Газообмен идет только за счет прямой диффузии. Поэт
ому просто «из физики» высчитывается предельная длина трахеи: не больше
сантиметра. Это и есть предельный размер тела насекомого.
А.Г. А как же эти гигантские стрекозы?
К.Е. Соответственно. Понятно, что когда на планете содержание к
ислорода в воздухе…
А.Г. Каменноугольный период, да?
К.Е. Да, в каменноугольном периоде содержание кислорода в возд
ухе было выше, чем нынешнее, оно по многим свидетельствам было выше, и вот
тогда да, насекомые действительно могут быть больше. Да, они были крупнее
нынешних, но это размах крыльев был до метра, а само тело было более крупно
е, но не принципиально. То есть Ц не в разы, не на порядки. Помните, у Обруче
ва, в «Плутонии», была глава «Цари юрской природы» Ц про муравьев размер
ом с собаку, которые на путешественников напали и унесли у них из лагеря в
сякие вещи…
А.Г. То есть это невозможно.
К.Е. Это в принципе невозможно!
А.Г. Но вы знаете, червь не должен быть большим, чтобы съесть чел
овека после его смерти. Если они нас сживут…
К.Е. Они, может быть, нас и сживут, но другими способами, не уходя
в гигантизм.

Философские основания физи
ки


13.11.03
(хр.00:42:46)

Участники :
Владимир Иванович Аршинов Ц доктор философских наук
Владимир Григорьевич Буданов Ц кандидат физико-математиче
ских наук

Александр Гордон: … как это мощное, построенное на известном а
лгоритме тело, может оставаться физикой, не превращаясь в метафизику? По
тому что, я так понимаю, философия вопросы задает, а физика все время на ни
х отвечает. Как не свалиться в одну или другую крайность, где тут грань, ка
к удержаться, философствуя о физике?
Владимир Буданов: Когда-то она была много ближе к метафизике,
если вспомнить «фюзис» Аристотеля как природу вещей. Физика и должна был
а предъявлять цели, смыслы этих вещей. Это действительно было очень близ
ко к тому, о чем вы говорите. Но сегодня физика совершенно иная, нежели в ан
тичное время. И, хотя, поворот в физике происходит в эпоху Возрождения, в с
ущности, началось субъект-объектное разделение единой натурфилософск
ой картины мира в раннем средневековье.
Здесь, на мой взгляд, произошли два очень серьезных события. Во-первых, ра
змыкание времени в связи с принятием христианства эллинским миром. С тех
пор западный мир, а вслед за ним и исламский мир, постоянно находится в со
стоянии как бы экзистенциального шока, то есть все время есть подсознате
льный дефицит времени жизни личности, пробуждающий ее сверх активность
Ц за одну жизнь надо успеть все. Во времена первых отцов церкви в первую о
чередь успеть спастись. Позже, когда на западе возникают иные, помимо соб
ственно религиозных, ценности ситуация мало изменяется. Сверхнапряжен
ие духовное и ментальное сохраняется, предъявляя и укореняя себя в подсо
знании уже в раннем детском возрасте через эсхатологическую картину ми
ра которую взрослые рисуют ребенку, впервые осознавшему, что его когда-т
о не станет. Поэтому Запад Ц это совсем не обязательно, как сегодня приня
то говорить, экстравертивная культура. Культура может быть и интроверти
вной, но важно, что она сверхпассионарна, она сверхнапряжена. Она постоян
но находится в состоянии шока. И когда вновь обратились собственно к изу
чению природы, то с таким же пылом самореализации. Да, и второй момент: это
изгнание сакрального из природы с возникновением христианства. Эпоха п
антеизма, язычества заканчивается, божественное теперь присутствует в
человеке, а не растворено в этом мире. Природа становится предметом. Это, с
обственно, новое поприще, вещное, объектное открытое теперь для человека
с его неизбывной энергией. Но обращение к нему происходит только в эпоху
Возрождения, т.к. средневековье все еще боролось с тенями язычества элли
нской науки. Это было новое поле для рождения новой науки, новой физики, но
вой техносферы; а несколько позже оно послужит образцом для новых социал
ьных экспериментов.
