И он устал. Не от дороги через Скрытые Пути – хотя и она отнимала какие-то силы. Но лес и дорога в гору страшно утомили его, как обычно утомляет дневной переход.
Бессонницу Йен всегда воспринимал как непозволительную роскошь. Как несварение желудка. Когда каждая минута уходит на учебу, тренировки или работу, некогда проводить время за столом, и уж тем более бессмысленно ворочаться полночи без сна.
В аптечке лежал полный набор лекарств – док Шерв не испытывал моральных трудностей, выписывая рецепты для аптечек. И скажем, если тебе нужны димерол и вистарил, то именно их ты и получишь, а если требуется объяснить, в чем разница между болеутоляющим и снотворным, док не затруднится объяснить в мельчайших подробностях короткими простыми словами.
Так что можно проглотить валиум.
Ага. И залить его апельсиново-шоколадным ликером. А потом не ходить в Фалиас, чтобы отозвать погоню за кровью Торсенов, а вместо этого обустроиться, жениться, скажем, на Марте… и к тому времени, когда она умрет, он будет напиваться каждый день и колотить ребятишек.
Всегда можно пойти по пути отца.
Наверное, я просто глуп, подумал Йен, переворачиваясь на спину и закладывая руки за голову. Нельзя быть таким твердолобым.
– Ага, – рассмеялся он вслух. – Непременно.
Нет уж, ему на роду написано быть твердолобым. Если он не может заснуть без таблеточки, то пошел такой сон в задницу, не будет Йен спать. Ноющие ноги протащат его через еще один день пути, а потом…

На этот раз все будет лучше.
Йен лежал на старой скрипучей кровати, положив руки под голову. Отец и его Новая Подружка должны вот-вот вернуться домой с вечеринки. НП выпьет таблетки и ляжет спать – она глотала транквилизаторы, как Йен конфетки «тик-так», – но отец сначала отправится к бару за ночной дозой.
На этот раз он улыбнется.
У Йена для него сюрприз. Однако нет в мире совершенства: Йен полагал, что заслужил по биологии «отлично», но мистер Фаско не разделял его точку зрения. Мало работал в классе, сказал мистер Фаско, да еще пропуски – тренировки по фехтованию не пересекались с уроками, но Йену надо было дополнительно готовиться к важному соревнованию – и несколько опозданий. Биология по вторникам и четвергам шла сразу за физкультурой, а в спортзале у Йена всегда находились важные дела, шла ли речь о том, чтобы стащить с Бобби Ададжана шорты во время футбольного матча, или о том, чтобы с горячим энтузиазмом и полным отсутствием навыка прыгать по баскетбольной площадке в ту четверть, когда учитель физкультуры считал нужным заниматься с учениками баскетболом. Если Йен проявлял достаточно энтузиазма и занимался хоть сколько-то сносно, мистер Дэниэлс брался за рапиры, чтобы дать мальчику коротенький урок, пока остальные доигрывали партию. В молодости мистер Дэниэлс едва не попал в олимпийскую сборную, и Йен пытался перенять его обманчиво-оборонительный стиль. Он занимался до последнего, потом быстро бежал в душ и иногда опаздывал на следующий урок, но это же пустяк!.. По крайней мере ничего страшного. Все равно мистер Фаско первые десять минут занятия любезничает со старшеклассницами.
Хороший получился табель. Кроме одного «хорошо», в нем сплошные «отлично». Даже по вождению, хотя это не считалось.
Впервые у него был табель, которым можно гордиться, а не прятать подальше.
Йен, как обычно, прикинется спящим, и если не услышит раздраженных голосов, сделает вид, что его разбудили; потом, пошатываясь и протирая глаза, поднимется по лестнице из своей подвальной комнаты, предоставив отцу возможность обратить внимание на табель. Ну, отец наверняка что-нибудь скажет по поводу «хорошо», но ему придется согласиться, это практически безупречный табель – для столь небезупречного Йена.
На улице хлопнула дверца машины, затем открылась дверь гаража. Казалось бы, отцу, обычно возвращавшемуся в подпитии, давно следовало поставить автоматические ворота… Затем приглушенно зарокотал мотор – «понтиак» заезжал в гараж, затем чек-чек-чек – мотор не сразу выключился, потом снова захлопали дверцы, раздались шаги, открылась и закрылась дверь, и из прачечной донеслись негромкие голоса входящих.
Йен выдохнул. Они разговаривали, и тихо. Хорошо. Можно даже не притворяться спящим, но привычка взяла свое, и когда дверь приоткрылась, он задышал равномерно и медленно.
– Спит, – произнес хрипловатый голос НП.
