Это его не обрадует.
– Порция… – пробормотал он.
– Насколько я понимаю, – перебила она, – вы только что лишились права обращаться ко мне по имени, милорд.
– Значит, нашей помолвке конец?
– Не представляю, что может заставить меня передумать, – заключила мисс Хант и зашагала к дому.
Джозеф стоял, как прикованный к месту, и смотрел ей вслед.
Только когда Порция скрылась из виду, на него нахлынуло ликование.
Он свободен!
Глава 20
Клодия вернулась в Линдси-Холл без Лиззи. К тому времени как маркиз Аттингсборо заглянул к себе в комнату, девочка разоспалась и вполне могла проспать всю ночь, если ее не тревожить. Леди Рейвенсберг предложила маркизу раскладную койку в гардеробной.
Однако он настоял на том, что проводит Клодию в Линдси-Холл в своем экипаже, так как остальные гости из соседнего поместья давно уехали. Виконтесса, Энн и Сюзанна охотно пообещали Джозефу присматривать за Лиззи во время его отсутствия.
Клодия уверяла, что прекрасно обойдется и без провожатых, но маркиз ничего не желал слышать. Как и Энн и Сюзанна, напомнившие, что уже вечер. Спустившись по лестнице в холл и выйдя на скрытое сумерками крыльцо, перед которым уже ждала карета, Клодия мысленно порадовалась тому, что не стала спорить и сопротивляться.
Провожать ее пришли виконт и виконтесса Рейвенсберг вместе с леди Редфилд.
– Мисс Мартин, мы надеемся, вы не станете принимать слишком близко к сердцу все, что услышали ранее от леди Саттон и мисс Хант, – сказала графиня. – Нам с мужем было очень приятно принимать и вас, и девочек из вашей школы, в том числе Лиззи Пикфорд. Мы считаем, что вы были вправе пройтись с другом детства, герцогом Маклитом, и вовсе не пренебрегли своими обязанностями: за Лиззи, мог присмотреть любой из нас. Мы все виноваты в том, что она заблудилась.
– Мисс Мартин ни в чем не виновата, – заявил маркиз Аттингсборо. – Отправляясь на прогулку, она видела, что с Лиззи играю я. У нее были все основания полагать, что я не брошу девочку на произвол судьбы.
Он помог Клодии сесть в экипаж и занял место рядом с ней.
– Мисс Мартин, – заговорила виконтесса, подойдя к коляске, – вы приедете завтра к нам на бал в честь годовщины?
Больше всего в эту минуту Клодии хотелось отклонить приглашение.
– Пожалуй, мне было бы лучше не появляться на этом балу… – нерешительно выговорила она.
– Если вы не приедете, – объяснила виконтесса, – кое-кто из наших гостей сочтет, что он вправе диктовать нам, кого и когда принимать в своем доме.
– Лорен совершенно права, мисс Мартин. Пожалуйста, приезжайте, – попросила графиня, и ее глаза лукаво блеснули. – Почему-то мне кажется, что смелости вам не занимать.
Виконт, на которого Клодия в растерянности перевела взгляд, подмигнул.
– Вы чрезвычайно любезны, – улыбнулась Клодия. – Хорошо, в таком случае я буду на балу.
Но на самом деле она мечтала вернуться в Линдси-Холл в полном одиночестве, собрать вещи и на рассвете покинуть поместье. Дверца захлопнулась, экипаж тронулся с места, и Клодия вспомнила, каким было ее предыдущее расставание с Линдси-Холлом. Как бы ей хотелось повторить его!
Внезапно карета показалась ей слишком тесной для двоих, хотя была знакомой – той же самой, в которой маркиз спасался от дождя по дороге из Бата, а сама Клодия вдруг остро ощутила, что рядом с ней мужчина. Это ощущение посетило ее и сейчас, но по сравнению с предыдущим разом многократно усилилось.
Ей вспомнилось все, что невероятным образом оказалось почти забытым в суматохе последних нескольких часов. Сидя на койке в лесной хижине, маркиз обратился к ней, беззвучно шевеля губами. Но Клодия прекрасно поняла его.
«Я люблю тебя», – сказал он.
То, что начиналось как головная боль, может закончиться разбитым сердцем. И этот исход можно считать одним из наилучших. Сердечной раны не избежать. В сущности, она уже нанесена.
– Мисс Хант разорвала нашу помолвку, – произнес маркиз, когда колеса кареты загрохотали по мосту в итальянском стиле.
Порой даже самое краткое предложение трудно воспринять сразу. Клодии показалось, что она слышит слова по отдельности, понадобилось несколько минут, чтобы собрать их воедино и понять, что имеет в виду маркиз.
