Для того чтобы в общество приняли Кинга Росванга — короля львов, уже понадобились документы. Кинг Росванг представил свидетельство о демобилизации на имя капрала итальянского экспедиционного корпуса Кавелотти, а по его поручительству в легион приняли и весь коллектив цирковой труппы: сына и жену. Да, да — жену Изабеллу, переодетую в мужское платье. В качестве ефрейтора Кавелотти. И если кому-то кажется, что за ефрейтора Изабеллу придется поволноваться в связи с трудной дорогой, то он ошибается. Ефрейтору было сорок шесть лет, и она обладала довольно помятым лицом, но низкий голос звучал более грозно, чем голос старшего сержанта. Когда в первый день какой-то шутник попытался позаигрывать с Изабеллой, та так двинула ему в челюсть, что бедолага несколько дней ходил с распухшей щекой. В цирке Кинга Росванга жена выступала в качестве штангиста. Так как на трех солдат полагалась одна палатка, то женщина не грешила против правил пуританской морали, потому что спала вместе с мужем и сыном, как и прежде. Что же касается предназначенных отнюдь не для женского уха выражений, то лексикон артистов бродячего цирка находился далеко за пределами салонно-светской лексики. Маленькому цирку пришлось сбежать в легион, потому что несколько дней назад оставленный без присмотра лев Пипика случайно выбрался из клетки и слопал несколько зрителей во время представления. Улизнув из-под носа полиции, хозяин цирка с документами своего друга Кавелотти отправился к старшему сержанту Байонне, который, по поручению Дюрье и Подвинца, набирал легион. Кинга Росванга взяли со всей семьей.
Так как корпус набирали после окончания морского сезона, большую часть рядовых составили матросы, рыбаки-браконьеры, контрабандисты и команда шхуны «Лукреция» в полном составе, во главе с Флером де Баком, капитаном пивной бочки. Да-да! Именно такое звание было у Флера де Бака: капитан пивной бочки. Шхуна «Лукреция» перевозила контрабандой английское пиво из Порт-Саида и Порт-Судана в Оран, так что прозвище «пивная бочка» вполне соответствовало действительности, а командир шхуны по праву назывался «капитаном пивной бочки».
Рассказ о том, как пивная бочка «Лукреция» опустела, к данному роману не имеет прямого отношения. В этих широтах часто бушуют штормы, ревут неистовые ураганы. Вот и судьба «Лукреции» была решена в одну из таких ненастных ночей.
Ее проиграли в карты!
…Бушующий над Красным морем ураган погнал воды потока вверх по течению. Канал вздулся. Капитан пивной бочки Флер де Бак не вышел в рейс, как собирался, а вместо этого со всей командой шхуны отправился в варьете «Семь отцеубийц», где ввязался в жаркий карточный бой с коллегой-контрабандистом по прозвищу Дикий Рог. Битва утихла только на рассвете. Владелец «Лукреции» потерял все: шхуну, груз, рулевого, а его лучший друг, боцман «Лукреции» по фамилии Тоутон, в последовавшей затем драке лишился половины лица.
Остальные легионеры имели примерно такую же биографию, за исключением разве что Кратохвиля — обойщика, писавшего роман. Кратохвиль пошел в легион для того, чтобы отдохнуть от детей своего квартирного хозяина, весьма живых и шустрых ребятишек, старшего из которых уже отправили в колонию для несовершеннолетних.
По всему огромному амбару было разбросано снаряжение. Господин Вильке (так и не снявший гражданского платья), Подвинец и Дюрье проделали огромную работу. Разобраться оставалось лишь в проблеме с резиновыми перчатками. Лаковые чемоданчики и солнцезащитные очки еще можно было пустить в дело, но что делать с резиновыми перчатками в пустыне? Хорошо еще, что теннисных ракеток пришлось купить всего сорок штук.
Обмундированием рядовых занимался Дюрье. Но капитан даже не предполагал, что вместе с заказанными вещами ему доставят резиновые перчатки, теннисные ракетки и семьдесят дюжин патентованных булавок Мак-Вульф-Грубе. Дюрье всего-навсего составил список, где перечислял самое необходимое снаряжение для пехотинца в пустыне.
Для достоверности приведем сей знаменательный документ:
Опись вещей, необходимых для снаряжения легиона сэра Оливера Йолланда.
