Ему хотелось, чтобы она всегда оставалась тем раскованным и счастливым ребенком, который приносил мир в его душу, когда он находился в полном отчаянии.
Ему хотелось запомнить ее как ребенка.
Ему было стыдно, что сейчас он отреагировал на нее как мужчина. Он любил ее, но не так, как мужчина любит женщину. Таких чувств, как к ней, он никогда не испытывал ни к кому другому. Он запомнит ее стоящей на скале над водопадом, босой, в развевающейся на ветру юбке и с копной белокурых волос, свободно струящихся по спине.
Губы ее улыбаются, а прекрасные глаза говорят ему, что она нашла мир и гармонию в окружающем ее безмолвии.
Экипаж уже миновал деревню. Его будущее уже началось. Мысли его переключились на Индию и на новую жизнь. Какой она будет? Удастся ли ему добиться успеха?
Жажда приключений и ощущение свободы горячили молодую кровь.
* * *
Эмили еще долго стояла неподвижно, после того как перестала чувствовать вибрацию от удаляющегося экипажа. Глаза ее были закрыты. Потом, оттолкнувшись от дерева, она бросилась бежать, не разбирая дороги, через заросли деревьев, по мосту, снова сквозь заросли деревьев, все ускоряя и ускоряя бег, словно ее преследовали все силы ада.
Она остановилась только возле водопада, бросилась на выступающий из воды плоский камень и, зарывшись лицом в сложенные руки, плакала до тех пор, пока не осталось ни слез, ни сил.
С закрытыми глазами она видела, как он выходит из экипажа – высокий, стройный, красивый, с темными, как обычно, ненапудренными волосами, стянутыми на затылке черной шелковой лентой. Он выглядел очень элегантно, и его небрежные манеры выгодно отличались от парижского великолепия Люка.
Обессилев, Эмили лежала на холодном камне у водопада несколько часов, пока не почувствовала на плече чью-то руку. Она не увидела и не ощутила, как кто-то подошел к ней, но не удивилась Повернув голову, она обнаружила, что рядом сидит Люк. Она снова отвернулась, но он потрепал ее по плечу.
Ее жизнь лишилась смысла. Эшли уехал. Возможно, навсегда. И увез с собой ее сердце, ее жизнь.
Но ведь была Анна, ее старшая сестра, которая больше, чем кто-либо другой, была для нее матерью. И еще брат Виктор – граф Ройс, а также сестра Шарлотта, хотя оба жили далеко отсюда со своими семьями. Была сестра Агнес, леди Сиверидж, ближайшая к ней по возрасту, которая по возвращении из свадебного путешествия будет жить неподалеку отсюда, в Уичерли-Парке. И конечно, был Люк.
К Люку она была привязана всем сердцем, как к любому, кто любит Анну. К тому же он был братом Эшли. И это было для нее главным.
Ему удалось наконец поднять ее и посадить к себе на колени. Он стал укачивать ее, словно ребенка, а она прижалась к нему, пытаясь найти утешение. Ему тоже, должно быть, было нелегко видеть, как Эшли уезжает. Эшли иногда говорил, что Люк слишком хладнокровен и ему нет дела до брата, но это было не так. Люк не был ни холодным, ни бесчувственным.
Люк дал Эшли возможность найти цель в жизни. Это он помог ему получить назначение в Ост-Индскую компанию. Это он пригласил ее жить вместе с Анной, чтобы не заставлять жить с Виктором и его женой Констанс, которые хотя и любили ее, но чувствовали себя неловко из-за ее неспособности говорить.
Люк нашептывал ей утешительные слова, и тепло мало-помалу возвращалось в ее тело. Она чувствовала шепот по вибрации его груди. Она любила Люка, любила свою семью. Но жить дальше, наверное, будет очень трудно. Эшли нашел цель в жизни. А удастся ли ей найти цель своей жизни? И разве это будет иметь значение без Эшли?
Однако, возвращаясь из темных глубин отчаяния, она понимала, что жить как-то нужно и ей следует научиться жить без него. Потому что он не вернется. А если и вернется когда-нибудь в далеком будущем, то изменится. И она тоже изменится.
Она наверняка изменится. Превратится в женщину. И физически, и эмоционально она уже чувствовала начало этих изменений. Она не может получить Эшли. Он любит ее, но она никогда не была главным в его жизни Скоро она будет для него не более чем приятным воспоминанием. Это она знала. И не строила иллюзий на свой счет. Она повзрослеет без него, будет жить без него. И никто никогда не догадается, как много он для нее значит. Она будет жить так, словно сердце у нее не разбилось от любви к нему, будет любить его всегда. Но отныне она попытается жить полноценной жизнью, как жила год тому назад, пока не увидела Эшли и все, кроме него, потеряло значение. А жизнь ее была полноценной, несмотря на то что ей было иногда очень одиноко.
