Вы, должно быть, пришли в ужас, когда обнаружили свою ошибку. Бедный герцог…
— Надеюсь, миссис Деррик, — Вулфрик сжал в ладони ручку монокля, — в вашем последнем вопросе не было ничего вызывающего?
Он не привык, чтобы над ним смеялись, и не помнил, когда его в последний раз жалели.
— Вы обладаете некоторыми несомненными достоинствами в глазах общества — вы хорошо вальсируете, — Кристина, сложила руки на коленях и наклонила голову, — просто великолепно, если быть до конца честной.
— Нет ничего невозможного в том, чтобы слыть книжным червем, как вы изволили выразиться, миссис Деррик, и при этом преуспевать в светских науках. Я не прятался от своего учителя танцев. Научиться правильно, хорошо танцевать — необходимая часть образования джентльмена.
Вулфрика трудно было назвать книжным червем. Хотя он считал себя человеком начитанным, ему особенно некогда было подолгу сидеть над книгами. У него имелись более насущные проблемы, которые занимали все его время. Даже будучи ребенком, он не слишком любил читать.
— Я всегда предпочитала вальс другим танцам, — проговорила Кристина, мечтательно вздохнув, — хотя мне редко удавалось потанцевать, когда я жила в Лондоне…
— Танец еще не закончился, — напомнил ей герцог, — мы можем продолжить, если вы в состоянии.
— Моя нога почти как новая, — сказала миссис Деррик, пошевелив пальцами в розовой шелковой туфельке. — Я должна благодарить Бога, что Гектор весит всего одну тонну, а не две.
— Тогда давайте продолжим вальс. — Бьюкасл протянул ей руку.
Вложив свою руку в его ладонь, Кристина поднялась на ноги.
— Вы, должно быть, жалеете, что пригласили меня, со мной постоянно что-то случается, хотя я нисколько к этому не стремлюсь.
— Я ни о чем не жалею, — возразил герцог. Однако он сделал ошибку, не отправившись тут же по направлению к бальную залу. Фонарь медленно покачивался на ветру, обливая миссис Деррик по очереди то светом, то тенью.
Неожиданно ему показалось, будто воздух между ними и все вокруг еле слышно зазвенело.
— Давайте потанцуем здесь, — предложил Вулфрик.
— Прямо здесь? — Ее брови удивленно взметнулись вверх, но потом она мягко рассмеялась: — Под звездами в свете фонарей? Как же это… восхитительно!
Как романтично, чуть было не сказала она. Герцог внутренне поморщился. Он никогда не был романтиком.
Стоило Вулфрику опустить руку на талию Кристине, зажать ее ладонь в своей руке и закружить ее в вальсе, как он понял, что его предложение не отличалось практичностью. Трава не могла заменить гладкую поверхность пола в бальном зале, а эта лужайка вообще оказалась не очень ровной. Кроме того, танцуя наедине с ней, герцог вел себя несоответственно своему положению. Несмотря на то, что они были недалеко от дома, двери бального зала были открыты и в саду горели фонари, приглашая гостей прогуляться на свежем воздухе.
Ему не следовало оставаться наедине с этой женщиной, уводить ее от матери и остальных членов семейства.
Вулфрик внезапно почувствовал, насколько абсурдны его размышления. Она ведь была вдовой, да и по возрасту ближе к тридцати, чем к двадцати. В том, что они делали, не было ничего непристойного. И все же он не мог отделаться от ощущения, что находиться в ее обществе, танцевать наедине с ней более чем опасно.
Они кружились под звуки музыки, льющейся из бального зала, и через несколько минут герцог вдруг почувствовал, что трава — идеальный пол для танцев, а звездное небо — самый лучший плафон над головой. Ночные запахи казались ему в тысячу раз притягательнее смешанных ароматов духов в зале. Руки его держали самую лучшую партнершу, какую он только встречал. Она не стремилась выполнять четкие правильные движения.
Она подчинялась его действиям, таяла в его руках и делила волшебство момента вместе с ним.
Герцог притянул Кристину ближе к себе, чтобы легче было вести ее в танце по неровной поверхности лужайки, потом прижал ее ладонь к сердцу и накрыл своей рукой. А затем, неизвестно каким образом, ее лицо затерялось в складках его шейного платка, а волосы защекотали ему подбородок. Ее тело, такое мягкое, теплое и женственное, прижималось к его телу, ее бедра касались его бедер, двигаясь с ними в полной гармонии.
