, насколько он красив. По-настоящему красив.
Везде, где руки прикасались к ее коже, оставался теплый след, похожий на прикосновение тонкой шелковой ленты. Перси целовал ее снова и снова и был в таком возбуждении, что если бы Катрина заговорила, он едва ли услышал бы ее…
Он был великолепен. Грациозен и ловок, как пума, мускулист и могуч, как медведь, решителен и уверен в себе, как сокол. Катрина инстинктивно прикасалась к его плечам и наслаждалась подрагиванием мускулов и сухожилий. Живот Перси был плоским и твердым, а смоляные волосы не только венчали голову, но гнездились на груди и вокруг той запретной части тела, которая настолько заворожила ее. Она пульсировала, жила своею жизнью, словно в ней сосредоточилась вся страсть любовника. Нет, Катрине не следовало видеть… Не следовало приходить… Это невообразимо! Ни одна порядочная девушка не посмела бы, следуя его просьбе, протянуть туда руку и обхватить пальцами…
Ни одна порядочная дама не позволила бы ему трогать ее там, куда он проник пальцами. Но для Перси не существовало запретов. Поцелуи его были откровенно распутны, а Катрина не могла остановить их, не умела отказать ему, не в состоянии была совладать с собственным телом. Она лишь ощущала…
– О, Перси! Это… это неправильно! – в конце концов не выдержала девушка.
Но он ответил:
– Это правильно, милая, потому что это – любовь. Сам Бог велел, чтобы муж поклонялся жене, и он свидетель: я действительно люблю тебя.
Она поверила… Не только что Перси ее любит, но что эта интимная вседозволенность в их отношениях и есть любовь. Она сплела пальцы с его пальцами, а он тронул ее губы своими. Катрина в восторге заметалась на травяном ложе, но Перси улегся сверху, и она едва не вскрикнула, когда неожиданно толчком он вошел в нее, будто прорвав назревшее напряжение и мигом утоляя ее жажду. Крикнуть помешал его поцелуй и тихий шепот прямо в губы:
– Ш-ш, любимая, осторожнее…
Но ей не было дела до осторожности, до окружающего мира. Влажная от пота, словно в бреду, она высвободила руки из его крепкого объятия и наконец-то прошептала возле жесткой щеки:
– О, Перси…
Он тихонько усмехнулся и пообещал:
– Мы только начали с тобой, любимая, только-только начали.
Он продолжал наполнять ее собою, сладким, горячим огнем, который захлестнул и поглотил ее, снова и снова ввергая в трепетный восторг. Потом Катрина с удовольствием погладила его увлажненную потом волосатую грудь и приютилась в ласковых и надежных руках, а Перси поцеловал ее в лоб и убрал налипшие влажные прядки волос.
После этого она вспомнила, что лежит всего лишь на стоге сена, а не на брачном ложе с шелковыми простынями, и светит им трепещущее пламя масляной лампы, а не свечи в канделябрах с бронзовыми амурами. Она не собиралась отдаваться Перси, несмотря на то что, как сказал брат, ему безразлично, что она станет делать. Ей-то не было все равно, но она позволила раздеть себя вовсе не ради каких-то сведений. Она пришла к Перси не ради брата. Катрина отчетливо понимала, что влюбилась в него с первого взгляда, и тот взгляд решил ее дальнейшую судьбу.
Сейчас Катрине следовало стыдиться. Она «погибла», как сказали бы люди, низменно пала. Ее совесть должна была сгорать от позора и ужаса нынешнего ее положения, но Катрина не чувствовала ничего такого. Она прильнула к груди любимого, а он еще крепче обнял ее, шепча:
– Я люблю тебя.
– Перси… Я тебя тоже.
– Давай уедем вместе.
– Не могу. Мой брат непременно погонится за нами и наверняка повесит тебя.
– Да к черту твоего брата!
