– Ну, как ты его находишь? – наивно спросила она. – Ты тоже считаешь, что я буду самой очаровательной леди на балу? А то вон Льюис только подшучивает надо мной.
Льюис, такой же белокурый и стройный, как сестра, разве только более широкоплечий, усмехнулся:
– Знаешь, Сара, если ты покажешься мне самой очаровательной леди на балу – значит, у меня что-то с глазами. Хотя должен признать, ты очень хорошенькая.
Сара с притворным стоном воздела глаза к потолку.
– Братья, – со смехом заметила София, – имеют обыкновение говорить жестокую правду своим сестрам. Ты невероятно хороша, дорогая, и в то же время очень мила.
Льюис захохотал, а Сара весело засмеялась, и зарождающаяся было ссора погасла.
– Это ваше платье, София, всегда было элегантным, – сказал ее деверь, подавая Беатрис меховую пелерину и помогая всем подготовиться к отъезду. – Но новое платье помогло бы вам опять оказаться самой модной женщиной. Би с Сарой несколько дней втолковывали мне, что сейчас считается самым писком моды. Не согласитесь ли вы пойти с ними, когда они в очередной раз поедут к модистке? Уверяю вас, мне ничего не стоит оплатить одно лишнее платье.
– Действительно, София, – вмешалась Беатрис, – вам очень пойдет бледно-голубое платье из какой-нибудь легкой ткани, ведь впереди лето. О, пойдемте с нами! Это будет так весело, правда, Сара?
София улыбнулась им.
– Если мы сейчас же не направимся к двери, Эдвин раскричится на кого-нибудь. У меня действительно есть все платья, которые мне нужны. И темные платья намного практичнее светлых. А что касается более легкой ткани на лето, Беатрис, разве я могу быть такой легкомысленной при нашем климате?
Льюис предложил ей руку, и она приняла ее, с одобрением отметив различные оттенки светло-серого с белым в его костюме. Не одна юная леди на балу озаботится тем, чтобы быть ему представленной. И к счастью, теория Сары о наружности молодых людей не оправдывалась на примере ее брата – хотя ему был всего двадцать один год, у него на лице не было ни единого прыщика.
– Некоторые люди, – заметил Эдвин, сопровождая свою жену и дочь в холл и кивком приказав слугам открыть входную дверь, – упрямы, как знаменитый осел из поговорки.
– А некоторые, – весело подхватила София, с помощью Льюиса усаживаясь в карету, – вечно благодарны судьбе за то, что имеют средства на независимую жизнь. – И она улыбнулась Эдвину, усевшемуся на скамейке напротив, чтобы показать ему, что не имела в виду ничего оскорбительного для него под этими словами.
И сразу же пожалела, что упомянула о своей независимости, лишний раз вспомнив, насколько она хрупкая. Она только что оплатила новый долг – но почему она не решается называть вещи своими именами, даже про себя? Она удовлетворила последнее требование шантажиста – вот правильное определение! Но каких трудов стоит ей скрывать все это от семьи деверя! Она уже трижды уступала этим требованиям и понимала, что все глубже увязает в черной яме, откуда нет выхода. Однако как она поступит с очередным требованием? Больше у нее не осталось денег…
Живи одним днем!
– А меня пригласят танцевать? – с испугом спросила Сара. – Мама, а что, если меня никто не пригласит?
– На первый танец тебя пригласит молодой Уитингсфорд, – напомнил ей Эдвин.
Но у Сары только недовольно вытянулось лицо. София поняла, что молодой Уитингсфорд был всего лишь соседом и в представлении Сары не мог быть соискателем ее руки. А может, к тому же у бедняги прыщавое лицо.
– Успокойся, у тебя будет много приглашений, – сказала Беатрис. – Все будут знать, что ты племянница Уолтера, ведь с нами тетя София.
Сара во все глаза уставилась на тетушку.
– Как ты думаешь, тетя София, – спросила она, – пригласят меня танцевать лорд Пелем и сэр Натаниель Гаскойн? Они наверняка подойдут засвидетельствовать тебе свое почтение. А потом вспомнят, что были мне представлены. Они будут со мной танцевать?
– В тот день после вашей прогулки в парке Сара весь день только о них и говорила, – усмехнулся Эдвин. – Они подходящие молодые люди, София? Я не спрашиваю, респектабельные ли они, раз вы считаете для себя возможным быть с ними знакомой и даже представить их Саре.