«Вальс, — подумал герцог, — в высшей степени эротический танец».
Он почувствовал, как в нем зарождается желание.
Он так давно…
Музыка не затихала, но их танец почему-то прервался. В течение нескольких бесконечных мгновений они стояли неподвижно, а потом Кристина подняла голову и посмотрела на герцога.
Теперь ее лицо было освещено не светом фонарей, а лунным сиянием. Она была божественно прекрасна. Вулфрик взял в ладони ее лицо, запустил пальцы в мягкие локоны. Большими пальцами он обвел линию ее бровей, скул, подбородка, затем легонько провел пальцем по ее губам, слегка оттянул нижнюю и смочил подушечку пальца, проведя им по мягкой внутренней стороне губы. Кристина коснулась кончиком языка его пальца, словно приглашая его проникнуть внутрь, а потом втянула его еще глубже. Она была горячей, мягкой, влажной.
Вулфрик убрал палец и на короткий миг заменил его губами. Откинув голову немного назад, он заглянул в озаренные лунным светом глаза Кристины:
— Я хочу вас…
Говоря это, он чувствовал, что она одним словом может разрушить наваждение, и какая-то часть его хотела, чтобы так и случилось.
— Да, — еле слышно прошептала она. Кристина смотрела на него мечтательными глазами, сквозь полуприкрытые ресницы.
— Пойдемте со мной к пруду.
— Да.
Мелодия вальса продолжала звучать вдали. Звуки голосов и смех, долетавшие из бального зала, не смолкали. Фонари продолжали покачиваться под легкими дуновениями ветра. Луна была почти полной. Она проливала на землю свет, смешивавшийся с сиянием миллионов звезд.
Герцог Бьюкасл взял Кристину Деррик за руку и повел ее к полосе деревьев на покрытом травой берегу пруда.
Глава 9
Кристина старалась ни о чем не думать. Эта ночь, полная чудес, была последней в Скофилде. Завтра ее жизнь войдет в привычное и, надо заметить, весьма скучное русло. Она не одобряла ни самого герцога Бьюкасла, ни его мировоззрение. Он оскорбил ее, сочтя, что деньги, драгоценности и собственная карета более привлекательны для нее, нежели благородная бедность и жизнь, к которой она привыкла. Он являлся воплощением всего того, что ей не нравилось в мужчинах.
Но так говорил разум, а Кристина намеренно не прислушивалась к его укоризненному голосу.
Между ними существует взаимное притяжение, отрицать которое невозможно. Оно столь же неприятно герцогу, думала Кристина, сколько и ей. Тем не менее это нечто не давало обоим покоя, и им оставалась сегодняшняя ночь, чтобы разобраться во всем, прежде чем их пути разойдутся.
Естественно, Кристина не питала иллюзий относительно того, что повлечет за собой эта ночь. Они отправились к пруду не для того, чтобы полюбоваться лунным светом, и не для того, чтобы сорвать несколько поцелуев.
«Я хочу вас».
«Да».
Герцог держал ее за руку. Кристина чуть не плакала от интимности этого жеста. Его рука была сильной и твердой, в его прикосновении не было и намека на нежность и романтику. Правда, Кристина вряд ли одобрила бы и то, и другое. Между ними не существовало нежности, а уж тем более романтики. Были только интимность и обещание чего-то большего, когда они доберутся до пруда.
Кристина не могла понять, как согласилась на такое. Не в ее характере вступать в случайные беспорядочные связи. Перед свадьбой с Оскаром они лишь несколько раз целовались, а во время замужества, несмотря на подозрения мужа, она ни разу не подумала искать приключений на стороне. В течение двух лет вдовства она жила очень уединенно, не испытывая желания пережить любовное приключение, хотя вокруг было несколько джентльменов, готовых как просто встречаться с ней, так и строить серьезные отношения.
Тем не менее сейчас Кристина шла между деревьями по направлению к пруду с герцогом Бьюкаслом в разгар бала Мелани, потому что он сказал, что хочет ее, а она одним словом подтвердила, что испытывает то же чувство.
Это не поддавалось объяснению.
Но Кристина даже не пыталась понять. Она старалась ни о чем не думать.
