Приятели герцога тотчас же оживились.
– Трешем, это безумие! – воскликнул один.
– Воспользуйся моим экипажем, Трешем, а я пойду пешком, – предложил другой. – Потом пришлешь мне коляску.
– Не подходи к нему, Броум. Видишь, он не в себе.
– Держись, старина! Покажи им, чего ты стоишь.
– Подайте мне коня, черт возьми, – прошипел Трешем. Он с силой сжал плечо девушки, но она и виду не подала, что ей больно. Лишь вполголоса проговорила:
– Теперь я наверняка опоздаю и потеряю место.
– Вот и прекрасно, – проворчал Трешем.
Несмотря на протесты хирурга, друзья выполнили просьбу Джоселина и подвели ему коня.
– Замолчите! – презрительно бросил Трешем, повернувшись к доктору. – Добравшись до дома, я вызову своего личного лекаря. Ему я доверяю больше, чем вам. У него, во всяком случае, хватит ума на то, чтобы не предлагать мне ампутацию. Помоги мне забраться на коня, – сказал он, взглянув на девушку.
В этот момент к герцогу подошел Оливер.
– Я не считаю, что получил сатисфакцию, Трешем, – проговорил лорд Оливер срывающимся голосом. – Хочу, чтобы вы знали об этом.
Оливер был смертельно бледен; руки его дрожали. Глядя на него, можно было подумать, что это именно он получил серьезное ранение.
– Не сомневаюсь, – продолжал Оливер, – что вы воспользуетесь этим досадным инцидентом для того, чтобы окончательно обесчестить мое имя. И все станут насмехаться надо мной, когда узнают, что вы допустили этот оскорбительный жест – выстрелили в воздух.
– Надо полагать, вы предпочли бы умереть?
Что касается самого Джоселина, то он сейчас предпочел бы быть покойником – мертвые не чувствуют боли. А боль все усиливалась, и требовалась редкостная сила воли, чтобы не потерять сознание.
– Если вам дорога жизнь, впредь вы будете держаться подальше от моей жены, – сказал лорд Оливер. – В следующий раз я не стану оказывать вам незаслуженную честь, вызывая на поединок, Я просто пристрелю вас как собаку. Вы вполне этого заслуживаете.
Не дожидаясь ответа, лорд Оливер зашагал прочь.
– Позор! – послышалось со всех сторон.
Однако в возгласах зрителей звучало не столько осуждение, сколько разочарование – ведь их лишили захватывающего зрелища. Многие не отказались бы посмотреть, как раненому ампутируют ногу прямо на зеленой травке Гайд-парка.
– Я сказал, помоги мне сесть на коня! Ты слышала?! – Джоселин по-прежнему опирался на плечо служанки.
Конан же тем временем держал под уздцы Кавалера, гнедого герцога.
Если бы на карту не была поставлена его честь, Джоселин, возможно, так и не смог бы взобраться на коня. Конан, хоть и не одобрял действия друга, молча помог ему.
«Если даже одна пуля причиняет такую боль, то что же сказать о страданиях тех, кто получал сразу несколько? Они, должно быть, настоящие мученики», – думал Трешем. Что бы герцог ни говорил хирургу, он и сам не был уверен в благополучном исходе. Пуля застряла очень глубоко и вполне могла вызвать заражение. Трешема мутило при одной мысли о том, что его ожидало. Стиснув зубы, он взял поводья из рук Конана.
– Я поеду с тобой, Трешем, – сказал ему друг. – Но уверяю тебя, ты сглупил.
– А я поеду с другой стороны, – вызвался виконт Кимбли. – Чтобы тебя подхватить, когда ты начнешь падать. Но ты молодец, Трешем, – добавил виконт, – Хорошо осадил этого коновала.
Служанка взглянула на герцога.
– Я уже полчаса как должна быть на месте, – заявила она. – Опоздала же из-за вашей идиотской дуэли.
Джоселин хотел сунуть руку в карман сюртука, но вдруг заметил, что на нем по-прежнему лишь рубашка и бриджи.
– Конан, поищи в кармане моего сюртука соверен, – проговорил герцог в раздражении, – а когда найдешь, брось его этой девке, пожалуйста. Полагаю, эта сумма с лихвой покроет ту, что ей платят за полчаса работы.
Но служанка не стала дожидаться подачки. Девушка уже шагала в сторону рощицы, и было совершенно очевидно, что она оскорблена и возмущена.
Барон Поттер, глядя ей вслед, с усмешкой проговорил:
– Хорошо еще, что эти модистки не могут вызывать на поединок пэров Англии. Иначе завтра утром пришлось бы тебе, Трешем, снова стреляться. И знаешь, – добавил он со смешком, – я крепко подумал бы, прежде чем ставить на тебя.