– Оба не женаты, если вы это имеете в виду, – ответила Сара, – и оба, насколько мне известно, довольно состоятельные люди. И конечно, очень хороши собой. Впрочем, не сомневаюсь, что уж об этом-то Сара не преминула упомянуть!
– Самые красивые мужчины в Лондоне! – пробормотал Льюис. – Или во всей Англии, Сара? Или даже в Европе? Или в мире?
– По-моему, я только сказала, что они красивые, – с достоинством возразила Сара. – Нечего подсмеиваться над каждой моей фразой, Льюис.
– Они молоды, София? – спросила Беатриса.
– Каждому что-то около тридцати.
– Хороший возраст, – ответил Эдвин.
Беатриса улыбнулась:
– Теперь остается только надеяться, чтобы они тоже присутствовали на балу, раз уж мы убедились, что они подходящие молодые люди во всех отношениях. Ты представишь им нас с Эдвином, София?
– Конечно, – сказала София, – если они будут там. Она знала, что они собирались на бал.
– Ну что ж, – заключил Эдвин с довольной улыбкой, – после бала удачно пристроим Сару, и мы с тобой, дорогая, сможем вернуться к более уютной жизни за городом.
– Папа! – встревоженно воскликнула Сара, которая не всегда распознавала тонкую шутку. – За один вечер ничего не устроишь. Мы не можем сразу же уехать домой.
Беатрис рассмеялась и успокаивающе похлопала ее по руке.
Натаниель должен будет приехать на бал с сестрой и кузиной, между тем размышляла София. Возможно, он не захочет знакомить их с ней. Теперь, когда она была его… нет, не была! Ни в коем случае! Она и не собиралась думать о себе в таком унизительном смысле. Но даже при этом ему могло показаться не совсем удобным представить Софи своим родственницам или просить ее представить его своим. Она действительно не знала, как ведутся такие дела. Но ведь он уже знаком с Сарой. Станет ли он с ней танцевать? И захотят ли Эдвин и Беатрис заманивать его в качестве жениха для своей дочери?
Мысль об этом казалась нелепой и вместе с тем ужасающей. Натаниель был гораздо старше Сары и по возрасту, и по жизненному опыту. Кроме того, он не собирался жениться. Но даже если бы и думал об этом, то вряд ли совесть позволила ему выбрать в жены племянницу своей любовницы.
София поняла, что в ней говорят ревность и чувство собственницы. И неуверенность в своей способности удержать его интерес к себе. Ее возмущала недооценка собственной личности. Для этого не было оснований, но хотя теперь она знала, что ей нечего сомневаться в себе, ее самоуважению нанесен был удар, когда она была молода и впечатлительна. Трудно было восстановить веру в себя, которая была утеряна, точнее, украдена.
«Прошлой ночью нам было хорошо, Софи. Это непременно нужно будет повторить».
Натаниель говорил то, что думает, и она должна ему верить, убеждала себя София. Она может предложить ему ровно столько же, сколько и он ей, и должна помнить об этом.
– А может, тетя Софи, – продолжала болтать Сара, – лорд Пелем и сэр Натаниель будут танцевать с тобой. Уверена, в этом не будет ничего удивительного.
– Вы и в самом деле знаменитая особа, София, – сказал Эдвин, подмигнув ей.
София засмеялась:
– Ах, годы, когда я танцевала весь вечер напролет, давно в прошлом. Меня вполне устроит, если я найду какой-нибудь укромный уголок, откуда смогу следить за торжеством Сары и Льюиса.
На полковых балах она не пропускала ни одного танца. Но это не давало ей повода быть самонадеянной. Дело заключалось в том, что джентльменов, естественно, было гораздо больше, чем дам. Ни одна женщина не оставалась без приглашения. Но каждый из Четырех Всадников обязательно танцевал с Софи, тогда как других женщин они приглашали не всегда. В таких случаях она чувствовала себя такой молодой, привлекательной и возбужденной. Но увы, балы устраивались крайне редко!
Хорошо было бы сегодня потанцевать… Но вряд ли Натаниель решится ее пригласить, скорее всего им придется держаться подальше друг от друга. Она надеялась, что ей хватит самообладания спокойно представить Натаниеля Эдвину и Беатрисе. И они всерьез уверяли друг друга, что между ними не может быть никакой неловкости! Она страшилась увидеться с ним в обществе.
