Проржавевший насквозь гвоздь
рассыпался на куски, к большому огорчению дяди. В лакированной
шкатулке тоже нашлись забавные безделушки. Мраморный столик с отбитым
носом был немедленно водружен на телевизор. В потускневшей фольге
оказался кусок толстого мутного стекла. Но самой замечательной
находкой явилась перламутровая ручка от зонта. Толстый стержень с
выложенными по меди переливающимися пластинами неожиданно брызнул во
все стороны разноцветными лучами.
Дядя, вертевший в пальцах стекляшку, снова завернул ее в фольгу
и, не отрывая глаз от ручки, бросил сверток в общую кучу.
- Ну-ка, ну-ка... - дядя потянулся к ручке, и Аршак с большой
неохотой отдал ее.
Миша открыл глаза, поднялся с кресла и подошел к ним.
- А я думаю, что это наша вопит? Откуда столько хлама? Ого! - и
он уставился на ручку.
Не отвечая, дядя с удовольствием разглядывал перламутровый
стержень, так и этак вертел его под лампой - по стенам и мебели
запрыгали радужные пятна.
- Хороший старый перламутр, - констатировал дядя. - Как играет,
а? Я к своему зонту приделаю.
Аршак выпятил нижнюю губу, но ничего не сказал. Дядина идея ему
не понравилась. Он и сам не отказался бы от ручки. К зонту приделывать
- глупости! Можно повесить на шнурок - и на шею. В классе от такой
стебовой штуки все заторчат!
Дядя все крутил ручку. Потом задумался.
- Странно, - он покачал головой. - Ты заметил, узор на пластинках
меняется. Вот, смотри внимательно!
Действительно, переливающиеся цветные пятна не оставались на
месте. Медленно, словно придавленные стеклом светящиеся капли, они
меняли очертания, сливались, расползались...
Медная нашлепка, слабо скрипнув, крутанулась. Стержень оказался
пустотелым. Дядя поерзал по внутренней стенке пальцем, но ничего не
нащупал. Запачкался зеленым - и все.
- Забавно, забавно - бормотал дядя, шаря по карманам. Очки
нашлись на столе.
- Забавно будет через одну минуту! Если сейчас же этот мусор не
выбросите и не очистите мне стол, то ужина не будет! - голос тети Зины
заставил всех вздрогнуть.
Дядя сунул ручку в карман домашней куртки, а остальное сгреб в
ящик. Ящик они вдвоем быстро запихали под нары, подмигнули друг другу
и дядя шепотом сказал, чтобы Аршак не обращал внимания на тетины
взбрыки, сам-то он притерпелся, но на человека свежего действуют они
чересчур бодряще. Аршак солидно кивнул и они пошли мыть руки.
К чаю тетя Зина опять подобрела и расщедрилась на банку сгущенки.
Сгущенка была холодная, прямо из холодильника. Аршак облизал ложку и
спросил про Клару. Мишка хмыкнул, а дядя, скосив глаза, пробормотал
что-то про сольфеджио. Тетя каменно молчала.
- Она вам привет передавала, - сказал Аршак.
- Спасибо, - только и ответил дядя.
Тут тетя заговорила и говорила долго. В итоге этого хорошо
темперированного клавира дядя пошел спать на нары, а Миша переместился
на раскладушку.
А когда все заснули, Аршаку приснился сон.

СОН

Не то сумерки, не то уже ночь, а он будто едет в троллейбусе один
и смотрит в окно: тянутся унылые пустыри, темные строения, на
горизонте дома, кое-где светятся окна...
Троллейбус разворачивается и замедляет ход. На обочине стоит
большая машина с пузатой цистерной сзади. Время от времени под ней
вспыхивает пламя, тогда у машины видны рабочие с лопатами и отбойными
молотками.
Кучи земли, разбитые ящики, ведро с мазутом шипит и булькает на
углях, а рядом ходит большая черная птица на удивительно коротких
ногах. Снова разгорается пламя, и он видит, что ноги у нее все же
длинны, но изогнуты, искривлены, суставы задраны выше тела, и
несчастная птица еле ковыляет, царапая лапами свежевырытую землю. Она
поднимает голову, и он слышит тихий долгий писк. Незнакомое чувство,
словно обида пополам с усталостью, наполняет его. Это печаль...
Снова кричит птица, неуклюже ворочаясь у края ямы, чей-то голос
произносит: "черный стерх", а потом начинается другой сон.
