– Бранден покачал головой. – Орфиндель, вот как его зовут. Не исключено, что он имеет отношение к легендарному Орфинделю, хотя на то и не похоже. Конечно, Древнему было известно достаточно, чтобы найти Скрытый Путь в банк Его Пылкости, а потом скрыться в компании Ториана.
Рассказчик на мгновение выглянул из окна.
– Вскоре мы остановимся на ночлег. Завтра мы вернемся на дорогу, и путь до Фалиаса займет еще несколько долгих дней. – Он дотронулся своей вилкой до щеки. – А тогда, конечно, Его Пылкость решит, как поступить с вашим отцом.
– И как же?
Бранден дель Бранден загнул палец.
– Может казнить его без суда и следствия, – он загнул второй палец, – или отдать под суд Дома Стали, – третий палец, – или ничего не сделать. А может, сделает что-нибудь еще.
Торри так сжал свою вилку, что костяшки пальцев у него побелели.
– Казнить без суда и следствия… Только через мой труп.
Бранден дель Бранден улыбнулся:
– Какое интересное выражение вы выбрали.
Три экипажа и сопровождающий конный отряд остановились на приготовленном для лагеря месте на прибрежной поляне, и к тому времени, когда Торри и Мэгги выпустили из экипажа, лошадей уже увели к реке ниже по течению, а на пологом склоне, покрытом травой, спокойные слуги-вестри разбивали разноцветные шелковые шатры и навесы.
Все было тихо и мирно, если не обращать внимание на охрану.
Херольф, уже в человеческом облике, щелкнул пальцами и махнул рукой дюжине серых Сынов, которые немедленно рассыпались и направились вверх по склону, пронзительно взлаивая и подвывая, словно перекликались друг с другом и со своими вожаками – вероятно, так оно и было.
Подъехал и остановился третий экипаж, откуда выпустили мать и отца. Торри сделал к ним шаг, но страж опустил копье, направив острие в грудь молодому человеку.
– Не стоит, – проронил Бранден дель Бранден, отводя копье от груди Торри движением пальца. – Не вижу здесь ничего страшного. – Он повернулся к отцу Торри. – Я предлагаю дать мне слово чести; ваши дамы станут заложницами, а вы пообещаете не убегать и не брать в руки оружие.
– А что взамен?
Бранден пожал плечами.
– Взамен, Ториан дель Ториан, вам развяжут руки, и у вас будет такая же возможность помыться и привести себя в порядок, как у вашего сына, его дамы и вашей… жены.
Отец почти не раздумывал:
– На эту ночь я даю вам слово.
– Очень хорошо. – Бранден щелкнул пальцами. – Освободите Ториана дель Ториана от уз и не забудьте сковать его снова на рассвете.
Один из стражей – увидев нашивку на его плече, Торри решил, что это офицер, – сделал шаг вперед.
– Ториана Изменника? Вы поверите на слово Ториану Изменнику?
Торри вышел вперед.
– Что, приятно оскорблять человека, когда у тебя в руках меч, а он безоружен?
Он услышал, как позади задохнулась мать и отец издал низкий недовольный звук.
Стоявший сам по себе – никто из людей, казалось, не желал находиться подле него – Херольф улыбнулся, показав зубы слишком острые и желтые, чтобы походить на человеческие.
– А, хоть кто-то с характером по крайней мере! – Офицер неприятно улыбнулся и поклонился, не сгибая спину. – Я Данар дель Регинал, минор и коадъютант Дома Пламени. Лорд Бранден, даете ли вы позволение решить дело поединком сегодня вечером?
У Брандена был такой вид, будто он проглотил какую-то кислятину.
– Только до первого касания. Я не желаю видеть иной крови, кроме той, которая прольется после первого укола. – Он повернулся к Торри; на его лице, а в особенности – в глазах не осталось и следа улыбки. – Вы выросли не здесь, потому я прошу вас не обижаться, если я специально укажу вам: бой только до первой крови; я сам буду распорядителем дуэли и позабочусь об этом.
Торри кивнул, хотя шея у него, казалось, одеревенела.
– Я понимаю.
Бранден поджал губы.
– Что ж, слово дано, и в ожидании поединка вам бы лучше удалиться и освежиться. – Он протянул руку. – Вот ваши шатры; вашу даму проводят к реке вестри.
Внутри шатра мерцал один-единственный светильник, свисавший с крестовины над головой, как раз под укрытой колпаком отдушиной, проделанной в шелковой ткани. Полом шатра служил толстый ковер, постеленный прямо на мягкую траву; в углу лежали две скатанные в рулоны постели, каждая перехвачена лентой, завязанной сложным узлом.