– Окончательно? – спросила она.
– Она сказала, что не представляет, что может заставить ее передумать.
– Потому что у вас внебрачный ребенок?
– Скорее всего не по этой причине. Ей нет дела до моих любовниц и детей, сколько бы их ни было. Напротив, она заранее ожидала, что я заведу и тех, и других, как поступают все мужчины. Все дело в том, что я нарушил одно из непреложных правил светского общества – признал, что связан с Лиззи родственными узами, и тем самым оскорбил мисс Хант. Я наотрез отказался увезти Лиззи из Элвесли сегодня же и из Линдси-Холла завтра – и впредь никогда не упоминать ее имени. Услышав это, мисс Хант сообщила, что не может стать моей женой.
– Возможно, она успокоится и передумает, – предположила Клодия.
– Может быть, – кивнул он.
Оба немного помолчали.
– Что же дальше? – заговорила Клодия. – Что будет с Лиззи? Мы с Элинор считаем, что она не лишена способностей и желания учиться, а также умения приспосабливаться к жизни на новом месте. Дать ей образование – нелегкая, но увлекательная задача. Однако я не уверена, что Лиззи захочет учиться в Бате, хотя и девочки, и игры с ними ей пришлись по душе.
– С тех пор как умерла Соня, мне хотелось лишь одного – увезти Лиззи в Уиллоугрин, мое глостерширское поместье. Эта цель всегда казалась мне недосягаемой, но теперь, возможно мечта сбудется. В конце концов, моя тайна раскрыта, но мне абсолютно все равно, что подумает обо мне высший свет. А высший свет не всегда бывает настолько жесток, как мы привыкли считать. Сын Энн живет вместе с ней и Сиднемом Батлером в Элвесли. Мальчик родился вне брака, за девять лет до их знакомства… впрочем, их история вам известна. Дэвида Джуэлла встретили в поместье так же радушно, как остальных детей.
– Мне кажется, Уиллоугрин с его природой и свежим воздухом станет идеальным домом для Лиззи.
Клодию охватило смутное желание, дать которому название она не смогла бы, даже если бы позволила мыслям задержаться на нем.
– А как вы поступите с ее учебой? – спросила она.
– Я попробовал бы нанять компаньонку и гувернантку, – ответил маркиз. – И постарался бы сам проводить с Лиззи как можно больше времени. Рассказывал бы ей о природе, растениях и животных, Англии, истории. Нанял бы того, кто научит ее играть на фортепиано, скрипке или флейте. Возможно, через год-другой Лиззи уже была бы готова к школе лучше, чем сейчас. А я мог бы уделять ей больше времени, чем в Лондоне. Забыть о праздности, заняться делом – возможно, даже вам будет не в чем меня упрекнуть.
Она повернулась к нему. Карета только что приблизилась к концу аллеи и воротам. Косые лучи заходящего солнца упали на лицо маркиза. Клодия обратила внимание, что его слова о будущем – скорее предположения, чем решения: похоже, он до сих пор не верил в свою свободу.
– Да, может быть, – согласилась она. Джозеф медленно расплылся в улыбке.
– Но если уж на то пошло, я давно решила взять обратно свои упреки, – продолжала она. – Вы проводили в Лондоне столько времени не ради развлечения, а во имя любви. Более благородного мотива не существует. А теперь вы публично признали свою дочь. Я одобряю этот поступок.
– Вот теперь вы опять похожи на ту чопорную учительницу, с которой я познакомился в Бате.
– Я и есть учительница, – напомнила она, складывая руки на коленях.
– Не вы ли совсем недавно объяснили моей дочери, что человек – не ярлык, который на него наклеен?
– Я веду насыщенную, полную событий жизнь, лорд Аттингсборо, – растолковала она. – Я сама этого добилась и теперь счастлива. Но моя обычная жизнь разительно отличается от событий последних нескольких недель. И я не могу дождаться, когда вернусь в привычную обстановку.
Она отвернулась и засмотрелась в окно.
– Простите за то, что я привнес в вашу жизнь столько волнений, Клодия.
– Вы не привнесли бы в нее ничего, если бы я не позволила.
После этого они снова погрузились в молчание – напряженное, но, как ни странно, товарищеское. И чувственное. Клодия не могла не сознавать этого. Но ни похоть, ни жажда очутиться в объятиях и зайти дальше, чем следовало бы, были ни при чем. Уютный оттенок атмосфере придавала любовь, но эта любовь могла стать несчастной. Если мисс Хант передумает.
А если нет?