Будто он попал в знакомый город - очень похож на Ленинакан своего
детства. Летние месяцы он проводил у прабабушки. И вот он опять идет
по улицам, мощеным большими каменными плитами, каменные одноэтажные и
двухэтажные дома из разноцветного туфа словно приглашают войти в
распахнутые большие деревянные резные двери, мостовая мягко и
беззвучно стелется под ногами. В лицо дует слабый ветер, вот
взметнулось пыльное облако и понеслось навстречу. Он знает, что где-то
рядом, неподалеку, дом прабабушки, надо обязательно зайти, и тогда
снова можно будет сидеть протяженными вечерами за чаем, прислушиваясь
к воспоминаниям прабабки и двоюродных бабок о людях, давно
обратившихся в прах, и об историях, в которых фигурировали эти,
ставшие прахом. Окно выходит в маленький уютный дворик с кустами
крыжовника и старым абрикосовым деревом посередке, у дерева конура, в
конуре пес, а на конуре вечно дремлет кот и никто не знает, кто и что
ему снится. Аршак уверен, что узенькие кривые улицы сбегают вниз, к
морю, это несколько смущает его, он помнит, что моря в тех краях нет и
не предвидится, речка пограничная - да, а до моря, может, тысяча
километров... Кривые улочки - тоже несуразность - прямые кварталы
старых кварталов детства мало чем напоминают город сна. Но и он был
неплох, только все портил огромный небоскреб в центре, треугольной
громадиной возвышающийся над невысокими, лепящимися друг к другу
домиками. Он идет по улицам пустым, никого нет, тишина, но это не
страшное мертвое безмолвие, все могут появиться сразу, и будет весело
и славно, а пока он идет, высокий дом все ближе, и вот он видит: это
замок, с растущими ввысь башнями, узкими бойницами и застекленными
галереями, а на самом верху сверкает большой шар, увенчивающий шпиль.
Он подходит к дворцу, идет вдоль стены, выложенной из кирпича,
камней и бетонных плит, но дверей нет, только заваренные
металлическими угольниками ворота, обмотанные колючей проволокой
калитки, забитые досками, утыканными гвоздями, проломы. А когда он
устает идти вдоль нескончаемой стены, то просыпается...
Завтрак проходит мирно - тетя ушла на работу. Дядя, поковырявшись
в яичнице, поднял вдруг голову и, задумчиво почесав нос, сказал:
- Странный я сон видел. Будто еду по городу и вижу...
И начал рассказывать сон. Аршак послушал немного и обиделся:
- Так это же мой сон!
- Как - твой? - удивился дядя.
- А вот как!
И Аршак продолжил с того места, на котором остановился дядя.
Рассказал про птицу, про город и про замок. Дядя все ниже и ниже
опускал голову, а когда поднял ее, Аршак увидел в его глазах слезы и
испугался.
- Всю жизнь... - хрипло сказал дядя и закашлялся.
Он схватил чашку, сделал несколько глотков, отдышался.
- Всю жизнь я ждал этого дня, - продолжил дядя. - Ты хоть
понимаешь, что все это значит?
Аршак помотал головой. Он ничего не понимал.
- Как? Один и тот же сон снится одновременно двоим, а ты ничего
не понимаешь? Впрочем, - спокойно добавил дядя, - я тоже ничего не
понимаю. Одно скажу - это событие. Событие с большой буквы. Ну-ка,
идем!
В большой комнате он полез в шкаф и извлек оттуда пухлую папку.
- Здесь найдется кое-что интересное, - проговорил он, развязывая
тесемки.
Он достал ворох бумаг и широким жестом пустил их по полу. Бумаги
разлетелись по квартире. Это были листки с наклеенными на них
вырезками из газет и журналов, какие-то бледные ксерокопии, нечеткие
пожелтевшие фотографии. Аршак поднял несколько листков.
"Рисунки в пустыне Наска, как геометрический компьютер" -
прочитал он под хаотическим нагромождением прямых и извилистых линий."
Полтергейст в Конотопе" - гласил заголовок текста на другом листке."
Контакт второго рода: Сарафанд, Агра и Биробиджан - типология и
фактография" - на третьем...
- Это все вы написали? - уважительно спросил Аршак.
- Ты что, меня за дурака считаешь!? - дядя от возмущения даже
выронил папку с оставшимися бумагами. - Если я коллекционировал эту
билеберду, то вовсе не значит, что должен был верить в нее. Чуши здесь
много, но не зря я общался с маньяками и придурками. Кое-что вылущить
можно, есть тут...