Герцог молчал. Кристина тоже не спешила поддержать беседу. На самом деле ей эта мысль даже не приходила в голову. Они шли в молчании, музыка и звуки голосов из бального зала постепенно стихали позади них, и только уханье ночной совы и слабый шелест листьев над головами нарушали тишину. Теплая ночь после жаркого дня. Полная луна сияла на небе, и даже под сенью деревьев было достаточно светло.
На берегу пруда не было деревьев, и лунный свет проложил по воде блестящую дорожку.
Идеальная ночь для любовного свидания. К сожалению, Кристина и герцог Бьюкасл оказались здесь не для этого. Не выпуская ее руки, герцог повернул направо к поросшему травой бережку, полностью скрытому от взглядов гуляющих.
Здесь он остановился, но не сразу выпустил ее руку, а, обойдя спереди, накрыл ее губы своими.
Больше их ничто не останавливало. Из бального зала их не могли ни увидеть, ни услышать. И между ними не существовало притворства. Он сказал, что хочет ее, она сказала то же самое, и вот они здесь.
Их руки разомкнулись. Кристина обняла герцога за шею. Его руки обвились вокруг ее талии.
Их губы приоткрылись. Его язык проник в ее рот и сплелся с ее языком. Первобытное желание, пронзившее ее насквозь от груди до живота и внутренней поверхности бедер, было столь мощным, что ей потребовалась поддержка его рук и прижатого к ней тела, чтобы не упасть.
Его руки, сжавшие ее в объятиях, не оставили в ней сомнений относительно силы его желания.
Затем он опустил руки и, не прекращая целовать ее в течение нескольких секунд, высвободился из очень дорогого черного вечернего сюртука. Подняв голову, он повернулся, чтобы расстелить его на земле.
— Иди сюда, — позвал Вулфрик, — ложись.
Услышав его речь, Кристина осознала, что это были первые слова герцога с тех пор, как он предложил ей пройти к пруду, а утонченный акцент и легкая надменность его голоса лишний раз напомнили ей о том, с кем она сейчас. Однако осознание этого лишь распалило ее желание.
Кристина опустилась на землю, так что ее голова и плечи оказались на сюртуке герцога, а он лег на нее сверху и скользнул руками ей под юбку, а потом вверх по ногам, чтобы поднять верхнюю юбку и убрать нижние. Затем он расстегнул пуговицы на брюках. Одной рукой он придерживал Кристину за голову, второй — за подбородок, а сам в это время продолжал целовать ее.
В его действиях не было нежности, но Кристина упивалась неприкрытой животностью происходящего. Она ждала, что через несколько мгновений он войдет в нее и после этого все моментально закончится, поэтому сознательно наслаждалась каждой секундой. Она так изголодалась. Ей казалось, что прошло не два года, а целая вечность.
Она всегда голодала.
Всегда.
Оторвавшись от губ, герцог проложил дорожку горячих поцелуев по ее подбородку, шее и груди. Просунув большой палец в низкий вырез платья, он коснулся ее груди, потом обхватил сосок губами, обводя его языком. Тем временем его рука ласкала внутреннюю поверхность ее бедер, потом скользнула между ними, попав в потаенные места ее тела, которые он принялся изучать и ласкать до тех пор, пока голова Кристины не откинулась назад. Ее пальцы запутались у него в волосах, и она подумала, что можно сойти с ума от боли, рожденной наслаждением.
Когда он оказался между ее бедер, широко разведя их в стороны и просунув руки под нее, Кристина была уверена, что стала слишком чувствительной, чтобы близость доставила ей что-то, кроме боли. В самом деле, ощутив, как что-то напряженное и твердое входит в нее, она чуть было не взмолилась, чтобы он остановился.
— Пожалуйста, — прошептала она низким гортанным голосом, который сама не узнавала, — пожалуйста.
«Что-то» вошло в нее, но она оказалась влажной и скользкой, и, несмотря на то, что оно было большим и твердым, единственная боль, которую она ощутила, была боль наслаждения, готового в любую минуту взорваться внутри.
Боль и наслаждение, которых ей не доводилось испытывать раньше, о которых она даже и не мечтала.
Наслаждение взорвалось в ней, как только он начал двигаться внутри ее длинными, глубокими уверенными толчками. Кристина содрогнулась в экстазе и несколько минут лежала под ним, открытая и расслабленная, прислушиваясь к влажному ритму их совокупления, ощущая тяжелые, невероятно приятные удары его тела. Однако по прошествии нескольких секунд ее наслаждение перестало быть пассивным, а затем оно превратилось в боль, и желание, и новое освобождение, на пару мгновений предупредившее освобождение мужчины, который замер в ней и вонзился еще глубже, прежде чем она почувствовала в глубине своего существа его горячую струю.