Коротко зашипела ее зажигалка.
– Хорошо. И комната почти в порядке. Впрочем, наверняка не помыл посуду.
Помыл, хотелось сказать Йену. Хотя мытья – одна сковородка.
А что еще надо, чтобы подогреть вчерашний рис?
Если не пачкать тарелку, тогда и не загрузишь ее криво в посудомойку, а если не загрузишь ее криво в посудомойку, тогда никто тебя не станет ругать, что посудомойка опять загружена неправильно.
Главное – как можно меньше светиться. Чего не видят, за то и не влетает. Йен никогда не понимал поговорку про дерево, падающее в лесу. Если тебя не видели и у тебя хорошее алиби, все остальное не важно.
Если он будет быстр, проносясь как на гидроплане по поверхности жизни отца, то не упадет в воду и не утонет.
Йен мысленно поздравил себя с удачей и как раз собирался отправиться наверх, как на лестнице раздались тяжелые шаги отца.
Дверь распахнулась. В падающем из коридора свете был виден только силуэт. Сны Йена страдали безжалостной точностью, и он снова удивился, как это невысокий человек ростом пять футов и семь дюймов ухитряется казаться таким большим.
Но на этот раз все будет в порядке.
– Хорошенькие дела…
Что-то не так. Голос отца звучал спокойно и ровно. Так он говорил, когда был чертовски зол, когда с трудом сдерживался, когда не собирался сдерживаться долго. Обычно Йен слышал этот голос, здорово провинившись и в ожидании взбучки.
– Но папа…
– Но папа, нопапа, нопапа, нопапа, – передразнил его отец таким тоном, что создавалось впечатление, будто Йен говорил как свинья из мультика. – Тысячу раз повторял, что ненавижу «нопап»!
– Я хочу сказать, в общем… – Йен начинал паниковать. – Ведь всего одно «хорошо»? Это почти идеально.
Отец презрительно фыркнул:
– Ага, конечно! Готов поспорить, ты надеялся, что если согнешь табель и прилепишь его к бару скотчем, я не замечу, что в этой четверти у тебя пять прогулов и семь опозданий. Пропускал школу, чтобы поиграть с маленьким мечиком, да? Эта чертова робингудовщина не причина, чтобы пропускать школу, а то, что ты сбегал, не спросив у меня разрешения, меня просто бесит. Почему ты не отпросился?
Ответа на этот вопрос не было. Честный ответ был бы: «Потому что ты бы не разрешил».
– Не знаю, – ответил Йен.
– Не пори чушь. Почему?
– Правда не знаю!
– Полагаешь, тебе все сойдет с рук, если ты будешь талдычить свое «нопапа» и «не знаю»? Если бы ты хоть капельку думал обо мне, да и о себе, ты бы делал все, как надо, и оставил робингудовщину на свободное время. Меня просто бесит…
Он сделал шаг вперед и…

– Здесь не место таким снам, Йен Серебряный Камень, – сказал знакомый голос из мягкой, теплой темноты.
Йен вскочил, отбросил одеяло в сторону и выхватил «Покоритель великанов».
– О, не беспокойся. Твои инстинкты не подвели тебя на сей раз – ты выбрал хорошее место для сна.
Голос был высоким и чистым, напоминал скорее флейту, чем кларнет.
Юноша опустил меч. Воздух перед ним вобрал в себя свет… и вот на траве стоит Боинн.
Маленький изящный рот, узкий подбородок… По лицу невозможно угадать возраст – может, двадцать, может, сорок, а на самом деле гораздо, гораздо больше. Левая половина лица была ярко освещена звездами, правая полностью терялась в тени.
В такой темноте цвета не видны – не хватало света для глазных колбочек. Но волосы Боинн были красными, как свежая кровь, и вились, а когда она улыбалась, на веснушчатых щеках появлялись ямочки.
Ее стройное тело укутывала ткань, похожая на облако, – сквозь ткань просвечивал левый сосок. Боинн была на голову ниже Йена, но глаза их оказались на одном уровне – она парила, не касаясь травы.
Складывалось впечатление, что коснись она лезвий-травинок – и тут же лопнет, как мыльный пузырь.
– Во сне всякое может быть, – сказала она. Движения губ слегка не совпадали с речью, как будто Йен смотрел не очень хорошо дублированный фильм.
– Что?
– Во сне можно различать цвета в темноте. Именно поэтому ты знаешь, что мои волосы красные, как свежая кровь. – Она улыбнулась еще шире. – Ты не первый, кто об этом подумал.
– Правда?
