Она кивнула, и Китредж отошел. Второй танец уже обещан, решил Вулфрик.
Он отпустил монокль, и тот повис на шелковой ленточке.
Кристина всегда любила танцевать. А вот балы она не очень любила — особенно в последние годы замужества. Оскар стал запрещать ей танцевать с другими джентльменами, хотя она пыталась разъяснить ему, что весь смысл бала состоит в том, чтобы потанцевать с как можно большим числом разных партнеров. Не мог же он один танцевать с ней весь вечер! Да и правила этикета не допускали такого. Кроме того, он любил проводить время за карточным столом или в компании своих друзей, так что Кристина встала перед выбором: то ли ей по собственной воле подпирать стену, то ли намеренно досаждать мужу.
Честно говоря, брак для нее оказался нешуточным испытанием, к чему она никак не была готова. Несмотря на свою потрясающую внешность, Оскар был очень неуверен в себе — и в жене. Он становился все более собственником. Кристина нежно любила мужа, но не могла не злиться на него за отсутствие доверия к ней. К концу их брака она начала бояться, что разлюбит его, так как его обвинения стали особенно болезненными и даже оскорбительными.
Однако эти тяжелые несчастливые дни остались позади, и сегодня она вольна была танцевать хоть все танцы подряд, если, конечно, получит приглашения. На протяжении первого танца она, не переставая смеяться, помогала Гектору справиться со сложными па деревенской пляски и неоднократно спасала его, когда он готов был свернуть в одном направлении, тогда как все остальные джентльмены грациозно скользили в другом. Когда музыка стихла, Гектор от души поблагодарил ее и забылся настолько, что поцеловал ей руку.
Следующий танец она танцевала с вспотевшим графом Китреджом, поддерживая легкую беседу и стараясь отвести разговор от личных тем, с которыми граф постоянно приставал к ней всю последнюю неделю. Когда он предложил ей пройти в сад подышать прохладным вечерним воздухом, она заверила его, что сердце ее будет разбито, если она пропустит хотя бы одно мгновение такого прекрасного бала.
Потом Кристина танцевала с мистером Роналдом Калвером — она научилась различать братьев-близнецов — и с мистером Кобли, одним из арендаторов Берти, за последние полтора года трижды просившим ее выйти за него замуж. Они много смеялись и разговаривали.
Она с удовлетворением отметила, что Хейзл приглашали на каждый танец и что даже Элеонора, которая терпеть не могла танцы, все же пару раз приняла приглашения.
Каждый раз, видя Одри и сэра Льюиса Уайзмана вместе, Кристина не могла сдержать улыбки. Несмотря на то, что они не выставляли своих чувств напоказ, эта пара идеально подходила друг другу. Они были счастливы вместе, а счастье — такая редкая роскошь. Кристина искренне надеялась, что их счастье пребудет с ними вечно. Она всегда любила Одри, которая была еще совсем ребенком, когда Кристина вышла замуж за Оскара.
Завтра, подумала Кристина, она поедет домой. Как это здорово — вернуться домой, хотя во многих отношениях домашний праздник в Скофилде прошел весело и большинство гостей очень понравились ей. Однако трое из них не отличились любезностью, и в этом-то и заключалось главное отличие праздника. С того дня, когда гости ездили на пикник, между Кристиной и супругами Элрик чувствовалось растущее напряжение. Они все время избегали друг друга, хотя Кристина мечтала припереть их к стенке и выведать все, что мучило ее. Правда, на домашнем празднике трудно было улучить подходящий момент, или, быть может, она плохо старалась. Вдобавок герцог Бьюкасл предложил ей сделаться его любовницей, а потом стал свидетелем ее унижения в присутствии Гермионы и Бэзила, проявления ее дурного расположения духа, злобы и несдержанности.
Вот почему Кристина не могла дождаться того момента, когда пора будет ехать домой.
Никогда, никогда, никогда в жизни она больше не позволит вовлечь себя в какое-нибудь светское мероприятие, на котором присутствует высшее общество в целом и ее зять с золовкой в частности. Герцога в свой список она не включила, справедливо полагая, что никогда в жизни больше его не увидит, за что и не уставала благодарить Провидение.