1. Для каждого солдата — униформа с крагами и шестизарядным револьвером.
2. Учитывая жару, часто имеющую место в пустыне, снабдить каждого рядового солнцезащитными очками, флягой, головным убором, кошельком, а также кобурой.
3. Приготовить для каждого солдата бритвенный набор, по два куска мыла (чтобы не возникало проблем с бритьем в пустыне). Кроме того — котелок, кружка, ложка, шесть носовых платков и необходимые боеприпасы (пули для револьверов и винтовок и т.д. и т.п.).
4. По три комплекта белья, по полдюжине носовых платков, одно французское знамя, комплект перевязочных материалов.
Позже выяснилось, что некоторые не столь важные предметы обмундирования выпали из поля зрения Дюрье. К примеру, забыли приобрести обувь. Однако снаряжение было шикарным. У контрабандистов закупили комплект оружия: пулеметы, винтовки, револьверы с необходимыми боеприпасами. Для перевозки всего этого богатства пришлось достать мулов. Затем был куплен прекрасный броневик со скорострельным орудием, которое могло пригодиться в случае военных действий. Специально наняли водителя и механика. Внутри машины были предусмотрены места для солдат, туда поставили бочонки с вином и ромом, бутылки, консервы, а также небольшой холодильник, подключенный к двигателю.
Да, снаряжение было помпезным. Одна беда — торговцы отказывались считать цены на свой товар завышенными.
И все же господин Вильке решил поискать, где можно купить подешевле. Ведь обычно при оптовых покупках полагается скидка. Так, к примеру, галантерейщик был не прочь продать бритвенные приборы подешевле, но только в комплекте с засохшими на складе резиновыми перчатками. Он как-то заказал их жарким летним днем в приступе умопомрачения. Владелец магазина спортивных товаров соглашался продать фляги и туристические кружки, если господин Вильке приобретет также сорок теннисных ракеток. Хозяин обувной фабрики, знакомый маршала Подвинпа, снабдил легион ботинками, но, Бог его знает почему, к башмакам прилагалось семьдесят дюжин патентованных английских булавок Мак-Вульф-Грубе. По словам маршала, они могли принести большую пользу в пустыне. Мистер Вильке потребовал дальнейших разъяснений. Подвинец сказал, что булавками при случае можно будет пристегнуть резиновые перчатки к теннисным ракеткам, если вдруг неожиданно остро станет вопрос применения данных предметов.
Больше эта проблема не обсуждалась.
Наряд легиона слегка отличался от обычной армейской формы. Издалека это отличие не особо бросалось в глаза, потому что покрой, экипировка, пуговицы и погоны были превосходны. Но вот цвет ткани… Ах, да, здесь следует рассказать небольшую предысторию. Ткань привез капитан Дюрье. Один его старый друг, хозяин похоронного бюро, переселился в другую колонию. Но вот незадача: там траурным цветом считался синий. Так что пришлось в срочном порядке избавляться от запасов темного материала, а уровень естественной смертности не позволял сделать это достаточно быстро. Проблемы несчастного торговца до глубины души взволновали капитана Дюрье. Ведь солдаты вполне могут носить и черные шинели. Например, суданские пехотинцы носят темную форму. Так траурные драпировки, саваны, покрывала для гробов и даже черные попоны для лошадей попали к господину Дюбо, который, к слову сказать, оказался дальним родственником мистера Вильке. Месье Дюбо взялся сшить из темного сукна гимнастерки и шинели, но (и здесь маленькое «но»!) только если в придачу закажут брюки фиалкового цвета, которыми расплатился с Дюбо внезапно разорившийся заезжий мюзик-холл. В конце концов, сочетание черного с фиалковым выглядит даже импозантно. Фуражки удалось сшить совсем дешево, но для того, чтобы сделка состоялась, в нагрузку пришлось взять лаковые чемоданчики. В результате вместо вещмешков каждый солдат получил по такому маленькому чемоданчику, который надо было нести в левой руке. На правом плече — винтовка. Вполне удобный, воинственный и в то же время модный наряд. В конце концов, где написано, что солдат обязательно должен иметь вещмешок? Может быть, примеру войска сэра Йолланда еще последует весь остальной мир, когда поймет, что солдат с чемоданом в руке гораздо маневренней.
