– И последнее, но отнюдь не менее важное, – продолжал лорд Линдхерст. – Вы можете быть уверены в моей бесконечной преданности. Я обещаю, что стану относиться к вам с максимальным уважением и добротой.
Преданность? Это слово на какое-то мгновение смутило Софи. Лорд говорит о преданности. Но ни слова – о любви! Может быть, как раз этого главного чувства к ней у него и нет?
Но Софи тут же отогнала от себя подобные мысли, как глупые и смешные. Ведь уже по тому, как Линдхерст ухаживал за ней, можно было с уверенностью сказать: он безумно влюблен! Другого просто не может быть! Ведь она неизменно считалась украшением высшего общества Лондона.
– Мисс Баррингтон?
Это вопрос вернул Софи к действительности. Конечно, Линдхерст сейчас сказал что-то важное, а она, занятая своими, мыслями, пропустила его слова мимо ушей.
– Извините меня, – смутилась Софи, – но это предложение настолько… настолько серьезно, что я не могу опомниться. И даже не расслышала ваших последних слов. Вы сказали…
– О, не надо извиняться! Я отлично понимаю, что предложение вступить в брак может испугать юную девушку.
Линдхерст протянул руку и осторожно коснулся пальцем ее щеки. Софи стоило большого труда сдержать себя и не отклониться.
– В какой-то мере это действительно так, – согласилась Софи, с трудом отведя глаза от изуродованной щеки лорда. Хотя в следующий момент ужасный шрам вновь приковал к себе ее взгляд.
– Тогда я должен успокоить вас, – улыбнулся Николас. – Титул графини Линдхерст даст вам не меньше привилегий и выгод, чем обязанностей.
– Я вовсе не беспокоюсь, милорд. О том, что титул графини предполагает определенные обязанности, мне постоянно твердила моя милая тетушка.
– Ваша тетя – разумный и трезвомыслящий человек. И она, конечно, объяснила вам, в чем заключаются эти обязанности.
Софи снова утвердительно кивнула.
– Тетушка Элоиза сказала, что я должна буду всегда следить за своими манерами, чтобы не компрометировать супруга. Она также говорила, что мне надлежит постоянно быть в курсе всех модных развлечений и участвовать в них в соответствии со своим новым положением. Кроме того, в мои обязанности будет входить контроль за прислугой и поддержанием должного порядка в доме.
– Позволю себе чуть поправить вас. Речь идет не об одном доме, а о трех особняках. Это только на первых порах. Когда же вы станете маркизой, то их число удвоится.
– О трех особняках? – эхом повторила Софи слова лорда с затаенной надеждой, что в числе таковых окажется и Пэлл-Мэлл – похожая на дворец резиденция лорда..
– Да. Я могу их назвать: Эббатсон-Холл в Дургаме, Ньюлин-Мэнор в Херефордшире и Граффорд-Кип в Лестере. Большую часть времени мы будем проводить в Ньюлин-Мэноре, хотя не оставим вниманием и все остальные владения. Каждому из последних будем посвящать ежегодно не меньше двух месяцев. Как моя жена, вы должны будете проявлять заботу о местных жителях. Под этим подразумевается благотворительная деятельность, оказание помощи больным и организация деревенских празднеств. Например, ежегодного торжества по случаю завершения уборки урожая.
Софи оставалось только постараться не открыть рот от изумления и… страха. Не только потому, что ей предстояло удалиться в деревню и жить там. Из слов лорда получалось, что она к тому же должна будет заботиться о крестьянах и даже развлекать их. Это было уже слишком!
Наверное, тревожные мысли отразились на лице Софи, потому что Линдхерст внимательно посмотрел на нее и уже достаточно сухим тоном произнес:
– Насколько я понимаю, подобного рода обязанности не внушают вам особого оптимизма. И возможно, даже представляются неприятными.
Софи, не склонная к самобичеванию, на этот раз в душе кляла себя на чем свет стоит за неосторожность. Сто тысяч чертей! Когда же она наконец научится следить за выражением своего лица?! Ведь одной нечаянной гримасой можно все испортить!
– Не то чтобы неприятными, милорд, – осторожно ответила она. – Это не так. Меня озадачил сам их перечень. Ведь я никогда не занималась сельскими проблемами и вообще практически мало что знаю о провинциальной жизни.
На несколько мгновений воцарилось молчание, от которого страх Софи возрос еще больше. Наконец Линдхерст усмехнулся и сказал:
– Конечно, у вас в этом нет никакого опыта, дорогая. Я и не ожидал ничего другого. Но как раз в этом-то мне и предстоит выступить в роли наставника, если мы поженимся.