Тем не менее, находясь в бальном зале, Кристина каждую минуту ощущала присутствие герцога Бьюкасла, который выглядел сурово и безупречно в черном вечернем фраке, шелковых бриджах до колен с серебряным поясом, ослепительно белых чулках, льне и кружевах. Глядя на него, можно было подумать, что этот человек глубоко презирает каждого смертного, с которым ему приходится общаться на последнем вечере этого домашнего праздника, не доставившего ему ни малейшего удовольствия. Видимо, он был в ужасе оттого, что находится в одном бальном зале с людьми, которые, хотя и имели претензию на благородное происхождение, не могли сравниться с его высоким общественным положением. Например, с такими, как ее мать и Элеонора.
Герцог станцевал с Гермионой, потом с Мелани, а затем прошел через распахнутые двери салона для игры в карты. Но Кристина, против своей воли наблюдая за ним во время танца с Роналдом Калвером, была потрясена, увидев, как он сделал шаг назад в бальную комнату, секунду помедлил, сохраняя на лице скучающее и надменное выражение, а потом сделал еще несколько шагов в зал и склонился над рукой Мейвис Пэйдж, худенькой бледной дочери покойного капитана, которая весь вечер просидела рядом с матерью. Никто никогда не танцевал с Мейвис — бедняжку угораздило родиться с непривлекательной внешностью, к чему примешивалось полное отсутствие характера.
Кристина испытывала смешанные чувства. Она была искренне рада за Мейвис, чьей матери будет чем хвастать в течение ближайших двух лет, а быть может, всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, ей было неприятно и тревожно наблюдать за столь несвойственным поведением герцога. Кристина не желала видеть в нем ни одного положительного качества, а он, оказывается, обратил внимание на несчастную девушку и пришел ей на помощь.
Мистер Фонтейн, другой арендатор Берти, пригласил Мейвис на следующий танец. Раскрасневшись, она теперь казалась почти хорошенькой.
После третьего танца герцог Бьюкасл наконец удалился в салон для игры в карты, и Кристина почувствовала себя достаточно свободно, чтобы расслабиться и получать удовольствие от бала. Послезавтра она забудет об этом человеке. Она никогда больше не увидит его холодного, надменного лица. Ничто не будет постоянно напоминать ей о том, что он сделал ей бесчестное предложение и что на один короткий, позорный миг она была разочарована из-за того, что он не предложил ей стать его женой.
Однако что за глупость — мысль о браке с ним…
Герцог отсутствовал недолго. После четвертого танца Кристина пробиралась по залу к своей семье, когда ее на пару слов остановили мистер Джордж Бакан и мистер Энтони Калвер. Она надеялась, что кто-нибудь из двоих пригласит ее на танец. Следующий танец — вальс. Кристина выучила его па еще во время своего пребывания в Лондоне, хотя ни разу не танцевала вальс ни с кем, кроме Оскара.
В следующее мгновение она почувствовала прикосновение чьих-то пальцев к своей руке, обернулась и наткнулась на серебристые глаза герцога Бьюкасла.
— Миссис Деррик, — мягко произнес он, — если вы еще никому не обещали следующий танец, то подарите его мне.
Кристина была захвачена врасплох. И все же она понимала, что может просто сказать «нет». Но в таком случае она не сможет станцевать этот танец ни с каким другим джентльменом, а сегодня на балу вальса больше не будет.
«Черт, черт, черт, — думала Кристина, — три тысячи чертей!»
И все-таки ее сердце колотилось о ребра, колени, казалось, вот-вот предадут ее, она почти задыхалась, как будто только что пробежала несколько миль. Она забыла обо всем на свете, кроме того, что герцог, вне всякого сомнения, потрясающий мужчина.
Сегодня последний вечер домашнего праздника. Это их последняя встреча.
И это вальс.
— Вы, быть может, не танцуете вальс? — осведомился Бьюкасл.
Кристина почувствовала себя как рыба, выброшенная из воды.
— Почему же, танцую, — ответила она, раскрывая веер и обмахивая горящие щеки, — хотя, признаться, в последний раз делала это довольно давно.
Он предложил ей руку, Кристина рывком закрыла веер, положила руку на его рукав и позволила ему провести себя на середину зала. Неожиданно она вспомнила, что он пригласил на танец Мейвис, и с любопытством посмотрела на герцога, который, не отрываясь, смотрел ей прямо в глаза.
Его глаза похожи на волчьи, подумала Кристина. Кто-то говорил ей несколько дней назад, что его зовут Вулфрик. Потрясающее совпадение!