Обойти это непрочное препятствие ее мысли никак не удавалось.
Герцог и герцогиня Бьюкасл вышли на крыльцо Линдси-Холла, едва карета обогнула большой фонтан и остановилась.
– А, маркиз Аттингсборо проводил вас, мисс Мартин! – воскликнула герцогиня, пока открывший дверцу кареты лакей спускал подножку. – Замечательно, а мы уже боялись, что вы отправитесь в путь одна. Лиззи не с вами?
– Она уснула, – объяснил ей маркиз, вышел из кареты и подал руку Клодии. – И я решил не тревожить ее. Если пожелаете, я завтра же увезу ее отсюда.
– Вы имеете в виду – из Линдси-Холла? – переспросила герцогиня. – Ни в коем случае! Лиззи должна остаться здесь, пока Элинор и мисс Мартин не уедут в Бат. Я сама пригласила ее.
– Но я тоже собиралась уехать завтра, – призналась Клодия.
– Мисс Мартин, – заговорил герцог, – надеюсь, в ваши намерения не входило покинуть нас тем же способом, что и в прошлый раз? Правда, Фрея уверяет, что кое-чему научилась в жизни лишь потому, что была расстроена вашим отъездом и горько сожалела о нем, но лично я лишен возможности утешаться подобным образом – особенно после того, как узнал, что Редфилд предоставил вам и вашему тяжелому саквояжу свою карету, поскольку воспользоваться моей вы не захотели.
Его голос звучал надменно и томно, в руке он сжимал лорнет, небрежным движением поднесенный к глазам. Герцогиня рассмеялась.
– Жаль, что я этого не видела! Фрея все рассказала нам на обратном пути из Элвесли… Но проходите же в дом! Все собрались в гостиной. И если вы, лорд Аттингсборо, опасаетесь увидеть недовольство гостей, значит, вы плохо знаете семейство Бедвин – верно, Вулфрик?
– Безусловно, – согласился герцог, вскинув бровь.
– Нет, заходить в гостиную я не стану, – покачал головой маркиз, – мне пора обратно в Элвесли. Мисс Мартин, вы не согласитесь прежде пройтись со мной?
– Охотно, благодарю вас.
Тепло улыбнувшись им обоим, герцогиня взяла мужа под руку и увела в дом.
Джозеф неважно ориентировался в парке Линдси-Холла и лишь по чистой случайности нашел путь к озеру, к которому пес привел Лиззи почти неделю назад. Клодия и маркиз шагали молча, он заложил руки за спину, она сцепила их перед собой, на уровне талии.
Они остановились у воды, на том же месте, где маркиз показывал Лиззи, как надо бросать плоский камушек, чтобы он подпрыгнул на воде несколько раз. Последние лучи солнца раскрасили воду, небо было еще светлым у горизонта, но почти совсем черным над головами. На темном фоне показались первые звезды.
– Возможно, мой отец и сестра убедят Порцию, что расторгать помолвку не в ее интересах, – произнес Джозеф.
– Да.
– Хотя она заявила, что не передумает ни при каких обстоятельствах, – продолжал он, – а я на уступки не пойду. Лиззи по-прежнему будет занимать важное место в моей жизни. Но разрыв помолвки – поступок, пятно которого ложится в первую очередь на даму. Особенно если она сама расторгла помолвку дважды. Да, она может передумать.
– Вполне.
– Поэтому я ничего не могу вам обещать.
– А я и не прошу обещаний, – ответила Клодия. – Кроме упомянутого препятствия, есть и другие. Обещания и надежды на будущее невозможны.
Джозефу совсем не хотелось соглашаться с ней, но какой смысл затевать спор и приводить свои доводы, особенно в такой момент? Чем дольше он думал, тем лучше понимал, что его отец и Уилма сумеют переубедить Порцию – и она все-таки выйдет за него.
– Никакого будущего, – тихо выговорил он. – Только настоящее. А в настоящий момент я свободен.
– Да.
Он протянул руку, она вложила в нее свою, их пальцы переплелись. Он притянул ее ближе, и они медленно двинулись вдоль берега. Впереди деревья подступали к самой воде.
В темноте они остановились среди деревьев. Здесь трава под ногами была высокой и мягкой. Джозеф повернулся лицом к Клодии и приник к ней, взяв ее за обе руки и касаясь ее груди, живота и бедер. Она запрокинула голову, в сумерках было трудно разглядеть выражение ее лица.
– В мои планы входят не только поцелуи, – сообщил он, придвигаясь ближе.
– Понимаю, – кивнула она. – В мои тоже.