Губы у отца побелели.
– Зачем ты это сделал?
Торри захотелось ударить его.
– Я устал сидеть и терпеть – в отличие от тебя!
У матери был такой вид, как будто Торри ударил ее.
– Неужели ты думаешь…
– Думает. – Отец покачал головой. – Надо было лучше его учить.
– Торри, – произнесла мать, – ты что, в самом деле считаешь, что твой отец – трус?
– Они так считают.
Отец улыбнулся.
Мать встряхнула головой.
– И почему же? Потому что, сдавшись, чтобы спасти нас с Мэгги, он ведет себя покорно?
– Да, он всегда жмется и…
– Думаешь, это спасет их от ножа в горло, – мать усмехнулась, – когда придет время?
– Если только это время придет… Я слишком долго ждал удобного момента, чтобы освободить Торри, Мэгги и тебя, – произнес отец. – Но я не видел возможности!
Мать похлопала его по руке.
– Все хорошо, – сказала она. – Мы и теперь найдем способ выбраться.
Они впервые за долгое время могли говорить, не боясь подслушивания.
– Мам, ты раньше знала обо всем этом?
Та сдержанно улыбнулись.
– Мне рассказывали… Только не всему хотелось верить.
Отец нежно сжал ее запястье.
– Думаешь, я не понимал, Карин? – спокойно спросил он. – Все эти счастливые годы меня огорчало, что ты не веришь мне. Но все равно, это было хорошее время.
– И этот туда же! – Она вырвала руку. – Похоже, тебе нравится происходящее.
– Таким меня вырастили, мин алсклинг, – спокойно ответил отец.
Мать открыла рот… и закрыла его.
Торри без труда читал ее мысли: друзья погибли, Торри убивал и убивал бы еще, а ты радуешься? Да как ты можешь?
Но что-то в отцовской манере держаться, в его взгляде говорило: «Я справлюсь, я уже взялся за дело». Так же он смотрел на бойню на лужайке перед домом.
Не самый приятный взгляд, даже если у вас крепкий желудок, но чем-то отец напомнил Торри дока Шерва, который опускается на корточки перед пациентом и открывает свой черный чемоданчик, или дядю Осию, который берет в руки отвертку и поднимает капот, или мать – когда она садится с пачкой листов перед компьютером.
– Слово для стратегии и фехтования в берсмале одно, – произнес отец бесстрастным тоном. Его губы на мгновение сжались в прямую линию. Затем он расслабился и пожал плечами. – Ладно, пусть будет, как будет. Что сделано, того не переделать; а тебя довольно ловко обвели вокруг пальца.
– Меня? Обвели вокруг пальца? Да они…
– Ториан! – Отец сделал паузу, потом покачал головой. – Сын, здесь тебе не Хардвуд. Ты знаешь о Тир-На-Ног только из рассказов Осии. Этого бы тебе хватило в каком-нибудь вандескардском городишке, но вырасти в Срединном Доминионе – нечто совсем иное. Эта жизнь сильно отличается от той, к которой ты привык: она стеснена правилами и обычаями и совсем непроста. Я рос здесь и знаю здешние нравы; ты воспитывался в других условиях.
Отец всегда любил простоту и терпеть не мог ничего заковыристого. Другое дело мать, которая просиживала за компьютером, извлекая смысл из происходящего на рынке ценных бумаг. Или дядя Осия, который выглядел счастливейшим из смертных, когда возился с каким-нибудь незнакомым механизмом, пытаясь вызнать его назначение или дефект. А отец блаженствовал, скинув рубаху, починяя забор.
– Возьмем, к примеру, Дакара дель Регинала. Ты думаешь, он просто так меня оскорбил? Дурно воспитанный хлыщ насмехается над пленником? Ничего подобного! Он хотел, чтобы я ответил ему, хотел заставить меня выйти с ним на бой – следовательно, он по крайней мере достаточно хороший боец, чтобы наблюдающие за боем поняли, насколько я в форме. – Отец покачал головой. – Ну, или ты, раз уж так получилось.
– Я одержу победу, – сказал Торри, надеясь, что говорит достаточно уверенно. Отец фыркнул.
– Очень смело, но откуда тебе знать? И даже если так – мудро ли это? – Он уселся по-турецки, сложив руки на животе. – Нет. Ты не должен победить. Ты проиграешь, притом совершенно определенным образом. Помнишь, как у тебя появилась дурная привычка отрываться от противника?