— Я думала, что сегодня вечером вы постараетесь всячески меня избегать, — сказала она.
— Отчего же? — Его брови взметнулись вверх, а голос приобрел высокомерные нотки.
Ответа на этот вопрос у Кристины не было, да и быть не могло. Она замолчала, ожидая, когда зазвучит музыка. О чем она только что подумала? Так это он потрясающий мужчина? Потрясающий? Она что, совсем с ума сошла? Кристина снова подняла глаза на герцога. У него слишком большой нос. Нет, не так. Именно этот выдающийся нос с небольшой горбинкой придавал его лицу орлиное выражение и делал его более привлекательным, чем если бы он имел нос классической, правильной формы.
До чего глупо выглядят носы, когда начинаешь всерьез о них задумываться!
— Я снова рассмешил вас? — осведомился Бьюкасл.
— Нет, не совсем, — рассмеялась Кристина, — я смеюсь над собственными мыслями. Я думала, до чего глупо выглядят иногда носы.
— Согласен, — отозвался герцог, и в глазах его сверкнул странный огонек.
А потом зазвучала музыка. Герцог взял ее руку в свою, а другую руку положил ей на талию. Кристина опустила свободную руку ему на плечо и чуть было снова не стала задыхаться. Он держал ее на достаточном расстоянии, но теперь она неожиданно поняла, почему многим людям вальс кажется не вполне пристойным танцем. Она никогда не чувствовала себя так близко к Оскару, когда вальсировала с ним. Она не припоминала, чтобы хоть раз ощущала тепло его тела или слышала аромат его одеколона. Ее сердце бешено заколотилось в груди, хотя они еще даже не сдвинулись с места.
В следующую минуту они начали танцевать.
И тут же Кристина поняла, что никогда раньше не танцевала вальс. Герцог вел ее длинными уверенными шагами и кружил свою партнершу так, что пламя всех свечей в зале слилось для нее в одну сверкающую линию. До сегодняшнего вечера она не понимала, что такое вальс. Вернее, не до конца понимала. Это было настоящее чувственное блаженство. Свет, ароматы духов, цвета нарядов, тепло его тела, мускусный запах мужского одеколона, музыка…
Гладкий, немного скользкий пол, рука у нее на талии, рука, поддерживающая ее ладонь, наслаждение легкостью и движением собственного тела — истинное блаженство.
Подняв голову, Кристина улыбнулась герцогу и на мгновение почувствовала себя абсолютно, безрассудно счастливой. В пламени свечей, горевших в огромных канделябрах у них над головами, ей показалось, что его глаза блеснули теплом.
К сожалению, очарование продлилось недолго. Как только они миновали в танце стеклянные двери, навстречу им показался Гектор, неуклюже двигавшийся в противоположном направлении с Мелани. Герцог Бьюкасл резко притянул Кристину к груди, пытаясь, как она осознала позже, насколько это возможно, спасти ее от столкновения, но было слишком поздно. Гектор тяжело наступил ей на левую ногу, отдавив сразу все пять пальцев.
Кристина подпрыгнула на здоровой ноге, чувствуя на талии твердую руку герцога, и резко втянула в себя воздух. Из глаз у нее посыпались искры. Мелани в ужасе вскрикнула, а Гектор принялся многословно и униженно извиняться.
— Я же говорил, что не умею танцевать вальс, — жаловался он. — Мелани знает, что я в принципе не танцую, но все-таки заставила меня вальсировать с ней. Мне очень жаль, Кристина. Я сделал тебе очень больно?
— Что за глупый вопрос, Гектор! — резко проговорила Мелани. — Ну конечно, ты сделал ей больно, слон неуклюжий.
— Думаю, через несколько секунд я окончательно справлюсь с желанием закричать, — пробормотала Кристина. — А пока буду считать дальше: сорок семь… сорок восемь… Не волнуйся, Гектор, мне в любом случае надо было слегка разгладить пальцы ног.
— Бедная моя Кристина, — забеспокоилась Мелани, — давай я отведу тебя в комнату и вызову горничную…
Но Кристина только отмахнулась. Стиснув зубы, она старалась не выдать своих истинных чувств. Ну почему такое вечно происходит именно с ней, даже если она занимается совсем невинными делами?