Глава 1
1763 год
– Поверь, дитя, – сказала леди Стерн, – ты красивее всех своих сестер, вместе взятых. Я не хочу обидеть двух здесь присутствующих. – Она рассмеялась, всплеснув руками, и еще раз окинула взглядом юную леди, которая стояла посредине гардеробной.
– Но это чистая правда, – великодушно заметила леди Сиверидж. – Она настоящая красавица. – В свои двадцать шесть лет, после семи лет замужества и рождения двоих детей Агнес все еще была хорошенькой, хотя за последнее время заметно пополнела.
– Конечно, она красивее всех нас, вместе взятых, – подтвердила с милой улыбкой Анна, герцогиня Харндон, – и даже еще красивее. О, Эмми, ты выглядишь великолепно! – По правде говоря, сама Анна выглядела тоже великолепно.
Хотя ей исполнилось уже тридцать и она успела родить четверых детей – последний появился на свет всего три месяца назад, – у нее было молодое, не тронутое морщинками лицо, а фигура такая же стройная, как до замужества.
– Клянусь, ты будешь сегодня королевой бала! – воскликнула леди Стерн, крестная мать Анны. Не будучи кровной родственницей, она взяла на себя роль любимой тетушки сестры Анны, да и самой Анны тоже. – Жаль, что ты не можешь танцевать, дитя.
Леди Эмили Марлоу некоторое время следила за губами беседующих, но утомилась, зная, что пропустила добрую половину разговора, как бывало всегда, когда беседовали несколько человек. Но не беда. Она поняла основной смысл.
Вопреки обыкновению ей было приятно, что ее называют красавицей. Она снова взглянула на свое отражение в зеркале и едва узнала себя. На нее надели платье ее любимого светло-зеленого цвета, но все остальное было ей незнакомо. Нижняя юбка с тремя пышными воланами не прикасалась к ногам, поддерживаемая кринолином. Открытое платье было сверху донизу отделано золотой вышивкой. Корсаж был тоже вышит золотой нитью. Из-под рукавов выглядывали кружевные воланы. Туфельки тоже были золотые. А волосы – вот именно из-за них она себя не узнавала в зеркале.
Горничная Анны высоко зачесала их спереди по последней моде, а сзади завила и уложила локонами. Волосы были припудрены белой пудрой. Она впервые позволила это сделать.
Под платьем ее свободу непривычно ограничивал неудобный корсет. В двадцать два года ей предстояло сегодня присутствовать на первом большом балу. Правда, время от времени она, по настоянию Люка, герцога Харндона, бывала на местных увеселениях вместе с сестрами и их мужьями, а во время танцев сидела в сторонке и наблюдала. Кроме того, она всегда присутствовала на балах, которые время от времени устраивали в Боуден-Эбби, хотя обычно наблюдала за происходящим с галереи. Танцы ее завораживали. Ей всегда хотелось уметь танцевать, может быть, больше всего на свете. Но она не могла танцевать.
Глухота не позволяла ей слышать музыку. Хотя временами ей казалось, что когда-то она ее слышала. Конечно, она не помнила ни музыки, ни каких-либо других звуков, но ей так казалось.
Сегодня все вели себя так, словно бал устраивался в ее честь. Как будто это ее первый выезд в свет. На самом же деле бал устраивали в честь Анны. В Боуден-Эбби всегда давали бал после ее разрешения от бремени. Балы знаменовали рождение Джой семь лет назад, потом Джорджа, потом Джеймса. А теперь устраивают бал по случаю рождения Гарри.
– Боже мой! – воскликнула леди Стерн, беря Эмили за руку и отрывая свой взгляд и внимание от отражения в зеркале. – Но ты не слышала ни слова из того, что мы говорили, дитя! Уверена, у тебя голова закружилась от созерцания собственной красоты.
Эмили покраснела. Было бы хорошо, если бы тетушка Марджори говорила помедленнее.
– Люк одобрит твой вид, Эмми, – сказала Анна с улыбкой, взяв Эмили за подбородок и повернув ее голову так, чтобы она могла следить за губами.
