Все
было совсем не так, как в прошлом году после вечеринки у
одноклассника. Тогда у него почти ничего не получалось, а когда
получалось, чувствовал себя дурак-дураком, а мысль "и это все?" мучала
его несколько дней. Потом он благополучно забыл свою растерянность и в
похвальбе, естественно, выглядел богатырем.
А сейчас он чувствовал себя если и не богатырем, то парнем что
надо. Ему захотелось, чтобы приключения еще не кончались. Но теперь
уже он будет ее спасать. Они долго будут идти пляжем, а потом вдруг
возникнет лес или горы...
- Догоняй, - крикнула она и побежала вдоль кромки берега.
Аршак вскочил, схватил кроссовки и помчался за ней. А когда почти
догнал ее, она резко остановилась и ткнула рукой вперед.
- А вот и папа!
На песке стоял топчан, а на нем кто-то лежал, накрытый рогожей.
- Иди к нему, - шепнула девочка, - он со сна добрый.
Аршак натянул кроссовки и побрел к топчану. Ему было немного
досадно - сейчас отец девочки выведет его, ну, куда надо, и он ее
больше не увидит. Хотя, может, она пойдет с ними? Мало ли какие
приключения их ждут!
Лицо спящего было закрыто. Аршак постоял немного, затем обернулся
назад, спросить, удобно ли будить. Но на всем пляже никого! Пусто.
Татуированная девочка сгинула, словно ее вовсе не было.
"Куда же она спряталась?" - удивился Аршак, но в этот момент
спящий зашевелился, выпростал руку и стянул с лица дерюгу.
- Рад тебя видеть, мой пронырливый друг, - сказал
Кошкодав-Ракоед.
Аршак попятился и сел на песок.
"Все, - решил Аршак. - В гробу я видел эти чудеса и тайны." Он
медленно поднялся и пошел. С каждым шагом ему все больше и больше
хотелось оглянуться, но он был уверен - стоит бросить взгляд назад,
как злодей сорвется с места и длинными прыжками понесется за ним. Он
не мог сказать, откуда такая уверенность, он знал только одно - даже
если сейчас Кошкодав-Ракоед снова ухватится за него холодными
пальцами, то церемониться он, Аршак, с ним не будет, сковывающее
непонимание прошло, и совершенно наплевать, где он и что с ним
вытворяют. Он плюнет в мутные глаза Кошкодава, а потом врежет коленом
куда надо, на этот раз мерзавец не увернется. В конце концов даром,
что ли он ходил целый год в секцию борьбы? Ну, а там ребята друг другу
много хитрых приемов показывали, к борьбе не имеющих отношения.
Через сотню шагов боевая злость в нем так взыграла, что Аршаку
даже захотелось, чтобы преследователь догнал его. И желание стало
таким острым, что он остановился, плюнул на песок и оглянулся.
Но Кошкодав-Ракоед и не думал нестись за ним длинными прыжками.
Не шел он и мелкими шажками. Он вообще не двигался, а лежа махал рукой
оторопевшему Аршаку. Потом снова натянул на себя дерюгу.
Аршак растерялся и обрадовался одновременно. Если его оставили в
покое, то самое время выбираться отсюда. Откуда?
Он еще раз посмотрел на топчан, одиноко украшавший пляж, и пошел
по склону вверх, иногда цепляясь за кусты, когда ноги скользили по
траве.

ГОРОД

Он узнал город. Старые дома, палисадники, мощеная брусчаткой
мостовая, резные деревянные ворота... Хорошо было идти по улице своего
сна, и все было как во сне, пусто, тихо и уютно. За углом узкого
трехэтажного дома - по одному окошку на каждом этаже - Аршаку
открылась маленькая площадь, а за площадью из-за домов невеселой серой
громадой вырастал замок.
Аршак нырнул влево, кривой переулок вывел его к рынку.
Прилавки ломились от фруктов и овощей, такого изобилия он еще не
видел даже у себя в Ереване. А вот мясной ряд: туши, обернутые в
марлю, свисали рядами, и тут же мясницкие топоры, воткнутые в толстые,
обитые железными обручами колоды. Сбоку распахнули широкие двери
магазинчики, а в центре базарной площади прямо на пыльном грунте
возвышались горы арбузов, дынь и всего-всего-всего...
Людей не было. Это пугало Аршака, несколько раз он судорожно
оглядывался, пытался заглянуть в окна. Никого!