Гектор устремился вперед — на сей раз в правильном направлении, — сжимая в охапке Мелани, и тут Кристина осознала, что до сих пор стоит, тесно прижавшись к герцогу Бьюкаслу. Однако боль все не утихала.
Она снова втянула в себя воздух.
И вдруг герцог наклонился, подхватил ее на руки и вынес прямиком через стеклянные двери. Несмотря на глубокое потрясение, Кристина отметила, как ловко это было проделано. Вряд ли кто из гостей заметил столкновение и то, что за ним последовало, включая ее побег в сад на руках у герцога Бьюкасла.
— Боже мой, — негромко проговорила она, — кажется, это уже входит у меня в привычку.
Интересно, какая нормальная женщина оказывается на руках у постороннего мужчины два раза за две недели?
Герцог сделал еще несколько шагов и, наконец, опустил свою ношу на деревянную скамью, опоясавшую огромный ствол старого дуба.
— Только на этот раз, миссис Деррик, — сказал он, — вина была целиком и полностью моя. Я должен был раньше заметить его. Он в самом деле поранил вам ногу? Вы можете согнуть пальцы?
— Дайте мне немного времени, чтобы успокоиться, — сказала Кристина, — и досчитать до ста, а потом я попробую пошевелить пальцами. Полагаю, каждый раз, когда у малыша Гектора намечался урок танцев, он надежно прятался где-нибудь с книгой греческого философа в руках. Его нельзя подпускать ближе чем на две мили к бальному залу. Бедняга, он выглядел таким несчастным, правда? Девяносто два… девяносто три… О, что вы делаете?
Герцог Бьюкасл опустился на одно колено и принялся развязывать ленту вокруг ее лодыжки, чтобы снять туфлю. При этом он являл собой весьма живописное зрелище, как будто собирался сделать ей предложение руки и сердца.
«Странно, как человек может испытывать веселье и всепоглощающую боль одновременно», — подумала Кристина и закусила нижнюю губу.
Вулфрик не был врачом, но все же сомневался, что у миссис Деррик перелом. Нога у нее даже не опухла, хотя она едва могла пошевелить пальцами и, судя по прерывистому дыханию, ей до сих пор было очень больно. Поставив ее затянутую в чулок ногу себе на ладонь, другой рукой он взял ее за пятку и медленно поднял вверх, одновременно сгибая пальцы, потом снова опустил ее ступню.
Одной рукой Кристина вцепилась ему в плечо. Герцог заметил, что глаза ее закрылись, а голова наклонилась вперед. Сначала она поморщилась, но, когда он повторил движение, постепенно расслабилась.
— Думаю, я выживу, — проговорила Кристина через несколько минут. — Может быть, мне даже когда-нибудь еще удастся потанцевать. — Она весело рассмеялась низким, соблазнительным смехом.
Ножка у нее была маленькая, изящная и теплая. Вулфрик опустил ее на розовую туфлю, и Кристина принялась сама сгибать и разгибать пальцы.
После нескольких повторений она убрала руку с его плеча.
— Чего я никак не могу понять, — сказала миссис Деррик, когда герцог поднялся на ноги, сложил руки за спиной и посмотрел на нее, — так это зачем Гектор вообще сюда приехал. Он нелюдимый книжный червь, который не умеет держать себя в обществе — с дамами, во всяком случае.
— Возможно, он полагал, что это будет собрание интеллектуалов, — отозвался Бьюкасл.
— Ох, бедняжка, — Кристина сунула ногу обратно в туфлю, — думаю, Мелани решила, что такого рода мероприятие благотворно скажется на нем. Точно так же сегодня она сочла, что ему необходимо потанцевать. Она, видимо, с самого начала ввела его в заблуждение, хотя не сказала ни слова лжи. Гектор, наверное, не заметил или забыл, что его сестра недавно объявила о своей помолвке и что Мелани обязана была устроить в ее честь один из своих знаменитых праздников.
Вулфрик ничего не ответил. В саду горело несколько фонарей для удобства гостей, которым хотелось глотнуть свежего воздуха после душного бального зала. Один из фонарей озарял стоявшую перед ним женщину, свет поблескивал в ее волосах.
А потом она посмотрела на него с недоуменным выражением лица — и глаза ее смеялись.
— О мой Бог, — сказала Кристина, — вас ведь пригласил именно Гектор. Вы, наверное, тоже думали, что здесь соберутся одни интеллектуалы, правда? Мелани сказала, что вы не бываете нигде, кроме Лондона и своих поместий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Он отпустил монокль, и тот повис на шелковой ленточке.