Владимир Аршинов: Здесь мы сталкиваемся с весьма сложной про
блемой. Физика и метафизика с самого начала их становления в системе чел
овеческого познания как части человеческой культуры были частями неко
торого целостного, исторически развивающегося познавательного компле
кса. И сейчас, в рамках современной науки постнелассического этапа ее ра
звития, физика и метафизика, будучи относительно автономными друг от дру
га, продолжают находиться в некотором автопоэтическом структурно-сопр
яженном единстве между собой. Физика как функциональное единство экспе
риментальной и теоретической деятельности в своем развитии дистанциро
валась от метафизики как специфически автономного способа философство
вания, с начала прошлого века, в эпоху рождения квантовой механики, теори
и относительности, когда она овладела средствами позиционирования, сре
дствами разграничения используемых в ней языков теории, эксперимента и
философии. Иными словами, в самой физике возникло некое качественно ново
е ее самосознание, нашедшее свое отражение в высказываниях А.Эйнштейна,
М.Планка, Н.Бора и других ее великих представителей.
Связано это было прежде всего с рождением теории относительности. Именн
о тогда Эйнштейн ввел в контекст физики позицию наблюдателя, наблюдаемо
сть, очевидно, не без влияния идей Маха, не без влияния философских идей, в
ключая и фундаментальные идеи позитивизма. Собственно говоря, это было с
вязано вот с чем. Эксперимент обнаружил отсутствие эфира, отсутствие све
тоносной среды, существование которой представлялось очевидными для ф
изиков того времени. Именно эксперименты, включая мысленные эксперимен
ты, привели к новому коммуникативному (интеллектуально-инструментальн
ому) представлению о наблюдаемости как основе формулировки нового мето
дологического регулятивного принципа, который позволил физике по-ново
му выстроить и ее отношения с метафизикой. Не изгнать ее, как пытались нас
тойчиво это сделать в свое время позитивисты, а именно: по-новому выстрои
ть… .
Потому что физика, не имеющая сопряженной с ней метафизики, бесплодна, ст
ерильна, она не может развиваться. И, собственно говоря, в этом состоит осо
бое качество физики как единства, по крайней мере, трех разных языков: тео
ретического, экспериментального и метафизического. Это качество и опре
деляет свойство физики как своего рода катализатора по отношению ко все
й остальной науке, естествознанию в целом, и позволяет, несмотря ни на что
, говорить о том, что физика есть если не лидер естествознания, то уж во вся
ком случае его интеллектуальное ядро. Это связано с особой ее междисципл
инарностью и коммуникативностью. Физика родилась как коммуникация чел
овека с природой. Это центральный сюжет знаменитой книги И. Пригожина и И.
Стенгерс «Порядок из хаоса». К сожалению, И.Р. Пригожин скончался в мае 2003 г.
Это был один из последних из замечательной плеяды великих мыслителей уш
едшего столетия, ученый, обладавший масштабным видением, пониманием все
й науки в целом как феномена человеческой культуры.
Я хочу сказать, что физика вместе с метафизикой сохраняют свою самоидент
ификацию во многом благодаря тому, что они вместе обладают системой отре
флексированных методологических принципов, сформировавшейся в течени
е развития ее в двадцатом веке. Хотя, конечно, они в неявном виде существов
али с самого начала рождения физики как науки в лоне европейской цивилиз
ации со времен Коперника. Именно Коперник, по существу, уже осознал конст
руктивную роль принципа наблюдаемости, который потом пошел через Галил
ея к Эйнштейну, затем к Гейзенбергу и Бору, а далее к Дике и Картеру… Физик
а имеет свою традицию, прежде всего, эксперимента, как конструирования р
еальности феноменов; как организованного, сфокусированного на поставл
енном вопросе наблюдения и создания системы идеализации, умения матема
тизировать, представлять результаты наблюдения в виде математических
формул. Это конструктивное единство естественного и искусственного в ф
изике придает ей качества коммуникативной междисциплинарности. Метафи
зически говоря, мы имеем, с одной стороны, математический разум, который с
троит идеальные конструкции из формул, фигур и чисел. Строит вычислитель
ные алгоритмы. С другой стороны, мы вводим в процесс познания фигуру набл
юдателя, который видит, слышит, ощущает и сообщает о результатах своего ч
увственного опыта другому наблюдателю или быть может Ц метанаблюдате
лю. И эти два начала Ц конструктивное и коммуникативное Ц в физике соед
иняются.