– Можете быть уверены, что я буду точно исполнять все ваши советы, милорд, – почти поклялась Софи.
– Это и есть то главное, о чем я хотел бы вас просить. Ну а теперь, думаю, настало время задать вам главный вопрос.
– Задавайте.
– Мисс Баррингтон, не согласились бы вы оказать мне честь и стать моей женой?
Наконец-то эти слова были произнесены… Сложив губы в тщательно отрепетированную с тетушкой улыбку, Софи подняла взгляд на лорда и сказала, стараясь вложить в свой голос максимум теплоты и чувства:
– Вы оказываете мне огромную честь, милорд! Да, я согласна выйти за вас замуж.
Несмотря на все старания Софи, эта фраза прозвучала как-то холодно и натянуто. Но лорда интересовал в первую очередь ее смысл, а не тон, которым она была сказана. Он улыбнулся так, как будто получил в подарок весь мир. Склонившись к ее ладони и целуя безымянный палец, Линдхерст тихо проговорил:
– Вы сделали меня счастливейшим человеком на свете, моя несравненная Софи. И я обещаю, что вы никогда не пожалеете о своем решении. – И, прижав ее руку к своей груди, он спросил: – Теперь, когда мы помолвлены, могу ли я называть вас просто Софи?
– Конечно, милорд.
– Николас, – поправил он. – Вы тоже должны называть меня только по имени.
– Николас… – эхом повторила Софи.
Итак, лорда Линдхерста зовут Николасом. Раньше она не очень стремилась узнать его имя. Теперь же…
Пока Софи раздумывала над тем, что сейчас произошло, Николас протянул руку и приподнял за подбородок ее голову. Приблизив свое лицо к ее, он прошептал:
– Я знаю, что издревле принято скреплять помолвку поцелуем.
Не дожидаясь ответа, Линдхерст прильнул к ее губам. Софи увидела совсем близко этот ужасный шрам и невольно закрыла глаза. «Думай о чем-нибудь приятном! – твердила она себе. – Представь себе, что тебя целует Юлиан!»
Но все попытки были тщетными. Ничто не могло заставить Софи поверить, что рядом сидел не лорд Линдхерст с широким шрамом через щеку, а ее возлюбленный. Хотя бы потому, что губы у Юлиана были мягкими и прохладными. А у лорда – жесткими и горячими. Кроме того, все в Николасе говорило о таком жгучем желании, что Софи даже испугалась.
О небо! Ведь этот человек может оказаться извращенцем! Одним из тех, о которых столько рассказывал брат Лидии. Которые, скажем, раздеваются догола, сажают обнаженных жен на колени и, зажав у них между грудями кружку, потягивают из нее пиво, одновременно исполняя свои супружеские обязанности… При одной мысли о возможности чего-то подобного у Софи холодело в груди. Она подумала, что скорее умрет, нежели позволит проделывать с собой такие мерзкие штучки!
К счастью, поцелуй Николаса оказался в меру робким и коротким.
– Теперь, – проговорил Линдхерст, отстраняясь, – нам остается только назначить день бракосочетания. Я думаю, что лучше всего устроить свадьбу где-нибудь поближе к Рождеству. Скажем, двадцать второго декабря. Как вы думаете?
– Я… н-не…
Софи даже начала заикаться от ужаса, представив себе лорда Линдхерста в роли извращенца. Что он сказал? Назначить их свадьбу на двадцать второе декабря? Впрочем, почему бы и нет?
Она уже было открыла рот, чтобы согласиться, но вдруг в голове молнией сверкнула тревожная мысль: двадцать второе декабря еще достаточно далеко. За это время ее обман может раскрыться. Как знать, не откажется ли в таком случае лорд от своего предложения? Нет, рисковать нельзя!
Софи стыдливо наклонила голову и прошептала:
– Я не уверена, что смогу ждать так долго…
Ответом было продолжительное молчание. Софи уже была готова предположить самое худшее. Что, если ее слова шокировали Николаса и он сейчас уедет? Но тот в ответ только усмехнулся:
– А ведь вы правы, дорогая. После нашего первого поцелуя я тоже не поручусь, что выдержу столь длительное ожидание!
Мысли вихрем закружились в голове Софи: «Он извращенец! Определенно извращенец!»
Николас снова взял ее двумя пальцами за подбородок и повернул лицом к себе.
