– И ответили Хэтчарду решительным отказом?
– О, разумеется! Но он заявил, что до завтра ничего не станет предпринимать. И предложил девочкам побеседовать с будущими работодателями.
– А-а…
– Полагаю, мой долг – предоставить им такую возможность, верно?
– Если вы доверяете их суждениям, – откликнулся маркиз.
Клодия снова вздохнула.
– Этому мы учим в первую очередь, – объяснила она. – Умению трезво оценивать, рассуждать, мыслить, жить своим умом и принимать осмысленные решения, а не просто действовать так, как хочется. Это целое искусство. Мы приучаем наших девочек быть осведомленными, мыслящими взрослыми людьми, особенно тех, которые учатся в школе из милости и не могут сразу после окончания учебы рассчитывать на замужество и на то, что всю оставшуюся жизнь за них будут думать мужья.
– Не самая радужная перспектива брака, – заметил маркиз.
– Зато предельно точная, – парировала Клодия.
Они шагали под деревьями, окаймлявшими тротуар. Клодия на миг запрокинула голову, глядя на навес из веток, на чистое небо и солнце в просветах между листьями.
– Я предупрежу их, – решила она. – Объясню, что Бедвины во главе с герцогом Бьюкаслом – семейство, несколько поколений которого пользовались огромным состоянием и привилегиями, что они надменны и настроены презрительно по отношению ко всем, кто занимает более низкое положение в обществе – то есть почти ко всем прочим смертным. И добавлю, что хуже всех – леди Холлмир. Потом посоветую даже не пытаться встретиться с работодателями, а уложить вещи и вернуться со мной в Бат. А потом дам девочкам возможность самим решать, что их больше привлекает.
Ей вдруг вспомнилось, что обе девочки уже побывали в Линдси-Холле вместе с другими бедными ученицами – это случилось прошлым летом, на свадьбе Сюзанны, – где и познакомились с герцогом и герцогиней Бьюкасл.
Маркиз Аттингсборо негромко рассмеялся, Клодия ответила ему недовольным взглядом, подумала и тоже засмеялась.
– В тирана я превращаюсь, только когда я в гневе, – сказала она. – Не просто недовольна, а взбешена. Но такое бывает нечасто.
– Подозреваю, лишь в тех случаях, когда кто-нибудь угрожает вашим драгоценным ученицам.
– Они и вправду драгоценные, – заверила Клодия. – Особенно те, за кого некому вступиться, кроме меня.
Он вновь дружески коснулся ее руки, и Клодия вдруг поняла, что уже несколько минут не обращает внимания на то, куда идет.
– Где мы? – спросила она. – Отсюда можно добраться до дома Сюзанны?
– Это самый длинный и удобный путь до него, – сказал маркиз. – Он пролегает мимо заведения Гюнтера. Вы уже пробовали его мороженое?
– Нет. Но ведь сейчас утро, – сочла своим долгом напомнить Клодия.
– В каком своде законов сказано, что лакомиться мороженым позволительно только днем? – возразил ее спутник. – Днем будет некогда: я приглашен к миссис Корбетт-Хайт на прием в саду, а вы?
Клодия еле удержалась, чтобы не поморщиться: о приглашении она напрочь забыла. Сегодня она гораздо охотнее осталась бы дома, но это невозможно. Сюзанна и Френсис рассчитывают на нее, и ей понятно, что без светских визитов никак не обойтись. Вращаться в высшем свете Клодия не любила, но ее отсутствие могли расценить как недостаток светских манер или уверенности в себе.
Все это более чем веские причины для того, чтобы явиться в гости.
– И я тоже, – ответила она.
– В таком случае к Гюнтеру зайдем сейчас, – решил маркиз, все тем же жестом накрывая ее пальцы.
На Клодию напал беспричинный смех.
Но куда же девался недавний гнев? Неужели ее умело отвлекли от него? И на помощь ей пришли рассудительность и мудрость собеседника?
Мудрость маркиза Аттингсборо?
Внезапно Клодия осознала еще кое-что, и последние воспоминания о недавнем гневе улетучились.
– Кстати, теперь я свободна, – объявила она маркизу. – Я только что известила мистера Хэтчарда, что больше не нуждаюсь в помощи благодетеля. И вручила ему благодарственное письмо для этого человека.
– Значит, есть повод для праздника. А что может быть лучше праздника с мороженым у Гюнтера?
– Не могу придумать ничего более прекрасного, – согласилась Клодия.