Заслужить одобрение Люка было непросто. Хотя он очень любил ее, Эмили знала, что не всегда заслуживала его одобрение. Он обращался с ней как с полноценной и часто заставлял делать то, что ей не хотелось, уверяя, что она, если захочет, может сделать все. В этом он был не похож на Анну, и иногда они даже ссорились. Анна считала, что сестре следует позволить жить по-своему, пусть даже это сделает ее не похожей на других. Люк был сторонником более строгих мер.
Когда Эмили было пятнадцать лет, он решил, что пора ей научиться читать и писать. И она училась – медленно, преодолевая трудности, иногда восставая. А Люк выступал в роли терпеливого и незаменимого учителя. После первой недели занятий он запретил Анне присутствовать в классной комнате и вмешиваться в учебный процесс. «Хватит Глупых слез», – сказал он. Эмили училась, чтобы доказать ему, а больше всего – самой себе. В этот трудный период ей многое приходилось доказывать себе.
Она доказала, что может учиться, как все прочие девочки. Но она понимала также, что ее мир имеет суровые ограничения. Книги открывали такое богатство опыта и мысли, о котором она даже и не подозревала и которое ей никогда не удастся до конца понять. Она во многом отличалась от остальных, но знала, что в отношении с окружающим миром есть нечто уникальное, доступное только ей.
Одобрение Люка, думала Эмили, отвечая улыбкой старшей сестре, было ценным достижением. Бывали моменты, когда она ненавидела его, хотя, конечно, всегда любила. В течение восьми лет, с тех пор как она переехала жить в Боуден, он был для нее отцом и братом.
– Уверена, лорд Пауэлл будет очарован, – заметила Агнес. – Он безупречный джентльмен и, кажется, не придает никакого значения твоему злому недугу.
Лорд Пауэлл был любителем поболтать. Эмили подозревала, что ему даже нравится иметь безмолвного слушателя.
Но он действительно был довольно красив, обаятелен и обладал безукоризненными манерами. Конечно, этому едва ли следовало удивляться. Люк скрупулезно выбирал претендентов на ее руку. Все четверо, прежде чем признать их приемлемыми кандидатами, прошли всестороннюю проверку. Первых трех она отвергла, не потрудившись даже познакомиться с ними, – по крайней мере так утверждал Люк. После каждого отказа Люк, скорчив гримасу, смотрел на нее со смешанным выражением раздражения и удивления.
– Эмили, – сказал он после ухода очередного жениха, – не могла бы ты не прилагать таких усилий, чтобы предстать перед цветом мужского неженатого общества в образе злой ведьмы?
Если бы она могла говорить, то сказала бы ему, что он не прав. Она могла бы написать это, но ей не нравится такой неудобный способ разговора. Люк был не прав, потому что она сама отказывала им, а не они убегали, испугавшись ее. И вовсе она не была похожа на злую ведьму.
Но это не имело значения.
А теперь вот за ней ухаживал лорд Пауэлл. Он находился здесь уже пять дней. Люк решил пригласить его вместе с другими гостями, съехавшимися на крестины Гарри и на бал после крестин. Возможно, он рассудил – Эмили неплохо понимала его ход мыслей, – что торжественный характер мероприятия заставит его строптивую свояченицу вести себя более приемлемо, чем обычно.
Она хорошо вела себя, надевала корсеты, кринолины и туфли, позволяла укладывать волосы в прическу. Сегодня все это было особенно изысканным. И не только потому, что дом был полон гостей. На этот раз она решила позволить поухаживать за собой.
– Полагаю, все решится сегодня, дитя мое, – сказала леди Стерн. – Он сделает тебе предложение, и Харндон объявит об этом еще до конца бала. Ах, извините, я забыла, что Виктор здесь. Вот увидите, объявление сделает Виктор.
Виктор, граф Ройс, прибыл на крестины с женой Констанс и ребенком. Приехала и другая сестра Эмили – Шарлотта – с его преподобием Джеримайей Хорнсби, ее супругом, и тремя детьми.
– Ты ответишь согласием, Эмили? – выпытывала Агнес. – Уильям говорит, что лорд Пауэлл уже беседовал с глазу на глаз с Виктором и его светлостью. Это может означать только одно. Замечательно, что в семье будет еще одна свадьба. Интересно, где она состоится: здесь или в Элм-Корте? Уверена, что Виктор будет настаивать на Элм-Корте. Так ты дашь согласие?