Кристина всегда любила танцевать. А вот балы она не очень любила — особенно в последние годы замужества. Оскар стал запрещать ей танцевать с другими джентльменами, хотя она пыталась разъяснить ему, что весь смысл бала состоит в том, чтобы потанцевать с как можно большим числом разных партнеров. Не мог же он один танцевать с ней весь вечер! Да и правила этикета не допускали такого. Кроме того, он любил проводить время за карточным столом или в компании своих друзей, так что Кристина встала перед выбором: то ли ей по собственной воле подпирать стену, то ли намеренно досаждать мужу.
Честно говоря, брак для нее оказался нешуточным испытанием, к чему она никак не была готова. Несмотря на свою потрясающую внешность, Оскар был очень неуверен в себе — и в жене. Он становился все более собственником. Кристина нежно любила мужа, но не могла не злиться на него за отсутствие доверия к ней. К концу их брака она начала бояться, что разлюбит его, так как его обвинения стали особенно болезненными и даже оскорбительными.
Однако эти тяжелые несчастливые дни остались позади, и сегодня она вольна была танцевать хоть все танцы подряд, если, конечно, получит приглашения. На протяжении первого танца она, не переставая смеяться, помогала Гектору справиться со сложными па деревенской пляски и неоднократно спасала его, когда он готов был свернуть в одном направлении, тогда как все остальные джентльмены грациозно скользили в другом. Когда музыка стихла, Гектор от души поблагодарил ее и забылся настолько, что поцеловал ей руку.
Следующий танец она танцевала с вспотевшим графом Китреджом, поддерживая легкую беседу и стараясь отвести разговор от личных тем, с которыми граф постоянно приставал к ней всю последнюю неделю. Когда он предложил ей пройти в сад подышать прохладным вечерним воздухом, она заверила его, что сердце ее будет разбито, если она пропустит хотя бы одно мгновение такого прекрасного бала.
Потом Кристина танцевала с мистером Роналдом Калвером — она научилась различать братьев-близнецов — и с мистером Кобли, одним из арендаторов Берти, за последние полтора года трижды просившим ее выйти за него замуж. Они много смеялись и разговаривали.
Она с удовлетворением отметила, что Хейзл приглашали на каждый танец и что даже Элеонора, которая терпеть не могла танцы, все же пару раз приняла приглашения.
Каждый раз, видя Одри и сэра Льюиса Уайзмана вместе, Кристина не могла сдержать улыбки. Несмотря на то, что они не выставляли своих чувств напоказ, эта пара идеально подходила друг другу. Они были счастливы вместе, а счастье — такая редкая роскошь. Кристина искренне надеялась, что их счастье пребудет с ними вечно. Она всегда любила Одри, которая была еще совсем ребенком, когда Кристина вышла замуж за Оскара.
Завтра, подумала Кристина, она поедет домой. Как это здорово — вернуться домой, хотя во многих отношениях домашний праздник в Скофилде прошел весело и большинство гостей очень понравились ей. Однако трое из них не отличились любезностью, и в этом-то и заключалось главное отличие праздника. С того дня, когда гости ездили на пикник, между Кристиной и супругами Элрик чувствовалось растущее напряжение. Они все время избегали друг друга, хотя Кристина мечтала припереть их к стенке и выведать все, что мучило ее. Правда, на домашнем празднике трудно было улучить подходящий момент, или, быть может, она плохо старалась. Вдобавок герцог Бьюкасл предложил ей сделаться его любовницей, а потом стал свидетелем ее унижения в присутствии Гермионы и Бэзила, проявления ее дурного расположения духа, злобы и несдержанности.
Вот почему Кристина не могла дождаться того момента, когда пора будет ехать домой.
Никогда, никогда, никогда в жизни она больше не позволит вовлечь себя в какое-нибудь светское мероприятие, на котором присутствует высшее общество в целом и ее зять с золовкой в частности. Герцога в свой список она не включила, справедливо полагая, что никогда в жизни больше его не увидит, за что и не уставала благодарить Провидение.