Катрина взволнованно посмотрела ему в глаза и прижала пальцы к его губам:
– Не говори так! У него власть. Ему ничего не стоит объявить тебя изменником.
– Дьявол! – Перси явно рассердился, а Катрина подумала, что даже эта мгновенная вспышка негодования украшает его, как отвага и страстная, беззаветная преданность своей цели. – Увидишь, не пройдет года, как самому Генри Сеймуру придется уносить ноги из Америки!
– Может, так будет, любимый, но сегодня подписываются ордера на арест таких людей, как Хэнкок и Адамс.
– Но это в Массачусетсе, а мы в Виргинии.
– Не сердись. Пожалуйста, будь осторожен! Неужели ты полагаешь, что монархистов остановят какие-то границы штатов? Они мигом объявят, что в Массачусетсе заговор. Прольется кровь…
– Да, – мягко прервал ее Перси. – Прольется. – Опершись на локоть, он погладил щеку Катрины. – Поверь мне, любимая, очень скоро ты увидишь, что и народ, и правда на нашей стороне.
Он взволнованно принялся рассказывать ей о своих секретных связях с выдающимися заговорщиками в Бостоне. «То есть с теми, по ком давно плачет петля», – подумала Катрина.
– Перси, не рассказывай мне этого…
Он рассмеялся и крепко обнял ее. Черные глаза оживились юным задором и решимостью:
– Любовь моя, я обязан рассказать тебе об этих вещах. Ты должна знать, на какой опасный путь встала, связавшись со мной.
Он был возбужден и не мог удержаться от счастливой улыбки. Вдруг в двери едва слышно постучали. Катрина тихо охнула и схватила те части одежды, которые оказались в пределах досягаемости.
– Перси? – Из-за двери вместе с новым, более отчетливым стуком послышался приглушенный шепот.
– Это всего лишь Джеймс, – успокоил подругу Перси.
– А кто такой Джеймс? – тревожно спросила она, сражаясь с корсетом, сорочкой и нижней юбкой.
Перси проникся тревогой Катрины и помог ей завязать все тесемки и шнурки, а потом торопливо натянул бриджи. Заталкивая подол широкой рубахи в штаны, он быстро зашагал к двери сарая.
– Джеймс? – спросил он и оглянулся. Катрина расправила платье. Перси улыбнулся. «Однако ей не мешало бы прийти в себя, – с нежностью подумал он. – Не то любой по ее виноватому лицу сразу догадается, чем мы занимались». – Да, это Джеймс, – подтвердил он, пытаясь подбодрить девушку улыбкой.
Дверь приоткрылась, пропуская красивого юношу. Он вежливо кивнул Катрине, давая понять, что узнает ее, и предупредил друга:
– Уже поздно. Говорят, Сеймур повсюду разыскивает сестру.
Горло Катрины перехватило от ужаса.
– Я… должна идти.
Перси в два прыжка преодолел пространство между ними и схватил ее за руки:
– Беги со мной. Наплюй на этих чертовых родственников-людоедов!
Катрина в ужасе оглянулась на Джеймса:
– Перси! Оставь, это глупо. Как ты можешь ради меня бросить своих друзей? Мой брат все равно поймает нас и непременно повесит тебя.
– Перси, – подойдя к ним и взяв друга за плечо, сказал Джеймс. – Ты что, спятил? Подумай, Катрина права. Брат – ее законный опекун, и потому ты ничего не добьешься, кроме одного: тебя повесят за похищение девушки.
– Перси! Мне надо идти!
Ей следовало поскорее убираться отсюда. Иначе Генри может захлопнуть дверцу мышеловки. Ей нужно сыграть перед братом роль шпионки до конца, как можно лучше. Но Перси держал ее за руки, а потом притянул ближе и нежно поцеловал.
Джеймс кашлянул и промолвил:
– Я проверю, нет ли кого на улице. – И он исчез за дверями.
Наконец-то Перси отпустил Катрину.