Торри не нравился оборот, который принял разговор, а еще меньше ему нравилась критика, однако он кивнул.
– Чего плохого в том, чтобы отрываться от противника? – небрежно произнес юноша. – Если у человека крепкое запястье, а у меня оно крепкое…
– Когда ты отходишь, ты отпускаешь клинок противника. Так вот: как можно раньше – прежде чем он успеет оценить твой глазомер и силу запястья – отступи, причем так, чтобы твой клинок ушел в сторону…
– Может, мне ему просто так запястье подставить?
– О том и речь. Не двигайся вперед, просто замедли руку. – Отец мгновение помолчал, размышляя. – Да, это пойдет: ты горяч, но побаиваешься укола и не сближаешься с противником. Он целит тебе в запястье – осторожно, если ему случалось попасться на эту удочку, – а ты опаздываешь с защитой. – Отец кивнул, словно соглашаясь сам с собой. – Должно получиться.
Торри поразмыслил немного.
– Я никогда не поддавался.
Это была обычная тактика: притворяешься, будто у тебя есть привычка, скажем, притоптывать ногой перед выпадом или всегда выходить в рипосту после удачного парирования – и ждешь, что противник заглотит наживку, а затем ловишь его на этом. Но Торри никогда не заходил слишком далеко, боясь потерять хотя бы одно очко, – и теперь ему не улыбалось играть в поддавки.
Но отец, конечно, знал, о чем говорил. Торри посмотрел ему в глаза.
– У меня еще будет возможность показать себя. У меня еще будет возможность подраться, а не просто пропустить удар.
Отец кивнул:
– Несомненно. В подходящем месте, в подходящий момент.
После легкого ужина, состоявшего из маринованных овощей и ломтиков копченой рыбы, которые Торри запивал водой, а не вином, и купания в ледяной горной реке прошел час – вполне достаточно, чтобы расслабить мышцы с помощью упражнений и силы воли.
Торри разделся до позаимствованных у Брандена дель Брандена дуэльных брюк, по колено длиной. Однако молодой человек отклонил предложение Брандена прислать слугу-вестри, чтобы тот забинтовал ему бедра; Торри решил надеть под низ свои все еще мокрые плавки.
Во рту ощущался металлический привкус, и Торри поймал себя на том, что слишком много думает о дыхании, походке и жестикуляции. Часть его разума словно забилась в раковину – точно так же болезненно сжалась его мошонка, – но другая, аналитическая, часть разума Торри мыслила холодно и отстранение, словно его тело стало механизмом с собственным дистанционным управлением, а глаза превратились в автоматические кинокамеры.
Так вот на что похож страх: все казалось таким далеким. Не так уж и плохо, гораздо хуже была широкая ухмылка сидевшего в стороне Херольфа: у Сынов это отнюдь не дружелюбное выражение, они скалят зубы, готовясь терзать и рвать.
Вокруг травянистого пятачка горели факелы, разгоняя сумрак приближающейся ночи, вестри ползали по траве на четвереньках, выбирая корни и камни, выглаживая руками неровности, как будто массируя почву, чтобы оставить ее ровной и прохладной.
Данар дель Регинал – его лицо блестело в свете факелов – стоял над плоским сундучком красного дерева. Вот он протянул руку и коснулся рукояти одного меча, второго и, наконец, взял третий.
Подал его вестри рукоятью вперед, и тот засеменил к Торри, держа меч рукоятью вперед. Торри не совсем вник в происходящее, но было что-то успокоительное в невзрачном цверге, в его взгляде из-под низких бровей.
Торри положил пальцы на рукоять.
– Мне драться этим мечом?
Вестри покачал своей тяжелой головой.
– Нет, почтенный, – церемонно ответил он. – Коадъютант оказал предпочтение этому оружию. Вы можете выбрать этот меч или позволить вашему противнику выбирать между этим и двумя другими клинками по вашему выбору – чтобы потом вы сами выбирали среди оставшихся.
Торри вернул меч цвергу и произнес, повысив голос:
– Я разрешаю вам сражаться этим клинком, Данар дель Регинал. Я буду биться своим – он у ваших слуг-псов.
Данар дель Регинал кивнул, но когда из толпы появился Бранден дель Бранден и поспешно шепнул ему что-то на ухо, вскинул руку:
– Вы, конечно, можете воспользоваться своим оружием. Но… есть в нем что-то волшебное; я бы хотел, чтобы этот меч проверили на предмет наложенных чар – или чтобы вы разрешили драться им мне.