Придет ли он к ней после бала? Или завтра? Или больше никогда не появится? Прошлой ночью это случилось для обоих совершенно неожиданно. Сегодня утром любовные отношения с ним казались Софии возможными, но сейчас ее одолевали сомнения. Она вдруг с ужасом подумала, что никогда больше они не посмеют заговорить на эту тему… А тем временем карета замедлила ход, затем остановилась в конце длинного ряда экипажей, и далеко впереди видны были сверкающие драгоценностями наряды гостей, выходивших из своих карет.
Все, чего она достигла сегодня утром, с горечью подумалось Софии – хотя сама прошедшая ночь сделала это неизбежным, – это потеряла друга. Одного из самых дорогих ей друзей, несмотря на то что до этой недели она не виделась с ним три года и получила от него одно-единственное письмо, которое бережно хранила.
Сара непрерывно что-то нервно щебетала, а остальные осматривали свои наряды, готовясь появиться у парадного входа в особняк Шелби. Карета немного продвинулась вперед.
Усаживаясь рядом с Джорджиной в карете, Натаниель смотрел на нее с сердечным восторгом. На сестре было, как и положено, белое шелковое платье, отделанное изящными кружевами, в затейливо уложенные белокурые волосы была вплетена белая ленточка, и она буквально сияла от взволнованного ожидания. Только пальчики ее слегка дрожали в руке брата.
Больше всех сестер он любил Джорджину, хотя ни единой душе не признался бы в этом. Он горячо желал ей успеха в этот вечер, как и в предстоящие недели, и нервничал так же, как, по его мнению, волновалась и сестра. Дальнейшие ее слова тут же подтвердили его подозрения.
– Натаниель, – прошептала она в надежде, что сидящие напротив Маргарет и Лавиния ее не услышат, – ты совершенно уверен, что я не выгляжу немного вульгарно?
Вероятно, она возражала Маргарет и модистке по поводу слишком низкого выреза бального платья. Судя по всему, победили они, убедив девушку в том, что покрой ее наряда отнюдь не грешит против требований моды.
Лавиния, насколько мог разглядеть Натаниель в сумерках внутри кареты, со свойственным ей равнодушием с отсутствующим видом посматривала вокруг. Маргарет хотела что-то сказать, но он остановил ее жестом руки.
– Я совершенно, абсолютно в этом уверен, дорогая Джорджи, – сказал он. – Ты выглядишь просто прелестно. И я буду очень удивлен, если Маргарет придется заботиться о том, чтобы найти тебе партнера для танцев.
– Первый танец со мной будет танцевать лорд Пелем, – сказала Джорджи на, – но, конечно, только потому, что ты его попросил.
– Даже и не думал, поверь мне, – искренне заверил сестру Натаниель.
Иден сам решил заехать к девушкам еще днем и зарезервировать за собой право на танец с каждой из них. Его внимание, безусловно, сослужит им хорошую службу. Иден был бароном, которого в высшем свете все знали и любили.
– Лорд Пелем был настолько добр, что на второй танец пригласил Лавинию, – заметила Маргарет, – но она ему отказала.
Как будто нужно было об этом напоминать!
– Это произошло в моем присутствии, Мэг, – зловеще сказал Натаниель. – Никогда еще я не испытывал такого огорчения. Я объяснил Лавинии, что нельзя отказывать в приглашении на танец, если для этого нет веских оснований…
– Они у меня были, – прервала его Лавиния. – Я так и сказала тебе, Нат, когда ты отвел меня в сторону, чтобы отчитать.
– Таких как, например, если ты не представлена джентльмену, приглашающему тебя, или если у тебя нет в карточке свободного места для записи его имени, – продолжал он, как будто его не прерывали, и невольно повышая голос, как это часто бывало во время разговора с кузиной. – Но ты уже была представлена лорду Пелему, одному из моих ближайших друзей, лично мной, Лавиния, в моей собственной гостиной, и твоя бальная карточка была еще пустой.
– Я сообщила ему, что он не обязан проявлять ко мне снисхождение, – сказала она, глядя на его сестру, как будто самого его не существовало. – Барон держался так покровительственно, Маргарет, что сразу было видно – решил оказать услугу Нату. Пригласит танцевать этих неуклюжих деревенских девчонок, а они тут же потеряют голову от счастья, что им оказали внимание. У него такие голубые глаза, Маргарет, – ты его видела? – и он совершенно уверен в том, что любая девушка, до которой он снизойдет, будет чувствовать себя польщенной.
– Я знакома с лордом Пелемом, – сказала Маргарет, – и нахожу его красивым, франтоватым и очаровательным джентльменом. И очень достойным, разумеется.