Было странно видеть, как ее сестры и леди Стерн волнуются по поводу того, о чем она уже приняла решение. Лорд Пауэлл приехал сюда, чтобы ухаживать за ней. Он гулял с ней, сидел с ней и разговаривал, и, кажется, она ему понравилась. Она не возражала против его внимания. Сегодня состоится большой бал. И она знала о том, что накануне вечером лорд Пауэлл, Виктор и Люк беседовали втроем. Об этом все знали.
По всей вероятности, сегодня ей придется принять окончательное решение. По правде говоря, она уже решила, что станет леди Пауэлл. Она выйдет замуж и будет иметь свой дом, не будет ни от кого зависеть. Она была намерена иметь детей. Ей хотелось такого же пухленького малыша, как Гарри, но только своего собственного.
Ей предстояло еще раз измениться. Она намеревалась стать респектабельной дамой, такой, чтобы Анна и Люк и все ее другие родственники могли гордиться ею. Тут она почувствовала, что Анна обнимает ее.
– Ты пугаешь ее, – сказала Анна, обращаясь к Агнес. – Эмили не обязана делать то, чего сама не захочет. Она не такая, как все, она особенная. Здесь ее дом. Мы все ее любим. – Она обратилась к Эмили:
– Ты не должна выходить замуж потому лишь, что считаешь это своим долгом, Эмили. Ты можешь остаться с нами навсегда. Я даже надеюсь, что ты останешься здесь. Как я буду жить без тебя?
Все это так, думала Эмили, видя, как на глазах сестры выступили слезы. Но у Анны есть Люк, которого она очень любит и который любит ее, и у них четверо детей, которых обожают оба. А у нее, Эмили, нет никого. У нее нет своего места. Правда, и брат, и сестры не раз предлагали ей жить с ними. Правда также, что Люк еще до появления первого претендента на ее руку объявил ей, что Боуден – ее дом, как и дом Анны и их детей, и что он заботится лишь о ее счастье. Но разве мог кто-нибудь, кроме нее самой, знать, где ее счастье?
– Ты не должна думать, что я заставляю тебя выйти замуж, потому что хочу избавиться от тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, – хотя моя жена и твоя сестра обвинили меня именно в этом. – Он строго взглянул на Анну. – Я предлагаю тебе возможность замужества, дорогая, потому что считаю это своим долгом. Но только ты можешь решить, хочешь ли выйти замуж или предпочтешь остаться здесь и быть таким же членом нашей семьи, как Джой, Джордж или Джеймс. Ты все поняла, Эмили? А вы, мадам? – Он заставил ответить ему их обеих – и ее, и Анну.
– Но лорд Пауэлл очень красив, – не успокаивалась Агнес. – Не понимаю, как ты можешь устоять перед ним, Эмили. Уверяю вас, я бы не устояла. – Она улыбнулась.
Хотя у нее не было отбоя от женихов, она остановила свой выбор на совсем некрасивом, склонном к полноте Уильяме, лорде Сиверидже, потому что полюбила его.
– Ну довольно! – Леди Стерн хлопнула в ладоши. – Если мы будем и дальше стоять здесь и обсуждать помолвку нашей детки, то бал закончится и лорд Пауэлл будет вынужден уехать домой. И никто не увидит Эмили во всем великолепии.
– Идем, Эмили, – улыбнулась Анна и взяла ее за руку. – Сегодня ты вместе с Люком и со мной будешь встречать гостей. Уж ты собьешь с меня спесь, потому что все будут любоваться тобой, а на меня никто и не взглянет.
– Как бы не так! – заявила леди Стерн, направляясь к двери. – Харндон ни на кого не смотрит, кроме тебя, дитя мое. Так было всегда с тех самых пор, как он впервые увидел тебя на таком же балу.
Анна рассмеялась и взяла Эмили под руку. Глаза ее светились счастьем. Сама Эмили пыталась побороть смущение. Большую часть разговоров она пропустила, хотя старательно поворачивала голову к говорившему, пытаясь сосредоточиться. Она часто удивлялась тому, что другие люди не устают от разговоров, что у них в отличие от нее не возникает потребности побыть в одиночестве.
Эмили сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. Она была одета так же великолепно и торжественно, как Анна. Ей предстояло присутствовать на большом балу, вместе с Анной и Люком встречать гостей, улыбаться им, приседать в реверансе. И ей придется принимать ухаживания лорда Пауэлла, а возможно, и его предложение выйти за него замуж. И она должна ответить на него согласием.
К тому времени, как она снова поднимется к себе, то есть всего через несколько часов, многое изменится в ее жизни. Она будет помолвлена. Все равно что замужем.