Торри рассмеялся как мог оскорбительно; челюсть у Дакара дель Регинала затвердела.
– Очень хорошо, пусть будет по-вашему. Если вы предпочтете мой меч, я возьму меч моего отца или третий такой же; над ними трудились одни и те же руки. Выбор за вами.
Мэгги улыбнулась; Торри решил, что девушка хотела его подбодрить, и это ей бы удалось, если бы Мэгги не переплела пальцы, чтобы они не дрожали.
Торри тоже сплел пальцы, чтобы унять дрожь.
Данар дель Регинал заметил это движение и, рассмеявшись, взял меч, который цверг подносил Торри.
– Как пожелаете.
Торри, стараясь сохранять равнодушное выражение лица, встал в боевую стойку, заняв место напротив Данара дель Регинала.
Ночная трава холодила его ноги, стебли мешались между пальцами, прохладный воздух обжигал голую грудь. Когда он поднял руки, чтобы потянуться, ветер больно хлестнул по влажным подмышкам.
«Надо следить, куда ставишь ноги, – подумал Торри. – Это тебе не фехтовальный зал и не подвал». Даже когда отец разбрасывал по фехтовальной дорожке позади Торри кубики, гвозди или игрушки, Торри все же мог рассчитывать, что под ногами – в конечном итоге нормальная прочная поверхность, пусть даже скользкая и не совсем гладкая.
Он не боялся поскользнуться. Фехтовальную дорожку протирают в перерывах между схватками, но не всегда, и отец давным-давно научил Торри сражаться, передвигаясь по скользкой поверхности и причиняющим боль неровностям.
Торри всегда полагал, что это лишнее. Слишком много времени он провел босиком на лужайке у дома, скрытой от чужих глаз лесополосой, сражаясь с отцом в свободном стиле: то перескакивая через расставленную на лужайке садовую мебель, то запрыгивая на старый дубовый пень или сделанный из кедра стол для пикника. Юноша полагал, что свободный стиль вырабатывает умение оценивать позицию, но совершенно бесполезен на фехтовальной дорожке, которая недостаточно широка, чтобы кружить по ней.
Торри давно решил, что овчинка стоит выделки – отец ведь доволен, – однако иной пользы ждать незачем. И сам же ради забавы ввел в колледже моду на свободное фехтование, поскольку на дорожке вы не научитесь ценить круговые обходы или прямую атаку, которая может пройти сквозь вашу защиту, а не просто нанести мгновенный укол.
Данар дель Регинал вскинул меч и, закрутив его, элегантно отсалютовал сначала горевшим вокруг площадки факелам, затем горам, небу и, наконец, Торри.
«С его стороны очень мило поприветствовать меня», – подумал Торри и осознал, что от шуток страх меньше не становится.
Хотя на самом деле бояться особенно нечего. Вряд ли полученная на дуэли рана будет болеть сильнее, чем сломанная нога: некогда Торри неудачно упал с яблони, росшей в саду Томпсонов. В конце концов, поединок до первой крови.
Торри не стал повторять широкого жеста Дакара дель Регинала, отсалютовав противнику как фехтовальщик на дорожке, и сделал три быстрых шага вперед.
Кончики клинков несколько раз нерешительно скрестились.
Если отец прав и цель поединка – прощупать Торри, вызнать его слабые места, то чем скорее дуэль закончится тем лучше. Когда Данар дель Регинал осторожно перешел в сиксту, Торри парировал, затем отбросил клинок противника и отступил назад, чуть сойдя с линии атаки. Данар дель Регинал шагнул вперед, сделал выпад, целя в корпус, и…
Потом Торри все понял: он подставил противнику запястье, излюбленную мишень шпажистов. Но Данару дель Региналу не нужна была просто победа ценой первой крови: он явно намеревался проколоть Торри насквозь.
И на дорожке, и на дуэли шпажисты побеждали, попадая в руку или ногу. Дело не в доброте: чем дальше от корпуса, тем легче нанести укол. Вот почему в свое время обрела популярность шпага: для рапириста, привыкшего целить в треугольник, образованный плечами и пахом, единственный путь выиграть дуэль – нанести смертельную рану, и он слишком часто не успевал отразить быстрый укол в запястье, предплечье, колено или стопу. В реальном поединке до первой крови у шпажиста такое же преимущество над рапиристом, как у каратиста, обладателя черного пояса, над боксером.
Однако Данар дель Регинал не собирался довольствоваться простым уколом.