В.Б. Понимающий разум…
В.А. Да, это понимающий разум, это глаза и мысль, соединенные в си
нергетически единое целое. Мы с Владимиром Григорьевичем как раз накану
не передачи обсуждали этот вопрос, это качество, которое возникло именно
в лоне европейской цивилизации. Именно как особый продукт развития куль
туры. Когда появились люди, некоторые из которых умели делать что-то рука
ми, создавать приборы, наблюдать, и люди, которые умели вычислять, которые
обладали общим мотивом, точнее страстью к познанию тайн природы и сознав
али общность совместно разделяемых ими ценностных установок. Иногда он
и, как Галилей, соединяли в себе эти два качества…
В.Б. Леонардо тоже…
В.А. Леонардо еще не был в полном смысле физиком, он не исследов
ал…
А.Г. Простите, я перебью вас, чтобы задать вопрос об эволюции на
блюдателя. Вы начали вести ее от Коперника, наверное, так и есть, но наблюд
атель Коперник очень сильно отличается от наблюдателя Эйнштейна. А набл
юдатель современной квантовой механики еще сильнее отличается от этих
двух предыдущих наблюдателей, потому что становится необходимым звено
м и участником этого процесса. И вы упомянули Маха. Мне было бы интересно о
бъединить всех этих трех наблюдателей, их эволюцию, с учением Маха, памят
уя о том, как Ленин предлагал бороться с махистами Ц подойти и сзади палк
ой ударить по голове, чтобы пришел в себя.
В.Б. Но ведь на самом деле наблюдаемость в таком, так сказать, об
ыденном понимании, как подглядывание за природой, как невмешательство, б
ыло еще принципом античной науки. Поэтому уж если идти оттуда, совсем изд
алека, то созерцательность и наблюдаемость Ц это перипатетический при
нцип, провозглашенный еще Аристотелем, в частности, эксперименты умышле
нно не ставились. Экспериментальное начало, идущее от Фрэнсиса Бэкона, в
общем-то, и окрасило всю науку нового времени в этакие, можно сказать, хир
ургические мотивы. Где-то, может быть, даже с оттенком инквизиции: постави
ть природу на дыбу, выпытать ее секреты Ц вот в чем доблесть естествоисп
ытателя.
А.Г. Не пугает всё растущая роль наблюдателя в физике?
В.А. В этом смысле, видите ли, этот сюжет, новый диалог человека с
природой, о котором написал замечательную книгу Пригожин вместе со свое
й сотрудницей Стенгерс «Новый диалог человека с природой», как раз и обо
сновывает ту мысль, что наблюдатель не является по-старому естествоиспы
тателем, то есть который испытывает природу, ставя ее в ситуацию допроса.
То есть наблюдатель Ц это не допрашивающее начало, познающее, наблюдате
ль, который соединяет свой ум с мудростью, который ставит природу в ситуа
цию равноправного партнера по диалогу, это не наблюдатель, это наблюдате
ль примерно такой же, как я сейчас разговариваю с вами, наблюдаю за вашей р
еакцией, не более.
А.Г. Хорошо бы так, но ведь додумались-то до антропного принцип
а, да еще и до «сильного антропного принципа». Мне кажется, что здесь прост
о есть противоречие в подходах. С одной стороны, пригожинский подход, ког
да не надо разнимать, не надо изучать разъятое, давайте посмотрим на цело
е. Есть другой принцип Ц если меня нет, нечего и наблюдать.
В.Б. Понимаете, здесь еще есть аспект времени, то есть как бы лок
альность дискурса, наблюдать в конкретном феномене и так далее. Антропны
й принцип возникает в контексте бытия всей Вселенной как организма, и ка
к продукт его эволюции, так сказать, продукт, которым является сам наблюд
атель. Поэтому здесь возникает принцип кольцевой причинности. Он, вообще
-то говоря, приходит в физику достаточно поздно и это организмический пр
инцип, который ближе к биологии, а в теории самоорганизации это гиперцик
лы Эйгена возникновения протобелковых молекул… это обоснование неких
самоописывающих, автопоэтических систем. Это даже не совсем физика. Пафо
с физики все-таки это некий редукционизм, элементаризм, найти первоосно
ву. Это, как радость маленького ребенка, который разбивает папин «Пентиу
м» и видит, какие там сороконожки-микросхемы…
В.А. Можно, я перебью все-таки. Дело в том, что антропный принцип
Ц это космологический принцип. Это Ц физика плюс космология …Это новое
мировоззрение: антропокосмическое.