– Мы должны снова встретиться.
– Я скоро дам тебе знать, – произнесла она.
– Я люблю тебя.
– И я тебя.
Он пригладил ее волосы и помог надеть плащ.
– Все спокойно! – послышался из-за двери голос Джеймса.
Перси вновь обнял любимую и шепнул ей в губы:
– Надеюсь, скоро?
– Клянусь, – пообещала она, чувствуя, как он дышит ей в волосы и как бьется его сердце, а потом, сдерживая слезы, оторвалась от него и помчалась прочь.
Ей удалось проникнуть в дом, не потревожив Элизабет. Она была слишком возбуждена и хотела в одиночестве, не спеша насладиться воспоминаниями, пока Генри не измарал их расспросами. Катрина наспех умылась, переоделась в ночную рубашку, не зажигая свечу, улеглась в постель и крепко обхватила подушку. Она бережно воскрешала в памяти каждую секунду, проведенную с Перси, вновь удивлялась силе и глубине чувства к этому человеку.
Вдруг дверь распахнулась.
Высоко держа над головой свечу и не спросив позволения, Генри перешагнул порог спальни. Катрина закрыла глаза и взмолилась, чтобы брат поскорее убрался отсюда, но он не думал уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Она отчетливо понимала, что Перси жаждет ее. Но если когда-то, общаясь с ним, без труда меняла кокетство на высокомерие, то теперь серьезно сомневалась в своих силах и способности решительно отказать ему в близости. Его поцелуи, как приворотное зелье, отнимали у нее способность к сопротивлению, а каждое прикосновение разжигало яростное пламя в душе.
Но сегодня он не тронул ее. Наверное, догадался о предательстве. А если это так, то она не напрасно боится.
Перси прошел в дальний угол сарая и уселся на высокий стог сена. Он вытянул длинные ноги, улыбаясь Катрине, отыскал соломинку и принялся жевать ее.
– Может, здесь не так удобно, как на диване в гостиной, но давай присядем.
Она улыбнулась, и улыбка очень понравилась Перси, потому что легко поселилась на ее губах, несмотря на то что девушка явно смущалась и нервничала. Катрина сделала несколько шагов от двери и, остановившись посередине, на том же месте, где до этого стоял Перси, расстегнула плащ, скрепленный на шее. Тяжелая материя соскользнула с плеч и упала к ногам. Катрина подняла плащ и положила поверх камзола, а Перси подумал о том, как она красива. Волосы сегодня не были заплетены в косы, а золотой волной ниспадали на спину, и он не удержался, представляя, как они расстилаются под лежащей Катриной или окутывают его голое тело.
«Идиот, – остановил он себя. – О чем ты думаешь?! Представь-ка лучше, что ты пришел к Генри Сеймуру просить руки его сестры. У джентльмена наверняка случится удар».
Перси указал на место рядом с собой:
– Проходи. Садись. Честное слово, я не волк и тебя не укушу.
– Сударь, вы уже куснули меня однажды! – Катрина мимолетно улыбнулась с такой иронией в глазах, что Перси не сразу вспомнил, о чем она говорит. Он твердо уверен в ее невинности, но, может, все женщины рождаются со способностью соблазнять? А может, и не все, а только некоторые?
Она взялась за вертикальный шест, подпиравший потолок сарая, и прокрутилась на вытянутой руке, как на карусели.
– Поэтому близко подходить все-таки опасно.
Перси пожал плечами, продолжая посасывать свою соломинку, но уже более внимательно приглядываясь к ее фигуре.
– Опасно, Катрина? Хотелось бы знать, для кого? Девушка остановилась к нему спиной и помолчала.
Перси снова подумал, как она красива. Как юная лань. Вот-вот задаст стрекача, едва лишь он сделает неосторожное движение.