Торри поймал острие клинка Данара дель Регинала чуть ли не рукоятью своего меча, и острый как игла кончик остановился в каких-то дюймах от его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Рассказчик на мгновение выглянул из окна.
– Вскоре мы остановимся на ночлег. Завтра мы вернемся на дорогу, и путь до Фалиаса займет еще несколько долгих дней. – Он дотронулся своей вилкой до щеки. – А тогда, конечно, Его Пылкость решит, как поступить с вашим отцом.
– И как же?
Бранден дель Бранден загнул палец.
– Может казнить его без суда и следствия, – он загнул второй палец, – или отдать под суд Дома Стали, – третий палец, – или ничего не сделать. А может, сделает что-нибудь еще.
Торри так сжал свою вилку, что костяшки пальцев у него побелели.
– Казнить без суда и следствия… Только через мой труп.
Бранден дель Бранден улыбнулся:
– Какое интересное выражение вы выбрали.
Три экипажа и сопровождающий конный отряд остановились на приготовленном для лагеря месте на прибрежной поляне, и к тому времени, когда Торри и Мэгги выпустили из экипажа, лошадей уже увели к реке ниже по течению, а на пологом склоне, покрытом травой, спокойные слуги-вестри разбивали разноцветные шелковые шатры и навесы.
Все было тихо и мирно, если не обращать внимание на охрану.
Херольф, уже в человеческом облике, щелкнул пальцами и махнул рукой дюжине серых Сынов, которые немедленно рассыпались и направились вверх по склону, пронзительно взлаивая и подвывая, словно перекликались друг с другом и со своими вожаками – вероятно, так оно и было.
Подъехал и остановился третий экипаж, откуда выпустили мать и отца. Торри сделал к ним шаг, но страж опустил копье, направив острие в грудь молодому человеку.
– Не стоит, – проронил Бранден дель Бранден, отводя копье от груди Торри движением пальца. – Не вижу здесь ничего страшного. – Он повернулся к отцу Торри. – Я предлагаю дать мне слово чести; ваши дамы станут заложницами, а вы пообещаете не убегать и не брать в руки оружие.
– А что взамен?
Бранден пожал плечами.
– Взамен, Ториан дель Ториан, вам развяжут руки, и у вас будет такая же возможность помыться и привести себя в порядок, как у вашего сына, его дамы и вашей… жены.
Отец почти не раздумывал:
– На эту ночь я даю вам слово.
– Очень хорошо. – Бранден щелкнул пальцами. – Освободите Ториана дель Ториана от уз и не забудьте сковать его снова на рассвете.
Один из стражей – увидев нашивку на его плече, Торри решил, что это офицер, – сделал шаг вперед.
– Ториана Изменника? Вы поверите на слово Ториану Изменнику?
Торри вышел вперед.
– Что, приятно оскорблять человека, когда у тебя в руках меч, а он безоружен?
Он услышал, как позади задохнулась мать и отец издал низкий недовольный звук.
Стоявший сам по себе – никто из людей, казалось, не желал находиться подле него – Херольф улыбнулся, показав зубы слишком острые и желтые, чтобы походить на человеческие.
– А, хоть кто-то с характером по крайней мере! – Офицер неприятно улыбнулся и поклонился, не сгибая спину. – Я Данар дель Регинал, минор и коадъютант Дома Пламени. Лорд Бранден, даете ли вы позволение решить дело поединком сегодня вечером?
У Брандена был такой вид, будто он проглотил какую-то кислятину.
– Только до первого касания. Я не желаю видеть иной крови, кроме той, которая прольется после первого укола. – Он повернулся к Торри; на его лице, а в особенности – в глазах не осталось и следа улыбки. – Вы выросли не здесь, потому я прошу вас не обижаться, если я специально укажу вам: бой только до первой крови; я сам буду распорядителем дуэли и позабочусь об этом.
Торри кивнул, хотя шея у него, казалось, одеревенела.
– Я понимаю.
Бранден поджал губы.
– Что ж, слово дано, и в ожидании поединка вам бы лучше удалиться и освежиться. – Он протянул руку. – Вот ваши шатры; вашу даму проводят к реке вестри.
Внутри шатра мерцал один-единственный светильник, свисавший с крестовины над головой, как раз под укрытой колпаком отдушиной, проделанной в шелковой ткани. Полом шатра служил толстый ковер, постеленный прямо на мягкую траву; в углу лежали две скатанные в рулоны постели, каждая перехвачена лентой, завязанной сложным узлом.