Еще мистер Вильке позаботился о коротковолновой рации, перевязочном материале, запасе лекарств и полковом враче в лице Джереми Облата. Джереми Облат по происхождению был голландцем, Когда-то он работал в местном Институте Пастера, но был уволен за пьянство, и с тех пор прозябал в нищете. Джереми Облат обладал тихим голосом, хорошими манерами и усами, как у сома. Одним из свойств его характера была постоянная грусть, о которой свидетельствовали меланхоличные, немного хмельные глаза, плавающие на полном красном лице. В принципе это была поэтическая натура. Свою речь Джереми обильно уснащал латинскими словечками, ибо даже будучи официально отстраненным от медицинской деятельности, оставался в душе страстным поклонником Эскулапа и в легион поступил только потому, что во время экспедиции надеялся кого-нибудь прооперировать.
Так в общих чертах выглядел импровизированный легион графа Оливера Йолланда
2
Как только Польхон отправился к графу Йолланду, начались лихорадочные сборы.
Кинг Росванг, значившийся под именем унтер-офицера Кавелотти, обратился к офицерам (по просьбе всего рядового состава) с требованием сообщить маршрут и цель похода.
— Маршрут вас не касается, — сказал мистер Вильке, — а цель — заработать как можно больше денег.
— Но все же нам надо знать, куда мы идем! — прогремел низкий голос ефрейтора Изабеллы.
— Солдат, — деревянным голосом сказал маршал, — не задает вопросов! Золотые слова. Зарубите себе их на носу!
— Фу, какая глупость! — ответила ефрейтор. — Солдат не спрашивает, куда он идет, только когда добирается домой. Мы же служим в наемных войсках и имеем право знать то, что хотим.
— Ефрейтор! — сурово сказал маршал. — Если вы еще раз забудете о воинской дисциплине — разжалую в солдаты!
— Но ефрейтор прав! — вмешался в разговор обойщик Кратохвиль. — Скажите, куда мы идем? — и возмущенно хлопнул рукой по зажатому под мышкой роману. Кратохвиль знал, что его-то не разжалуют — он и так рядовой.
К счастью, там же оказался кроткий Рено, который Пользовался популярностью среди рядовых.
— А все-таки надо слушаться, ребята, — миролюбиво сказал он. — В нужное время мы все узнаем.
— Внимание! — крикнул капитан Дюрье. — Сейчас мы отрепетируем смотр. Вкратце: сначала идет командир в сопровождении лейтенанта Польхона. Мне бы не хотелось опозориться. Офицерам, унтер-офицерам и рядовым надеть форму, получить снаряжение! Винтовки и боеприпасы к ним каждый может взять из ящика, но чтоб вплоть до особого распоряжения не смели прикасаться к мылу и бритвенным приборам!
Последнее замечание казалось Дюрье особенно важным, так как капитан знал, что его люди вряд ли станут красть пули для винтовок.
Началась суматоха. Крики, ругань, звуки оплеух.
Ефрейтор Изабелла забралась в угол ангара, в закуток, предназначенный для аккумулятора. Перед ней как стражи встали двое: Кинг Росванг и его сын, наследник престола директора цирка, Дюк Росванг — Воздушный Дьявол. Его лицо казалось карикатурой на самое себя: большое, совершенно круглое и заплывшее жиром. Дюк постоянно скалил зубы, а с тех пор, как на представлении в Тулузе упал с трапеции, немного тронулся умом.
Рено был таким хорошеньким со своим грустным детским лицом и мальчишескими губами, что напоминал субретку, которая выступает в роли подростка. Из громадного ящика, набитого медалями и знаками отличия, он выбрал громадную золотую звезду на белом фоне и прикрепил к нагрудному карману. Правда, позже Рено снял медаль, ибо мистер Вильке сообщил ему, что эту звезду получил его лучший жеребец на конкурсе племенных лошадей в Бирмингеме. Наконец, каждый нашел хотя бы приблизительно свой размер одежды и обуви, все оделись и; захватив чемоданчики, вышли из ангара.
Лишь капитан пивной бочки выглядел немного странно — не оказалось форменной фуражки шестидесятого размера. Поэтому ему пришлось остаться в гражданской шляпе. Как ни крути, при африканской жаре без головного убора долго не проходишь.
