И теперь он должен был во что бы то ни стало уничтожить это устройство, пока оно не привело к новым трагедиям.
* * *
– Торпеда только что вошла в зону трех тысяч ярдов, сэр, – с тревогой доложил Тим Лейси. – Идет прямо на нас.
Уолден выслушал доклад акустика, крепко держась за потолочные поручни. Выполняя маневр погружения по спирали, «Риковер» испытывал огромный дифферент на нос, так что стоять было почти невозможно.
– Попробуем пару крутых виражей, – отрывисто бросил Уолден. – Только очень резко, боцман.
– Понял, командир, – ответил боцман и дал дополнительные указания рулевым.
Палуба резко накренилась на левый борт, погружение продолжалось. Затем, словно реактивный истребитель в воздушном бою, «Риковер» вдруг круто изменил курс, и палуба резко наклонилась в противоположную сторону.
– Глубина и место? – громко потребовал Уолден.
– Последний поворот вывел нас точно на разрез, командир, – доложил штурман. – До дна более тысячи футов.
Глубина погружения перевалила далеко за семьсот футов. Предельная же глубина для «Риковера» совпадала с уровнем дна в этом месте.
Не желая подвергать лодку чрезмерному риску, Уолден принял соответствующее решение:
– Погружаемся до тысячи четырехсот футов, потом всплываем. Это в рискованной близости от стен разреза, но я хочу увести туда проклятую торпеду!
* * *
В центральном отсеке «Пантеры» царила атмосфера подавленности. Командир и старпом нетерпеливо переминались с ноги на ногу за спиной старшего акустика. Выполняя отчаянный нырок на пределе возможностей, лодка только что прорвала термоклин на глубине четыреста двадцать футов.
– Почему бы нам не попробовать резкое маневрирование с крутыми виражами, командир? – шепотом предложил старпом.
– Одними виражами нам от торпеды не отвязаться, Юра, – ответил Литвинов. – Но сочетая скорость и глубину, мы имеем реальные шансы уйти от нее.
– Торпеда продолжает приближаться, – беспокойно доложил бородатый акустик. – Разве больше никак нельзя уклониться от нее?
– Спокойно, Миша, – сказал Литвинов и ободряюще потрепал акустика по плечу. – Вокруг нас огромные океанские просторы, есть где порезвиться. И с торпедой всякое может случиться.
– Черт бы побрал этого идиота замполита! Вот же гад – втянул нас в такую переделку! – в сердцах воскликнул акустик.
Крепко вцепившись в плечо акустика, Литвинов ответил:
– Спокойно, Миша. Не стоит нервничать из-за пустяков, еще давление поднимется. «Пантера» вывезет нас в тихую гавань, и тогда рас-стрельная команда позаботится о нашем бесценном замполите.
* * *
– Что значит: отказался подать энергию на установку?! – в ярости воскликнул Игорь Валерьян. – Он должен делать то, что ему велят!
Александров робко ответил:
– Я ему так и сказал, товарищ адмирал. Но он возразил, говорит, подзаряжать систему слишком опасно.
– Ничего, наш милый доктор скоро узнает, что такое настоящая опасность! – зло бросил Валерьян.
Набычившись, адмирал выскочил из каюты. Старпом бросился следом. Валерьян решительным, размашистым шагом прошел по центральному коридору за машинное отделение. Не ответив на приветствие моряков, собравшихся у шахты, он поспешно набрал код на табло у запертой двери. В приступе душившей его ярости он допустил ошибку, и ему пришлось ждать сброса команды, чтобы набрать код заново. Со второй попытки дверь со щелчком открылась.
Лаборатория, где работал доктор Петров, находилась рядом с реакторным отсеком. Ее дверь была закрыта, и Валерьян ворвался в комнату, даже не постучав в дверь. Седовласый физик возился с осциллографом, и адмирал без предисловий обрушил на него свой гнев:
– Товарищ Петров! Я требую, чтобы вы немедленно подготовили систему к пуску!
Александров вбежал в лабораторию как раз вовремя, чтобы услышать спокойный ответ ученого.
– Вы можете требовать все, что вам угодно, товарищ адмирал. Имеете право. Но я не запущу реактор до тех пор, пока не будут устранены конструктивные неисправности, обнаруженные мной.
Валерьян опешил.
– О каких конструктивных неисправностях идет речь, доктор?