Тем не менее, находясь в бальном зале, Кристина каждую минуту ощущала присутствие герцога Бьюкасла, который выглядел сурово и безупречно в черном вечернем фраке, шелковых бриджах до колен с серебряным поясом, ослепительно белых чулках, льне и кружевах. Глядя на него, можно было подумать, что этот человек глубоко презирает каждого смертного, с которым ему приходится общаться на последнем вечере этого домашнего праздника, не доставившего ему ни малейшего удовольствия. Видимо, он был в ужасе оттого, что находится в одном бальном зале с людьми, которые, хотя и имели претензию на благородное происхождение, не могли сравниться с его высоким общественным положением. Например, с такими, как ее мать и Элеонора.
Герцог станцевал с Гермионой, потом с Мелани, а затем прошел через распахнутые двери салона для игры в карты. Но Кристина, против своей воли наблюдая за ним во время танца с Роналдом Калвером, была потрясена, увидев, как он сделал шаг назад в бальную комнату, секунду помедлил, сохраняя на лице скучающее и надменное выражение, а потом сделал еще несколько шагов в зал и склонился над рукой Мейвис Пэйдж, худенькой бледной дочери покойного капитана, которая весь вечер просидела рядом с матерью. Никто никогда не танцевал с Мейвис — бедняжку угораздило родиться с непривлекательной внешностью, к чему примешивалось полное отсутствие характера.
Кристина испытывала смешанные чувства. Она была искренне рада за Мейвис, чьей матери будет чем хвастать в течение ближайших двух лет, а быть может, всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, ей было неприятно и тревожно наблюдать за столь несвойственным поведением герцога. Кристина не желала видеть в нем ни одного положительного качества, а он, оказывается, обратил внимание на несчастную девушку и пришел ей на помощь.
Мистер Фонтейн, другой арендатор Берти, пригласил Мейвис на следующий танец. Раскрасневшись, она теперь казалась почти хорошенькой.
После третьего танца герцог Бьюкасл наконец удалился в салон для игры в карты, и Кристина почувствовала себя достаточно свободно, чтобы расслабиться и получать удовольствие от бала. Послезавтра она забудет об этом человеке. Она никогда больше не увидит его холодного, надменного лица. Ничто не будет постоянно напоминать ей о том, что он сделал ей бесчестное предложение и что на один короткий, позорный миг она была разочарована из-за того, что он не предложил ей стать его женой.
Однако что за глупость — мысль о браке с ним…
Герцог отсутствовал недолго. После четвертого танца Кристина пробиралась по залу к своей семье, когда ее на пару слов остановили мистер Джордж Бакан и мистер Энтони Калвер. Она надеялась, что кто-нибудь из двоих пригласит ее на танец. Следующий танец — вальс. Кристина выучила его па еще во время своего пребывания в Лондоне, хотя ни разу не танцевала вальс ни с кем, кроме Оскара.
В следующее мгновение она почувствовала прикосновение чьих-то пальцев к своей руке, обернулась и наткнулась на серебристые глаза герцога Бьюкасла.
— Миссис Деррик, — мягко произнес он, — если вы еще никому не обещали следующий танец, то подарите его мне.
Кристина была захвачена врасплох. И все же она понимала, что может просто сказать «нет». Но в таком случае она не сможет станцевать этот танец ни с каким другим джентльменом, а сегодня на балу вальса больше не будет.
«Черт, черт, черт, — думала Кристина, — три тысячи чертей!»
И все-таки ее сердце колотилось о ребра, колени, казалось, вот-вот предадут ее, она почти задыхалась, как будто только что пробежала несколько миль. Она забыла обо всем на свете, кроме того, что герцог, вне всякого сомнения, потрясающий мужчина.
Сегодня последний вечер домашнего праздника. Это их последняя встреча.
И это вальс.
— Вы, быть может, не танцуете вальс? — осведомился Бьюкасл.
Кристина почувствовала себя как рыба, выброшенная из воды.
— Почему же, танцую, — ответила она, раскрывая веер и обмахивая горящие щеки, — хотя, признаться, в последний раз делала это довольно давно.
Он предложил ей руку, Кристина рывком закрыла веер, положила руку на его рукав и позволила ему провести себя на середину зала. Неожиданно она вспомнила, что он пригласил на танец Мейвис, и с любопытством посмотрела на герцога, который, не отрываясь, смотрел ей прямо в глаза.
Его глаза похожи на волчьи, подумала Кристина. Кто-то говорил ей несколько дней назад, что его зовут Вулфрик. Потрясающее совпадение!