Губы у отца побелели.
– Зачем ты это сделал?
Торри захотелось ударить его.
– Я устал сидеть и терпеть – в отличие от тебя!
У матери был такой вид, как будто Торри ударил ее.
– Неужели ты думаешь…
– Думает. – Отец покачал головой. – Надо было лучше его учить.
– Торри, – произнесла мать, – ты что, в самом деле считаешь, что твой отец – трус?
– Они так считают.
Отец улыбнулся.
Мать встряхнула головой.
– И почему же? Потому что, сдавшись, чтобы спасти нас с Мэгги, он ведет себя покорно?
– Да, он всегда жмется и…
– Думаешь, это спасет их от ножа в горло, – мать усмехнулась, – когда придет время?
– Если только это время придет… Я слишком долго ждал удобного момента, чтобы освободить Торри, Мэгги и тебя, – произнес отец. – Но я не видел возможности!
Мать похлопала его по руке.
– Все хорошо, – сказала она. – Мы и теперь найдем способ выбраться.
Они впервые за долгое время могли говорить, не боясь подслушивания.
– Мам, ты раньше знала обо всем этом?
Та сдержанно улыбнулись.
– Мне рассказывали… Только не всему хотелось верить.
Отец нежно сжал ее запястье.
– Думаешь, я не понимал, Карин? – спокойно спросил он. – Все эти счастливые годы меня огорчало, что ты не веришь мне. Но все равно, это было хорошее время.
– И этот туда же! – Она вырвала руку. – Похоже, тебе нравится происходящее.
– Таким меня вырастили, мин алсклинг, – спокойно ответил отец.
Мать открыла рот… и закрыла его.
Торри без труда читал ее мысли: друзья погибли, Торри убивал и убивал бы еще, а ты радуешься? Да как ты можешь?
Но что-то в отцовской манере держаться, в его взгляде говорило: «Я справлюсь, я уже взялся за дело». Так же он смотрел на бойню на лужайке перед домом.
Не самый приятный взгляд, даже если у вас крепкий желудок, но чем-то отец напомнил Торри дока Шерва, который опускается на корточки перед пациентом и открывает свой черный чемоданчик, или дядю Осию, который берет в руки отвертку и поднимает капот, или мать – когда она садится с пачкой листов перед компьютером.
– Слово для стратегии и фехтования в берсмале одно, – произнес отец бесстрастным тоном. Его губы на мгновение сжались в прямую линию. Затем он расслабился и пожал плечами. – Ладно, пусть будет, как будет. Что сделано, того не переделать; а тебя довольно ловко обвели вокруг пальца.
– Меня? Обвели вокруг пальца? Да они…
– Ториан! – Отец сделал паузу, потом покачал головой. – Сын, здесь тебе не Хардвуд. Ты знаешь о Тир-На-Ног только из рассказов Осии. Этого бы тебе хватило в каком-нибудь вандескардском городишке, но вырасти в Срединном Доминионе – нечто совсем иное. Эта жизнь сильно отличается от той, к которой ты привык: она стеснена правилами и обычаями и совсем непроста. Я рос здесь и знаю здешние нравы; ты воспитывался в других условиях.
Отец всегда любил простоту и терпеть не мог ничего заковыристого. Другое дело мать, которая просиживала за компьютером, извлекая смысл из происходящего на рынке ценных бумаг. Или дядя Осия, который выглядел счастливейшим из смертных, когда возился с каким-нибудь незнакомым механизмом, пытаясь вызнать его назначение или дефект. А отец блаженствовал, скинув рубаху, починяя забор.
– Возьмем, к примеру, Дакара дель Регинала. Ты думаешь, он просто так меня оскорбил? Дурно воспитанный хлыщ насмехается над пленником? Ничего подобного! Он хотел, чтобы я ответил ему, хотел заставить меня выйти с ним на бой – следовательно, он по крайней мере достаточно хороший боец, чтобы наблюдающие за боем поняли, насколько я в форме. – Отец покачал головой. – Ну, или ты, раз уж так получилось.
– Я одержу победу, – сказал Торри, надеясь, что говорит достаточно уверенно. Отец фыркнул.
– Очень смело, но откуда тебе знать? И даже если так – мудро ли это? – Он уселся по-турецки, сложив руки на животе. – Нет. Ты не должен победить. Ты проиграешь, притом совершенно определенным образом. Помнишь, как у тебя появилась дурная привычка отрываться от противника?
Торри не нравился оборот, который принял разговор, а еще меньше ему нравилась критика, однако он кивнул.