Тем временем бывший дирижер джаз-банда «Улыбнись, малышка!», а ныне — полковой трубач Хаубен вел шумный обмен мнениями со старшим сержантом Байонне, мистером Вильке и капитаном Дюрье.
— Вы сможете сыграть сигнал к построению? — спрашивал капитан.
— Вообще-то в репертуаре нашего оркестра не было воинских сигналов. Я могу наиграть разве что марш Радецкого, — и он поднес горн к губам.
— Нет, нет! — остановил его мистер Вильке, — Это не подходит. Должны же вы знать сигналы для горна!
— К сожалению, в репертуаре оркестра «Улыбнись, малышка!» горн не использовался. Все растерялись. Хаубен обратился к своему коллеге Джордану:
— Слушай, а ты не можешь сыграть сбор?
— Разумеется, могу.
— Ну вот, тогда никаких проблем! — обрадовался Вильке.
— Сейчас принесу гармонь, — сказал Джордан, — Я одновременно гармонист и контрабасист. А на духовых инструментах играет исключительно Хаубен.
— Да, но не сигнал к построению! Все снова были в растерянности. На гармони не сыграешь сбор. Так же как и на контрабасе.
— Послушайте, — задумчиво сказал Хаубен, — а не сыграть ли нам что-нибудь из «Аиды»? Там большая партия трубы, и я ее хорошо знаю, потому что мы выступали в Палермо с «Аидой» и «Вильгельмом Теллем».
Делать нечего. Решили остановиться на «Аиде». Там в сцене триумфального шествия есть прекрасный воинский марш. Когда старший сержант выкрикнул: «Ну, ребята, строиться!» — раздались звуки марша. Весь полк, будто превратившись в одного-единственного героя-тенора, вступил на плац как на оперную сцену. Впереди встал Рено и громко скомандовал:
— Внимание, господа, подравняйтесь же в конце-то концов! Ради всего святого, нельзя же так стоять, вы все же на военной службе!
— Ну да, — ответил Флер де Бак, — будь это настоящая армия, там бы дали нормальную фуражку человеку!
— А у меня не застегивается ремень! — подал голос кто-то еще.
Все стояли маленькими группками, подзуживали друг друга и переругивались. А в это время Рено в бешенстве кричал: «Что же будет дальше, если уже сейчас вы битый час не можете выполнить команду!» Солдаты раздраженно отвечали, что сначала надо людей одеть по-человечески. Играла «Аида», громко ржал и лягался задними ногами перепугавшийся от всего этого шума мул.
Наконец все кое-как выстроились в ряд, лейтенант встал впереди, а ефрейтор Изабелла проворчала хриплым голосом:
— Надеюсь, теперь-то вы довольны!
— Лишь бы поиздеваться над людьми… — пробормотал себе под нос обойщик Кратохвиль (тот, что писал роман).
— Разговорчики в строю! — закричал капитан Дюрье.
Муштра продолжалась.
Сшитые из траурных драпировок для крематория и черных покрывал для катафалков френчи в сочетании с ярко-фиолетовыми штанами смотрелись немного странно.
— Что вы думаете по этому поводу? — с беспокойством в голосе тихо спросил капитан у главного распорядителя.
— Ну… — мистер Вильке пожал плечами, — хотя от головы до пояса полк и выглядит как похоронная процессия высшего разряда, зато от пояса до кончиков ботинок — настоящие солдаты. В конце концов, надо же чем-то отличаться… и… черный цвет… хм… Мне кажется, ничего страшного.
Но в его голосе не слышалось особенной уверенности.
— Н-да…— сказал Дюрье после короткой смущенной паузы. Бросив беспокойный взгляд на нетерпеливо стоящий полк, он добавил: — Мне кажется, необходимо обсудить команды. Вернее…
— Подготовка и обучение легиона не терпят отлагательств! — решительно поддержал капитана маршал Подвинец.
— Простите, — из выстроенного на плацу легиона раздался голос Дюка Росванга, Воздушного Дьявола, — а чего тут особо обучаться? Скажите, куда мы идем, долго ли будем драться и с кем, — и готово. А что, разве не так?