– Катрина! – окликнул он, и она обернулась. – Хватит. Шутки в сторону. Заигрывания, флирт – все кончено. Если ты пришла, чтобы снова мучить меня, предупреждаю: беги сейчас, пока не поздно. Она опустила голову:
– Если я мучила тебя, то прошу прощения. Но ты виновен не меньше, потому что первый затащил меня сюда.
– Я сделал это от сильной любви к тебе. Катрину поразила нежность его голоса. Перси рывком поднялся с сена и взял девушку за руки. Он собирался предложить ей сделать выбор, которого, в сущности, у нее нет. Ей суждено быть с ним, потому что они влюблены. Но лишь молча глядел в лицо Катрины, наслаждаясь видом влажных прелестных глаз и блестящих розовых, слегка приоткрытых губ.
Он поцеловал ее, придерживая за хрупкий подбородок. Катрина не сжала губ и не сопротивлялась. Он заполнил ее рот страстными движениями языка, соблазнительно ласкающего и гладящего самые сокровенные его уголки. Она робко ответила на поцелуй. По мере того как она смелела и становилась все увереннее, ее руки переместились с плеч Перси на голову и пальцы вплелись ему в волосы.
Перси крепко обхватил ее, поднял и отнес на стог сена, продолжая упиваться поцелуем. Когда они рухнули на мягкое травяное ложе, он не прервал жаркого поцелуя, ласкал и нежно прикусывал губы, вкушая их неземную сладость. Он гладил и целовал ее шею, высокие, юные и упругие груди, крепко сжатые корсетом… Перси прильнул лицом к соблазнительной ложбинке между ними и понял, что девушка дрожит. Тогда он поднялся над ней.
Она быстро и шумно, словно в испуге, задышала. Ее глаза, голубые, как васильки, как безоблачное небо, прекрасные и доверчивые, были широко распахнуты…
Сколько в них было невинности! Его руки дрожали, когда он принялся развязывать шнурки, расстегивать крючки и пуговки. Ее груди, освобожденные от корсета, открылись ему. Перси прикоснулся к ним с такой нежностью, с какой никогда не прикасался к женщине. Но скоро он отбросил осторожность, потому что им овладела неуемная страсть, не похожая ни на одно из испытанных прежде чувств. Он сгорал от желания немедленно овладеть ею.
«Соблазни его, – приказал ей Генри. – Флиртуй, обманывай, играй дерзкую распутницу, моя дорогая сестренка. Ты это умеешь. Смейся, улыбайся, хлопай ресницами, потому что наш болван вот-вот сомлеет. А потом поговори с ним хорошенько и узнай все имена, даты и места сборищ».
«Поговори с ним…» Слова брата, влетев в одно ухо Катрины, вылетели в другое. Генри – вот кто настоящий болван. Перси совсем другой.
Вряд ли она умнее брата, поскольку позволила себе влюбиться в этого человека. Она не могла флиртовать, не могла обманывать его. Генри просто недооценивал противника. Это далеко не мальчишка и не болван, а настоящий мужчина. Ей ничего не оставалось, как следовать туда, куда он вел ее и куда она стремилась вслед за ним.
Она облизнула губы и поглядела в лицо Перси. Надо как можно скорее остановить его!
– Постой! – еле выдохнула Катрина. – Нет! Мы не должны…
– Тогда зачем ты пришла? – бросил он, сузив черные глаза.
– Потому что…
– Зачем?! – Единственное слово резануло ее подобно крепкой затрещине.
– Не для этого…
– Ты по-прежнему играешь в проститутку, в соблазнительницу, в шлюху…
Катрина изо всех сил хлестнула его по щеке. Он ошалело схватился за лицо, а пленница воспользовалась его замешательством и сумела вырваться.
– Неужели ты никогда не… – начала она.
– Нет! – Перси поймал запястья Катрины, которая сидела опираясь на колени, и притянул к себе. – Нет, черт тебя побери, леди Сеймур! Довольно уже! Или не ясно? Коль ты пришла ко мне как женщина, так знай, что я овладею тобой как женщиной!