Он улыбнулся в темноте. Ее голос звучал решительно и строго, что не соответствовало смыслу ее слов и манящему теплу тела.
– Клодия… – пробормотал он.
– Джозеф.
Он снова улыбнулся. До сих пор она ни разу не произносила его имени, а оно, оказывается, звучало в ее устах как интимная ласка.
Наклонившись, он дотронулся губами до ее губ.
Его по-прежнему изумляло то, что из всех женщин, которыми он обладал и которых любил за последние пятнадцать лет жизни, его сердце выбрало Клодию. С ней не могла сравниться даже Барбара. Он желал эту сильную, умную, выдержанную женщину больше, чем кого-либо, мечтал о ней, как ни о ком другом.
Они исследовали губы и языки друг друга, касались зубов, сцепив пальцы. Ее рот был горячим, влажным и открытым, Джозеф ласкал его языком, скользил по теплым поверхностям, пока она не застонала и не впустила его глубже. Отстранившись, он снова улыбнулся ей. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел ее ответную улыбку – мечтательную и чувственную.
Отпустив ее руки, Джозеф снял сюртук, встал на колени, расстелил его на траве и подал руку Клодии. Она взялась за нее, тоже опустилась на колени и легла, так что под ее головой оказалась нагретая его телом одежда.
Джозеф прекрасно понимал, что второго такого случая им может никогда не представиться. Уже завтра все может измениться окончательно и бесповоротно. И Клодия тоже это знала. Она протянула к нему руки.
– Мне нет дела до прошлого и будущего, – призналась она. – Мы и без того даем им слишком много воли, подчиняем им свою жизнь. Я живу настоящим. Тем, что происходит здесь и сейчас.
Наклонившись, он снова поцеловал Клодию и опустился на траву рядом с ней.
Ее целибат длился восемнадцать лет, его – почти три года. Жажда подгоняла его, он пытался найти хоть какой-нибудь способ замедлить события. Но порой страсть не подчиняется никаким приказам и следует лишь собственным острым потребностям.
Он поцеловал ее в губы, язык совершил яростное вторжение в ее рот. Ладони заскользили по стройному и соблазнительному телу. Он поднял ее юбку и стянул чулки, торопясь погладить нежные и гладкие бедра – оказалось, пресытиться прикосновениями к ним невозможно. Склонив голову, он осыпал поцелуями ее ноги от щиколоток до колен, дотянулся до ямочек под коленями и ласкал их языком, пока она не издала судорожный вздох и не запустила пальцы в его волосы. Он нашел пуговицы у нее на спине, одну за другой расстегнул их, спустил платье с плеч и обнажил ее грудь.
– Я некрасивая, – прошептала Клодия.
– Позволь мне самому судить, – возразил он.
Он провел по ее груди обеими руками, Повторил путь пальцев губами, лизнул тугие соски, и она снова тяжело задышала.
Но лежать неподвижно и не думала: она не только отзывалась на его прикосновения, но и просунула руки под его жилет. Совместными усилиями они вытащили его рубашку из-под пояса панталон, Клодия провела обеими ладонями по его спине от талии до плеч. Потом высвободила одну руку и нашла кратчайший путь между их телами туда, где под тканью панталон ощущалась выпуклость.
Джозеф решительно взял ее за запястье, отвел руку и придержал.
– Сжалься, – взмолился он, ненадолго оторвавшись от ее губ, – я едва держусь.
– А я уже не могу.
Усмехнувшись, он снова проник под ее юбку и добрался до слияния бедер. В этом укромном месте было горячо и влажно.
Клодия застонала.
Непослушными пальцами Джозеф расстегнул пуговицы на панталонах, лег между ее ног, раздвинувшихся под тяжестью его тела, подложил ладони под обнаженные плечи Клодии, чтобы она не билась о твердую землю, и нанес короткий удар нижней частью тела, проникая в самую глубину и чувствуя, как мышцы охватывают его достоинство.
Она согнула ноги в коленях и уперлась ступнями в землю придала телу такой изгиб, чтобы впустить его еще глубже. Прерывисто вздохнув, он уткнулся в ее плечо.
– Клодия… – шепнул он в розовое ушко.
Как долго он ждал этого – почти вечность. И теперь понимал, что дольше не выдержит, и напоминал себе, что Клодия заслуживает большего, чем стремительная и бездумная близость.
– Джозеф… – низким гортанным голосом произнесла она.
Он отстранился и вновь, погрузился в нее, ритм любви захватил обоих, неуклонно нарастая, пока наслаждение не достигло наивысшей точки, сияние не рассыпалось мириадами ослепительных искр и он не излился в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Порция… – пробормотал он.