– Софи, дорогая, скажите лишь одно слово, и я получу разрешение, освобождающее нас обоих от соблюдения принятого срока между помолвкой и заключением брака. Тогда мы смогли бы пожениться не позже чем через две недели.
– И что же это за слово? – спросила Софи.
Николас привлек ее к себе и снова поцеловал. Это был очень нежный поцелуй. Именно такой, которого любая невеста ожидает от своего жениха. Софи удивило и то, что прикосновение губ лорда не испугало ее так, как несколько минут назад, когда она начала было подозревать Николаса бог знает в чем.
Как и первый, этот поцелуй был очень коротким. Хотя теперь Николас не отстранился, а прижался своим лбом к ее, пристально глядя в глаза невесты.
Софи отметила, что у лорда глаза карие. Большие… Теплые… Обрамленные на зависть густыми ресницами. Говоря по правде, их без преувеличения можно было назвать прекрасными.
Если бы только они были на другом лице, не обезображенном шрамом…
– Вы спрашиваете, какого слова я от вас жду? – улыбнулся Николас. – Мне уже не надо никаких слов. Все сказал ваш поцелуй…
Все закончилось. Наконец-то…
Софи никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. И не только потому, что в конце месяца должна была стать женой лорда Линдхерста. Головная боль, которая мучила ее все утро, после отъезда лорда превратилась в такой жесточайший приступ мигрени, что Софи стала молить Бога о быстрой и легкой смерти. Еще одним невольным источником ее страданий стала тетушка Элоиза. Она вертелась около лежавшей в постели больной племянницы, непрерывно тараторя, как болтливая сорока, увидевшая на земле толстого и аппетитного червяка.
– Должна тебе сказать, дорогая, – ворковала она, – что Эдди очень понравилось, как ты держалась с лордом Линдхерстом. Его сиятельству не оставалось ничего другого, как согласиться на женитьбу через две недели. Если хочешь знать мое мнение, то это очень даже укладывается в наши общие планы. Похоже, что все тревоги и неприятности остались позади!
«Ваши – может быть! – подумала Софи. – Но мои только начинаются».
Она думала о том, что через две недели станет графиней Линдхерст. Это означает, что придется приложить кошмарные усилия, дабы сразу забеременеть. А для этого ей надлежит…
Непроизвольно вздрогнув, Софи постаралась поскорее отогнать от себя всякие мысли о перьях, которыми жены щекочут мужей по голым задницам, и о прочих гнусностях. Тетушка тут же заметила ее состояние.
– Бедняжка! – воскликнула она, с тревогой глядя на Софи. – Ты, похоже, замерзла?
Софи на мгновение открыла глаза, застонала и снова закрыла. Тетушка восприняла эмоции племянницы за положительный ответ и поспешно сказала:
– Да-да! Здесь действительно очень прохладно. Я сейчас позову лакея и прикажу разжечь камин.
Сквозь неплотно задвинутые шторы в окна проникали лучи солнца, отчего в комнате было очень светло. Настолько, что у Софи заболели глаза. Услышав же о намерении тетушки разжечь камин, она испугалась, как бы мерцающий свет от огня не сделал эту боль еще более острой.
– Нет, нет! – замахала она руками на Элоизу. – Здесь совсем не холодно. Я просто нездорова. Ужасная головная боль!..
Не в силах больше говорить, Софи снова застонала.
В ответ Элоиза закудахтала, как клуша, опекающая своих цыплят:
– Я знаю, милая! Это всегда очень мучительно!
Она схватила висевшее на спинке стула полотенце, бросилась в ванную и, намочив его, положила на лоб Софи.
– Мадемуазель де Лаклуа пошла приготовить специальное снадобье против мигрени, – продолжала тараторить тетушка. – Ты сейчас выпьешь его, и сразу станет легче.
Еще в продолжение нескольких минут Софи, по-прежнему лежа с закрытыми глазами, слышала шарканье ног тетушки, блуждавшей по комнате. Потом стукнула дверь, и послышался журчащий голосок мадемуазель де Лаклуа:
– Готово. Мисс Софи должна выпить полчашки и снова лечь.
Рука тетушки осторожно сняла со лба Софи мокрое полотенце.
– Вот напиток, милая. Выпей.
Элоиза помогла племяннице присесть на постели и подложила ей под спину четыре подушки. Затем поднесла к самым губам чашку со снадобьем.
– Только пей очень медленно, маленькими глотками. Иначе может стошнить. Это было бы нежелательно!