– Чего плохого в том, чтобы отрываться от противника? – небрежно произнес юноша. – Если у человека крепкое запястье, а у меня оно крепкое…
– Когда ты отходишь, ты отпускаешь клинок противника. Так вот: как можно раньше – прежде чем он успеет оценить твой глазомер и силу запястья – отступи, причем так, чтобы твой клинок ушел в сторону…
– Может, мне ему просто так запястье подставить?
– О том и речь. Не двигайся вперед, просто замедли руку. – Отец мгновение помолчал, размышляя. – Да, это пойдет: ты горяч, но побаиваешься укола и не сближаешься с противником. Он целит тебе в запястье – осторожно, если ему случалось попасться на эту удочку, – а ты опаздываешь с защитой. – Отец кивнул, словно соглашаясь сам с собой. – Должно получиться.
Торри поразмыслил немного.
– Я никогда не поддавался.
Это была обычная тактика: притворяешься, будто у тебя есть привычка, скажем, притоптывать ногой перед выпадом или всегда выходить в рипосту после удачного парирования – и ждешь, что противник заглотит наживку, а затем ловишь его на этом. Но Торри никогда не заходил слишком далеко, боясь потерять хотя бы одно очко, – и теперь ему не улыбалось играть в поддавки.
Но отец, конечно, знал, о чем говорил. Торри посмотрел ему в глаза.
– У меня еще будет возможность показать себя. У меня еще будет возможность подраться, а не просто пропустить удар.
Отец кивнул:
– Несомненно. В подходящем месте, в подходящий момент.
После легкого ужина, состоявшего из маринованных овощей и ломтиков копченой рыбы, которые Торри запивал водой, а не вином, и купания в ледяной горной реке прошел час – вполне достаточно, чтобы расслабить мышцы с помощью упражнений и силы воли.
Торри разделся до позаимствованных у Брандена дель Брандена дуэльных брюк, по колено длиной. Однако молодой человек отклонил предложение Брандена прислать слугу-вестри, чтобы тот забинтовал ему бедра; Торри решил надеть под низ свои все еще мокрые плавки.
Во рту ощущался металлический привкус, и Торри поймал себя на том, что слишком много думает о дыхании, походке и жестикуляции. Часть его разума словно забилась в раковину – точно так же болезненно сжалась его мошонка, – но другая, аналитическая, часть разума Торри мыслила холодно и отстранение, словно его тело стало механизмом с собственным дистанционным управлением, а глаза превратились в автоматические кинокамеры.
Так вот на что похож страх: все казалось таким далеким. Не так уж и плохо, гораздо хуже была широкая ухмылка сидевшего в стороне Херольфа: у Сынов это отнюдь не дружелюбное выражение, они скалят зубы, готовясь терзать и рвать.
Вокруг травянистого пятачка горели факелы, разгоняя сумрак приближающейся ночи, вестри ползали по траве на четвереньках, выбирая корни и камни, выглаживая руками неровности, как будто массируя почву, чтобы оставить ее ровной и прохладной.
Данар дель Регинал – его лицо блестело в свете факелов – стоял над плоским сундучком красного дерева. Вот он протянул руку и коснулся рукояти одного меча, второго и, наконец, взял третий.
Подал его вестри рукоятью вперед, и тот засеменил к Торри, держа меч рукоятью вперед. Торри не совсем вник в происходящее, но было что-то успокоительное в невзрачном цверге, в его взгляде из-под низких бровей.
Торри положил пальцы на рукоять.
– Мне драться этим мечом?
Вестри покачал своей тяжелой головой.
– Нет, почтенный, – церемонно ответил он. – Коадъютант оказал предпочтение этому оружию. Вы можете выбрать этот меч или позволить вашему противнику выбирать между этим и двумя другими клинками по вашему выбору – чтобы потом вы сами выбирали среди оставшихся.
Торри вернул меч цвергу и произнес, повысив голос:
– Я разрешаю вам сражаться этим клинком, Данар дель Регинал. Я буду биться своим – он у ваших слуг-псов.
Данар дель Регинал кивнул, но когда из толпы появился Бранден дель Бранден и поспешно шепнул ему что-то на ухо, вскинул руку:
– Вы, конечно, можете воспользоваться своим оружием. Но… есть в нем что-то волшебное; я бы хотел, чтобы этот меч проверили на предмет наложенных чар – или чтобы вы разрешили драться им мне.
Торри рассмеялся как мог оскорбительно; челюсть у Дакара дель Регинала затвердела.