– Но меня ведь именно для этого вызвали сюда, не так ли, адмирал? – Петров щелкнул выключателем осциллографа и добавил: – После тщательного анализа данных, собранных мной во время погружения на дно разреза, я выяснил, почему не удался ваш первый эксперимент. Причина не в магнитных генераторах, как мы полагали раньше, а в источнике энергии.
– Что вы имеете в виду, доктор? – уже более спокойным тоном спросил адмирал.
Петров ответил:
– Мои расчеты показывают, что нам понадобится десятипроцентное увеличение мощности. Только тогда дематериализованный объект окажется в нужном месте.
Валерьян был явно удовлетворен ответом.
– Ну, это не проблема. Запустим реактор на полную мощность, и все дела.
– Вам прекрасно известно, адмирал, что такой шаг крайне опасен. Реактор на «Академике Петровском» не предназначен для работы на полную мощность. Это чревато частичным расплавом активной зоны, а то и кое-чем похуже.
Валерьян резко изменил тактику разговора и сказал почти с братской заботой:
– Андрей Сергеевич, к сожалению, у нас нет выбора. Некогда устанавливать новый реактор, и ради будущей безопасности Родины мы должны довольствоваться нынешними возможностями.
Зазвонил висевший на стене телефон, и Александров снял трубку. После короткого разговора он доложил командиру:
– Звонил мичман, товарищ адмирал. Он докладывает, что 688 быстро приближается к зоне захвата. Через три с половиной минуты она будет в пределах досягаемости. Кроме того, РЛС обнаружила в зоне малое надводное судно. Вероятно, рыболовный траулер.
– Радиолокационная обстановка сейчас не имеет значения, Виктор Ильич, – отрезал Валерьян. – Меня больше заботит то, что мы теряем возможность опробовать систему до выхода «Сивулфа» в море. Доктор, умоляю вас! Пожалуйста, проведите последнее испытание, и, если оно закончится неудачей, обещаю вам похерить весь проект.
– Это не будет иметь ровно никакого значения, если реактор взорвется, – возразил физик.
– Да не взорвется он!
– К сожалению, не могу разделить ваш оптимизм, Игорь Михайлович. Но послушайте, что я вам скажу. Если вы согласны немедленно убрать с судна наблюдателей ООН, я сделаю попытку вывести реактор на полную мощность. После пятидесяти лет работы в области теории, мне тоже любопытно увидеть, насколько она осуществима на практике.
Лицо Валерьяна расплылось в широкой улыбке.
– Конечно, я согласен на такое условие. Спасибо, Андрей Сергеевич! Я гарантирую, вы не будете разочарованы.
* * *
С открытого мостика «Солнышка» Ал осматривал горизонт в бинокль. Он обнаружил только одно большое судно, стоявшее неподвижно к югу от них. Оно было белым как снег и имело современную, обтекаемую форму. И хотя орудий на его палубе не было видно, что-то выдавало в нем военный корабль, и Ал решил держаться от него подальше.
Где-то в вышине резко кричала чайка, и Ал отложил бинокль. К свежему морскому духу примешивался сладковатый аромат фимиама. Старик негр медленно перевел взгляд на корму лодки.
Обе пассажирки, крепко взявшись за руки, сидели за карточным столиком, на котором горела свеча. Еще в детстве, когда Ал рос мальчишкой в болотах Окичоби, он знавал таких мудрых женщин, как доктор Элизабет. Мама называла их знахарками. Ал никогда не забудет визит к одной такой старухе, которая говорили странные и страшные слова. Она славилась своими приворотными чарами и заклинаниями, которые писала кровью аллигаторов.
Все еще недоумевая, зачем двум приличным белым дамам понадобилось раскошелиться на эту странную поездку, Ал сошел с мостика и двинулся к корме. Несмотря на то, что время близилось к закату, жара не спадала. Между ног негра прошмыгнула большая черная кошка, вскочила на планшир и немигающим взором уставилась в искрящуюся голубую воду.
– Даже Исис понимает, что происходит под нами, – сказала доктор Элизабет неестественно глубоким, гортанным голосом. – Скажу лишь, что там идет битва между добром и злом!
– А как же Питер? – тревожным тоном спросила Мими Слейтер. – У нас будет контакт с ним?