Глава 6
Сад при ричмондском особняке миссис Корбетт-Хайт был огромным и ухоженным. Он простирался до самого берега Темзы и прекрасно подходил для светского раута, даже на редкость многолюдного.
Как всегда на подобных приемах, Джозеф знал всех и каждого. С бокалом вина в руке он переходил от одной компании к другой, беседовал со знакомыми, рассыпался в любезностях и шел дальше.
Даже погода не подвела. На небе не было ни облачка, солнце припекало, но воздух оставался свежим, напоенным ароматами тысяч цветов на клумбах и бордюрах цветника у самой террасы, радующего гостей пиршеством красок. Розарий помещался возле одного из торцов дома. Негромкая легкая музыка, которую играл струнный квинтет возле арки, ведущей в розарий, вплеталась в пение птиц, смех и голоса собравшихся.
Подойдя к Лорен и Киту, Джозеф обнаружил, что его кузину буквально распирает от обилия новостей.
– Ты уже виделся с Невиллом и Лили? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: – На лето в Элвесли приезжают Гвен и тетя Клара.
– Замечательно! – откликнулся Джозеф. Родители Кита, граф и графиня Редфилд, этим летом собирались отпраздновать сороковую годовщину свадьбы. Их поместью Элвесли-Парк, дому Кита и Лорен, предстояло наполниться гостями. Джозеф тоже значился в числе приглашенных. Гвен приходилась Невиллу сестрой, тетушка Клара – матерью.
– Энн и Сиднем тоже будут там, – добавила Лорен.
– С нетерпением жду встречи с ними, – заверил ее Джозеф. – Ничто не поднимает настроение так, как семейные сборища за городом, правда?
Мисс Хант решила наказать его за прошедший вечер – Джозеф сообразил это, едва прибыл в гости. Он подошел к ней сразу же, как только засвидетельствовал почтение хозяйке, и приготовился честно сопровождать весь день. Мисс Хант снисходительно улыбнулась ему и вернулась к прерванному разговору с миссис Диллинджер. А когда тема была исчерпана, предложила новую – о модных фасонах шляпок. Джозеф, как единственный мужчина среди ее слушателей, сообразил, что его вежливо исключили из разговора, и отошел поискать более подходящих собеседников.
Он мог бы поклясться, что мисс Хант дала ему от ворот поворот.
Этим днем она казалась красивее, чем когда-либо. Если другие дамы разоделись в яркие платья, мисс Хант вовремя осознала, что соперничать в роскоши с цветами или солнечным светом бессмысленно, и выбрала простое платье из белого муслина. Искусно уложенные светлые волосы прикрывала белая кружевная шляпа, украшенная бутонами белых роз с веточкой зелени.
Переходя от одного кружка гостей к другому, Джозеф очутился на берегу реки. Сад был настолько искусно распланирован, что все цветники с их буйством оттенков и ароматов окружали дом, а у воды преобладали деревья и кусты всевозможных оттенков зеленого цвета. Отсюда можно было разглядеть лишь крышу и дымовые трубы особняка. До Джозефа доносились обрывки музыкальных фраз, но деревья приглушали голоса и смех.
Большинство гостей держались поближе к дому, среди знакомых и возле накрытых столов. Но несколько любителей отдыха на воде катались на лодках, садясь в них с маленького причала. Молодая пара ждала своей очереди. Еще одна дама прогуливалась неподалеку, в тени плакучих ив.
Разумное решение, подумал Джозеф: в тени под деревьями прохладнее, но незачем скучать в одиночестве на светском приеме, который для того и существует, чтобы утолить жажду общения. С другой стороны, он и сам предпочел одиночество. Порой отдых от шумной толпы – столь же насущная необходимость, как глоток свежего воздуха.
Это же мисс Мартин, вдруг понял он, когда гостья остановилась и устремила взгляд на реку. Джозеф не сразу отважился подойти к ней. Возможно, она предпочитает побыть одна, а он и без того отнял у нее немало времени сегодня утром. А если ей одиноко и тоскливо? Вряд ли у нее много знакомых среди собравшихся.
Джозеф вспомнил, как прошлым вечером они вместе смеялись на пороге бального зала, и улыбнулся воспоминаниям. Смех преобразил ее, сделал моложе. Потом Джозеф словно наяву увидел, как сегодня утром мисс Мартин ела мороженое у Гюнтера – медленно, маленькими ложечками, наслаждаясь каждой капелькой, – и как принялась оправдываться, едва заметила, что его это забавляет. «Честно говоря, – сказала она, – такая удача выпадает мне далеко не каждый день и не каждый год. И даже не каждое десятилетие».