– Насколько я понимаю, – перебила она, – вы только что лишились права обращаться ко мне по имени, милорд.
– Значит, нашей помолвке конец?
– Не представляю, что может заставить меня передумать, – заключила мисс Хант и зашагала к дому.
Джозеф стоял, как прикованный к месту, и смотрел ей вслед.
Только когда Порция скрылась из виду, на него нахлынуло ликование.
Он свободен!
Глава 20
Клодия вернулась в Линдси-Холл без Лиззи. К тому времени как маркиз Аттингсборо заглянул к себе в комнату, девочка разоспалась и вполне могла проспать всю ночь, если ее не тревожить. Леди Рейвенсберг предложила маркизу раскладную койку в гардеробной.
Однако он настоял на том, что проводит Клодию в Линдси-Холл в своем экипаже, так как остальные гости из соседнего поместья давно уехали. Виконтесса, Энн и Сюзанна охотно пообещали Джозефу присматривать за Лиззи во время его отсутствия.
Клодия уверяла, что прекрасно обойдется и без провожатых, но маркиз ничего не желал слышать. Как и Энн и Сюзанна, напомнившие, что уже вечер. Спустившись по лестнице в холл и выйдя на скрытое сумерками крыльцо, перед которым уже ждала карета, Клодия мысленно порадовалась тому, что не стала спорить и сопротивляться.
Провожать ее пришли виконт и виконтесса Рейвенсберг вместе с леди Редфилд.
– Мисс Мартин, мы надеемся, вы не станете принимать слишком близко к сердцу все, что услышали ранее от леди Саттон и мисс Хант, – сказала графиня. – Нам с мужем было очень приятно принимать и вас, и девочек из вашей школы, в том числе Лиззи Пикфорд. Мы считаем, что вы были вправе пройтись с другом детства, герцогом Маклитом, и вовсе не пренебрегли своими обязанностями: за Лиззи, мог присмотреть любой из нас. Мы все виноваты в том, что она заблудилась.
– Мисс Мартин ни в чем не виновата, – заявил маркиз Аттингсборо. – Отправляясь на прогулку, она видела, что с Лиззи играю я. У нее были все основания полагать, что я не брошу девочку на произвол судьбы.
Он помог Клодии сесть в экипаж и занял место рядом с ней.
– Мисс Мартин, – заговорила виконтесса, подойдя к коляске, – вы приедете завтра к нам на бал в честь годовщины?
Больше всего в эту минуту Клодии хотелось отклонить приглашение.
– Пожалуй, мне было бы лучше не появляться на этом балу… – нерешительно выговорила она.
– Если вы не приедете, – объяснила виконтесса, – кое-кто из наших гостей сочтет, что он вправе диктовать нам, кого и когда принимать в своем доме.
– Лорен совершенно права, мисс Мартин. Пожалуйста, приезжайте, – попросила графиня, и ее глаза лукаво блеснули. – Почему-то мне кажется, что смелости вам не занимать.
Виконт, на которого Клодия в растерянности перевела взгляд, подмигнул.
– Вы чрезвычайно любезны, – улыбнулась Клодия. – Хорошо, в таком случае я буду на балу.
Но на самом деле она мечтала вернуться в Линдси-Холл в полном одиночестве, собрать вещи и на рассвете покинуть поместье. Дверца захлопнулась, экипаж тронулся с места, и Клодия вспомнила, каким было ее предыдущее расставание с Линдси-Холлом. Как бы ей хотелось повторить его!
Внезапно карета показалась ей слишком тесной для двоих, хотя была знакомой – той же самой, в которой маркиз спасался от дождя по дороге из Бата, а сама Клодия вдруг остро ощутила, что рядом с ней мужчина. Это ощущение посетило ее и сейчас, но по сравнению с предыдущим разом многократно усилилось.
Ей вспомнилось все, что невероятным образом оказалось почти забытым в суматохе последних нескольких часов. Сидя на койке в лесной хижине, маркиз обратился к ней, беззвучно шевеля губами. Но Клодия прекрасно поняла его.
«Я люблю тебя», – сказал он.
То, что начиналось как головная боль, может закончиться разбитым сердцем. И этот исход можно считать одним из наилучших. Сердечной раны не избежать. В сущности, она уже нанесена.
– Мисс Хант разорвала нашу помолвку, – произнес маркиз, когда колеса кареты загрохотали по мосту в итальянском стиле.
Порой даже самое краткое предложение трудно воспринять сразу. Клодии показалось, что она слышит слова по отдельности, понадобилось несколько минут, чтобы собрать их воедино и понять, что имеет в виду маркиз.