Джоселин промолчал. Эта девчонка не стоила того, чтобы говорить о ней. В любом случае ему сейчас было не до нее. Сейчас герцогу предстояло совершить подвиг – добраться до Гросвенор-сквер, где находился Дадли-Хаус, его дом, его крепость.
Джейн Инглби довольно быстро поняла: здесь, в Лондоне, ей никто не поможет, а той небольшой суммы, что ока взяла с собой, хватит от силы на месяц, даже если считать каждый фартинг. В поисках работы девушка ходила из магазина в магазин, из агентства в агентство. И вот через две недели, когда кошелек ее почти опустел, ей наконец-то удалось найти место помощницы модистки. Работать приходилось с раннего утра до позднего вечера, причем за мизерную плату. Хозяйка же, некая мадам Лорен, отличалась весьма скверным характером. Эта особа, общаясь с клиентами, говорила с ужасным французским акцентом и жестикулировала на французский манер. Оставшись же наедине со своими работницами, она мгновенно забывала французский и обнаруживала прекрасное владение простонародным английским, причем говорила без всякого акцента.
Но как бы там ни было, работа могла прокормить Джейн и даже позволяла оплачивать крохотную комнатушку, которую ей удалось снять в далеко не лучшем лондонском районе.
Вот уже два дня у нее была работа, и сегодняшний день – третий… Но она опоздала. Не хотелось и думать о том, что ее ждет. Даже если бы у нее имелась серьезная причина для опоздания, едва ли кто-то стал бы принимать это в расчет. И уж совсем не приходилось рассчитывать на понимание, если она расскажет мадам Лорен правду.
Все случилось именно так, как и предвидела Джейн. Через пять минут после прихода в мастерскую Джейн Инглби уже покидала ее, и, кажется, навсегда.
– Надо же, – заявила мадам, выслушав объяснения девушки, – два джентльмена дрались на дуэли! Ты что, не в своем уме? Никто больше в Гайд-парке дуэлей не устраивает! Если кому захочется выяснять отношения, сейчас для этого едут в Уимблдон.
Джейн не могла сообщить хозяйке имена дуэлянтов, хотя она запомнила, что к одному из них, черноволосому и надменному, к тому, кого ранили, обращались Трешем. И еще, кажется, кто-то упомянул, что он живет на Гросвенор-сквер.
– Трешем? На Гросвенор-сквер?! – всплеснув руками, воскликнула хозяйка. – Да, это многое объясняет. Более безрассудного и отчаянного джентльмена еще надо поискать, хотя в Лондоне второго такого, пожалуй, и не сыщешь. Он сродни самому дьяволу!
Джейн вздохнула с облегчением. Все-таки ей поверили. Но мадам тут же запрокинула голову и издевательски захохотала. Затем обвела взглядом мастерскую, словно призывая работниц разделить ее веселье. И все захихикали, желая угодить мадам.
– Ты хочешь сказать, что герцогу Трешему потребовалась помощь помощницы модистки? – спросила хозяйка. И тут же, не дожидаясь ответа, заявила:
– Меня не проведешь. Ты шла мимо, увидела кое-что интересное и осталась таращиться, гусыня ты глупая. Скажи, они стащили с герцога штаны, чтобы посмотреть рану? И ты убедилась, что штаны его не ватой набиты?
Работницы снова захихикали, и Джейн почувствовала, что краснеет.
– Так, значит, вы называете меня лгуньей? – напрямик спросила Джейн; в этот момент она совершенно не думала о том, что может лишиться места.
Мадам Лорен даже растерялась от такой неслыханной наглости.
– Именно так, мисс принцесса на горошине, – заявила хозяйка. – И еще скажу тебе, что мне тут принцессы не нужны. Можешь больше сюда не приходить, если только… если только ты не принесешь мне от герцога Трешема записку, подтверждающую правдивость твоего рассказа.
Работницы зашлись от хохота. Джейн же оставалось лишь покинуть мастерскую. Вслед ей летели насмешки. Только пройдя полквартала, девушка вспомнила о том, что не потребовала жалованье за два дня работы.
Но что теперь делать? Снова отправиться в агентство? Сложность состояла еще и в том, что у Джейн не было ни рекомендаций, ни опыта. Теперь же ситуация многократно усложнялась тем обстоятельством, что она была уволена через два дня после того, как приступила к работе, – уволена за опоздание и ложь.