Доктор Элизабет сняла соломенную шляпу с головы и бросила ее на палубу. Затем медленно-медленно подняла глаза к небу и громко заговорила:
– С приближением равноденствия настанет пробуждение камня Туаоя. Оживет хрустальная пирамида, и восстановится связь между матерью Землей и космическим лебедем. Горе тому, кто посмеет присвоить эту силу для своих корыстных целей. Мы – свидетели битвы старой, как само человечество. И только в том случае, если восторжествуют силы белого света, воссоединятся возлюбленные в ознаменование величайшей из всех побед!
20
– Удаление торпеды – пятьсот ярдов. Идет на нас – воскликнул Тим Лейси.
Джон Уолден услышал эти страшные слова, стоя позади рулевых. В висках застучало, сердце бешено колотилось в груди. Он пристально всматривался в показания приборов.
– Тысяча триста пятьдесят футов, продолжаю погружение, командир, – напряженным голосом доложил боцман.
Обшивка корпуса затрещала под напором гигантской толщи воды. Уолден взглянул на указатель скорости. Машинной команде каким-то чудом удалось добавить еще один драгоценный узел к предельной скорости лодки. Но все это будет напрасным, если не удастся оторваться от смертельного преследования.
– Вижу четкую картину стен разреза на эхолоте, командир, – доложил штурман. – При нынешнем курсе и скорости мы через пару минут врежемся в нижнюю часть западного хребта.
– Удаление торпеды – триста ярдов, – охрипшим голосом добавил Лейси.
– Тысяча триста семьдесят футов, – сообщил глубину боцман и выплюнул остаток изжеванной сигары.
Уолден выждал, когда указатель глубины упадет еще на десять футов, затем громко скомандовал:
– Рулевые, всплываем! Рули на максимум к всплытию!
Заранее предвкушая эту команду, рулевые навалились на штурвальные скобы, но указатель глубины опустился еще на десять футов, затем на мгновение замер и медленно начал обратный отсчет. Нос лодки задрался вверх, и Уолден был вынужден вновь схватиться за поручень. Его взгляд вернулся к указателю скорости.
– Ну давай же, «Рик», еще самую малость. Я знаю, ты можешь, – ласково бормотал он.
А за пультом гидроакустической станции Тим Лейси отчаянно пытался разобраться в какофонии звуков. Поскольку торпеда могла ударить в любую секунду, он смело врубил усилители на максимальную громкость. И вот, наконец, настал долгожданный момент: шумы от преследовавшей их торпеды начали постепенно слабеть. Сорвав наушники, старшина радостно крикнул в микрофон:
– Торпеда прошла мимо, командир! Мы оторвались!
– Не расслабляйтесь, джентльмены, – облегченно вздохнув, предупредил Уолден. – Эта крошка вот-вот шлепнется в стенку разреза, и нам все равно изрядно достанется!
* * *
В отчаянной попытке спастись от упорно следовавшей по пятам торпеды, «Пантера», как это только что делал ее противник, стремглав летела вниз. В центральном посту лодки было необычно тихо, вахтенные пристально следили за приборами на своих пультах, стараясь скрыть друг от друга свое волнение.
Взгляд Александра Литвинова был прикован к экрану широкополосного гидролокатора, по которому он следил за смертоносной торпедой. Чувство безнадежности возрастало с каждым новым докладом старшего акустика.
– Торпеда продолжает преследование. Столкновение возможно в любой момент.
Оставалось только молиться о чуде, и на Литвинова вдруг нахлынули воспоминания. Он вспомнил себя курсантом-первокурсником и свой первый день в училище. Тогда он принял присягу не жалеть самой жизни для защиты родины. В ту пору это казалось чем-то нереальным и абстрактным. Теперь же его переполняли другие чувства и мысли. Жизнь – это самое дорогое, что есть у человека, бесценный дар природы. И потерять ее в такой бессмысленной ситуации было бы непоправимой трагедией.
Стремясь обуздать охватившее его смятение, Литвинов отвел взгляд от экрана монитора, мысленно прощаясь с товарищами по оружию, готовыми разделить с ним выпавшую на их долю участь. Это были замечательные храбрые люди, и он хотел сказать им, что гордится совместной службой с ними, когда оглушительный взрыв вновь привлек его внимание к гидролокатору. Палуба ходуном заходила под ногами, и, чтобы не упасть, ему пришлось вцепиться в плечо акустика.
– Что произошло, Миша? – растерянно выпалил он. – Попадание торпеды?
Превозмогая дикую боль в ушах, бородач прошептал:
– Невероятно, командир. Подводный взрыв прямо по курсу!