Мысль об этом вызвала у нее что-то вроде паники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Ему хотелось запомнить ее как ребенка.
Ему было стыдно, что сейчас он отреагировал на нее как мужчина. Он любил ее, но не так, как мужчина любит женщину. Таких чувств, как к ней, он никогда не испытывал ни к кому другому. Он запомнит ее стоящей на скале над водопадом, босой, в развевающейся на ветру юбке и с копной белокурых волос, свободно струящихся по спине.
Губы ее улыбаются, а прекрасные глаза говорят ему, что она нашла мир и гармонию в окружающем ее безмолвии.
Экипаж уже миновал деревню. Его будущее уже началось. Мысли его переключились на Индию и на новую жизнь. Какой она будет? Удастся ли ему добиться успеха?
Жажда приключений и ощущение свободы горячили молодую кровь.
* * *
Эмили еще долго стояла неподвижно, после того как перестала чувствовать вибрацию от удаляющегося экипажа. Глаза ее были закрыты. Потом, оттолкнувшись от дерева, она бросилась бежать, не разбирая дороги, через заросли деревьев, по мосту, снова сквозь заросли деревьев, все ускоряя и ускоряя бег, словно ее преследовали все силы ада.
Она остановилась только возле водопада, бросилась на выступающий из воды плоский камень и, зарывшись лицом в сложенные руки, плакала до тех пор, пока не осталось ни слез, ни сил.
С закрытыми глазами она видела, как он выходит из экипажа – высокий, стройный, красивый, с темными, как обычно, ненапудренными волосами, стянутыми на затылке черной шелковой лентой. Он выглядел очень элегантно, и его небрежные манеры выгодно отличались от парижского великолепия Люка.
Обессилев, Эмили лежала на холодном камне у водопада несколько часов, пока не почувствовала на плече чью-то руку. Она не увидела и не ощутила, как кто-то подошел к ней, но не удивилась Повернув голову, она обнаружила, что рядом сидит Люк. Она снова отвернулась, но он потрепал ее по плечу.
Ее жизнь лишилась смысла. Эшли уехал. Возможно, навсегда. И увез с собой ее сердце, ее жизнь.
Но ведь была Анна, ее старшая сестра, которая больше, чем кто-либо другой, была для нее матерью. И еще брат Виктор – граф Ройс, а также сестра Шарлотта, хотя оба жили далеко отсюда со своими семьями. Была сестра Агнес, леди Сиверидж, ближайшая к ней по возрасту, которая по возвращении из свадебного путешествия будет жить неподалеку отсюда, в Уичерли-Парке. И конечно, был Люк.
К Люку она была привязана всем сердцем, как к любому, кто любит Анну. К тому же он был братом Эшли. И это было для нее главным.
Ему удалось наконец поднять ее и посадить к себе на колени. Он стал укачивать ее, словно ребенка, а она прижалась к нему, пытаясь найти утешение. Ему тоже, должно быть, было нелегко видеть, как Эшли уезжает. Эшли иногда говорил, что Люк слишком хладнокровен и ему нет дела до брата, но это было не так. Люк не был ни холодным, ни бесчувственным.
Люк дал Эшли возможность найти цель в жизни. Это он помог ему получить назначение в Ост-Индскую компанию. Это он пригласил ее жить вместе с Анной, чтобы не заставлять жить с Виктором и его женой Констанс, которые хотя и любили ее, но чувствовали себя неловко из-за ее неспособности говорить.
Люк нашептывал ей утешительные слова, и тепло мало-помалу возвращалось в ее тело. Она чувствовала шепот по вибрации его груди. Она любила Люка, любила свою семью. Но жить дальше, наверное, будет очень трудно. Эшли нашел цель в жизни. А удастся ли ей найти цель своей жизни? И разве это будет иметь значение без Эшли?
Однако, возвращаясь из темных глубин отчаяния, она понимала, что жить как-то нужно и ей следует научиться жить без него. Потому что он не вернется. А если и вернется когда-нибудь в далеком будущем, то изменится. И она тоже изменится.
Она наверняка изменится. Превратится в женщину. И физически, и эмоционально она уже чувствовала начало этих изменений. Она не может получить Эшли. Он любит ее, но она никогда не была главным в его жизни Скоро она будет для него не более чем приятным воспоминанием. Это она знала. И не строила иллюзий на свой счет. Она повзрослеет без него, будет жить без него. И никто никогда не догадается, как много он для нее значит. Она будет жить так, словно сердце у нее не разбилось от любви к нему, будет любить его всегда. Но отныне она попытается жить полноценной жизнью, как жила год тому назад, пока не увидела Эшли и все, кроме него, потеряло значение. А жизнь ее была полноценной, несмотря на то что ей было иногда очень одиноко.