– Окончательно? – спросила она.
– Она сказала, что не представляет, что может заставить ее передумать.
– Потому что у вас внебрачный ребенок?
– Скорее всего не по этой причине. Ей нет дела до моих любовниц и детей, сколько бы их ни было. Напротив, она заранее ожидала, что я заведу и тех, и других, как поступают все мужчины. Все дело в том, что я нарушил одно из непреложных правил светского общества – признал, что связан с Лиззи родственными узами, и тем самым оскорбил мисс Хант. Я наотрез отказался увезти Лиззи из Элвесли сегодня же и из Линдси-Холла завтра – и впредь никогда не упоминать ее имени. Услышав это, мисс Хант сообщила, что не может стать моей женой.
– Возможно, она успокоится и передумает, – предположила Клодия.
– Может быть, – кивнул он.
Оба немного помолчали.
– Что же дальше? – заговорила Клодия. – Что будет с Лиззи? Мы с Элинор считаем, что она не лишена способностей и желания учиться, а также умения приспосабливаться к жизни на новом месте. Дать ей образование – нелегкая, но увлекательная задача. Однако я не уверена, что Лиззи захочет учиться в Бате, хотя и девочки, и игры с ними ей пришлись по душе.
– С тех пор как умерла Соня, мне хотелось лишь одного – увезти Лиззи в Уиллоугрин, мое глостерширское поместье. Эта цель всегда казалась мне недосягаемой, но теперь, возможно мечта сбудется. В конце концов, моя тайна раскрыта, но мне абсолютно все равно, что подумает обо мне высший свет. А высший свет не всегда бывает настолько жесток, как мы привыкли считать. Сын Энн живет вместе с ней и Сиднемом Батлером в Элвесли. Мальчик родился вне брака, за девять лет до их знакомства… впрочем, их история вам известна. Дэвида Джуэлла встретили в поместье так же радушно, как остальных детей.
– Мне кажется, Уиллоугрин с его природой и свежим воздухом станет идеальным домом для Лиззи.
Клодию охватило смутное желание, дать которому название она не смогла бы, даже если бы позволила мыслям задержаться на нем.
– А как вы поступите с ее учебой? – спросила она.
– Я попробовал бы нанять компаньонку и гувернантку, – ответил маркиз. – И постарался бы сам проводить с Лиззи как можно больше времени. Рассказывал бы ей о природе, растениях и животных, Англии, истории. Нанял бы того, кто научит ее играть на фортепиано, скрипке или флейте. Возможно, через год-другой Лиззи уже была бы готова к школе лучше, чем сейчас. А я мог бы уделять ей больше времени, чем в Лондоне. Забыть о праздности, заняться делом – возможно, даже вам будет не в чем меня упрекнуть.
Она повернулась к нему. Карета только что приблизилась к концу аллеи и воротам. Косые лучи заходящего солнца упали на лицо маркиза. Клодия обратила внимание, что его слова о будущем – скорее предположения, чем решения: похоже, он до сих пор не верил в свою свободу.
– Да, может быть, – согласилась она. Джозеф медленно расплылся в улыбке.
– Но если уж на то пошло, я давно решила взять обратно свои упреки, – продолжала она. – Вы проводили в Лондоне столько времени не ради развлечения, а во имя любви. Более благородного мотива не существует. А теперь вы публично признали свою дочь. Я одобряю этот поступок.
– Вот теперь вы опять похожи на ту чопорную учительницу, с которой я познакомился в Бате.
– Я и есть учительница, – напомнила она, складывая руки на коленях.
– Не вы ли совсем недавно объяснили моей дочери, что человек – не ярлык, который на него наклеен?
– Я веду насыщенную, полную событий жизнь, лорд Аттингсборо, – растолковала она. – Я сама этого добилась и теперь счастлива. Но моя обычная жизнь разительно отличается от событий последних нескольких недель. И я не могу дождаться, когда вернусь в привычную обстановку.
Она отвернулась и засмотрелась в окно.
– Простите за то, что я привнес в вашу жизнь столько волнений, Клодия.
– Вы не привнесли бы в нее ничего, если бы я не позволила.
После этого они снова погрузились в молчание – напряженное, но, как ни странно, товарищеское. И чувственное. Клодия не могла не сознавать этого. Но ни похоть, ни жажда очутиться в объятиях и зайти дальше, чем следовало бы, были ни при чем. Уютный оттенок атмосфере придавала любовь, но эта любовь могла стать несчастной. Если мисс Хант передумает.
А если нет?