– Клянусь, это наша собственная торпеда! – воскликнул Литвинов, и в нем вновь вспыхнула надежда. – Мы продолжим погружение до самого дна и под прикрытием ударной волны оторвемся от назойливого преследователя!
* * *
Люди в ГСА «Авалон» тоже ощутили на себе страшный взрыв. Бросаемый из стороны в сторону, аппарат, потеряв управление, беспомощно опускался по спирали на дно.
– Бесполезно, – сообщил Нед Барнс, отчаянно пытаясь взять под контроль управление, – рули бездействуют. Ничего не могу сделать, идем на дно разреза.
– Что означают показания на экране монитора? – спросил Томас Мур, сохраняя хладнокровие и не теряя надежду на удачу.
– Это информация с наших внешних датчиков, – пояснил пилот. – Должно быть, некоторые из них повреждены, потому что прибор показывает чрезмерно высокий уровень магнитного резонанса снаружи.
– Это может быть вызвано взрывом?
– Никоим образом, – твердо ответил Барнс. – Я только однажды наблюдал такие высокие показания, когда «Авалон» подвергался размагничиванию.
У Мура мелькнула страшная догадка.
– Черт, они запускают установку!
– Какую установку? – недоуменно спросил пилот.
– Это связано с расследованием, которое я провожу, – пояснил Мур. Он содрогнулся при мысли о том, что произошло бы, раздели «Авалон» судьбу «Льюис энд Кларк»!
– Боже мой! Вы только посмотрите на показания магнитометра, – воскликнул пораженный Барнс. – Он зашкаливает!
Даже не глядя на экран монитора, Мур хорошо понимал всю сложность их положения. Он знал, что напряженность магнитного поля будет возрастать, пока ГСА и его злосчастные пассажиры не испарятся под воздействием внутренне направленного космического взрыва, при этом распадется и исчезнет материальная субстанция, из которой они состоят. Только два человека остались в живых после подобных явлений, и Мур понял, что у них был только один способ спасти свои жизни.
– Нед, а «Авалон» можно затопить изнутри?
Казалось, Барнс то ли не расслышал, то ли не понял сути вопроса.
– На кой черт вы меня об этом спрашиваете?
Придумывать всякие сказки не было времени, и Мур сказал прямо:
– Вы должны просто поверить мне, Нед. Можно ли заполнить «Авалон» водой, но чтобы мы оставались в нем, или нельзя?
Стальные глаза лейтенанта округлились.
– Боже мой, Томас! Конечно, я могу открыть кингстоны. Но тогда мы сможем дышать только через аварийные дыхательные аппараты.
– Тогда давайте поспешим с этим, Нед. В противном случае я не гарантирую, что вы еще когда-нибудь сможете наблюдать на стадионе игру ваших любимых «Ковбоев».
* * *
– Из-за взрыва временно вышли из строя гидрофоны, – доложил оператор-акустик «Академика Петровского».
– Воспользуйтесь для их восстановления низкочастотными фильтрами, – приказал Валерьян с пульта управления огнем.
Доктор Петров, сидевший рядом с адмиралом, оторвался от клавиатуры компьютера.
– Вероятно, этот взрыв означает, что американская лодка уничтожена. Тогда наше испытание теряет смысл. Кроме того, нет гарантий, что в магнитное поле не попадет наша подлодка, действующая в этих водах.
Не находя вразумительных аргументов против такой постановки вопроса, Валерьян излил свою досаду на гидроакустика:
– Ну, что там у нас с гидрофонами?
Вконец перетрухнувший оператор молча уставился в свой пульт. Трясущимися руками он тщетно пытался попасть в нужные клавиши на панели ввода, затем добавил громкости и настроил графокорректор.
– Прослушиваются какие-то искусственные шумы, – неуверенно доложил он, – но не могу сказать точно, исходят ли они от американской лодки.
– Дайте-ка мне послушать! – повелительно бросил Валерьян.
Он грубо сорвал наушники с головы испуганного моряка и надел их на себя. Не прошло и полминуты, как он сделал неизвестно на чем основанный вывод:
– Да, это 688! Андрей Сергеевич, включайте реактор на сто процентов мощности!
Физик послушно склонился над клавиатурой, и, пока из активной зоны реактора выводились графитовые стержни, ясно представил себе, что сейчас произойдет на морском дне. Приведенные в действие магнитные генераторы, установленные вдоль стен разреза, начнут выбрасывать мощные резонансные импульсы электромагнитной энергии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
* * *
– Торпеда только что вошла в зону трех тысяч ярдов, сэр, – с тревогой доложил Тим Лейси. – Идет прямо на нас.