Глава 1
1763 год
– Поверь, дитя, – сказала леди Стерн, – ты красивее всех своих сестер, вместе взятых. Я не хочу обидеть двух здесь присутствующих. – Она рассмеялась, всплеснув руками, и еще раз окинула взглядом юную леди, которая стояла посредине гардеробной.
– Но это чистая правда, – великодушно заметила леди Сиверидж. – Она настоящая красавица. – В свои двадцать шесть лет, после семи лет замужества и рождения двоих детей Агнес все еще была хорошенькой, хотя за последнее время заметно пополнела.
– Конечно, она красивее всех нас, вместе взятых, – подтвердила с милой улыбкой Анна, герцогиня Харндон, – и даже еще красивее. О, Эмми, ты выглядишь великолепно! – По правде говоря, сама Анна выглядела тоже великолепно.
Хотя ей исполнилось уже тридцать и она успела родить четверых детей – последний появился на свет всего три месяца назад, – у нее было молодое, не тронутое морщинками лицо, а фигура такая же стройная, как до замужества.
– Клянусь, ты будешь сегодня королевой бала! – воскликнула леди Стерн, крестная мать Анны. Не будучи кровной родственницей, она взяла на себя роль любимой тетушки сестры Анны, да и самой Анны тоже. – Жаль, что ты не можешь танцевать, дитя.
Леди Эмили Марлоу некоторое время следила за губами беседующих, но утомилась, зная, что пропустила добрую половину разговора, как бывало всегда, когда беседовали несколько человек. Но не беда. Она поняла основной смысл.
Вопреки обыкновению ей было приятно, что ее называют красавицей. Она снова взглянула на свое отражение в зеркале и едва узнала себя. На нее надели платье ее любимого светло-зеленого цвета, но все остальное было ей незнакомо. Нижняя юбка с тремя пышными воланами не прикасалась к ногам, поддерживаемая кринолином. Открытое платье было сверху донизу отделано золотой вышивкой. Корсаж был тоже вышит золотой нитью. Из-под рукавов выглядывали кружевные воланы. Туфельки тоже были золотые. А волосы – вот именно из-за них она себя не узнавала в зеркале.
Горничная Анны высоко зачесала их спереди по последней моде, а сзади завила и уложила локонами. Волосы были припудрены белой пудрой. Она впервые позволила это сделать.
Под платьем ее свободу непривычно ограничивал неудобный корсет. В двадцать два года ей предстояло сегодня присутствовать на первом большом балу. Правда, время от времени она, по настоянию Люка, герцога Харндона, бывала на местных увеселениях вместе с сестрами и их мужьями, а во время танцев сидела в сторонке и наблюдала. Кроме того, она всегда присутствовала на балах, которые время от времени устраивали в Боуден-Эбби, хотя обычно наблюдала за происходящим с галереи. Танцы ее завораживали. Ей всегда хотелось уметь танцевать, может быть, больше всего на свете. Но она не могла танцевать.
Глухота не позволяла ей слышать музыку. Хотя временами ей казалось, что когда-то она ее слышала. Конечно, она не помнила ни музыки, ни каких-либо других звуков, но ей так казалось.
Сегодня все вели себя так, словно бал устраивался в ее честь. Как будто это ее первый выезд в свет. На самом же деле бал устраивали в честь Анны. В Боуден-Эбби всегда давали бал после ее разрешения от бремени. Балы знаменовали рождение Джой семь лет назад, потом Джорджа, потом Джеймса. А теперь устраивают бал по случаю рождения Гарри.
– Боже мой! – воскликнула леди Стерн, беря Эмили за руку и отрывая свой взгляд и внимание от отражения в зеркале. – Но ты не слышала ни слова из того, что мы говорили, дитя! Уверена, у тебя голова закружилась от созерцания собственной красоты.
Эмили покраснела. Было бы хорошо, если бы тетушка Марджори говорила помедленнее.
– Люк одобрит твой вид, Эмми, – сказала Анна с улыбкой, взяв Эмили за подбородок и повернув ее голову так, чтобы она могла следить за губами.