Только на рынке Аршак понял, как он голоден. Взяв с прилавка
огромную желто-красную грушу и внутренне готовый к истошному крику
"Держи вора!", он впился зубами в сочную мякоть.
Потом он бодро прошелся по фруктовому ряду и перепробовал все. А
когда, сыто отдуваясь, размышлял над аккуратной горкой фиников - есть
или не есть, над прилавком вдруг поднялась голова и спросила:
- Не наелся еще?
Аршак вскрикнул и отскочил. Но это был не Кошкодав-Ракоед.
Вылезший из-под прилавка человек был без усов и вообще лыс до блеска,
не худ и выглядел добродушно. Глаза, правда, у него тоже с тухлинкой,
но мало ли какие у кого глаза.
- Как ты сюда попал, бедный мальчик? - участливо спросил лысый.
Аршак шмыгнул носом и поведал незнакомцу о некоторых своих
злоключениях в подвалах и на берегу.
- Ай-ай-ай, - незнакомец погладил Аршака по голове. - Как тебя
прокрутило! Так ты говоришь - Кошкодав-Ракоед? Так ты его прозвал? -
Лысый рассмеялся.
- Ага. Меня Аршак зовут. А вас как, извините, называть? - спрсил
Аршак.
Лысый задумался. Подвигал куцыми бровями, пожевал губу.
- Ты хороший мальчик, но никогда, ни при каких обстоятельствах и
никого здесь не спрашивай о таких вещах. Потом я тебе все объясню. Да
и что такое имя - дым и тлен! Назови себя так - одно, этак - другое. А
в итоге все равно тебя могильный червь точит, как бы ни назвал себя ты
или как бы ни прозвали тебя люди.
Аршак пропустил мимо ушей эту сентенцию.
- Скажите, куда я попал, что это за место?
- А почему ты должен был куда-то попасть? - удивился Лысый. - Ты
далеко направлялся?
- Ну... Это же не Москва?
- Кто тебе сказал?
- А вот же - море! - растерялся Аршак.
- Море, - согласился Аршак. - Плохо знаешь географию своей
страны. Ты ничего не слыхал про Московское море?
- Так это не море, а водохранилище, - догадался Аршак.
- Море тоже водохранилище, - резонно заметил Лысый. Только
загажено круче.
Аршак ему поверил. Его не смущало обилие фруктов и овощей, он
никогда еще не бывал на тоскливых московских рынках, и опрятные старые
домики, уместные разве что в Прибалтике, тоже не смущали - мало ли на
какую окраину могло занести.
- Тут девочка татуированная бегала... - начал было он, но
собеседник развеял остатки сомнения.
- Э, милый, - безнадежно махнул рукой Лысый, - ты еще в
пешеходной зоне не был, там и не такое увидишь! Молодежь у нас
особенная, ох, особенная! Однако, - он посмотрел на тень, - карнавал
скоро.
- Карнавал?
- Ну, называй как хочешь: карнавал, праздник страны, города,
улицы, квартиры, туалета... Праздник всегда праздник, кто бы его не
выдумал, где бы ты при этом не находился и чтобы ни имел с собой. Вот,
приблизительно, так.
Все постепенно утрамбовывалось на свои места. Аршак начал снова
обретать утраченную было реальность окружающего мира, а когда открыл
рот, чтобы спросить, как дойти до ближайшей станции метро, Лысый
окончательно выбрался из-за фруктового прилавка - и мальчик запнулся.
Одет был Лысый в немыслимую заплатанную мешковину, а на ногах
красовались огромные болотные сапоги. Если он косил под хиппи, то
весьма лажово, и сомнения снова вернулись.
- Вот что, - сказал Лысый, - пока не началось пошли ко мне.
- Куда? - насторожился Аршак.
- В школу. Я, понимаешь, тут немного учитель. Пошли, здесь рядом,
неподалеку...

ШКОЛА

Школа оказалась приземистым длинным бараком, и если бы не вывеска
"Среднеобразовательная школа имени профессионально-технического
обучения", то Аршак не рискнул бы войти.
Внутри, к его удивлению, оказалось вполне прилично. Чистые
дощатые полы, стены оклеены веселыми обоями, парты. Парты его
восхитили, давно он их не видел. У него в классе столы, стулья, а тут
могучие устройства на двоих, с откидными крышками, с жесткими прямыми
спинками, из толстых досок, в которых ножом и бритвой можно вырезать
любые барельефы. Настоящие старые парты он видел только однажды, на
свалке.
В таком длинном классе ему еще не доводилось бывать. Четыре ряда
парт тянулись и исчезали в глубине помещения. Окон не было, свет шел
от круглых неярких плафонов.