Уолден выслушал доклад акустика, крепко держась за потолочные поручни. Выполняя маневр погружения по спирали, «Риковер» испытывал огромный дифферент на нос, так что стоять было почти невозможно.
– Попробуем пару крутых виражей, – отрывисто бросил Уолден. – Только очень резко, боцман.
– Понял, командир, – ответил боцман и дал дополнительные указания рулевым.
Палуба резко накренилась на левый борт, погружение продолжалось. Затем, словно реактивный истребитель в воздушном бою, «Риковер» вдруг круто изменил курс, и палуба резко наклонилась в противоположную сторону.
– Глубина и место? – громко потребовал Уолден.
– Последний поворот вывел нас точно на разрез, командир, – доложил штурман. – До дна более тысячи футов.
Глубина погружения перевалила далеко за семьсот футов. Предельная же глубина для «Риковера» совпадала с уровнем дна в этом месте.
Не желая подвергать лодку чрезмерному риску, Уолден принял соответствующее решение:
– Погружаемся до тысячи четырехсот футов, потом всплываем. Это в рискованной близости от стен разреза, но я хочу увести туда проклятую торпеду!
* * *
В центральном отсеке «Пантеры» царила атмосфера подавленности. Командир и старпом нетерпеливо переминались с ноги на ногу за спиной старшего акустика. Выполняя отчаянный нырок на пределе возможностей, лодка только что прорвала термоклин на глубине четыреста двадцать футов.
– Почему бы нам не попробовать резкое маневрирование с крутыми виражами, командир? – шепотом предложил старпом.
– Одними виражами нам от торпеды не отвязаться, Юра, – ответил Литвинов. – Но сочетая скорость и глубину, мы имеем реальные шансы уйти от нее.
– Торпеда продолжает приближаться, – беспокойно доложил бородатый акустик. – Разве больше никак нельзя уклониться от нее?
– Спокойно, Миша, – сказал Литвинов и ободряюще потрепал акустика по плечу. – Вокруг нас огромные океанские просторы, есть где порезвиться. И с торпедой всякое может случиться.
– Черт бы побрал этого идиота замполита! Вот же гад – втянул нас в такую переделку! – в сердцах воскликнул акустик.
Крепко вцепившись в плечо акустика, Литвинов ответил:
– Спокойно, Миша. Не стоит нервничать из-за пустяков, еще давление поднимется. «Пантера» вывезет нас в тихую гавань, и тогда рас-стрельная команда позаботится о нашем бесценном замполите.
* * *
– Что значит: отказался подать энергию на установку?! – в ярости воскликнул Игорь Валерьян. – Он должен делать то, что ему велят!
Александров робко ответил:
– Я ему так и сказал, товарищ адмирал. Но он возразил, говорит, подзаряжать систему слишком опасно.
– Ничего, наш милый доктор скоро узнает, что такое настоящая опасность! – зло бросил Валерьян.
Набычившись, адмирал выскочил из каюты. Старпом бросился следом. Валерьян решительным, размашистым шагом прошел по центральному коридору за машинное отделение. Не ответив на приветствие моряков, собравшихся у шахты, он поспешно набрал код на табло у запертой двери. В приступе душившей его ярости он допустил ошибку, и ему пришлось ждать сброса команды, чтобы набрать код заново. Со второй попытки дверь со щелчком открылась.
Лаборатория, где работал доктор Петров, находилась рядом с реакторным отсеком. Ее дверь была закрыта, и Валерьян ворвался в комнату, даже не постучав в дверь. Седовласый физик возился с осциллографом, и адмирал без предисловий обрушил на него свой гнев:
– Товарищ Петров! Я требую, чтобы вы немедленно подготовили систему к пуску!
Александров вбежал в лабораторию как раз вовремя, чтобы услышать спокойный ответ ученого.
– Вы можете требовать все, что вам угодно, товарищ адмирал. Имеете право. Но я не запущу реактор до тех пор, пока не будут устранены конструктивные неисправности, обнаруженные мной.
Валерьян опешил.
– О каких конструктивных неисправностях идет речь, доктор?