На несколько секунд герцог расслабился и опустился на Кристину всем телом, потом скатился с нее, сел и поднялся с земли. Повернувшись к ней спиной, он привел в порядок одежду, а затем отошел к самой кромке воды в нескольких ярдах от того места, где лежала Кристина, и остановился, устремив взгляд вдаль. Высокий красивый мужчина в вечерних бриджах и расшитом жилете с белой сорочкой, щедро отделанной кружевом на манжетах и воротничке.
Герцог Бьюкасл.
Кристина села и привела себя в порядок, насколько это было возможно без щетки для волос и зеркальца. Подтянув колени, она обхватила их руками и вдруг почувствовала, что ноги у нее слегка дрожат. Ее груди стали нежнее. Хотя внутри у нее слегка саднило, она чувствовала себя просто чудесно.
А еще эта ночь стала для нее откровением.
Она любила Оскара, по крайней мере в течение нескольких лет, и, уж конечно, никогда до конца не переставала любить его и никогда не считала супружеское ложе чем-то неприятным. В конце концов, такое происходило между всеми мужьями и женами. А если иногда она и чувствовала щемящее разочарование, то утешала себя разумной мыслью о том, что реальность редко соответствует мечтам.
Теперь же Кристина узнала, что реальность может соответствовать мечтам и даже намного превосходить их. Это только что произошло, и произошло именно с ней.
В то же время она понимала, что между ними не было нежности, не было намека на любовь или романтику, а значит, у них не было будущего.
И все же ей это понравилось.
А разве одни только мужчины могут получать чисто физическое удовольствие от этого процесса? Разве на долю женщин должно выпадать одно лишь эмоциональное наслаждение? Кристина не испытывала никаких иллюзий и, естественно, не думала, что влюбилась в герцога. Что за нелепость?
И как потрясающе!
Но все же Кристина была расстроена. Она отлично понимала, что ей не удастся так легко избавиться от всего этого. Когда ночь закончится, она вновь останется наедине с действительностью и своими мыслями.
Герцог обернулся и посмотрел на нее; при этом его лицо оставалось в тени. В течение нескольких минут он хранил молчание.
— Миссис Деррик, — наконец проговорил он, причем голос его звучал столь же холодно и надменно, как обычно, — думаю, вы согласитесь, что теперь должны пересмотреть…
— Нет! — решительно перебила его Кристина. Не дай Бог, он еще раз произнесет эти слова вслух. — Нет, я не соглашусь и не стану ничего пересматривать. То, что сейчас произошло, стало не началом чего-то, а концом. По какой-то причине, о которой, быть может, не догадывается ни один из нас, между нами случилось то, что случилось. Мы поддались порыву и получили удовлетворение. Завтра мы пойдем разными дорогами, не вспоминая друг о друге.
Говоря эти слова, Кристина понимала, что лжет.
— Разве это возможно? — вяло проговорил герцог.
— Я не стану вашей любовницей, — отчеканила Кристина. — Я сделала это для себя, для своего собственного удовольствия. Это было приятно, я удовлетворила свое любопытство, и все. Конец. — Она крепче сжала колени.
Герцог слегка повернул голову, так что она увидела его лицо в профиль — гордое, аристократичное, строгое и прекрасное. Неожиданно у нее перед глазами встала картина: герцог смотрит на нее в тот памятный первый день в Скофилде, когда она стояла, перегнувшись через перила лестницы, и чувствовала, как от него исходит ощущение опасности.
Она не ошиблась.
— А вам не приходило в голову, — осведомился герцог, — что вы могли забеременеть от меня?
Кристине оставалось только порадоваться, что она сидит. При его словах у нее ослабели колени. Этот человек определенно не привык говорить обиняками.
— В течение семи лет замужества я была бесплодна. — Теперь она говорила так же прямо, как и он. — Думаю, еще на одну ночь моей бесплодности хватит.