– Это тебя черт побери! – крикнула она – Тебя! За то, что ты ублюдок и предатель! – Она чуть не разрыдалась. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, а воздух уже закипал вокруг от яростного блеска глаз и злых речей. – Отпусти! – потребовала Катрина, хотя, ощущая Перси голой кожей, мечтала лишь поскорее сорвать с него рубашку. Ей хотелось убежать отсюда… Или нет! Со все разгорающимся желанием она мечтала, чтобы плен длился и длился вечно. Катрина сгорала от нетерпения пройти по пути, на который увлекал ее Перси.
– Отпусти! – снова попросила она. – Клянусь, я тебя ненавижу!
– Сука! – рявкнул он, схватив ее за волосы, но сразу грубость сменилась нежностью, он склонился к ней и поцеловал так крепко, что губы у Катрины распухли, и оба едва не задохнулись. Пламенная страсть, растворенная в воздухе, впиталась в их тела и души и разожгла горячий костер, который согрел каждую частичку тела.
Потом Перси ненадолго прервал поцелуй и прошептал:
– Я люблю тебя, Катрина Сеймур. Скажи, что я тебе противен, и я отпущу тебя.
Она приоткрыла рот… Она хотела отказаться от него. Но не сумела вымолвить ни слова, а отчаянно закрутила головой.
Перси снова уложил ее на сено и стал целовать в губы, в лоб, в шею… Потом, спустившись к груди, лизал, посасывал и покусывал упругие соски. А Катрину пожирало неистовое пламя желания. Она прижимала его голову и шептала что-то непонятное ей самой.
Перси вдруг молча поглядел ей в лицо и стал снимать с нее туфли и чулки. Развязывая тесемки панталон и нижних юбок, его пальцы щекотали ей живот, а когда ладонь легла на голую кожу, Катрина не сумела сдержать дрожь.
Он вновь поцеловал ее, а потом помог снять кринолин и муслиновое платье. Только когда Перси отбросил в сторону корсет и кружевное белье, Катрина поняла, что лежит перед ним на охапке сена совершенно нагая, и с тихим стоном протянула к нему руки, как бы пытаясь поскорее спрятать наготу в его объятиях.
– Нет, – шепнул ей Перси, уложил ее снова, расстелил золотистые волосы, как покрывало, на сенной подстилке и, стоя на коленях, поспешно сдернул жилет и рубашку. В полумраке блеснули крепкие мускулистые плечи. Потом он сел, чтобы снять башмаки и чулки, а также бриджи.
Катрина лежала, не смея открыть глаза, а когда все-таки решилась, то вздрогнула от неожиданности и замерла в восхищении, увидев, насколько он красив. По-настоящему красив.
Везде, где руки прикасались к ее коже, оставался теплый след, похожий на прикосновение тонкой шелковой ленты. Перси целовал ее снова и снова и был в таком возбуждении, что если бы Катрина заговорила, он едва ли услышал бы ее…
Он был великолепен. Грациозен и ловок, как пума, мускулист и могуч, как медведь, решителен и уверен в себе, как сокол. Катрина инстинктивно прикасалась к его плечам и наслаждалась подрагиванием мускулов и сухожилий. Живот Перси был плоским и твердым, а смоляные волосы не только венчали голову, но гнездились на груди и вокруг той запретной части тела, которая настолько заворожила ее. Она пульсировала, жила своею жизнью, словно в ней сосредоточилась вся страсть любовника. Нет, Катрине не следовало видеть… Не следовало приходить… Это невообразимо! Ни одна порядочная девушка не посмела бы, следуя его просьбе, протянуть туда руку и обхватить пальцами…
Ни одна порядочная дама не позволила бы ему трогать ее там, куда он проник пальцами. Но для Перси не существовало запретов. Поцелуи его были откровенно распутны, а Катрина не могла остановить их, не умела отказать ему, не в состоянии была совладать с собственным телом. Она лишь ощущала…
– О, Перси! Это… это неправильно! – в конце концов не выдержала девушка.