— В самую точку попал! — подтвердил лишившийся в одну бурную ночь половины лица Тоутон.
Господин Вильке тяжело вздохнул. Лейтенант Рено озадаченно почесал затылок, а маршал бросил удивленный взгляд на капитана Дюрье, будто уже давно ожидал от него расстрела каждого десятого в вышедшей из повиновения банде.
Дюрье отважно шагнул вперед.
— Солдаты! — начал он твердо. — Вы стали наемниками, и теперь ваш долг — подчиняться приказам командиров, воевать, маршировать, работать…
— Прошу прощения, — тихо, на решительно перебил капитан пивной бочки Флер де Бак, — но как раз о работе речь не шла.
— Одно я могу сказать твердо — необходима дисциплина! Порядок. Твердое командование и строевая подготовка…
— Сказали б уж честно, что мы играем в солдатики!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Так как корпус набирали после окончания морского сезона, большую часть рядовых составили матросы, рыбаки-браконьеры, контрабандисты и команда шхуны «Лукреция» в полном составе, во главе с Флером де Баком, капитаном пивной бочки. Да-да! Именно такое звание было у Флера де Бака: капитан пивной бочки. Шхуна «Лукреция» перевозила контрабандой английское пиво из Порт-Саида и Порт-Судана в Оран, так что прозвище «пивная бочка» вполне соответствовало действительности, а командир шхуны по праву назывался «капитаном пивной бочки».
Рассказ о том, как пивная бочка «Лукреция» опустела, к данному роману не имеет прямого отношения. В этих широтах часто бушуют штормы, ревут неистовые ураганы. Вот и судьба «Лукреции» была решена в одну из таких ненастных ночей.
Ее проиграли в карты!
…Бушующий над Красным морем ураган погнал воды потока вверх по течению. Канал вздулся. Капитан пивной бочки Флер де Бак не вышел в рейс, как собирался, а вместо этого со всей командой шхуны отправился в варьете «Семь отцеубийц», где ввязался в жаркий карточный бой с коллегой-контрабандистом по прозвищу Дикий Рог. Битва утихла только на рассвете. Владелец «Лукреции» потерял все: шхуну, груз, рулевого, а его лучший друг, боцман «Лукреции» по фамилии Тоутон, в последовавшей затем драке лишился половины лица.
Остальные легионеры имели примерно такую же биографию, за исключением разве что Кратохвиля — обойщика, писавшего роман. Кратохвиль пошел в легион для того, чтобы отдохнуть от детей своего квартирного хозяина, весьма живых и шустрых ребятишек, старшего из которых уже отправили в колонию для несовершеннолетних.
По всему огромному амбару было разбросано снаряжение. Господин Вильке (так и не снявший гражданского платья), Подвинец и Дюрье проделали огромную работу. Разобраться оставалось лишь в проблеме с резиновыми перчатками. Лаковые чемоданчики и солнцезащитные очки еще можно было пустить в дело, но что делать с резиновыми перчатками в пустыне? Хорошо еще, что теннисных ракеток пришлось купить всего сорок штук.
Обмундированием рядовых занимался Дюрье. Но капитан даже не предполагал, что вместе с заказанными вещами ему доставят резиновые перчатки, теннисные ракетки и семьдесят дюжин патентованных булавок Мак-Вульф-Грубе. Дюрье всего-навсего составил список, где перечислял самое необходимое снаряжение для пехотинца в пустыне.
Для достоверности приведем сей знаменательный документ:
Опись вещей, необходимых для снаряжения легиона сэра Оливера Йолланда.
1. Для каждого солдата — униформа с крагами и шестизарядным револьвером.
2. Учитывая жару, часто имеющую место в пустыне, снабдить каждого рядового солнцезащитными очками, флягой, головным убором, кошельком, а также кобурой.
3. Приготовить для каждого солдата бритвенный набор, по два куска мыла (чтобы не возникало проблем с бритьем в пустыне). Кроме того — котелок, кружка, ложка, шесть носовых платков и необходимые боеприпасы (пули для револьверов и винтовок и т.д. и т.п.).
4. По три комплекта белья, по полдюжине носовых платков, одно французское знамя, комплект перевязочных материалов.