Вновь настала тишина, которую Кристина рада была бы нарушить, если бы сумела подобрать слова. Несмотря на то, что способность мыслить вернулась к ней, ее размышления были не такого характера, чтобы ими можно было поделиться с герцогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Надеюсь, миссис Деррик, — Вулфрик сжал в ладони ручку монокля, — в вашем последнем вопросе не было ничего вызывающего?
Он не привык, чтобы над ним смеялись, и не помнил, когда его в последний раз жалели.
— Вы обладаете некоторыми несомненными достоинствами в глазах общества — вы хорошо вальсируете, — Кристина, сложила руки на коленях и наклонила голову, — просто великолепно, если быть до конца честной.
— Нет ничего невозможного в том, чтобы слыть книжным червем, как вы изволили выразиться, миссис Деррик, и при этом преуспевать в светских науках. Я не прятался от своего учителя танцев. Научиться правильно, хорошо танцевать — необходимая часть образования джентльмена.
Вулфрика трудно было назвать книжным червем. Хотя он считал себя человеком начитанным, ему особенно некогда было подолгу сидеть над книгами. У него имелись более насущные проблемы, которые занимали все его время. Даже будучи ребенком, он не слишком любил читать.
— Я всегда предпочитала вальс другим танцам, — проговорила Кристина, мечтательно вздохнув, — хотя мне редко удавалось потанцевать, когда я жила в Лондоне…
— Танец еще не закончился, — напомнил ей герцог, — мы можем продолжить, если вы в состоянии.
— Моя нога почти как новая, — сказала миссис Деррик, пошевелив пальцами в розовой шелковой туфельке. — Я должна благодарить Бога, что Гектор весит всего одну тонну, а не две.
— Тогда давайте продолжим вальс. — Бьюкасл протянул ей руку.
Вложив свою руку в его ладонь, Кристина поднялась на ноги.
— Вы, должно быть, жалеете, что пригласили меня, со мной постоянно что-то случается, хотя я нисколько к этому не стремлюсь.
— Я ни о чем не жалею, — возразил герцог. Однако он сделал ошибку, не отправившись тут же по направлению к бальную залу. Фонарь медленно покачивался на ветру, обливая миссис Деррик по очереди то светом, то тенью.
Неожиданно ему показалось, будто воздух между ними и все вокруг еле слышно зазвенело.
— Давайте потанцуем здесь, — предложил Вулфрик.
— Прямо здесь? — Ее брови удивленно взметнулись вверх, но потом она мягко рассмеялась: — Под звездами в свете фонарей? Как же это… восхитительно!
Как романтично, чуть было не сказала она. Герцог внутренне поморщился. Он никогда не был романтиком.
Стоило Вулфрику опустить руку на талию Кристине, зажать ее ладонь в своей руке и закружить ее в вальсе, как он понял, что его предложение не отличалось практичностью. Трава не могла заменить гладкую поверхность пола в бальном зале, а эта лужайка вообще оказалась не очень ровной. Кроме того, танцуя наедине с ней, герцог вел себя несоответственно своему положению. Несмотря на то, что они были недалеко от дома, двери бального зала были открыты и в саду горели фонари, приглашая гостей прогуляться на свежем воздухе.
Ему не следовало оставаться наедине с этой женщиной, уводить ее от матери и остальных членов семейства.
Вулфрик внезапно почувствовал, насколько абсурдны его размышления. Она ведь была вдовой, да и по возрасту ближе к тридцати, чем к двадцати. В том, что они делали, не было ничего непристойного. И все же он не мог отделаться от ощущения, что находиться в ее обществе, танцевать наедине с ней более чем опасно.
Они кружились под звуки музыки, льющейся из бального зала, и через несколько минут герцог вдруг почувствовал, что трава — идеальный пол для танцев, а звездное небо — самый лучший плафон над головой. Ночные запахи казались ему в тысячу раз притягательнее смешанных ароматов духов в зале. Руки его держали самую лучшую партнершу, какую он только встречал. Она не стремилась выполнять четкие правильные движения.
Она подчинялась его действиям, таяла в его руках и делила волшебство момента вместе с ним.
Герцог притянул Кристину ближе к себе, чтобы легче было вести ее в танце по неровной поверхности лужайки, потом прижал ее ладонь к сердцу и накрыл своей рукой. А затем, неизвестно каким образом, ее лицо затерялось в складках его шейного платка, а волосы защекотали ему подбородок. Ее тело, такое мягкое, теплое и женственное, прижималось к его телу, ее бедра касались его бедер, двигаясь с ними в полной гармонии.