Но он ответил:
– Это правильно, милая, потому что это – любовь. Сам Бог велел, чтобы муж поклонялся жене, и он свидетель: я действительно люблю тебя.
Она поверила… Не только что Перси ее любит, но что эта интимная вседозволенность в их отношениях и есть любовь. Она сплела пальцы с его пальцами, а он тронул ее губы своими. Катрина в восторге заметалась на травяном ложе, но Перси улегся сверху, и она едва не вскрикнула, когда неожиданно толчком он вошел в нее, будто прорвав назревшее напряжение и мигом утоляя ее жажду. Крикнуть помешал его поцелуй и тихий шепот прямо в губы:
– Ш-ш, любимая, осторожнее…
Но ей не было дела до осторожности, до окружающего мира. Влажная от пота, словно в бреду, она высвободила руки из его крепкого объятия и наконец-то прошептала возле жесткой щеки:
– О, Перси…
Он тихонько усмехнулся и пообещал:
– Мы только начали с тобой, любимая, только-только начали.
Он продолжал наполнять ее собою, сладким, горячим огнем, который захлестнул и поглотил ее, снова и снова ввергая в трепетный восторг. Потом Катрина с удовольствием погладила его увлажненную потом волосатую грудь и приютилась в ласковых и надежных руках, а Перси поцеловал ее в лоб и убрал налипшие влажные прядки волос.
После этого она вспомнила, что лежит всего лишь на стоге сена, а не на брачном ложе с шелковыми простынями, и светит им трепещущее пламя масляной лампы, а не свечи в канделябрах с бронзовыми амурами. Она не собиралась отдаваться Перси, несмотря на то что, как сказал брат, ему безразлично, что она станет делать. Ей-то не было все равно, но она позволила раздеть себя вовсе не ради каких-то сведений. Она пришла к Перси не ради брата. Катрина отчетливо понимала, что влюбилась в него с первого взгляда, и тот взгляд решил ее дальнейшую судьбу.
Сейчас Катрине следовало стыдиться. Она «погибла», как сказали бы люди, низменно пала. Ее совесть должна была сгорать от позора и ужаса нынешнего ее положения, но Катрина не чувствовала ничего такого. Она прильнула к груди любимого, а он еще крепче обнял ее, шепча:
– Я люблю тебя.
– Перси… Я тебя тоже.
– Давай уедем вместе.
– Не могу. Мой брат непременно погонится за нами и наверняка повесит тебя.
– Да к черту твоего брата!
Катрина взволнованно посмотрела ему в глаза и прижала пальцы к его губам:
– Не говори так! У него власть. Ему ничего не стоит объявить тебя изменником.
– Дьявол! – Перси явно рассердился, а Катрина подумала, что даже эта мгновенная вспышка негодования украшает его, как отвага и страстная, беззаветная преданность своей цели. – Увидишь, не пройдет года, как самому Генри Сеймуру придется уносить ноги из Америки!
– Может, так будет, любимый, но сегодня подписываются ордера на арест таких людей, как Хэнкок и Адамс.
– Но это в Массачусетсе, а мы в Виргинии.
– Не сердись. Пожалуйста, будь осторожен! Неужели ты полагаешь, что монархистов остановят какие-то границы штатов? Они мигом объявят, что в Массачусетсе заговор. Прольется кровь…
– Да, – мягко прервал ее Перси. – Прольется. – Опершись на локоть, он погладил щеку Катрины. – Поверь мне, любимая, очень скоро ты увидишь, что и народ, и правда на нашей стороне.
Он взволнованно принялся рассказывать ей о своих секретных связях с выдающимися заговорщиками в Бостоне. «То есть с теми, по ком давно плачет петля», – подумала Катрина.