Он замолчал. Аршак внимательно слушал дядю.
- Ни хрена здесь нет, - засмеялся вдруг дядя. - Зато меня теперь
на фуфле никто не проведет, в этом деле я спец. Но сейчас...
Дядя возбужденно пробежался по комнате.
- Сейчас совсем другое дело! Мы с тобой видели один и тот же сон.
Значит, либо один из нас передал его другому, либо кто-то третий
истинный хозяин сна. Телепатия или нечто подобное! Лет пять назад я бы
поднял на ноги кучу энтузиастов, можно развернуть такую роскошную
серию экспериментов! Где-то моя старая телефонная книжка... Но почему
"черный"? - перебил сам себя дядя и надолго задумался.
Медленно прошелся вдоль книжных полок и вытянул том энциклопедии.
Рассеянно листанул, а потом быстро зашелестел страницами.
- Вот! - хлопнул ладонью по книге. - Смотри - белый журавль или
стерх.
Аршак подскочил к нему и глянул на рисунок. Большая красивая
_б_е_л_а_я_ птица, высокая. Совершенно не похожа на то несчастное
полураздавленное существо. Хотя, нет, что-то общее есть, самую
малость, но есть. Но вот незадача, задумался он, стерх-то почему
черный? Черный белый журавль?
Дядя удовлетворенно потер руки, посмотрел на часы и вздохнул.
- Пора в эту чертову контору. Значит, так, я пойду, отпрошусь,
ну, часа через два буду дома. Дождись меня.
И убежал.
Аршак минуту сидел в легком недоумении. Потом взял один листок,
другой - и уже не мог оторваться. Он узнал массу вещей о пирокенезе и
левитации, о чтении мыслей и самовозгорании предметов, о массированной
высадке пришельцев во все времена и во все страны, узнал о
таинственных свойствах пирамид, причем нее только египетских... Время
от времени он отрывал глаза от текстов и фотографий, тряс головой,
стряхивая наползающую одурь и головокружение. Мир оказался густо набит
загадками и тайнами всех мастей и расцветок. Аршак заподозрил, что все
прочитанное им, дешевая туфта самого низкого качества. Нечто подобное
он читал в случайных журнальчиках, но сейчас обилие подавляло.
Бренькнул телефон. Аршак с неудовольствием поглядел на аппарат.
Телефон бренькнул снова. Пришлось отложить стопку листков с описанием
встреч со снежным человеком и идти через всю комнату. Аршак поднял
трубку. В трубке кто-то сопел. На вопрос - кого надо, ответом был
могучий соп. Аршак бросил трубку, выдернул шнур из розетки и повалился
на диван, читать дальше.
Слабо задребезжали стены. Где-то рядом трамвай проехал, решил
Аршак, а потом вспомнил, что до ближайшей трамвайной остановки
добираться минут десять автобусом. Стройка рядом, наверно,
грузовики...
Наконец пришел дядя. Вид у него был растерянный. Он вошел,
несколько раз оглянулся на лестничную клетку, запер дверь и накинул
цепочку.
Молча разделся, умылся, поставил чайник на плиту и вернулся в
комнату. К его приходу Аршак успел аккуратно собрать бумаги в папку.
- Что-то у меня нервы шалят, - вдруг сказал дядя. - В конторе
звонками достали. Я и был там всего минут двадцать, так, понимаешь,
раз десять звали к телефону. Подхожу, никто не говорит, а кто звал,
уверяет, что просили именно меня. А сечас вошел домой, чувствую -
кто-то в карман прямо на ходу лезет. Я - хвать! Никого! И на улице
рядом ни души. Что-то знобит меня, - жалобно проговорил дядя.
- Может, вы простудились?
- Может, - согласился дядя. - Хорошо бы сечас чайку и прилечь.
Хотя нет, надо за хлебом сходить. Схожу вот за хлебом, а потом
прилягу.
- Давайте я сбегаю, - вскочил с места Аршак.
- Нет-нет, надо еще всякого подкупить, а то потом крику до утра
будет.
На лестничной клетке громко хлопнула дверь, разом заговорили
несколько человек, заскрипела выносимая мебель.
- Соседи переезжают, - догадался Аршак, - помочь надо.
- Помоги, - вяло одобрил дядя, - только куртку накинь, там вроде
дождь накрапывает.
Аршак накинул на плечи дядину куртку и выскочил из квартиры.
Соседи действительно переезжали. Грузчики волокли фрагменты стенки и
тяжелые короба. Аршаку откровенно обрадовались.