«Вальс, — подумал герцог, — в высшей степени эротический танец».
Он почувствовал, как в нем зарождается желание.
Он так давно…
Музыка не затихала, но их танец почему-то прервался. В течение нескольких бесконечных мгновений они стояли неподвижно, а потом Кристина подняла голову и посмотрела на герцога.
Теперь ее лицо было освещено не светом фонарей, а лунным сиянием. Она была божественно прекрасна. Вулфрик взял в ладони ее лицо, запустил пальцы в мягкие локоны. Большими пальцами он обвел линию ее бровей, скул, подбородка, затем легонько провел пальцем по ее губам, слегка оттянул нижнюю и смочил подушечку пальца, проведя им по мягкой внутренней стороне губы. Кристина коснулась кончиком языка его пальца, словно приглашая его проникнуть внутрь, а потом втянула его еще глубже. Она была горячей, мягкой, влажной.
Вулфрик убрал палец и на короткий миг заменил его губами. Откинув голову немного назад, он заглянул в озаренные лунным светом глаза Кристины:
— Я хочу вас…
Говоря это, он чувствовал, что она одним словом может разрушить наваждение, и какая-то часть его хотела, чтобы так и случилось.
— Да, — еле слышно прошептала она. Кристина смотрела на него мечтательными глазами, сквозь полуприкрытые ресницы.
— Пойдемте со мной к пруду.
— Да.
Мелодия вальса продолжала звучать вдали. Звуки голосов и смех, долетавшие из бального зала, не смолкали. Фонари продолжали покачиваться под легкими дуновениями ветра. Луна была почти полной. Она проливала на землю свет, смешивавшийся с сиянием миллионов звезд.
Герцог Бьюкасл взял Кристину Деррик за руку и повел ее к полосе деревьев на покрытом травой берегу пруда.
Глава 9
Кристина старалась ни о чем не думать. Эта ночь, полная чудес, была последней в Скофилде. Завтра ее жизнь войдет в привычное и, надо заметить, весьма скучное русло. Она не одобряла ни самого герцога Бьюкасла, ни его мировоззрение. Он оскорбил ее, сочтя, что деньги, драгоценности и собственная карета более привлекательны для нее, нежели благородная бедность и жизнь, к которой она привыкла. Он являлся воплощением всего того, что ей не нравилось в мужчинах.
Но так говорил разум, а Кристина намеренно не прислушивалась к его укоризненному голосу.
Между ними существует взаимное притяжение, отрицать которое невозможно. Оно столь же неприятно герцогу, думала Кристина, сколько и ей. Тем не менее это нечто не давало обоим покоя, и им оставалась сегодняшняя ночь, чтобы разобраться во всем, прежде чем их пути разойдутся.
Естественно, Кристина не питала иллюзий относительно того, что повлечет за собой эта ночь. Они отправились к пруду не для того, чтобы полюбоваться лунным светом, и не для того, чтобы сорвать несколько поцелуев.
«Я хочу вас».
«Да».
Герцог держал ее за руку. Кристина чуть не плакала от интимности этого жеста. Его рука была сильной и твердой, в его прикосновении не было и намека на нежность и романтику. Правда, Кристина вряд ли одобрила бы и то, и другое. Между ними не существовало нежности, а уж тем более романтики. Были только интимность и обещание чего-то большего, когда они доберутся до пруда.
Кристина не могла понять, как согласилась на такое. Не в ее характере вступать в случайные беспорядочные связи. Перед свадьбой с Оскаром они лишь несколько раз целовались, а во время замужества, несмотря на подозрения мужа, она ни разу не подумала искать приключений на стороне. В течение двух лет вдовства она жила очень уединенно, не испытывая желания пережить любовное приключение, хотя вокруг было несколько джентльменов, готовых как просто встречаться с ней, так и строить серьезные отношения.
Тем не менее сейчас Кристина шла между деревьями по направлению к пруду с герцогом Бьюкаслом в разгар бала Мелани, потому что он сказал, что хочет ее, а она одним словом подтвердила, что испытывает то же чувство.
Это не поддавалось объяснению.
Но Кристина даже не пыталась понять. Она старалась ни о чем не думать.