– Но меня ведь именно для этого вызвали сюда, не так ли, адмирал? – Петров щелкнул выключателем осциллографа и добавил: – После тщательного анализа данных, собранных мной во время погружения на дно разреза, я выяснил, почему не удался ваш первый эксперимент. Причина не в магнитных генераторах, как мы полагали раньше, а в источнике энергии.
– Что вы имеете в виду, доктор? – уже более спокойным тоном спросил адмирал.
Петров ответил:
– Мои расчеты показывают, что нам понадобится десятипроцентное увеличение мощности. Только тогда дематериализованный объект окажется в нужном месте.
Валерьян был явно удовлетворен ответом.
– Ну, это не проблема. Запустим реактор на полную мощность, и все дела.
– Вам прекрасно известно, адмирал, что такой шаг крайне опасен. Реактор на «Академике Петровском» не предназначен для работы на полную мощность. Это чревато частичным расплавом активной зоны, а то и кое-чем похуже.
Валерьян резко изменил тактику разговора и сказал почти с братской заботой:
– Андрей Сергеевич, к сожалению, у нас нет выбора. Некогда устанавливать новый реактор, и ради будущей безопасности Родины мы должны довольствоваться нынешними возможностями.
Зазвонил висевший на стене телефон, и Александров снял трубку. После короткого разговора он доложил командиру:
– Звонил мичман, товарищ адмирал. Он докладывает, что 688 быстро приближается к зоне захвата. Через три с половиной минуты она будет в пределах досягаемости. Кроме того, РЛС обнаружила в зоне малое надводное судно. Вероятно, рыболовный траулер.
– Радиолокационная обстановка сейчас не имеет значения, Виктор Ильич, – отрезал Валерьян. – Меня больше заботит то, что мы теряем возможность опробовать систему до выхода «Сивулфа» в море. Доктор, умоляю вас! Пожалуйста, проведите последнее испытание, и, если оно закончится неудачей, обещаю вам похерить весь проект.
– Это не будет иметь ровно никакого значения, если реактор взорвется, – возразил физик.
– Да не взорвется он!
– К сожалению, не могу разделить ваш оптимизм, Игорь Михайлович. Но послушайте, что я вам скажу. Если вы согласны немедленно убрать с судна наблюдателей ООН, я сделаю попытку вывести реактор на полную мощность. После пятидесяти лет работы в области теории, мне тоже любопытно увидеть, насколько она осуществима на практике.
Лицо Валерьяна расплылось в широкой улыбке.
– Конечно, я согласен на такое условие. Спасибо, Андрей Сергеевич! Я гарантирую, вы не будете разочарованы.
* * *
С открытого мостика «Солнышка» Ал осматривал горизонт в бинокль. Он обнаружил только одно большое судно, стоявшее неподвижно к югу от них. Оно было белым как снег и имело современную, обтекаемую форму. И хотя орудий на его палубе не было видно, что-то выдавало в нем военный корабль, и Ал решил держаться от него подальше.
Где-то в вышине резко кричала чайка, и Ал отложил бинокль. К свежему морскому духу примешивался сладковатый аромат фимиама. Старик негр медленно перевел взгляд на корму лодки.
Обе пассажирки, крепко взявшись за руки, сидели за карточным столиком, на котором горела свеча. Еще в детстве, когда Ал рос мальчишкой в болотах Окичоби, он знавал таких мудрых женщин, как доктор Элизабет. Мама называла их знахарками. Ал никогда не забудет визит к одной такой старухе, которая говорили странные и страшные слова. Она славилась своими приворотными чарами и заклинаниями, которые писала кровью аллигаторов.
Все еще недоумевая, зачем двум приличным белым дамам понадобилось раскошелиться на эту странную поездку, Ал сошел с мостика и двинулся к корме. Несмотря на то, что время близилось к закату, жара не спадала. Между ног негра прошмыгнула большая черная кошка, вскочила на планшир и немигающим взором уставилась в искрящуюся голубую воду.
– Даже Исис понимает, что происходит под нами, – сказала доктор Элизабет неестественно глубоким, гортанным голосом. – Скажу лишь, что там идет битва между добром и злом!
– А как же Питер? – тревожным тоном спросила Мими Слейтер. – У нас будет контакт с ним?