На стенах висели картины. Аршак подошел к ним.
- Посмотри, это интересно, - сказал Лысый, роясь в бумагах на
учительском столе.
Над картинами был прибит большой транспарант с надписью:"
Творчество юных - карнавалу!"
Картины Аршаку не понравились - скучные! Школьницы и школьники за
партами, румяные, в глазах идиотский блеск, а вот маленькая девочка с
бантом и в белом передничке, чем-то похожая на ту, что встретилась на
пляже, бежит с воздушным шаром навстречу матери, а мать, присела,
раскинув руки. А вот школьники на уборке урожая, среди злаков и
плодов, одна картина называлась "Первый учитель": первый учитель -
копия лысого, гладит по головке все ту же девочку с бантом. Нарисовано
было неплохо, тщательно. Аршак тихо позавидовал. В детстве он рисовал,
одну картину даже выставили в галерее детского творчества, а потом не
то разучился, не то захвалили и расхотелось.
Одну из картин он случайно зацепил плечом, протискиваясь между
партами и стеной. Картина сорвалась. Аршак виновато глянул на Лысого,
тот не обратил внимания. Когда Аршак поднял картину и снова повесил,
то обнаружил, что картина изменилась: теперь на ней был весьма
натуралистично изображен клубок змей, душащих друг друга.
Заметив тыльную сторону рамки, он понял, что повесил картину
неправильно, обратной стороной, и змеи нарисованы как раз на обороте
картона.
Аршак закусил губу и перевернул соседнюю картину. И там
совершенно другое. Большой красивый дом, балконы в цветах, люди на
балконах, а верхние этажи запачканы чем-то омерзительным; маленькие
люди на балконах в страхе смотрят вверх, а к ним ползут языки черной
жижи. Название картины было выведено бисерным почерком: "Грязь валится
с небес".
Изнанка картины с "Первым учителем" оказалась неожиданной. Аршак
хихикнул и цокнул языком. Над пашнями, городами и озерами диковинным
столбом возвышался пронзающий облака и выросший прямо из земли
огромный, со знанием дела прорисованный член, перевязанный посередке
кокетливой ленточкой, а по ленточке тем же мелким почерком выведено
печатными буковками: "У нас все хорошо!"
Все картины оказались перевертышами. Больше всего Аршаку
понравилась "Мыши как боги, а люди как блохи", но что там было
изображено, сразу сказать было трудно, всякого хватало. Неприятно
поразила его "Девочка и глист".
Ощутив на своем плече руку, он поднял голову. Лысый,
снисходительно улыбаясь, качал головой:
- Ох уж эти мои художнички! Большие, скажу тебе, шалуны. Глаз да
глаз нужен. Только отвернешься... Хотя, знаешь, иногда приезжают к нам
по обмену опытом, им нравится. Сейчас повесь как было, директор этих
вольностей не любит.
- А кто у вас директор?
- Я директор, - рассеянно сказался Лысый, еще раз внимательно
осмотрел картину с длинным названием "Носитель яшмовых бус интенсивно
овладевает азами", неодобрительно хмыкнул и перевернул ее на
"Последний звонок".
Задняя стена помещения терялась в полумраке. Аршак прошел немного
вперед и увидел плотно перевязанные стопки тетрадей, штабелями
уходящие к потолочным балкам.
- Контрольные работы?
- Нет, - ответил Лысый, - дневники наблюдений.
- А, - вспомнил Аршак, - в начальных классах мы тоже вели
дневники наблюдений за природой.
- М-да? Ну, и за природой тоже, почему бы и нет!
Они прошли к учительскому столу. Аршак глянул в раскрытую дверь и
увидел за домами стрельчатые окна, фигуры на ярусах и башенки замка.
- Что это за высотное здание? - спросил он. - Я их не все видел.
Гостиница "Украина"?
- Нет, это не гостиница, это Дом разума.
- Странное название!
- Ничего странного. Чем разумнее человек, тем выше и лучше
стремится он жить. Это справедливо. Семь десятков лет строился дом, да
и то еще не завершен.
Аршак задумался. Концы с концами начали расходиться все дальше и
дальше, несуразности вылезли на поверхность разом.
- Значит, Дом разума? - переспросил он.
- Дом, дом...
- В Москве?
Лысый задумался, потом лицо его прояснилось.
- Ах, вот ты о чем... Кто же тебе, малыш, сказал, что это -
Москва?