Герцог молчал. Кристина тоже не спешила поддержать беседу. На самом деле ей эта мысль даже не приходила в голову. Они шли в молчании, музыка и звуки голосов из бального зала постепенно стихали позади них, и только уханье ночной совы и слабый шелест листьев над головами нарушали тишину. Теплая ночь после жаркого дня. Полная луна сияла на небе, и даже под сенью деревьев было достаточно светло.
На берегу пруда не было деревьев, и лунный свет проложил по воде блестящую дорожку.
Идеальная ночь для любовного свидания. К сожалению, Кристина и герцог Бьюкасл оказались здесь не для этого. Не выпуская ее руки, герцог повернул направо к поросшему травой бережку, полностью скрытому от взглядов гуляющих.
Здесь он остановился, но не сразу выпустил ее руку, а, обойдя спереди, накрыл ее губы своими.
Больше их ничто не останавливало. Из бального зала их не могли ни увидеть, ни услышать. И между ними не существовало притворства. Он сказал, что хочет ее, она сказала то же самое, и вот они здесь.
Их руки разомкнулись. Кристина обняла герцога за шею. Его руки обвились вокруг ее талии.
Их губы приоткрылись. Его язык проник в ее рот и сплелся с ее языком. Первобытное желание, пронзившее ее насквозь от груди до живота и внутренней поверхности бедер, было столь мощным, что ей потребовалась поддержка его рук и прижатого к ней тела, чтобы не упасть.
Его руки, сжавшие ее в объятиях, не оставили в ней сомнений относительно силы его желания.
Затем он опустил руки и, не прекращая целовать ее в течение нескольких секунд, высвободился из очень дорогого черного вечернего сюртука. Подняв голову, он повернулся, чтобы расстелить его на земле.
— Иди сюда, — позвал Вулфрик, — ложись.
Услышав его речь, Кристина осознала, что это были первые слова герцога с тех пор, как он предложил ей пройти к пруду, а утонченный акцент и легкая надменность его голоса лишний раз напомнили ей о том, с кем она сейчас. Однако осознание этого лишь распалило ее желание.
Кристина опустилась на землю, так что ее голова и плечи оказались на сюртуке герцога, а он лег на нее сверху и скользнул руками ей под юбку, а потом вверх по ногам, чтобы поднять верхнюю юбку и убрать нижние. Затем он расстегнул пуговицы на брюках. Одной рукой он придерживал Кристину за голову, второй — за подбородок, а сам в это время продолжал целовать ее.
В его действиях не было нежности, но Кристина упивалась неприкрытой животностью происходящего. Она ждала, что через несколько мгновений он войдет в нее и после этого все моментально закончится, поэтому сознательно наслаждалась каждой секундой. Она так изголодалась. Ей казалось, что прошло не два года, а целая вечность.
Она всегда голодала.
Всегда.
Оторвавшись от губ, герцог проложил дорожку горячих поцелуев по ее подбородку, шее и груди. Просунув большой палец в низкий вырез платья, он коснулся ее груди, потом обхватил сосок губами, обводя его языком. Тем временем его рука ласкала внутреннюю поверхность ее бедер, потом скользнула между ними, попав в потаенные места ее тела, которые он принялся изучать и ласкать до тех пор, пока голова Кристины не откинулась назад. Ее пальцы запутались у него в волосах, и она подумала, что можно сойти с ума от боли, рожденной наслаждением.
Когда он оказался между ее бедер, широко разведя их в стороны и просунув руки под нее, Кристина была уверена, что стала слишком чувствительной, чтобы близость доставила ей что-то, кроме боли. В самом деле, ощутив, как что-то напряженное и твердое входит в нее, она чуть было не взмолилась, чтобы он остановился.
— Пожалуйста, — прошептала она низким гортанным голосом, который сама не узнавала, — пожалуйста.
«Что-то» вошло в нее, но она оказалась влажной и скользкой, и, несмотря на то, что оно было большим и твердым, единственная боль, которую она ощутила, была боль наслаждения, готового в любую минуту взорваться внутри.
Боль и наслаждение, которых ей не доводилось испытывать раньше, о которых она даже и не мечтала.
Наслаждение взорвалось в ней, как только он начал двигаться внутри ее длинными, глубокими уверенными толчками. Кристина содрогнулась в экстазе и несколько минут лежала под ним, открытая и расслабленная, прислушиваясь к влажному ритму их совокупления, ощущая тяжелые, невероятно приятные удары его тела. Однако по прошествии нескольких секунд ее наслаждение перестало быть пассивным, а затем оно превратилось в боль, и желание, и новое освобождение, на пару мгновений предупредившее освобождение мужчины, который замер в ней и вонзился еще глубже, прежде чем она почувствовала в глубине своего существа его горячую струю.