Джозеф решительно направился в ее сторону.
– Вижу, вы отыскали здесь тень, – заговорил он еще издалека, чтобы не испугать ее. – Вы позволите составить вам компанию?
Несмотря на все его старания, она вздрогнула от неожиданности.
– Разумеется, – откликнулась она. – Место в тени, как и под солнцем, в равной степени принадлежит всем.
– Насчет непрошеных гостей и браконьеров сомневаюсь, – усмехнулся Джозеф. – Вам здесь нравится?
Любая другая женщина вежливо улыбнулась бы и заверила, что прием чудесный, и разговор вяло потек бы по предсказуемой колее. Но мисс Мартин, смутившись, сказала чистую правду:
– Не то чтобы нравится… Точнее, совсем не нравится.
От объяснений она воздержалась, но ее взгляд стал гневным. В опрятном, но простом ситцевом платье и со строгой прической ее было немудрено принять за экономку – или директрису школы для девочек.
Откровенность в светской беседе дамы проявляют редко – впрочем, как и джентльмены. Никто не рискует выразить недовольство из страха прослыть невоспитанным.
– Мне кажется, что в привычной вам обстановке, в школе, никто не налагает на вас светских обязанностей и не требует, чтобы вы были всем довольны, – заметил Джозеф. – Думаю, обычно вы пользуетесь большей свободой и независимостью.
– А вы разве нет? – спросила она, приподняв брови.
– Наоборот, – ответил он. – Тот, кто носит титул, пусть даже по обычаю, обязан посещать все бальные залы, гостиные и парки, в которых устраивают светские приемы сезона, и все это лишь для того, чтобы при виде успеха хозяев дома позеленели от зависти все их знакомые. Мало того, надо быть учтивым и любезным с каждым встречным-поперечным.
– Это вы про меня? – уточнила она. – Это я каждый встречный-поперечный?
Он усмехнулся: он и прежде замечал у нее суховатое, но приятное чувство юмора и ценил его.
Мисс Мартин смотрела на него в упор, солнечные блики плясали на одной ее щеке.
– Стало быть, в этом и заключаются ваши занятия? – продолжала она расспросы, не дождавшись ответа. – В посещении приемов и светских беседах – потому, что этого требует от вас положение и общество?
Джозеф вспомнил время, проведенное с Лиззи, особенно после Рождества, и у него привычно защемило сердце. Он уже был готов завести разговор на новую тему, которую следовало поднять до того, как мисс Мартин вернется в Бат, но она заговорила прежде, чем он сумел подыскать слова:
– А в палате лордов вы не заседаете? А-а, конечно же, нет. Ведь вы носите титул по обычаю.
– Я потенциальный герцог, – с улыбкой объяснил он, – и будь у меня возможность, я предпочел бы навсегда остаться таковым.
– Тяжело терять родителей, – кивнула она. – Эта утрата оставляет зияющую пустоту в жизни, которую ничем не восполнишь.
Джозеф вспомнил, что его собеседницу смерть отца лишила наследства, в то время как он после кончины своего отца должен был унаследовать его состояние. Но в конечном итоге человеческая жизнь более ценна, чем любое состояние. Особенно жизнь близкого человека.
– Как бы там ни было, семья – самое дорогое, что у нас есть, – произнес Джозеф.
– Я думала, что сумею отдохнуть и развеяться, проведя пару недель с Сюзанной и Френсис, – заговорила мисс Мартин со вздохом, глядя на воду. – Увидеться с ними и вправду было чудесно. Но раз я очутилась в столице, пришлось также посещать приемы вроде этого. Потому мне уже не терпится вернуться в Бат. Я привыкла к другой жизни и к другому миру.
– И вы явно предпочитаете его, – подытожил Джозеф. – Вас можно понять. Но пока вы еще здесь, мисс Мартин, разрешите сделать то, что мне особенно удается – развлечь вас. Вижу, желающих покататься на лодках больше нет. А Кроуфорд и мисс Миген уже возвращаются. Сядем в их лодку?
– На воде? – Глаза Клодии широко раскрылись.
– Лодка невелика. Полагаю, мы могли бы поднять ее над головой и пробежаться по саду. Но присутствующие наверняка сочтут наш поступок эксцентричным, а мне с ними еще общаться.
Клодия расхохоталась, и Джозеф невольно улыбнулся. Часто ли она смеется? Наверное, не слишком. Но если смеется, то от души. При этом с нее словно спадает непробиваемый панцирь.