– Да. – Она медленно повернулась к дубу, и темная сторона лица стала совершенно невидима. – Теперь я обретаю форму только в снах. Лишь шепчу голосом ветра, а еще могу сделать так, чтобы днем по спине пробежала дрожь – но это утомительно.
– Выглядишь ты для такой старой женщины очень хорошо, – сказал Йен и немедленно понял, что можно понять эти слова неправильно.
Тихий смех показал, что она не обиделась.
– Спасибо за дерево. Мне было очень приятно.
– Оно такое большое… За месяцы должен был появиться всего лишь росток.
Она рассмеялась, словно на ветру зазвенели серебряные колокольчики.
– Есть причины, по которым люди боятся моего холма и оставили меня в покое. Кто-то, кому я не рада, заснул бы так же легко, как ты, но спал бы не столь хорошо. – Она приоткрыла рот, обнажая белоснежные зубы, и на мгновение ее улыбка стала угрожающей, как у скелета. Однако через мгновение она снова улыбалась приветливо. – Я и не входила в твой сон, пока он не превратился в кошмар. Тебя я здесь рада видеть.
– Знаю. А вот цверг, с которым я путешествую, ни за что не захотел остаться со мной.
– Твой друг, конечно, будет гостем на моем холме. – Боинн криво улыбнулась. – Оказывается, мои чувства можно ранить.
– Ты всегда отличалась чувствительностью, Боинн, – раздался голос позади.
Йен обернулся. За ним стоял Осия, закутавшись в плащ и опираясь на посох.
– Есть те, кто поспорил бы с тобой, – небрежно сказала она, видимо, держа себя в руках.
– Только не те, кто знает тебя так хорошо, как я. – Осия обернулся к Йену: – Здравствуй. Надеюсь, ты не возражаешь…
– Нет, – хихикнул Йен. – Рад видеть и тебя в любом из моих снов, особенно если ты принес кофе. Я в спешке забыл захватить.
Осия кивнул и достал из рюкзака термос.
– Жаль, что ты не сказал об этом в Хардвуде. Я бы взял больше, чем десять фунтов, которые предназначались для Арни Сельмо. – Он отвернул крышку и налил Йену кружку горячего кофе, которую тот принял с благодарностью.
Почему кофе в снах всегда горячее настоящего и при этом не обжигает?
– Потому что это сон, – объяснила Боинн.
Левое плечо внезапно свела боль. Хороший кофе – конечно, здорово, но если бы еще ничего не болело…
Боинн приблизилась.
– Стой смирно, – сказала она, и голос ее дыханием холодного ветра коснулся его щеки. Длинные, тонкие пальцы гладили воздух вокруг плеча, не касаясь кожи. От них шел холод, словно они высасывали тепло из тела.
– Я мало могу сделать для тебя, Йен Серебряный Камень, однако твои разум и сердце выбрали сегодня хорошее место для ночлега. – С хрустом веток и шуршанием листьев старый дуб потянулся к нему и приподнял, сжимая в объятиях. – Помни: слушайся разума и сердца. Не одного из них, а обоих, они ведут тебя, куда надо. Почти всегда. А теперь отдыхай.
Йен начал было протестовать, но его поглотила теплая тьма.

Юноша проснулся на рассвете рядом со старым дубом. Он поднялся и потянулся, совершенно не удивившись Осии, спавшему поблизости.
Йен подвигал левым плечом. Ни боли, ни отека. Похоже, даже лучше, чем раньше. Сон под деревом оказался воистину целительным.
Страшно хотелось есть, и хотя плитка «Херши» из внешнего кармана рюкзака слегка утолила голод, мысль о горячей пище буквально преследовала молодого человека.
В прошлое посещение Вандескарда Йену приходилось прятаться. Теперь, возможно, и не стоит. В конце концов теоретически он помолвлен с маркграфиней Восточных Внутренних Земель. Впрочем, это не имеет особого значения – если, конечно, он не захочет жениться на Марте и стать маркграфом.
Безусловно, жених маркграфини вправе развести огонь, чтобы приготовить еду. С другой стороны, ближайший источник древесины, не считая дуба, находится под холмом, и хотя он вчера удивительно легко поднялся сюда, начинать день с игры в благородного герцога Йоркского не хотелось.
Еще с одной стороны, Осия – человек предусмотрительный. Вдруг собрал кое-что по пути и сложил в рюкзак? Единственная проблема заключалась в том, что ему не хотелось будить Осию – если старик спит, значит, сон ему нужен, – а в чужой рюкзак не залезают без разрешения. В пути, будь то в Штатах или Тир-На-Ног, рюкзак – это твой дом, единственное личное пространство.