Заслужить одобрение Люка было непросто. Хотя он очень любил ее, Эмили знала, что не всегда заслуживала его одобрение. Он обращался с ней как с полноценной и часто заставлял делать то, что ей не хотелось, уверяя, что она, если захочет, может сделать все. В этом он был не похож на Анну, и иногда они даже ссорились. Анна считала, что сестре следует позволить жить по-своему, пусть даже это сделает ее не похожей на других. Люк был сторонником более строгих мер.
Когда Эмили было пятнадцать лет, он решил, что пора ей научиться читать и писать. И она училась – медленно, преодолевая трудности, иногда восставая. А Люк выступал в роли терпеливого и незаменимого учителя. После первой недели занятий он запретил Анне присутствовать в классной комнате и вмешиваться в учебный процесс. «Хватит Глупых слез», – сказал он. Эмили училась, чтобы доказать ему, а больше всего – самой себе. В этот трудный период ей многое приходилось доказывать себе.
Она доказала, что может учиться, как все прочие девочки. Но она понимала также, что ее мир имеет суровые ограничения. Книги открывали такое богатство опыта и мысли, о котором она даже и не подозревала и которое ей никогда не удастся до конца понять. Она во многом отличалась от остальных, но знала, что в отношении с окружающим миром есть нечто уникальное, доступное только ей.
Одобрение Люка, думала Эмили, отвечая улыбкой старшей сестре, было ценным достижением. Бывали моменты, когда она ненавидела его, хотя, конечно, всегда любила. В течение восьми лет, с тех пор как она переехала жить в Боуден, он был для нее отцом и братом.
– Уверена, лорд Пауэлл будет очарован, – заметила Агнес. – Он безупречный джентльмен и, кажется, не придает никакого значения твоему злому недугу.
Лорд Пауэлл был любителем поболтать. Эмили подозревала, что ему даже нравится иметь безмолвного слушателя.
Но он действительно был довольно красив, обаятелен и обладал безукоризненными манерами. Конечно, этому едва ли следовало удивляться. Люк скрупулезно выбирал претендентов на ее руку. Все четверо, прежде чем признать их приемлемыми кандидатами, прошли всестороннюю проверку. Первых трех она отвергла, не потрудившись даже познакомиться с ними, – по крайней мере так утверждал Люк. После каждого отказа Люк, скорчив гримасу, смотрел на нее со смешанным выражением раздражения и удивления.
– Эмили, – сказал он после ухода очередного жениха, – не могла бы ты не прилагать таких усилий, чтобы предстать перед цветом мужского неженатого общества в образе злой ведьмы?
Если бы она могла говорить, то сказала бы ему, что он не прав. Она могла бы написать это, но ей не нравится такой неудобный способ разговора. Люк был не прав, потому что она сама отказывала им, а не они убегали, испугавшись ее. И вовсе она не была похожа на злую ведьму.
Но это не имело значения.
А теперь вот за ней ухаживал лорд Пауэлл. Он находился здесь уже пять дней. Люк решил пригласить его вместе с другими гостями, съехавшимися на крестины Гарри и на бал после крестин. Возможно, он рассудил – Эмили неплохо понимала его ход мыслей, – что торжественный характер мероприятия заставит его строптивую свояченицу вести себя более приемлемо, чем обычно.
Она хорошо вела себя, надевала корсеты, кринолины и туфли, позволяла укладывать волосы в прическу. Сегодня все это было особенно изысканным. И не только потому, что дом был полон гостей. На этот раз она решила позволить поухаживать за собой.
– Полагаю, все решится сегодня, дитя мое, – сказала леди Стерн. – Он сделает тебе предложение, и Харндон объявит об этом еще до конца бала. Ах, извините, я забыла, что Виктор здесь. Вот увидите, объявление сделает Виктор.
Виктор, граф Ройс, прибыл на крестины с женой Констанс и ребенком. Приехала и другая сестра Эмили – Шарлотта – с его преподобием Джеримайей Хорнсби, ее супругом, и тремя детьми.
– Ты ответишь согласием, Эмили? – выпытывала Агнес. – Уильям говорит, что лорд Пауэлл уже беседовал с глазу на глаз с Виктором и его светлостью. Это может означать только одно. Замечательно, что в семье будет еще одна свадьба. Интересно, где она состоится: здесь или в Элм-Корте? Уверена, что Виктор будет настаивать на Элм-Корте. Так ты дашь согласие?