Позже выяснилось, что некоторые не столь важные предметы обмундирования выпали из поля зрения Дюрье. К примеру, забыли приобрести обувь. Однако снаряжение было шикарным. У контрабандистов закупили комплект оружия: пулеметы, винтовки, револьверы с необходимыми боеприпасами. Для перевозки всего этого богатства пришлось достать мулов. Затем был куплен прекрасный броневик со скорострельным орудием, которое могло пригодиться в случае военных действий. Специально наняли водителя и механика. Внутри машины были предусмотрены места для солдат, туда поставили бочонки с вином и ромом, бутылки, консервы, а также небольшой холодильник, подключенный к двигателю.
Да, снаряжение было помпезным. Одна беда — торговцы отказывались считать цены на свой товар завышенными.
И все же господин Вильке решил поискать, где можно купить подешевле. Ведь обычно при оптовых покупках полагается скидка. Так, к примеру, галантерейщик был не прочь продать бритвенные приборы подешевле, но только в комплекте с засохшими на складе резиновыми перчатками. Он как-то заказал их жарким летним днем в приступе умопомрачения. Владелец магазина спортивных товаров соглашался продать фляги и туристические кружки, если господин Вильке приобретет также сорок теннисных ракеток. Хозяин обувной фабрики, знакомый маршала Подвинпа, снабдил легион ботинками, но, Бог его знает почему, к башмакам прилагалось семьдесят дюжин патентованных английских булавок Мак-Вульф-Грубе. По словам маршала, они могли принести большую пользу в пустыне. Мистер Вильке потребовал дальнейших разъяснений. Подвинец сказал, что булавками при случае можно будет пристегнуть резиновые перчатки к теннисным ракеткам, если вдруг неожиданно остро станет вопрос применения данных предметов.
Больше эта проблема не обсуждалась.
Наряд легиона слегка отличался от обычной армейской формы. Издалека это отличие не особо бросалось в глаза, потому что покрой, экипировка, пуговицы и погоны были превосходны. Но вот цвет ткани… Ах, да, здесь следует рассказать небольшую предысторию. Ткань привез капитан Дюрье. Один его старый друг, хозяин похоронного бюро, переселился в другую колонию. Но вот незадача: там траурным цветом считался синий. Так что пришлось в срочном порядке избавляться от запасов темного материала, а уровень естественной смертности не позволял сделать это достаточно быстро. Проблемы несчастного торговца до глубины души взволновали капитана Дюрье. Ведь солдаты вполне могут носить и черные шинели. Например, суданские пехотинцы носят темную форму. Так траурные драпировки, саваны, покрывала для гробов и даже черные попоны для лошадей попали к господину Дюбо, который, к слову сказать, оказался дальним родственником мистера Вильке. Месье Дюбо взялся сшить из темного сукна гимнастерки и шинели, но (и здесь маленькое «но»!) только если в придачу закажут брюки фиалкового цвета, которыми расплатился с Дюбо внезапно разорившийся заезжий мюзик-холл. В конце концов, сочетание черного с фиалковым выглядит даже импозантно. Фуражки удалось сшить совсем дешево, но для того, чтобы сделка состоялась, в нагрузку пришлось взять лаковые чемоданчики. В результате вместо вещмешков каждый солдат получил по такому маленькому чемоданчику, который надо было нести в левой руке. На правом плече — винтовка. Вполне удобный, воинственный и в то же время модный наряд. В конце концов, где написано, что солдат обязательно должен иметь вещмешок? Может быть, примеру войска сэра Йолланда еще последует весь остальной мир, когда поймет, что солдат с чемоданом в руке гораздо маневренней.
Еще мистер Вильке позаботился о коротковолновой рации, перевязочном материале, запасе лекарств и полковом враче в лице Джереми Облата. Джереми Облат по происхождению был голландцем, Когда-то он работал в местном Институте Пастера, но был уволен за пьянство, и с тех пор прозябал в нищете. Джереми Облат обладал тихим голосом, хорошими манерами и усами, как у сома. Одним из свойств его характера была постоянная грусть, о которой свидетельствовали меланхоличные, немного хмельные глаза, плавающие на полном красном лице. В принципе это была поэтическая натура. Свою речь Джереми обильно уснащал латинскими словечками, ибо даже будучи официально отстраненным от медицинской деятельности, оставался в душе страстным поклонником Эскулапа и в легион поступил только потому, что во время экспедиции надеялся кого-нибудь прооперировать.