Обойти это непрочное препятствие ее мысли никак не удавалось.
Герцог и герцогиня Бьюкасл вышли на крыльцо Линдси-Холла, едва карета обогнула большой фонтан и остановилась.
– А, маркиз Аттингсборо проводил вас, мисс Мартин! – воскликнула герцогиня, пока открывший дверцу кареты лакей спускал подножку. – Замечательно, а мы уже боялись, что вы отправитесь в путь одна. Лиззи не с вами?
– Она уснула, – объяснил ей маркиз, вышел из кареты и подал руку Клодии. – И я решил не тревожить ее. Если пожелаете, я завтра же увезу ее отсюда.
– Вы имеете в виду – из Линдси-Холла? – переспросила герцогиня. – Ни в коем случае! Лиззи должна остаться здесь, пока Элинор и мисс Мартин не уедут в Бат. Я сама пригласила ее.
– Но я тоже собиралась уехать завтра, – призналась Клодия.
– Мисс Мартин, – заговорил герцог, – надеюсь, в ваши намерения не входило покинуть нас тем же способом, что и в прошлый раз? Правда, Фрея уверяет, что кое-чему научилась в жизни лишь потому, что была расстроена вашим отъездом и горько сожалела о нем, но лично я лишен возможности утешаться подобным образом – особенно после того, как узнал, что Редфилд предоставил вам и вашему тяжелому саквояжу свою карету, поскольку воспользоваться моей вы не захотели.
Его голос звучал надменно и томно, в руке он сжимал лорнет, небрежным движением поднесенный к глазам. Герцогиня рассмеялась.
– Жаль, что я этого не видела! Фрея все рассказала нам на обратном пути из Элвесли… Но проходите же в дом! Все собрались в гостиной. И если вы, лорд Аттингсборо, опасаетесь увидеть недовольство гостей, значит, вы плохо знаете семейство Бедвин – верно, Вулфрик?
– Безусловно, – согласился герцог, вскинув бровь.
– Нет, заходить в гостиную я не стану, – покачал головой маркиз, – мне пора обратно в Элвесли. Мисс Мартин, вы не согласитесь прежде пройтись со мной?
– Охотно, благодарю вас.
Тепло улыбнувшись им обоим, герцогиня взяла мужа под руку и увела в дом.
Джозеф неважно ориентировался в парке Линдси-Холла и лишь по чистой случайности нашел путь к озеру, к которому пес привел Лиззи почти неделю назад. Клодия и маркиз шагали молча, он заложил руки за спину, она сцепила их перед собой, на уровне талии.
Они остановились у воды, на том же месте, где маркиз показывал Лиззи, как надо бросать плоский камушек, чтобы он подпрыгнул на воде несколько раз. Последние лучи солнца раскрасили воду, небо было еще светлым у горизонта, но почти совсем черным над головами. На темном фоне показались первые звезды.
– Возможно, мой отец и сестра убедят Порцию, что расторгать помолвку не в ее интересах, – произнес Джозеф.
– Да.
– Хотя она заявила, что не передумает ни при каких обстоятельствах, – продолжал он, – а я на уступки не пойду. Лиззи по-прежнему будет занимать важное место в моей жизни. Но разрыв помолвки – поступок, пятно которого ложится в первую очередь на даму. Особенно если она сама расторгла помолвку дважды. Да, она может передумать.
– Вполне.
– Поэтому я ничего не могу вам обещать.
– А я и не прошу обещаний, – ответила Клодия. – Кроме упомянутого препятствия, есть и другие. Обещания и надежды на будущее невозможны.
Джозефу совсем не хотелось соглашаться с ней, но какой смысл затевать спор и приводить свои доводы, особенно в такой момент? Чем дольше он думал, тем лучше понимал, что его отец и Уилма сумеют переубедить Порцию – и она все-таки выйдет за него.
– Никакого будущего, – тихо выговорил он. – Только настоящее. А в настоящий момент я свободен.
– Да.
Он протянул руку, она вложила в нее свою, их пальцы переплелись. Он притянул ее ближе, и они медленно двинулись вдоль берега. Впереди деревья подступали к самой воде.
В темноте они остановились среди деревьев. Здесь трава под ногами была высокой и мягкой. Джозеф повернулся лицом к Клодии и приник к ней, взяв ее за обе руки и касаясь ее груди, живота и бедер. Она запрокинула голову, в сумерках было трудно разглядеть выражение ее лица.
– В мои планы входят не только поцелуи, – сообщил он, придвигаясь ближе.
– Понимаю, – кивнула она. – В мои тоже.