– Очень хорошо, пусть будет по-вашему. Если вы предпочтете мой меч, я возьму меч моего отца или третий такой же; над ними трудились одни и те же руки. Выбор за вами.
Мэгги улыбнулась; Торри решил, что девушка хотела его подбодрить, и это ей бы удалось, если бы Мэгги не переплела пальцы, чтобы они не дрожали.
Торри тоже сплел пальцы, чтобы унять дрожь.
Данар дель Регинал заметил это движение и, рассмеявшись, взял меч, который цверг подносил Торри.
– Как пожелаете.
Торри, стараясь сохранять равнодушное выражение лица, встал в боевую стойку, заняв место напротив Данара дель Регинала.
Ночная трава холодила его ноги, стебли мешались между пальцами, прохладный воздух обжигал голую грудь. Когда он поднял руки, чтобы потянуться, ветер больно хлестнул по влажным подмышкам.
«Надо следить, куда ставишь ноги, – подумал Торри. – Это тебе не фехтовальный зал и не подвал». Даже когда отец разбрасывал по фехтовальной дорожке позади Торри кубики, гвозди или игрушки, Торри все же мог рассчитывать, что под ногами – в конечном итоге нормальная прочная поверхность, пусть даже скользкая и не совсем гладкая.
Он не боялся поскользнуться. Фехтовальную дорожку протирают в перерывах между схватками, но не всегда, и отец давным-давно научил Торри сражаться, передвигаясь по скользкой поверхности и причиняющим боль неровностям.
Торри всегда полагал, что это лишнее. Слишком много времени он провел босиком на лужайке у дома, скрытой от чужих глаз лесополосой, сражаясь с отцом в свободном стиле: то перескакивая через расставленную на лужайке садовую мебель, то запрыгивая на старый дубовый пень или сделанный из кедра стол для пикника. Юноша полагал, что свободный стиль вырабатывает умение оценивать позицию, но совершенно бесполезен на фехтовальной дорожке, которая недостаточно широка, чтобы кружить по ней.
Торри давно решил, что овчинка стоит выделки – отец ведь доволен, – однако иной пользы ждать незачем. И сам же ради забавы ввел в колледже моду на свободное фехтование, поскольку на дорожке вы не научитесь ценить круговые обходы или прямую атаку, которая может пройти сквозь вашу защиту, а не просто нанести мгновенный укол.
Данар дель Регинал вскинул меч и, закрутив его, элегантно отсалютовал сначала горевшим вокруг площадки факелам, затем горам, небу и, наконец, Торри.
«С его стороны очень мило поприветствовать меня», – подумал Торри и осознал, что от шуток страх меньше не становится.
Хотя на самом деле бояться особенно нечего. Вряд ли полученная на дуэли рана будет болеть сильнее, чем сломанная нога: некогда Торри неудачно упал с яблони, росшей в саду Томпсонов. В конце концов, поединок до первой крови.
Торри не стал повторять широкого жеста Дакара дель Регинала, отсалютовав противнику как фехтовальщик на дорожке, и сделал три быстрых шага вперед.
Кончики клинков несколько раз нерешительно скрестились.
Если отец прав и цель поединка – прощупать Торри, вызнать его слабые места, то чем скорее дуэль закончится тем лучше. Когда Данар дель Регинал осторожно перешел в сиксту, Торри парировал, затем отбросил клинок противника и отступил назад, чуть сойдя с линии атаки. Данар дель Регинал шагнул вперед, сделал выпад, целя в корпус, и…
Потом Торри все понял: он подставил противнику запястье, излюбленную мишень шпажистов. Но Данару дель Региналу не нужна была просто победа ценой первой крови: он явно намеревался проколоть Торри насквозь.
И на дорожке, и на дуэли шпажисты побеждали, попадая в руку или ногу. Дело не в доброте: чем дальше от корпуса, тем легче нанести укол. Вот почему в свое время обрела популярность шпага: для рапириста, привыкшего целить в треугольник, образованный плечами и пахом, единственный путь выиграть дуэль – нанести смертельную рану, и он слишком часто не успевал отразить быстрый укол в запястье, предплечье, колено или стопу. В реальном поединке до первой крови у шпажиста такое же преимущество над рапиристом, как у каратиста, обладателя черного пояса, над боксером.
Однако Данар дель Регинал не собирался довольствоваться простым уколом.
Торри поймал острие клинка Данара дель Регинала чуть ли не рукоятью своего меча, и острый как игла кончик остановился в каких-то дюймах от его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33