— Я думала, что сегодня вечером вы постараетесь всячески меня избегать, — сказала она.
— Отчего же? — Его брови взметнулись вверх, а голос приобрел высокомерные нотки.
Ответа на этот вопрос у Кристины не было, да и быть не могло. Она замолчала, ожидая, когда зазвучит музыка. О чем она только что подумала? Так это он потрясающий мужчина? Потрясающий? Она что, совсем с ума сошла? Кристина снова подняла глаза на герцога. У него слишком большой нос. Нет, не так. Именно этот выдающийся нос с небольшой горбинкой придавал его лицу орлиное выражение и делал его более привлекательным, чем если бы он имел нос классической, правильной формы.
До чего глупо выглядят носы, когда начинаешь всерьез о них задумываться!
— Я снова рассмешил вас? — осведомился Бьюкасл.
— Нет, не совсем, — рассмеялась Кристина, — я смеюсь над собственными мыслями. Я думала, до чего глупо выглядят иногда носы.
— Согласен, — отозвался герцог, и в глазах его сверкнул странный огонек.
А потом зазвучала музыка. Герцог взял ее руку в свою, а другую руку положил ей на талию. Кристина опустила свободную руку ему на плечо и чуть было снова не стала задыхаться. Он держал ее на достаточном расстоянии, но теперь она неожиданно поняла, почему многим людям вальс кажется не вполне пристойным танцем. Она никогда не чувствовала себя так близко к Оскару, когда вальсировала с ним. Она не припоминала, чтобы хоть раз ощущала тепло его тела или слышала аромат его одеколона. Ее сердце бешено заколотилось в груди, хотя они еще даже не сдвинулись с места.
В следующую минуту они начали танцевать.
И тут же Кристина поняла, что никогда раньше не танцевала вальс. Герцог вел ее длинными уверенными шагами и кружил свою партнершу так, что пламя всех свечей в зале слилось для нее в одну сверкающую линию. До сегодняшнего вечера она не понимала, что такое вальс. Вернее, не до конца понимала. Это было настоящее чувственное блаженство. Свет, ароматы духов, цвета нарядов, тепло его тела, мускусный запах мужского одеколона, музыка…
Гладкий, немного скользкий пол, рука у нее на талии, рука, поддерживающая ее ладонь, наслаждение легкостью и движением собственного тела — истинное блаженство.
Подняв голову, Кристина улыбнулась герцогу и на мгновение почувствовала себя абсолютно, безрассудно счастливой. В пламени свечей, горевших в огромных канделябрах у них над головами, ей показалось, что его глаза блеснули теплом.
К сожалению, очарование продлилось недолго. Как только они миновали в танце стеклянные двери, навстречу им показался Гектор, неуклюже двигавшийся в противоположном направлении с Мелани. Герцог Бьюкасл резко притянул Кристину к груди, пытаясь, как она осознала позже, насколько это возможно, спасти ее от столкновения, но было слишком поздно. Гектор тяжело наступил ей на левую ногу, отдавив сразу все пять пальцев.
Кристина подпрыгнула на здоровой ноге, чувствуя на талии твердую руку герцога, и резко втянула в себя воздух. Из глаз у нее посыпались искры. Мелани в ужасе вскрикнула, а Гектор принялся многословно и униженно извиняться.
— Я же говорил, что не умею танцевать вальс, — жаловался он. — Мелани знает, что я в принципе не танцую, но все-таки заставила меня вальсировать с ней. Мне очень жаль, Кристина. Я сделал тебе очень больно?
— Что за глупый вопрос, Гектор! — резко проговорила Мелани. — Ну конечно, ты сделал ей больно, слон неуклюжий.
— Думаю, через несколько секунд я окончательно справлюсь с желанием закричать, — пробормотала Кристина. — А пока буду считать дальше: сорок семь… сорок восемь… Не волнуйся, Гектор, мне в любом случае надо было слегка разгладить пальцы ног.
— Бедная моя Кристина, — забеспокоилась Мелани, — давай я отведу тебя в комнату и вызову горничную…
Но Кристина только отмахнулась. Стиснув зубы, она старалась не выдать своих истинных чувств. Ну почему такое вечно происходит именно с ней, даже если она занимается совсем невинными делами?
Гектор устремился вперед — на сей раз в правильном направлении, — сжимая в охапке Мелани, и тут Кристина осознала, что до сих пор стоит, тесно прижавшись к герцогу Бьюкаслу. Однако боль все не утихала.