Он улыбнулся в темноте. Ее голос звучал решительно и строго, что не соответствовало смыслу ее слов и манящему теплу тела.
– Клодия… – пробормотал он.
– Джозеф.
Он снова улыбнулся. До сих пор она ни разу не произносила его имени, а оно, оказывается, звучало в ее устах как интимная ласка.
Наклонившись, он дотронулся губами до ее губ.
Его по-прежнему изумляло то, что из всех женщин, которыми он обладал и которых любил за последние пятнадцать лет жизни, его сердце выбрало Клодию. С ней не могла сравниться даже Барбара. Он желал эту сильную, умную, выдержанную женщину больше, чем кого-либо, мечтал о ней, как ни о ком другом.
Они исследовали губы и языки друг друга, касались зубов, сцепив пальцы. Ее рот был горячим, влажным и открытым, Джозеф ласкал его языком, скользил по теплым поверхностям, пока она не застонала и не впустила его глубже. Отстранившись, он снова улыбнулся ей. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел ее ответную улыбку – мечтательную и чувственную.
Отпустив ее руки, Джозеф снял сюртук, встал на колени, расстелил его на траве и подал руку Клодии. Она взялась за нее, тоже опустилась на колени и легла, так что под ее головой оказалась нагретая его телом одежда.
Джозеф прекрасно понимал, что второго такого случая им может никогда не представиться. Уже завтра все может измениться окончательно и бесповоротно. И Клодия тоже это знала. Она протянула к нему руки.
– Мне нет дела до прошлого и будущего, – призналась она. – Мы и без того даем им слишком много воли, подчиняем им свою жизнь. Я живу настоящим. Тем, что происходит здесь и сейчас.
Наклонившись, он снова поцеловал Клодию и опустился на траву рядом с ней.
Ее целибат длился восемнадцать лет, его – почти три года. Жажда подгоняла его, он пытался найти хоть какой-нибудь способ замедлить события. Но порой страсть не подчиняется никаким приказам и следует лишь собственным острым потребностям.
Он поцеловал ее в губы, язык совершил яростное вторжение в ее рот. Ладони заскользили по стройному и соблазнительному телу. Он поднял ее юбку и стянул чулки, торопясь погладить нежные и гладкие бедра – оказалось, пресытиться прикосновениями к ним невозможно. Склонив голову, он осыпал поцелуями ее ноги от щиколоток до колен, дотянулся до ямочек под коленями и ласкал их языком, пока она не издала судорожный вздох и не запустила пальцы в его волосы. Он нашел пуговицы у нее на спине, одну за другой расстегнул их, спустил платье с плеч и обнажил ее грудь.
– Я некрасивая, – прошептала Клодия.
– Позволь мне самому судить, – возразил он.
Он провел по ее груди обеими руками, Повторил путь пальцев губами, лизнул тугие соски, и она снова тяжело задышала.
Но лежать неподвижно и не думала: она не только отзывалась на его прикосновения, но и просунула руки под его жилет. Совместными усилиями они вытащили его рубашку из-под пояса панталон, Клодия провела обеими ладонями по его спине от талии до плеч. Потом высвободила одну руку и нашла кратчайший путь между их телами туда, где под тканью панталон ощущалась выпуклость.
Джозеф решительно взял ее за запястье, отвел руку и придержал.
– Сжалься, – взмолился он, ненадолго оторвавшись от ее губ, – я едва держусь.
– А я уже не могу.
Усмехнувшись, он снова проник под ее юбку и добрался до слияния бедер. В этом укромном месте было горячо и влажно.
Клодия застонала.
Непослушными пальцами Джозеф расстегнул пуговицы на панталонах, лег между ее ног, раздвинувшихся под тяжестью его тела, подложил ладони под обнаженные плечи Клодии, чтобы она не билась о твердую землю, и нанес короткий удар нижней частью тела, проникая в самую глубину и чувствуя, как мышцы охватывают его достоинство.
Она согнула ноги в коленях и уперлась ступнями в землю придала телу такой изгиб, чтобы впустить его еще глубже. Прерывисто вздохнув, он уткнулся в ее плечо.
– Клодия… – шепнул он в розовое ушко.
Как долго он ждал этого – почти вечность. И теперь понимал, что дольше не выдержит, и напоминал себе, что Клодия заслуживает большего, чем стремительная и бездумная близость.
– Джозеф… – низким гортанным голосом произнесла она.
Он отстранился и вновь, погрузился в нее, ритм любви захватил обоих, неуклонно нарастая, пока наслаждение не достигло наивысшей точки, сияние не рассыпалось мириадами ослепительных искр и он не излился в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35