- Голубчик, - чуть не расцеловала его старушка, - помоги отнести
в машину ящик со стеклом. Здесь немного, но ведь побьют!
После ящика настал черед разобранной и проложенной бельем люстры,
а в самом конце погрузки ему вручили большую клетку, обмотанную
полотенцем. Клетка была тяжела. Когда он водружал ее на сиденье рядом
с водителем, полотенце немного размоталось, в щели показался глаз, а
потом кончик клюва попытался осторожно раздвинуть щель. Но сосед, уже
стоявший внизу с большой застекленной фотографией в руках, прислонил
фотографию к колесу и поправил полотенце.
- Может поедешь с нами? - спросил старик. - Здесь минут двадцать
по проспекту. Надолго не задержим, помоги только со стеклом
управиться.
Аршак полез в кузов к грузчикам. Дюжие мужики не обратили на него
внимания.
Машина тронулась. Забытая рамка с фотографией упала прямо под
задние колеса, толстые шины проехались по стеклу, ина грязном асфальте
осталась фотография грустного молодого человека с четким отпечатком
шины на лице...

ПРЕДМЕТЫ

Часа через два Аршак вернулся. Дяди дома не оказалось. Аршак
прислонился к стене, стягивая кроссовки, и почувствовал, как в бок
уперлось что-то твердое.
Из кармана дядиной куртки он извлек ручку зонтика. В маленькой
темной прихожей перламутровые пластинки засверкали неожиданно ярко.
Аршак повертел ручку, полюбовался ею и как бы случайно переложил в
карман своего кожаного пиджака.
Несколько минут он бесцельно шлялся по квартире, затем полез под
нары и достал ящик с соседскими вещичками. Фотоаппарат забавный -
сбоку откидывается видоискатель, черная гармошка с притороченным
объективом растягивалась узкими рычагами. Сзади вставлялась кассета с
пластиной. Аршак немного повозился с аппаратом, складывая и
раскладывая его. Вскоре Появился Михаил.
- Жрать ничего нет? - спросил он. - А то мне скоро на занятия
бежать.
- Вроде есть, - осторожно ответил Аршак. - Почему ты на вечернем
учишься?
Михаил ушел в ванную. Зафырчала вода. Вернулся.
- Почему, говоришь, на вечернем? - переспросил он. - А что мне на
дневном делать! Сейчас я в лаборатории не расслабляюсь, ну и гроши,
конечно идут, а то от моих дождешься. Потом, смотри, пока я работаю,
мне в нашем физинституте место греется потихоньку. На дневном же
распределяться - как бог комиссии на душу положит или телефон сверху
брякнет. Усекаешь?
- Ага, - задумался Аршак.
Поступать ему было не скоро, хотя это как посмотреть. Да и мать с
Жирайром Аветисовичем ненавязчиво так намекают, что хорошо бы на
строительный факультет определиться и выправлять отметки в
надвигающемся аттестате. Аршак знал, что у будущего родственника
двоюродный брат чуть ли не декан в политехническом, но к этому факту
относился сдержанно. Если очень припрет, то можно и в строители
податься, хотя, конечно, больше хотелось бы на исторический...
Обнаружив в кастрюле на плите тушеное мясо, Миша взял ложку и
приналег.
- Может, разогреешь? - спросил Аршак.
- Ништяк, в кишке согреется.
Аршак принялся аккуратно складывать старые вещи со стола в ящик.
Что-то завернутое в фольгу упало на пол. В фольге оказался кусочек
мутного стекла, тот, что вчера вызвал у дяди легкое недоумение. Аршак
взвесил осколок в ладони - тяжелым оказалось стеклышко.
- Опять с этим мусором возишься? - спросил Миша, входя в комнату
и облизывая губы, испачканные жиром.
- По-моему, это не стекло, сказал Аршак. - Тяжелое.
- А ну!...
Миша повертел неправильной формы кусок, размером с половину
ладони, посмотрел на свет, глянул сбоку, царапнул ногтем и покачал
головой.
- Он лаком покрыт, какой-то умник его в цапон макал. Где тут у
меня растворитель?.. - он полез в письменный стол, достал пузырек и
откупорил. Аршак сморщил нос - вязкий запах ацетона ему не нравился.
Миша осторожно капнул на стеклышко, растер каплю кончиком носового
платка. На поверхности образовалось небольшое светлое пятно.
- Я же говорил! - Миша снова завертел стекло, так и этак
поворачивая его под разными углами к свету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10