Софи послушно отпила из чашки, невольно задержав дыхание, чтобы не чувствовать исходящего от лекарства отвратительного запаха, и опять легла. Тетушка тут же снова положила ей на лоб мокрое полотенце, после чего велела немедленно заснуть и тихо выскользнула из комнаты.
Заснуть… Это было очень легко сказать! Правда, Софи и сама понимала, что во сне можно забыться… На какое-то время отдохнуть от жизненных тревог…
Она повернулась на бок, подложила ладони под щеку и постаралась думать о чем-то приятном. Сразу же в ее воображении возник образ Юлиана. А вместе с ним и горькая мысль: что он подумает, когда узнает о помолвке своей возлюбленной с лордом Линдхерстом?!
«Боже! Какая же ты ужасная, эгоистичная девчонка!» – упрекала себя Софи, готовая вот-вот расплакаться от отчаяния. Бедный, бедный Юлиан! Ее несчастный возлюбленный! Конечно, он решит, что она по своей воле выходит замуж за лорда Линдхерста! Нет, этого не может быть! – принялась уверять себя Софи. Юлиан так не подумает! Ему стоит только перечитать любое из дюжины ее писем, в которых Софи писала, как преданно его любит. Нет, он никогда не поверит, будто она его все время обманывала! Если только… Если только после полученного, страшного удара Юлиан не решит вырвать Софи из сердца, посчитав бездушной, легкомысленной кокеткой.
При этой мысли ее охватило чувство, близкое к панике. Ведь и такое может произойти! Особенно если учесть, что годом раньше другая женщина уже сыграла с ним подобную шутку.
Паническое чувство Софи еще усилилось при воспоминании о трагическом голосе Оксли, которым тот честно рассказывал эту печальную историю после их объяснения в любви. Юлиан тогда просто умолял Софи понять всю глубину его чувств к ней, говорил, что не переживет второго такого удара, заклинал никогда не покидать его. Тронутая до глубины души, Софи обняла Юлиана и поклялась ему в вечной верности.
И вот почти через год после той трагедии ему предстоит пережить новую…
Софи почувствовала, как на ее глаза вновь наворачиваются слезы. Нет, она обязательно должна встретиться со своим возлюбленным и объяснить ему все! Надо, чтобы Юлиан поверил в нерушимость ее клятвы! И сделать это до того, как он сам узнает о ее помолвке. Она расскажет Юлиану, как сама страдает от всего случившегося. Это, возможно, немного смягчит боль, которая, несомненно, будет разрывать его сердце! И он…
Боже! Но ведь он может помешать ей выйти замуж за лорда Линдхерста!
От этой мысли Софи даже захлопала в ладоши. Разве Юлиан постоянно не говорил о том, что обожает ее? Что сделает все для их любви? В том, что это были не пустые слова, Софи не сомневалась. И вот пришло время спасать их счастье! Как? Он может настоять, чтобы они тайно бежали отсюда и поселились в имении его родителей…
Воображение уже рисовало Софи их бегство в самых романтичных и захватывающих подробностях. Ее вдруг охватило волнение, от которого задрожали колени, бешено заколотилось сердце, а дыхание стало лихорадочным.
Но тут она вспомнила о своих долгах, которые надо будет обязательно выплачивать, и грезы рассеялись. Что скажет и как поведет себя Юлиан, когда она признается ему в этом?
Однако после недолгих размышлений Софи с улыбкой отбросила всякие сомнения. Юлиан самозабвенно любит ее! И никогда не позволит деньгам стать препятствием на пути их будущего счастья! А что касается ее долгов, то они, в сущности, не так уж велики. Эдгар называл цифру около пятнадцати тысяч. Если же быть совершенно точным, то вся сумма составляет пятнадцать тысяч двести шестьдесят три фунта. В любом случае это не безумный долг! Конечно, Юлиан с готовностью погасит его! Может быть, кредиторы на первых порах согласятся на оплату только части долга. Остаток же лорд Оксли покроет из своего ежегодного дохода, составляющего что-то около десяти тысяч фунтов…
Да, но после оплаты долгов они скорее всего уже не смогут позволить себе дорогостоящую жизнь в городе.
Софи сбросила со лба мокрое полотенце и, свесив ноги, села на кровати.
Ну и что? Рядом с Юлианом она сможет вполне счастливо жить и в провинции… Даже всю оставшуюся жизнь, если потребуется… В том, что Юлиан разделит это решение, Софи не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34