На днях Джейн потратила последние деньги, купив крупы и хлеба, а также скромное, приличествующее ее положению серое платье – оно сейчас и было на ней.
«Но что же теперь делать? – спрашивала себя Джейн, – Куда теперь идти?» Даже если бы она решила отправиться на поиски Чарлза – такая мысль как-то промелькнула у нее, – на это потребовались бы средства, которых у нее не было. Ей даже письмо не на что отправить. К тому же ее, наверное, уже разыскивают. В Лондоне она пробыла больше двух недель, но за это время так и не предприняла никаких шагов, чтобы скрыть место своего пребывания. Кое-кто мог отправиться следом, и тогда…
Развивать эту мысль Джейн не пожелала.
В любой момент она могла встретить знакомого и прочитать в его глазах правду: за ней охотятся. И сейчас она так глупо и опрометчиво лишила себя возможности затеряться среди лондонского трудового люда – в этой среде у нее наверняка не было знакомых.
Следует ли обратиться в другое агентство, не упоминая об опыте последних двух дней? И есть ли в Лондоне такое агентство, куда бы она не наведывалась раз пять по меньшей мере?
Тут какой-то полный джентльмен сильно толкнул ее в плечо и отчитал за то, что не смотрит, куда идет. Джейн почувствовала, что в ней вновь закипает гнев – в который уже раз за сегодняшнее утро. И все началось с этого несносного дуэлянта – с герцога Трешема. Он обращался с ней так, будто она была вещью, будто единственное ее назначение – служить удовлетворению его, Трешема, нужд, а потом хозяйка, назвавшая ее лгуньей и превратившая в объект насмешек…
Неужели женщины низших сословий столь бесправны? Неужели они не заслужили хоть толики уважения?
Что же касается герцога Трешема… Она непременно сообщит ему о той роли, которую он сыграл в ее, Джейн, увольнении. И пусть узнает, что без работы она умрет от голода! А мадам Лорен должна знать, что не имела права обвинять ее во лжи, не имея на то оснований. Что хозяйка говорила? Что она может сохранить место, если принесет от герцога записку, подтверждающую правдивость ее рассказа?
Ну что же, мадам получит записку.
И герцог подпишет ее.
Она знала, где он живет. На Гросвенор-сквер. Это место было ей знакомо. Едва приехав в Лондон, еще не осознав всю безнадежность своего положения, еще не почувствовав одиночества, Джейн отправилась гулять по Беркли-сквер и по Гросвенор-сквер. Так что найти дом Трешема для нее не составит труда.
Джейн отправилась в путь.
Глава 2
Граф Дербери остановился в отеле «Палтни». В Лондон он приезжал редко, поэтому не затруднял себя приобретением собственного дома в городе. Он и отель предпочел бы подешевле, но миссия требовала соблюдения приличий. Дербери надеялся, что пробудет в Лондоне не слишком долго, так что больших издержек сумеет избежать. Вскоре он сможет преспокойно отправиться домой, в имение Кэндлфорд, расположенное в графстве Корнуолл.
А сейчас граф принимал в своих гостиничных апартаментах посетителя, человека, от которого в данный момент очень многое зависело… Правда, по мнению графа, этот маленький вертлявый человечек с густо напомаженными волосами совершенно не походил на сыщика со знаменитой Боу-стрит. Но не всегда наши представления соответствуют действительности, и с этим приходилось мириться.
– Полагаю, за те деньги, что я вам плачу, вы могли бы поднять на ноги всех и каждого и найти, наконец, эту девчонку. Не думаю, что поймать провинциалку, впервые приехавшую в столицу, – такое уж сложное дело. Леди Уэбб – единственная, к кому она могла бы обратиться, – сейчас в отъезде.
– Прошу прощения, сэр, но у нас немало и других дел, – ответил сыщик. – Привлечь всех людей мы не можем. Однако уверяю вас: у меня будут помощники. Надежные люди, самые лучшие.
– Да уж, судя по вашим запросам, они должны быть просто золотые, – проворчал граф.
Сыщик вежливо поклонился.
– А не могли бы вы эту девушку описать? – спросил он.
– Высокая и худая. Блондинка. Хорошенькая. Даже слишком.
– Сколько ей лет, сэр?
– Двадцать.
– Значит, она просто сбежала из дома, сэр, и вы желаете ее вернуть? У меня создалось впечатление, что вы чего-то недоговариваете.
– Разумеется, все не так просто! Эта женщина – опасная преступница, убийца. Она убила моего сына… то есть он еще жив, но скорее всего не выживет. И к тому же она воровка. Сбежала с кучей денег и драгоценностей. Ее необходимо найти.