В.Б. Но он вышел на организмичность…
В.А. И в то же время, если с философской точки зрения посмотреть,
а я здесь все-таки присутствую, в значительной мере, я рассуждаю, от имени
философии, здесь торжествует сильный антропный принцип, почему многие ф
изики с ним… Физики есть разные по философским воззрениям. Слава тебе Го
споди, физика плюралистична с точки зрения философии. Физик может быть и
позитивистом, он может быть рационалистом, реалистом, и он может быть иде
алистом и субъективным в том числе..
В.Б. Мистиком…
В.А. Не будем сейчас уходить слишком далеко. Но факт, что сильны
й антропный принцип связан с принципом Беркли. Существовать Ц значит бы
ть наблюдаемым. То есть, наблюдая мир мы его и творим. Но это не означает, чт
о мы творим его по произволу. Можно, конечно, используя упомянутую инквиз
иторскую метафору познания, приравнять познавательное наблюдение выве
дыванию под пыткой скрываемой истины. И тогда познавательное наблюдени
е есть не более чем часть допроса под пыткой, но не часть диалога. И реальн
ость, творимая таким допросом, не является подлинно человеческой… И поэт
ому, когда вы сказали, вы видите в конструктивной наблюдаемости угрозу с
убъективного навязывания природе и другим людям ошибочного иллюзорног
о понимания, я бы вам предложил другое, интерсубъективное ее истолковани
е, более доверительное, более дружески ориентированное как к природе, та
к и к другим людям. Наблюдая, мы творим мир, мы создаем мир. Но поскольку мы к
ак люди, как существа, которые являются частью этой природы, частью этого
эволюционирующего мира, то, если мы наблюдаем, и мудро наблюдаем за этим м
иром, то смею надеяться или хотелось бы надеяться, что мы создаем и творим
достаточно мудрый мир, человеческий мир. Вы говорили о противоречии в мо
их рассуждениях. Я бы хотел немножко это противоречие чуть-чуть снять. Им
енно в антропном принципе как раз примирение… Антропный принцип в этом с
мысле, отход от коперниканской позиции, когда начался процесс картины ми
ра, когда мы полагали, что познание мира предполагает удаление человека
из картины мира. Чем больше мы удаляем человеческое начало, тем более мы п
риближаемся к объективной истине, то, что было равнозначно божественной
истине. Фактически наука в этом смысле заимствовала очень много от христ
ианской модели мироздания. И фактически я …
В.Б. Идея закона, это…
В.А. Дело в том, что вся европейская наука Ц это по существу сво
ему, хотя она была в конфликте, конечно, с христианским мировоззрением, но
этот конфликт не следует преувеличивать. Если бы не было христианства, к
ак мировоззрения, определенной культуры, если угодно, то вряд ли бы сущес
твовала наука в том понимании, в котором мы сейчас ее имеем. Не случайно на
ука появилась именно в Европе, именно в то определенное время. Это уникал
ьное явление, уникальный культурный феномен, и было бы ошибочно полагать
, что она могла появиться, где угодно и когда угодно при определенном, как
говорят марксисты, говорили тогда, уровне развития производительных си
л общества. Это неверно, потому что, например, наука не появилась в этом см
ысле в Китае, в Индии, хотя там была высоко развитая культура и всё остальн
ое прочее. Над этим стоило бы задуматься, потому что сейчас вот мы имеем де
ло не только с феноменом, так сказать, бурного роста научного знания, но и
одновременно…
В.Б. Диссипацией…
В.А. Да, с качественным преобразованием самой науки в нечто ино
е, и, возможно, нам следовало бы задуматься, особенно у нас, в России, над фен
оменом исчезновения науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24