– Перси, не рассказывай мне этого…
Он рассмеялся и крепко обнял ее. Черные глаза оживились юным задором и решимостью:
– Любовь моя, я обязан рассказать тебе об этих вещах. Ты должна знать, на какой опасный путь встала, связавшись со мной.
Он был возбужден и не мог удержаться от счастливой улыбки. Вдруг в двери едва слышно постучали. Катрина тихо охнула и схватила те части одежды, которые оказались в пределах досягаемости.
– Перси? – Из-за двери вместе с новым, более отчетливым стуком послышался приглушенный шепот.
– Это всего лишь Джеймс, – успокоил подругу Перси.
– А кто такой Джеймс? – тревожно спросила она, сражаясь с корсетом, сорочкой и нижней юбкой.
Перси проникся тревогой Катрины и помог ей завязать все тесемки и шнурки, а потом торопливо натянул бриджи. Заталкивая подол широкой рубахи в штаны, он быстро зашагал к двери сарая.
– Джеймс? – спросил он и оглянулся. Катрина расправила платье. Перси улыбнулся. «Однако ей не мешало бы прийти в себя, – с нежностью подумал он. – Не то любой по ее виноватому лицу сразу догадается, чем мы занимались». – Да, это Джеймс, – подтвердил он, пытаясь подбодрить девушку улыбкой.
Дверь приоткрылась, пропуская красивого юношу. Он вежливо кивнул Катрине, давая понять, что узнает ее, и предупредил друга:
– Уже поздно. Говорят, Сеймур повсюду разыскивает сестру.
Горло Катрины перехватило от ужаса.
– Я… должна идти.
Перси в два прыжка преодолел пространство между ними и схватил ее за руки:
– Беги со мной. Наплюй на этих чертовых родственников-людоедов!
Катрина в ужасе оглянулась на Джеймса:
– Перси! Оставь, это глупо. Как ты можешь ради меня бросить своих друзей? Мой брат все равно поймает нас и непременно повесит тебя.
– Перси, – подойдя к ним и взяв друга за плечо, сказал Джеймс. – Ты что, спятил? Подумай, Катрина права. Брат – ее законный опекун, и потому ты ничего не добьешься, кроме одного: тебя повесят за похищение девушки.
– Перси! Мне надо идти!
Ей следовало поскорее убираться отсюда. Иначе Генри может захлопнуть дверцу мышеловки. Ей нужно сыграть перед братом роль шпионки до конца, как можно лучше. Но Перси держал ее за руки, а потом притянул ближе и нежно поцеловал.
Джеймс кашлянул и промолвил:
– Я проверю, нет ли кого на улице. – И он исчез за дверями.
Наконец-то Перси отпустил Катрину.
– Мы должны снова встретиться.
– Я скоро дам тебе знать, – произнесла она.
– Я люблю тебя.
– И я тебя.
Он пригладил ее волосы и помог надеть плащ.
– Все спокойно! – послышался из-за двери голос Джеймса.
Перси вновь обнял любимую и шепнул ей в губы:
– Надеюсь, скоро?
– Клянусь, – пообещала она, чувствуя, как он дышит ей в волосы и как бьется его сердце, а потом, сдерживая слезы, оторвалась от него и помчалась прочь.
Ей удалось проникнуть в дом, не потревожив Элизабет. Она была слишком возбуждена и хотела в одиночестве, не спеша насладиться воспоминаниями, пока Генри не измарал их расспросами. Катрина наспех умылась, переоделась в ночную рубашку, не зажигая свечу, улеглась в постель и крепко обхватила подушку. Она бережно воскрешала в памяти каждую секунду, проведенную с Перси, вновь удивлялась силе и глубине чувства к этому человеку.
Вдруг дверь распахнулась.
Высоко держа над головой свечу и не спросив позволения, Генри перешагнул порог спальни. Катрина закрыла глаза и взмолилась, чтобы брат поскорее убрался отсюда, но он не думал уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35