Доктор Элизабет сняла соломенную шляпу с головы и бросила ее на палубу. Затем медленно-медленно подняла глаза к небу и громко заговорила:
– С приближением равноденствия настанет пробуждение камня Туаоя. Оживет хрустальная пирамида, и восстановится связь между матерью Землей и космическим лебедем. Горе тому, кто посмеет присвоить эту силу для своих корыстных целей. Мы – свидетели битвы старой, как само человечество. И только в том случае, если восторжествуют силы белого света, воссоединятся возлюбленные в ознаменование величайшей из всех побед!
20
– Удаление торпеды – пятьсот ярдов. Идет на нас – воскликнул Тим Лейси.
Джон Уолден услышал эти страшные слова, стоя позади рулевых. В висках застучало, сердце бешено колотилось в груди. Он пристально всматривался в показания приборов.
– Тысяча триста пятьдесят футов, продолжаю погружение, командир, – напряженным голосом доложил боцман.
Обшивка корпуса затрещала под напором гигантской толщи воды. Уолден взглянул на указатель скорости. Машинной команде каким-то чудом удалось добавить еще один драгоценный узел к предельной скорости лодки. Но все это будет напрасным, если не удастся оторваться от смертельного преследования.
– Вижу четкую картину стен разреза на эхолоте, командир, – доложил штурман. – При нынешнем курсе и скорости мы через пару минут врежемся в нижнюю часть западного хребта.
– Удаление торпеды – триста ярдов, – охрипшим голосом добавил Лейси.
– Тысяча триста семьдесят футов, – сообщил глубину боцман и выплюнул остаток изжеванной сигары.
Уолден выждал, когда указатель глубины упадет еще на десять футов, затем громко скомандовал:
– Рулевые, всплываем! Рули на максимум к всплытию!
Заранее предвкушая эту команду, рулевые навалились на штурвальные скобы, но указатель глубины опустился еще на десять футов, затем на мгновение замер и медленно начал обратный отсчет. Нос лодки задрался вверх, и Уолден был вынужден вновь схватиться за поручень. Его взгляд вернулся к указателю скорости.
– Ну давай же, «Рик», еще самую малость. Я знаю, ты можешь, – ласково бормотал он.
А за пультом гидроакустической станции Тим Лейси отчаянно пытался разобраться в какофонии звуков. Поскольку торпеда могла ударить в любую секунду, он смело врубил усилители на максимальную громкость. И вот, наконец, настал долгожданный момент: шумы от преследовавшей их торпеды начали постепенно слабеть. Сорвав наушники, старшина радостно крикнул в микрофон:
– Торпеда прошла мимо, командир! Мы оторвались!
– Не расслабляйтесь, джентльмены, – облегченно вздохнув, предупредил Уолден. – Эта крошка вот-вот шлепнется в стенку разреза, и нам все равно изрядно достанется!
* * *
В отчаянной попытке спастись от упорно следовавшей по пятам торпеды, «Пантера», как это только что делал ее противник, стремглав летела вниз. В центральном посту лодки было необычно тихо, вахтенные пристально следили за приборами на своих пультах, стараясь скрыть друг от друга свое волнение.
Взгляд Александра Литвинова был прикован к экрану широкополосного гидролокатора, по которому он следил за смертоносной торпедой. Чувство безнадежности возрастало с каждым новым докладом старшего акустика.
– Торпеда продолжает преследование. Столкновение возможно в любой момент.
Оставалось только молиться о чуде, и на Литвинова вдруг нахлынули воспоминания. Он вспомнил себя курсантом-первокурсником и свой первый день в училище. Тогда он принял присягу не жалеть самой жизни для защиты родины. В ту пору это казалось чем-то нереальным и абстрактным. Теперь же его переполняли другие чувства и мысли. Жизнь – это самое дорогое, что есть у человека, бесценный дар природы. И потерять ее в такой бессмысленной ситуации было бы непоправимой трагедией.
Стремясь обуздать охватившее его смятение, Литвинов отвел взгляд от экрана монитора, мысленно прощаясь с товарищами по оружию, готовыми разделить с ним выпавшую на их долю участь. Это были замечательные храбрые люди, и он хотел сказать им, что гордится совместной службой с ними, когда оглушительный взрыв вновь привлек его внимание к гидролокатору. Палуба ходуном заходила под ногами, и, чтобы не упасть, ему пришлось вцепиться в плечо акустика.
– Что произошло, Миша? – растерянно выпалил он. – Попадание торпеды?
Превозмогая дикую боль в ушах, бородач прошептал:
– Невероятно, командир. Подводный взрыв прямо по курсу!