- Вы, но вы же... про Московское море... - растерялся Аршак.
- Я всего лишь напомнил тебе о факте вашей географии, не более. И
еще я задавал вопросы. Но я ничего не утверждал. Если же тебя
интересуют такие мелочи, как где ты и Москва ли это, то я отвечу
честно, без утайки и прямо сейчас - не Москва. И вообще - не ваш мир.
- Так я на другой планете? - криво усмехнулся Аршак.
Лысый внимательно посмотрел на него и подмигнул.
- Разве я говорил такую глупость? Другой мир - это не обязательно
другая планета или даже другая страна. Он может быть и рядом,
неподалеку, гораздо ближе, чем ты можешь вообразить.
- А-а! - вскричал возбужденно Аршак. - Я знаю, я читал -
параллельные миры, другие измерения...
- Ерунду ты читал, - строго перебил его Лысый. - Измерения...
Кхе! Хотя, если тебе нравится, пожалуйста! Хочешь - измерения, хочешь
- параллельно, а хочешь - наперекосяк и сбоку розовый бантик. Если
поднатужишься, можешь придумать всякое - например, все тебе снится, и
находишься сейчас ты в мире сна. А вот другой расклад: твоя Москва
или, если тебе приятнее, Ереван - это сон, а проснулся ты только
сейчас и еще не очухался со сна. Или вот еще: ты видишь сон, а во сне
еще сон, а в том сне еще сон. И так далее. Вопрос тебе будет такой:
каково необходимое и достаточное условие того, что количество снов
равно количеству пробуждений? Предположим, что количество пробуждений
больше - что это означает? Если ты заснул, а проснулся дважды? А если
цепочка пробуждений заплелась и ты проснулся в чужом сне? Кто тебя
разбудит, кто он - неспящий никогда? А мы с тобой - кто есть сон, а
кто спящий? Я не напоминаю тебе про сон бабочки, эта история тебе еще
не известна, сон Маркандеи для тебя еше пока пустой звук, судя по
тупому выражению твоих глаз.
С этими словами Лысый сунул ему в лицо круглое зеркальце, и Аршак
увидел свою до обиды глупую, растерянную физиономию и слегка отвисшую
от непонимания нижнюю губу, и глаза, которые, к великому его ужасу,
наливались такой знакомой кошкодавской тухлостью.
- Что скажешь? - поинтересовался Лысый, быстро убрав зеркальце в
ящик учительского стола.
Аршак пожал плечами, костенея упрямством. Так, бывало, стоишь, у
классной доски, а в голове ни одной мысли, ну и пусть!
- Чего от меня надо? - злобно спросил он. - Почему ко мне
привязался этот ваш... Кошкодав-Ракоед?
- Тот, кого ты проименовал подобным образом, чрезвычайно
могущественный, как бы это сказать... Умелец? Нет! Волшебник! Да,
волшебник, это подходящее название. Очень, очень сильный волшебник!
Может всякое и много. И тебя заполучил. Ну, говорить об этом вслух не
будем, хотя я, например, противник запретов, и, наоборот, сторонник
полного и открытого провозглашения всего...
Лысый прошелся вдоль доски, заложив руки за спину, лицо его
менялось, в глазах появился слабый блеск, а уголки губ опустились.
Сейчас он был похож скорее на учителя физкультуры Самсона Гайковича в
тот момент, когда Самсон Гайкович помогает старшекласснице выполнять
упражнение на брусьях и при этом ласково держит ее за талию и за ноги.
- Да, я противник всех и всяческих умолчаний. И я радикально не
согласен с... Как ты его прозвал? Наоборот, чем громче и откровеннее
мы провозгласим наши цели, тем быстрее, проще и блистательнее
доберемся до них. А если надо будет что-то сказать тихо, так сначала
оглуши криком, а потом шепчи, точно никто не услышит! Долой умолчания,
тайны и секреты, все мы одно...
Он остановился на полуслове, застыл на месте и поднял палец.
"Бам-бам!" - донеслось издалека.
- Первый сигнал, скоро начнется карнавал, надо спешить. Идем!
- Куда?
- Идем скорее, я тебе помогу, только и ты должен кое-что
вспомнить.
- Никуда не пойду! - неожиданно для себя заявил Аршак.
Опять начиналась беготня, а он уже убедился, что все эти прыги и
скоки ничем хорошим не кончаются. Лысый вешает лапшу насчет снов и
волшебников, а на самом деле им нужно...
Лысый остановился и, широко раскрыв глаза, уставился на Аршака.
- Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10