Было странно видеть, как ее сестры и леди Стерн волнуются по поводу того, о чем она уже приняла решение. Лорд Пауэлл приехал сюда, чтобы ухаживать за ней. Он гулял с ней, сидел с ней и разговаривал, и, кажется, она ему понравилась. Она не возражала против его внимания. Сегодня состоится большой бал. И она знала о том, что накануне вечером лорд Пауэлл, Виктор и Люк беседовали втроем. Об этом все знали.
По всей вероятности, сегодня ей придется принять окончательное решение. По правде говоря, она уже решила, что станет леди Пауэлл. Она выйдет замуж и будет иметь свой дом, не будет ни от кого зависеть. Она была намерена иметь детей. Ей хотелось такого же пухленького малыша, как Гарри, но только своего собственного.
Ей предстояло еще раз измениться. Она намеревалась стать респектабельной дамой, такой, чтобы Анна и Люк и все ее другие родственники могли гордиться ею. Тут она почувствовала, что Анна обнимает ее.
– Ты пугаешь ее, – сказала Анна, обращаясь к Агнес. – Эмили не обязана делать то, чего сама не захочет. Она не такая, как все, она особенная. Здесь ее дом. Мы все ее любим. – Она обратилась к Эмили:
– Ты не должна выходить замуж потому лишь, что считаешь это своим долгом, Эмили. Ты можешь остаться с нами навсегда. Я даже надеюсь, что ты останешься здесь. Как я буду жить без тебя?
Все это так, думала Эмили, видя, как на глазах сестры выступили слезы. Но у Анны есть Люк, которого она очень любит и который любит ее, и у них четверо детей, которых обожают оба. А у нее, Эмили, нет никого. У нее нет своего места. Правда, и брат, и сестры не раз предлагали ей жить с ними. Правда также, что Люк еще до появления первого претендента на ее руку объявил ей, что Боуден – ее дом, как и дом Анны и их детей, и что он заботится лишь о ее счастье. Но разве мог кто-нибудь, кроме нее самой, знать, где ее счастье?
– Ты не должна думать, что я заставляю тебя выйти замуж, потому что хочу избавиться от тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, – хотя моя жена и твоя сестра обвинили меня именно в этом. – Он строго взглянул на Анну. – Я предлагаю тебе возможность замужества, дорогая, потому что считаю это своим долгом. Но только ты можешь решить, хочешь ли выйти замуж или предпочтешь остаться здесь и быть таким же членом нашей семьи, как Джой, Джордж или Джеймс. Ты все поняла, Эмили? А вы, мадам? – Он заставил ответить ему их обеих – и ее, и Анну.
– Но лорд Пауэлл очень красив, – не успокаивалась Агнес. – Не понимаю, как ты можешь устоять перед ним, Эмили. Уверяю вас, я бы не устояла. – Она улыбнулась.
Хотя у нее не было отбоя от женихов, она остановила свой выбор на совсем некрасивом, склонном к полноте Уильяме, лорде Сиверидже, потому что полюбила его.
– Ну довольно! – Леди Стерн хлопнула в ладоши. – Если мы будем и дальше стоять здесь и обсуждать помолвку нашей детки, то бал закончится и лорд Пауэлл будет вынужден уехать домой. И никто не увидит Эмили во всем великолепии.
– Идем, Эмили, – улыбнулась Анна и взяла ее за руку. – Сегодня ты вместе с Люком и со мной будешь встречать гостей. Уж ты собьешь с меня спесь, потому что все будут любоваться тобой, а на меня никто и не взглянет.
– Как бы не так! – заявила леди Стерн, направляясь к двери. – Харндон ни на кого не смотрит, кроме тебя, дитя мое. Так было всегда с тех самых пор, как он впервые увидел тебя на таком же балу.
Анна рассмеялась и взяла Эмили под руку. Глаза ее светились счастьем. Сама Эмили пыталась побороть смущение. Большую часть разговоров она пропустила, хотя старательно поворачивала голову к говорившему, пытаясь сосредоточиться. Она часто удивлялась тому, что другие люди не устают от разговоров, что у них в отличие от нее не возникает потребности побыть в одиночестве.
Эмили сделала несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. Она была одета так же великолепно и торжественно, как Анна. Ей предстояло присутствовать на большом балу, вместе с Анной и Люком встречать гостей, улыбаться им, приседать в реверансе. И ей придется принимать ухаживания лорда Пауэлла, а возможно, и его предложение выйти за него замуж. И она должна ответить на него согласием.
К тому времени, как она снова поднимется к себе, то есть всего через несколько часов, многое изменится в ее жизни. Она будет помолвлена. Все равно что замужем.
Мысль об этом вызвала у нее что-то вроде паники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31