– Глупо было спрашивать, – признала она. – Честно говоря, я мечтала покататься на лодке. Спасибо.
Джозеф подал ей руку, она ее приняла. В лодке она села прямо и строго, словно искупая недавний смех и пыл. И не дрогнула ни единым мускулом, пока Джозеф выгребал на середину реки, а затем вниз по течению, мимо величественных особняков с роскошными садами и полощущими ветви в воде ивами. Ладони мисс Мартин чопорно сложила на коленях. В отличие от большинства дам у нее с собой не было зонтика. Лицо и шею оберегала от солнца широкополая соломенная шляпа, которая знавала лучшие времена, но выглядела пристойно.
– В Бате вы катаетесь на лодке? – спросил Джозеф.
– Ни разу не каталась. Только в детстве доводилось, а это было давным-давно.
Он улыбнулся ей. Немногие дамы воспользовались бы этим выражением, подразумевающим преклонный возраст. Но мисс Мартин, по-видимому, такая суетность была чужда.
– Как хорошо, – вздохнула она, помолчав минуту-другую. Ее вид был одновременно и умиротворенным, и строгим, как у преподавательницы, не забывающей следить за учениками. – Как в раю.
Джозефу вдруг вспомнилось, как прошлым вечером она произнесла почти те же слова – «давным-давно, в далеком прошлом». Речь шла о ее знакомстве с Маклитом.
– Вы выросли в Шотландии? – спросил он.
– Нет, в Ноттингемшире. А почему вы спрашиваете?
– Я думал, что вы, возможно, когда-то жили по соседству с Маклитом.
– Жила, – кивнула она. – В одном доме. В пятилетнем возрасте он потерял родителей, мой отец стал его опекуном. Я очень привязалась к Маклиту. Он жил с нами, пока ему не исполнилось восемнадцать, а потом неожиданно унаследовал титул от родственника, о существовании которого едва помнил.
Если она так привязана к Маклиту, почему же вчера вечером избегала его общества?
– Должно быть, титул стал для него приятным сюрпризом, – заметил Джозеф.
– Да, – подтвердила она, – очень.
Сюрприз был приятным только для Маклита, догадался Джозеф, а для мисс Мартин – вряд ли. Она лишилась давнего друга. А может, она питала к нему нежные чувства? Сегодня Маклит тоже был в числе приглашенных, правда, опоздал, но Джозеф заметил его незадолго до того, как спустился к реке. Маклит беседовал с Уитлифами. Джозеф хотел было сообщить мисс Мартин об этом, но передумал: незачем портить ей катание на лодке. Несомненно, для нее это удовольствие – она сама сказала, что чувствует себя как в раю.
Удивительно выдержанная особа. Джозеф вновь представил ее себе закованной в доспехи. Но есть ли под ними женщина, которой свойственны доброта, нежность и, может быть, даже страсть? Впрочем, Джозеф уже знал, что она обладает по меньшей мере первыми двумя из этих качеств.
А как же страсть?
Мысли приняли интригующий оборот.
Мисс Мартин сняла с одной руки перчатку и коснулась пальцами воды, провела по ней, повернув голову и всецело сосредоточившись на этом нехитром действии.
Как ни странно, у Джозефа эта картина вызвала умиление. Мисс Мартин удалилась в свой мир. И оказалось, что в нем она одинока. Жизнь в школе, среди учениц и учительниц, не избавляла ее от чувства одиночества. Правда, у нее были подруги – графиня Эджком и виконтесса Уитлиф, – но обе вышли замуж и покинули Бат.
– Пожалуй, – наконец подал голос Джозеф и удивился своему нежеланию нарушать очарование момента, – нам пора обратно. Конечно, если вы не расположены доплыть до Гринвича и дальше, до самого моря.
– А потом – на Восток, – согласилась она, поднимая руку над водой, – или в Америку. Или хотя бы в Данию или Францию. За приключениями! В вашей жизни бывали приключения, лорд Аттингсборо?
Он рассмеялся, и она тоже.
– Но сдается мне, – продолжала она, – жажда приключений пройдет сама собой, когда стемнеет, я вспомню, что забыла шаль, а у вас вздуются мозоли на ладонях.
– Вот и вся романтика! – шутливо упрекнул он. – В таком случае придется отложить приключение до следующего раза, когда мы будем в состоянии разумно строить планы. Но романтике вовсе незачем быть благоразумной.
Джозеф развернул лодку на середине реки, теперь солнце освещало лицо его спутницы. Их взгляды встретились и задержались на минуту, прежде чем мисс Мартин торопливо отвела глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35