Она снова втянула в себя воздух.
И вдруг герцог наклонился, подхватил ее на руки и вынес прямиком через стеклянные двери. Несмотря на глубокое потрясение, Кристина отметила, как ловко это было проделано. Вряд ли кто из гостей заметил столкновение и то, что за ним последовало, включая ее побег в сад на руках у герцога Бьюкасла.
— Боже мой, — негромко проговорила она, — кажется, это уже входит у меня в привычку.
Интересно, какая нормальная женщина оказывается на руках у постороннего мужчины два раза за две недели?
Герцог сделал еще несколько шагов и, наконец, опустил свою ношу на деревянную скамью, опоясавшую огромный ствол старого дуба.
— Только на этот раз, миссис Деррик, — сказал он, — вина была целиком и полностью моя. Я должен был раньше заметить его. Он в самом деле поранил вам ногу? Вы можете согнуть пальцы?
— Дайте мне немного времени, чтобы успокоиться, — сказала Кристина, — и досчитать до ста, а потом я попробую пошевелить пальцами. Полагаю, каждый раз, когда у малыша Гектора намечался урок танцев, он надежно прятался где-нибудь с книгой греческого философа в руках. Его нельзя подпускать ближе чем на две мили к бальному залу. Бедняга, он выглядел таким несчастным, правда? Девяносто два… девяносто три… О, что вы делаете?
Герцог Бьюкасл опустился на одно колено и принялся развязывать ленту вокруг ее лодыжки, чтобы снять туфлю. При этом он являл собой весьма живописное зрелище, как будто собирался сделать ей предложение руки и сердца.
«Странно, как человек может испытывать веселье и всепоглощающую боль одновременно», — подумала Кристина и закусила нижнюю губу.
Вулфрик не был врачом, но все же сомневался, что у миссис Деррик перелом. Нога у нее даже не опухла, хотя она едва могла пошевелить пальцами и, судя по прерывистому дыханию, ей до сих пор было очень больно. Поставив ее затянутую в чулок ногу себе на ладонь, другой рукой он взял ее за пятку и медленно поднял вверх, одновременно сгибая пальцы, потом снова опустил ее ступню.
Одной рукой Кристина вцепилась ему в плечо. Герцог заметил, что глаза ее закрылись, а голова наклонилась вперед. Сначала она поморщилась, но, когда он повторил движение, постепенно расслабилась.
— Думаю, я выживу, — проговорила Кристина через несколько минут. — Может быть, мне даже когда-нибудь еще удастся потанцевать. — Она весело рассмеялась низким, соблазнительным смехом.
Ножка у нее была маленькая, изящная и теплая. Вулфрик опустил ее на розовую туфлю, и Кристина принялась сама сгибать и разгибать пальцы.
После нескольких повторений она убрала руку с его плеча.
— Чего я никак не могу понять, — сказала миссис Деррик, когда герцог поднялся на ноги, сложил руки за спиной и посмотрел на нее, — так это зачем Гектор вообще сюда приехал. Он нелюдимый книжный червь, который не умеет держать себя в обществе — с дамами, во всяком случае.
— Возможно, он полагал, что это будет собрание интеллектуалов, — отозвался Бьюкасл.
— Ох, бедняжка, — Кристина сунула ногу обратно в туфлю, — думаю, Мелани решила, что такого рода мероприятие благотворно скажется на нем. Точно так же сегодня она сочла, что ему необходимо потанцевать. Она, видимо, с самого начала ввела его в заблуждение, хотя не сказала ни слова лжи. Гектор, наверное, не заметил или забыл, что его сестра недавно объявила о своей помолвке и что Мелани обязана была устроить в ее честь один из своих знаменитых праздников.
Вулфрик ничего не ответил. В саду горело несколько фонарей для удобства гостей, которым хотелось глотнуть свежего воздуха после душного бального зала. Один из фонарей озарял стоявшую перед ним женщину, свет поблескивал в ее волосах.
А потом она посмотрела на него с недоуменным выражением лица — и глаза ее смеялись.
— О мой Бог, — сказала Кристина, — вас ведь пригласил именно Гектор. Вы, наверное, тоже думали, что здесь соберутся одни интеллектуалы, правда? Мелани сказала, что вы не бываете нигде, кроме Лондона и своих поместий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35