Так в общих чертах выглядел импровизированный легион графа Оливера Йолланда
2
Как только Польхон отправился к графу Йолланду, начались лихорадочные сборы.
Кинг Росванг, значившийся под именем унтер-офицера Кавелотти, обратился к офицерам (по просьбе всего рядового состава) с требованием сообщить маршрут и цель похода.
— Маршрут вас не касается, — сказал мистер Вильке, — а цель — заработать как можно больше денег.
— Но все же нам надо знать, куда мы идем! — прогремел низкий голос ефрейтора Изабеллы.
— Солдат, — деревянным голосом сказал маршал, — не задает вопросов! Золотые слова. Зарубите себе их на носу!
— Фу, какая глупость! — ответила ефрейтор. — Солдат не спрашивает, куда он идет, только когда добирается домой. Мы же служим в наемных войсках и имеем право знать то, что хотим.
— Ефрейтор! — сурово сказал маршал. — Если вы еще раз забудете о воинской дисциплине — разжалую в солдаты!
— Но ефрейтор прав! — вмешался в разговор обойщик Кратохвиль. — Скажите, куда мы идем? — и возмущенно хлопнул рукой по зажатому под мышкой роману. Кратохвиль знал, что его-то не разжалуют — он и так рядовой.
К счастью, там же оказался кроткий Рено, который Пользовался популярностью среди рядовых.
— А все-таки надо слушаться, ребята, — миролюбиво сказал он. — В нужное время мы все узнаем.
— Внимание! — крикнул капитан Дюрье. — Сейчас мы отрепетируем смотр. Вкратце: сначала идет командир в сопровождении лейтенанта Польхона. Мне бы не хотелось опозориться. Офицерам, унтер-офицерам и рядовым надеть форму, получить снаряжение! Винтовки и боеприпасы к ним каждый может взять из ящика, но чтоб вплоть до особого распоряжения не смели прикасаться к мылу и бритвенным приборам!
Последнее замечание казалось Дюрье особенно важным, так как капитан знал, что его люди вряд ли станут красть пули для винтовок.
Началась суматоха. Крики, ругань, звуки оплеух.
Ефрейтор Изабелла забралась в угол ангара, в закуток, предназначенный для аккумулятора. Перед ней как стражи встали двое: Кинг Росванг и его сын, наследник престола директора цирка, Дюк Росванг — Воздушный Дьявол. Его лицо казалось карикатурой на самое себя: большое, совершенно круглое и заплывшее жиром. Дюк постоянно скалил зубы, а с тех пор, как на представлении в Тулузе упал с трапеции, немного тронулся умом.
Рено был таким хорошеньким со своим грустным детским лицом и мальчишескими губами, что напоминал субретку, которая выступает в роли подростка. Из громадного ящика, набитого медалями и знаками отличия, он выбрал громадную золотую звезду на белом фоне и прикрепил к нагрудному карману. Правда, позже Рено снял медаль, ибо мистер Вильке сообщил ему, что эту звезду получил его лучший жеребец на конкурсе племенных лошадей в Бирмингеме. Наконец, каждый нашел хотя бы приблизительно свой размер одежды и обуви, все оделись и; захватив чемоданчики, вышли из ангара.
Лишь капитан пивной бочки выглядел немного странно — не оказалось форменной фуражки шестидесятого размера. Поэтому ему пришлось остаться в гражданской шляпе. Как ни крути, при африканской жаре без головного убора долго не проходишь.
Тем временем бывший дирижер джаз-банда «Улыбнись, малышка!», а ныне — полковой трубач Хаубен вел шумный обмен мнениями со старшим сержантом Байонне, мистером Вильке и капитаном Дюрье.
— Вы сможете сыграть сигнал к построению? — спрашивал капитан.
— Вообще-то в репертуаре нашего оркестра не было воинских сигналов. Я могу наиграть разве что марш Радецкого, — и он поднес горн к губам.
— Нет, нет! — остановил его мистер Вильке, — Это не подходит. Должны же вы знать сигналы для горна!
— К сожалению, в репертуаре оркестра «Улыбнись, малышка!» горн не использовался. Все растерялись. Хаубен обратился к своему коллеге Джордану:
— Слушай, а ты не можешь сыграть сбор?