– Клянусь, это наша собственная торпеда! – воскликнул Литвинов, и в нем вновь вспыхнула надежда. – Мы продолжим погружение до самого дна и под прикрытием ударной волны оторвемся от назойливого преследователя!
* * *
Люди в ГСА «Авалон» тоже ощутили на себе страшный взрыв. Бросаемый из стороны в сторону, аппарат, потеряв управление, беспомощно опускался по спирали на дно.
– Бесполезно, – сообщил Нед Барнс, отчаянно пытаясь взять под контроль управление, – рули бездействуют. Ничего не могу сделать, идем на дно разреза.
– Что означают показания на экране монитора? – спросил Томас Мур, сохраняя хладнокровие и не теряя надежду на удачу.
– Это информация с наших внешних датчиков, – пояснил пилот. – Должно быть, некоторые из них повреждены, потому что прибор показывает чрезмерно высокий уровень магнитного резонанса снаружи.
– Это может быть вызвано взрывом?
– Никоим образом, – твердо ответил Барнс. – Я только однажды наблюдал такие высокие показания, когда «Авалон» подвергался размагничиванию.
У Мура мелькнула страшная догадка.
– Черт, они запускают установку!
– Какую установку? – недоуменно спросил пилот.
– Это связано с расследованием, которое я провожу, – пояснил Мур. Он содрогнулся при мысли о том, что произошло бы, раздели «Авалон» судьбу «Льюис энд Кларк»!
– Боже мой! Вы только посмотрите на показания магнитометра, – воскликнул пораженный Барнс. – Он зашкаливает!
Даже не глядя на экран монитора, Мур хорошо понимал всю сложность их положения. Он знал, что напряженность магнитного поля будет возрастать, пока ГСА и его злосчастные пассажиры не испарятся под воздействием внутренне направленного космического взрыва, при этом распадется и исчезнет материальная субстанция, из которой они состоят. Только два человека остались в живых после подобных явлений, и Мур понял, что у них был только один способ спасти свои жизни.
– Нед, а «Авалон» можно затопить изнутри?
Казалось, Барнс то ли не расслышал, то ли не понял сути вопроса.
– На кой черт вы меня об этом спрашиваете?
Придумывать всякие сказки не было времени, и Мур сказал прямо:
– Вы должны просто поверить мне, Нед. Можно ли заполнить «Авалон» водой, но чтобы мы оставались в нем, или нельзя?
Стальные глаза лейтенанта округлились.
– Боже мой, Томас! Конечно, я могу открыть кингстоны. Но тогда мы сможем дышать только через аварийные дыхательные аппараты.
– Тогда давайте поспешим с этим, Нед. В противном случае я не гарантирую, что вы еще когда-нибудь сможете наблюдать на стадионе игру ваших любимых «Ковбоев».
* * *
– Из-за взрыва временно вышли из строя гидрофоны, – доложил оператор-акустик «Академика Петровского».
– Воспользуйтесь для их восстановления низкочастотными фильтрами, – приказал Валерьян с пульта управления огнем.
Доктор Петров, сидевший рядом с адмиралом, оторвался от клавиатуры компьютера.
– Вероятно, этот взрыв означает, что американская лодка уничтожена. Тогда наше испытание теряет смысл. Кроме того, нет гарантий, что в магнитное поле не попадет наша подлодка, действующая в этих водах.
Не находя вразумительных аргументов против такой постановки вопроса, Валерьян излил свою досаду на гидроакустика:
– Ну, что там у нас с гидрофонами?
Вконец перетрухнувший оператор молча уставился в свой пульт. Трясущимися руками он тщетно пытался попасть в нужные клавиши на панели ввода, затем добавил громкости и настроил графокорректор.
– Прослушиваются какие-то искусственные шумы, – неуверенно доложил он, – но не могу сказать точно, исходят ли они от американской лодки.
– Дайте-ка мне послушать! – повелительно бросил Валерьян.
Он грубо сорвал наушники с головы испуганного моряка и надел их на себя. Не прошло и полминуты, как он сделал неизвестно на чем основанный вывод:
– Да, это 688! Андрей Сергеевич, включайте реактор на сто процентов мощности!
Физик послушно склонился над клавиатурой, и, пока из активной зоны реактора выводились графитовые стержни, ясно представил себе, что сейчас произойдет на морском дне. Приведенные в действие магнитные генераторы, установленные вдоль стен разреза, начнут выбрасывать мощные резонансные импульсы электромагнитной энергии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27