– И передать в руки правосудия, – кивнул сыщик. – А теперь, сэр, если не возражаете, мы подробнее остановимся на приметах девушки. Может, в ее внешности есть что-то особенное, запоминающееся? Или, скажем, ее привычки… Чем она любит заниматься, куда ходит? Постарайтесь вспомнить о ней все, что может помочь нам в поисках.
– Полагаю, вам бы лучше сесть, – пробормотал граф. – Кстати, как вас зовут?
– Боуден, сэр. Мик Боуден.
* * *
Джоселин чувствовал себя так, словно его крепко подпоили, а затем как следует вздули. Все расплывалось перед глазами, и мысли путались, что весьма точно соответствовало состоянию крепкого подпития. К тому же в горизонтальном положении ему было гораздо комфортнее, чем в вертикальном. И еще, он ужасно злился… Герцог был человеком действия, и состояние беспомощности очень раздражало его.
Впрочем, Трешем и впрямь был навеселе. Увы, он выпил не потому, что жаждал веселья, – ему лишь хотелось заглушить боль. И это отчасти удалось. Сэр Конан предложил ему второй стакан бренди, но Джоселин решительно отказался.
– Если я выпью еще, проклятый мясник начнет резать мою ногу, а я даже прогнать его не смогу.
Язык у герцога заплетался. В голове стоял туман.
– Я уже дал слово, сэр, что не стану оперировать вас без вашего согласия, – заверил Трешема доктор Рейкс; он всем своим видом, что глубоко оскорблен словами герцога. – Однако пуля, судя по всему… Боюсь, она проникла в кость…
– Так вытащите ее оттуда, – с трудом ворочая языком пробормотал Трешем. Он, конечно, был пьян, но все же прекрасно понимал: боль, которую сейчас отчасти заглушил алкоголь, не идет ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит испытать. Когда хирург начнет оперировать, Так что затягивать ни к чему. – Давай, дружище, принимайся за работу.
– Моя дочь вот-вот должна подойти, – немного смутившись, сообщил хирург. – Дочь хорошая помощница. Рука у нее твердая, и дело свое она знает. Я послал за ней как только приехал сюда. Но, должно быть, она успела покинуть библиотеку до того, как посыльный прибыл туда.
– К черту дочку! Давай…
В этот момент вошел дворецкий, а следом за ним – девушка.
– Вот она и приехала, – с облегчением вздохнул Конан.
– Нет, сэр, – возразил доктор, – это не она. Впрочем, не важно, с этим может справиться любая служанка. Ты в обморок не падаешь при виде крови? – спросил он, взглянув на девушку.
– Нет, не падаю… Но здесь, по-видимому, какая-то ошибка…
– Довольно, – перебил ее доктор. – Мне надо извлечь пулю из ноги его светлости. Ты будешь подавать инструменты по моему указанию и удалять кровь тампоном, чтобы я видел, что делаю. Подойди сюда.
Джоселин обеими руками вцепился в матрас. Если они успел взглянуть на девушку, прежде чем та исчезла за спиной доктора Рейкса, то ясно мыслить уже не мог. И уж тем более он ничего не соображал, когда в ногу вонзился скальпель. Казалось, каждая клеточка его тела содрогалась в агонии, а скальпель погружался все глубже и глубже… Конан навалился на бедро друга, чтобы тот не шевелился во время операции. Джоселин терпел из последних сил, он не кричал и даже не стонал, лишь скрипел зубами.
Время тянулось мучительно долго. Казалось, прошла вечность, прежде чем доктор на удивление спокойным голосом объявил, что извлек пулю.
– Самое худшее позади, Трешем, – пробормотал Конан, задыхаясь, словно десять миль бежал в гору. – Все кончено.
– Черт бы вас всех побрал! – взревел Джоселин. – Неужели, Рейкс, ты не мог вытащить пулю побыстрее?
– Быстрее я не мог, – с достоинством ответил доктор. – Пуля сидела слишком глубоко. Пока еще трудно сказать, каковы будут последствия ранения, но уверяю вас: спешка с моей стороны, несомненно, привела бы вас к инвалидности. Вот тогда ампутации скорее всего не удалось бы избежать.
Джоселин выругался, закрыл глаза и вдруг почувствовал приятную прохладу: холодный компресс положили ему на лоб, а затем еще и на щеки. До этого мгновения он не осознавал, что весь горит.
Открыв глаза, герцог узнал ее мгновенно. Золотистые волосы стянуты в узел на затылке. Губы крепко сжаты. Именно такой она была, когда он увидел ее тогда, в Гайд-парке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35