— Разумеется, могу.
— Ну вот, тогда никаких проблем! — обрадовался Вильке.
— Сейчас принесу гармонь, — сказал Джордан, — Я одновременно гармонист и контрабасист. А на духовых инструментах играет исключительно Хаубен.
— Да, но не сигнал к построению! Все снова были в растерянности. На гармони не сыграешь сбор. Так же как и на контрабасе.
— Послушайте, — задумчиво сказал Хаубен, — а не сыграть ли нам что-нибудь из «Аиды»? Там большая партия трубы, и я ее хорошо знаю, потому что мы выступали в Палермо с «Аидой» и «Вильгельмом Теллем».
Делать нечего. Решили остановиться на «Аиде». Там в сцене триумфального шествия есть прекрасный воинский марш. Когда старший сержант выкрикнул: «Ну, ребята, строиться!» — раздались звуки марша. Весь полк, будто превратившись в одного-единственного героя-тенора, вступил на плац как на оперную сцену. Впереди встал Рено и громко скомандовал:
— Внимание, господа, подравняйтесь же в конце-то концов! Ради всего святого, нельзя же так стоять, вы все же на военной службе!
— Ну да, — ответил Флер де Бак, — будь это настоящая армия, там бы дали нормальную фуражку человеку!
— А у меня не застегивается ремень! — подал голос кто-то еще.
Все стояли маленькими группками, подзуживали друг друга и переругивались. А в это время Рено в бешенстве кричал: «Что же будет дальше, если уже сейчас вы битый час не можете выполнить команду!» Солдаты раздраженно отвечали, что сначала надо людей одеть по-человечески. Играла «Аида», громко ржал и лягался задними ногами перепугавшийся от всего этого шума мул.
Наконец все кое-как выстроились в ряд, лейтенант встал впереди, а ефрейтор Изабелла проворчала хриплым голосом:
— Надеюсь, теперь-то вы довольны!
— Лишь бы поиздеваться над людьми… — пробормотал себе под нос обойщик Кратохвиль (тот, что писал роман).
— Разговорчики в строю! — закричал капитан Дюрье.
Муштра продолжалась.
Сшитые из траурных драпировок для крематория и черных покрывал для катафалков френчи в сочетании с ярко-фиолетовыми штанами смотрелись немного странно.
— Что вы думаете по этому поводу? — с беспокойством в голосе тихо спросил капитан у главного распорядителя.
— Ну… — мистер Вильке пожал плечами, — хотя от головы до пояса полк и выглядит как похоронная процессия высшего разряда, зато от пояса до кончиков ботинок — настоящие солдаты. В конце концов, надо же чем-то отличаться… и… черный цвет… хм… Мне кажется, ничего страшного.
Но в его голосе не слышалось особенной уверенности.
— Н-да…— сказал Дюрье после короткой смущенной паузы. Бросив беспокойный взгляд на нетерпеливо стоящий полк, он добавил: — Мне кажется, необходимо обсудить команды. Вернее…
— Подготовка и обучение легиона не терпят отлагательств! — решительно поддержал капитана маршал Подвинец.
— Простите, — из выстроенного на плацу легиона раздался голос Дюка Росванга, Воздушного Дьявола, — а чего тут особо обучаться? Скажите, куда мы идем, долго ли будем драться и с кем, — и готово. А что, разве не так?
— В самую точку попал! — подтвердил лишившийся в одну бурную ночь половины лица Тоутон.
Господин Вильке тяжело вздохнул. Лейтенант Рено озадаченно почесал затылок, а маршал бросил удивленный взгляд на капитана Дюрье, будто уже давно ожидал от него расстрела каждого десятого в вышедшей из повиновения банде.
Дюрье отважно шагнул вперед.
— Солдаты! — начал он твердо. — Вы стали наемниками, и теперь ваш долг — подчиняться приказам командиров, воевать, маршировать, работать…
— Прошу прощения, — тихо, на решительно перебил капитан пивной бочки Флер де Бак, — но как раз о работе речь не шла.
— Одно я могу сказать твердо — необходима дисциплина! Порядок. Твердое командование и строевая подготовка…
— Сказали б уж честно, что мы играем в солдатики!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20