На несколько секунд герцог расслабился и опустился на Кристину всем телом, потом скатился с нее, сел и поднялся с земли. Повернувшись к ней спиной, он привел в порядок одежду, а затем отошел к самой кромке воды в нескольких ярдах от того места, где лежала Кристина, и остановился, устремив взгляд вдаль. Высокий красивый мужчина в вечерних бриджах и расшитом жилете с белой сорочкой, щедро отделанной кружевом на манжетах и воротничке.
Герцог Бьюкасл.
Кристина села и привела себя в порядок, насколько это было возможно без щетки для волос и зеркальца. Подтянув колени, она обхватила их руками и вдруг почувствовала, что ноги у нее слегка дрожат. Ее груди стали нежнее. Хотя внутри у нее слегка саднило, она чувствовала себя просто чудесно.
А еще эта ночь стала для нее откровением.
Она любила Оскара, по крайней мере в течение нескольких лет, и, уж конечно, никогда до конца не переставала любить его и никогда не считала супружеское ложе чем-то неприятным. В конце концов, такое происходило между всеми мужьями и женами. А если иногда она и чувствовала щемящее разочарование, то утешала себя разумной мыслью о том, что реальность редко соответствует мечтам.
Теперь же Кристина узнала, что реальность может соответствовать мечтам и даже намного превосходить их. Это только что произошло, и произошло именно с ней.
В то же время она понимала, что между ними не было нежности, не было намека на любовь или романтику, а значит, у них не было будущего.
И все же ей это понравилось.
А разве одни только мужчины могут получать чисто физическое удовольствие от этого процесса? Разве на долю женщин должно выпадать одно лишь эмоциональное наслаждение? Кристина не испытывала никаких иллюзий и, естественно, не думала, что влюбилась в герцога. Что за нелепость?
И как потрясающе!
Но все же Кристина была расстроена. Она отлично понимала, что ей не удастся так легко избавиться от всего этого. Когда ночь закончится, она вновь останется наедине с действительностью и своими мыслями.
Герцог обернулся и посмотрел на нее; при этом его лицо оставалось в тени. В течение нескольких минут он хранил молчание.
— Миссис Деррик, — наконец проговорил он, причем голос его звучал столь же холодно и надменно, как обычно, — думаю, вы согласитесь, что теперь должны пересмотреть…
— Нет! — решительно перебила его Кристина. Не дай Бог, он еще раз произнесет эти слова вслух. — Нет, я не соглашусь и не стану ничего пересматривать. То, что сейчас произошло, стало не началом чего-то, а концом. По какой-то причине, о которой, быть может, не догадывается ни один из нас, между нами случилось то, что случилось. Мы поддались порыву и получили удовлетворение. Завтра мы пойдем разными дорогами, не вспоминая друг о друге.
Говоря эти слова, Кристина понимала, что лжет.
— Разве это возможно? — вяло проговорил герцог.
— Я не стану вашей любовницей, — отчеканила Кристина. — Я сделала это для себя, для своего собственного удовольствия. Это было приятно, я удовлетворила свое любопытство, и все. Конец. — Она крепче сжала колени.
Герцог слегка повернул голову, так что она увидела его лицо в профиль — гордое, аристократичное, строгое и прекрасное. Неожиданно у нее перед глазами встала картина: герцог смотрит на нее в тот памятный первый день в Скофилде, когда она стояла, перегнувшись через перила лестницы, и чувствовала, как от него исходит ощущение опасности.
Она не ошиблась.
— А вам не приходило в голову, — осведомился герцог, — что вы могли забеременеть от меня?
Кристине оставалось только порадоваться, что она сидит. При его словах у нее ослабели колени. Этот человек определенно не привык говорить обиняками.
— В течение семи лет замужества я была бесплодна. — Теперь она говорила так же прямо, как и он. — Думаю, еще на одну ночь моей бесплодности хватит.
Вновь настала тишина, которую Кристина рада была бы нарушить, если бы сумела подобрать слова. Несмотря на то, что способность мыслить вернулась к ней, ее размышления были не такого характера, чтобы ими можно было поделиться с герцогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35