Ладно, холодная сосиска тоже неплохой завтрак.
Значит, не будет горячей еды… странно.
Вчера он этого не заметил, но одна из нижних веток дуба давно высохла. Йен хотел было достать пилу, однако она обломилась, стоило слегка потянуть.
Костерок разгорелся на удивление легко.
Ресницы Осии дрогнули, затем старик открыл глаза, и его темное лицо осветила улыбка.
– Я принес немного кофе, – сказал он, садясь. – Ты забыл его в Хардвуде.
– Уже понял. – Если бы я хотел, чтобы ты со мной отправился, я не ответил бы «нет» на вопрос, можно ли тебе пойти. С другой стороны, если мое «нет» много значит для тебя, ты бы не пошел.
Йен обычно легко смирялся с неизбежным, да и просто был рад Осии. Что-то в улыбке старика вселяло надежду, к тому же он, без сомнения, отлично знал Тир-На-Ног.
– Давай позавтракаем – и в путь. Валин ночует где-то там.

Сосиски поджарились на костре за несколько минут, и еще меньше времени понадобилось, чтобы убрать недоеденные остатки, и совсем не понадобилось тратить время на то, чтобы залить костер – обычным методом.
Йен застегнул ширинку, прежде чем повесить на ремень «Покорителя великанов», затем надел рюкзак.
Осия уже собрался, плащ был скатан и подвешен к рюкзаку снизу.
– Ну что?
– В путь, – кивнул Йен. – Иди вперед, встретимся на дороге через пару минут.
Осия начал спускаться.
Йен подождал, пока старик не исчез, и повернулся к дереву.
– Спасибо, – сказал он, погладив грубую кору. – Спасибо за спокойный сон и за дрова.
Он чувствовал себя немножко глупо… впрочем, никто его не слышит, кроме разве что Боинн, а она никому не расскажет. Йен не чувствовал ветра, но листья зашуршали, словно в ответ.
Йен улыбнулся и начал спускаться с холма. Тому, кто много лет не имел дома вообще, неплохо обзавестись сразу двумя.

Глава 13
На следующее утро

Проклятый телефон все звонил, и хотя он стоял совсем рядом, Джеффу не легко далось собраться с мыслями и снять трубку. Ох, следовало ограничиться одним стаканом… Голова гудела, желудок стенал, а каждый дз-зззинь казался личным оскорблением.
– Алло, – прохрипел он в трубку.
– Сам такой, – ответил ему самый прекрасный голос на земле. – Сегодня с утра ты еще бодрее, чем обычно.
– Привет, Кэт. – Джефф перекатился на спину и посмотрел на часы. Половина восьмого – слишком рано, даже если бы голова не гудела, но глотнуть чего-нибудь и завалиться обратно, как он обычно поступал с похмелья, возможности не представлялось. – Со мной все отлично.
Стоп.
– Как ты узнала, куда мне звонить?
– Ты хочешь сказать, – с жаром начала она, – как я узнала, раз ты мне ничего не говоришь?
– Кэт…
– Или, поскольку ты никогда ничего мне не рассказываешь, предполагается, что я ничего не должна знать?
Это было нечестно. Полицейский значок требовал некоторой секретности – просто такая работа. И хотя он доверял Кэйти, для Джеффа, как и для старого Хонистеда, жена, которая всем жалуется на скрытность мужа, являлась благом. Люди куда более откровенны, если уверены, что дальше тебя информация не пойдет, и можно все честно рассказать без опаски вызвать слухи.
Кэйти это понимала. И у них была своею рода договоренность, так что большая часть протестов предназначена для чужих ушей, а не означала, что Джефф и в самом деле раздражает ее умолчаниями.
Но единственное, что Джефф точно знал про женщин, это то, что хрен их поймешь.
– Послушай, солнышко…
Она хихикнула.
У Джеффа отвисла челюсть. Он видел, как Кэйти улыбается, иногда слышал смех, но чтобы она хихикала?..
– Ладно, признавайся, кто ты такая и что ты сделала с настоящей Кэйти Аарстед Бьерке?
Она снова хихикнула:
– Это правда я. Честное слово. И звоню, чтобы передать сообщение. Ториан Торсен позвонил папе, а папа велел тебе передать…
В трубке зашуршала бумага. Кэйти свято верила, что то, что не записано, не считается, а у нее все считалось, поскольку она все записывала. Делала списки покупок, фиксировала указания…
Джефф не понимал, почему это так его умиляло, однако не так уж плохо умиляться привычкам собственной жены.
– Во-первых, не звонить и не ходить туда. Ториан объяснит позже, когда вы встретитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31