– Тогда я наверняка неправильно поступила, – с напускным простодушием сказала Лавиния. – Если бы я знала, Маргарет, что он достойный, я обязательно приняла бы его приглашение и танцевала бы с ним, а завтра он пришел бы к Нату и сделал бы мне предложение, и все тревоги Ната остались бы позади. И разумеется, я бы счастливо прожила с ним всю свою жизнь.
Она не была бы Лавинией, если бы вместо того, чтобы раздраженно раскраснеться после своей саркастической тирады, ослепительно не улыбнулась Натаниелю. Он поднял брови и рассеянно похлопал Джорджи ну по руке. Похоже, ему придется нелегко, но иного он и не ожидал. Вот и платье Лавиния выбрала себе ярко-бирюзового цвета, что было совершенно недопустимо для молодой леди, впервые выходящей в свет. Белое дело, может быть, бледно-палевое. Но ярко-бирюзовое? Даже Маргарет с модисткой, объединив усилия, не сумели добиться, чтобы Лавиния пошла на уступку. Она упорно напоминала им, что ей уже двадцать четыре года. Им удалось только отговорить ее от появления на самом главном балу открывающегося сезона в алом шелковом платье.
– Ну, что касается твоей подопечной, Нат, – сказал сегодня днем Иден перед уходом, – то се уже много лет назад нужно было выпороть как следует, чтобы она попридержала норов. Думаю, ты и сам понимаешь, что теперь уже поздно. Такую взрослую девицу уже не отшлепаешь. Да, жаль мне того беднягу, который решится взять ее в жены и всю жизнь за завтраком выслушивать ее колкости.
Натаниель тяжело вздохнул.
– Боюсь, Иден, ты только что обрисовал мое будущее на шесть ближайших лет. Какой мужчина в здравом рассудке выберет ее в жены, даже если бы она в открытую не заявляла, что не желает выходить замуж.
– А ты не можешь сослать ее в монастырь? – предложил Иден. – Хотя нет, не те времена. А жаль!
Но время от времени при всем ее высокомерии в Лавинии проявлялись черты, общие для всех женщин. Их карета постепенно замедлила ход, а затем и вовсе остановилась в конце длинной очереди экипажей, прежде чем оказаться перед покрытыми коврами тротуаром и ступенями лестницы, ведущей к парадному подъезду особняка Шелби на Гросвенор-сквер. Лавиния раскрыла веер и начала энергично обмахивать им лицо, хотя вечер был далеко нежарким.
Она нервничала. Отлично. Ей пойдет на пользу, если за весь вечер к ней никто не подойдет, мстительно подумал Натаниель. Хотя сам он обязательно поведет ее на первый танец. И ему придется представить ей своих друзей и знакомых, с которыми она еще не встречалась. Хоть бы она не повторила своей нелепой выходки и не заявила кому-нибудь еще, что обойдется и без его снисхождения. Но если она себе это позволит, ничего не поделаешь. Тогда завтра же Натаниель отправит ее домой, пусть сидит с Эдвиной, его второй старшей сестрой, в доме ее мужа, священника, и ждет, пока не вернется домой ее опекун. Вряд ли это ей понравится. Она считает преподобного Валентайна Скотта, мужа Эдвины, самым скучным и самодовольным человеком, а Валентайн, в свою очередь, находит, что она должна побольше времени проводить в благочестивых размышлениях и почаще участвовать в благотворительных мероприятиях. Одно неверное движение сегодня вечером, решил Натаниель, глядя на кузину, и он даст ей понять о последствиях ее непочтительного отношения к его друзьям.
– Забавно, Нат, – сказала она, неожиданно прекратив нервные взмахи веером, – что нам приходилось вести войну с Наполеоном Бонапартом. Если бы у кого-нибудь хватило ума усадить его напротив тебя, чтобы ты мог вот так пожирать его взглядом, бедняга попросту свернул бы свой лагерь и подобру-поздорову убрался к себе на Корсику.
– Но ты у нас, – холодно заметил Натаниель, – сделана из более крепкого материала.
Лавиния очаровательно улыбнулась ему, заставив вспомнить о своей поразительной красоте – порой он совершенно об этом забывал.
– Нат, тебе так идет гнев! – продолжала она. – Я делаю тебе услугу, имей в виду. Смею сказать, все женщины, которые будут на балу, независимо оттого, замужние они или нет, достанут из своего арсенала все оружие в попытке привлечь к себе такой суровый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33