На заре плотно ел, выпивал полбутылки вина и заваливался спать.
Также Ньянгу ловил взгляды, которые Гарвин бросал в сторону Дарод Монтагны. Но пока ничего не случилось. Пока.
Однако Иоситаро вместе с двумя помощниками из Отдела Разведки было чем заняться помимо этого. Тщательно, но как можно более ненавязчиво, они старались выяснить у всех, кто присоединялся к цирку, откуда те прибыли, что знают о крушении и об их личных путешествиях.
Сложность заключалась в том, что цирковые не особенно любят рассказывать о себе. Они неохотно называли места, где бывали раньше, чаще отвечая: «Я работал с Земекисом». Или: «Я от Батлера и Дочери».
Так что пока в добытых Ньянгу сведениях царила неразбериха. Одни планеты и сектора вроде бы приняли решение объявить о своей независимости от Конфедерации. Что сталось с приписанными к ним чиновниками, никто не знал.
Другие миры, похоже, утратили контакт со всеми остальными. Их грузовые составы ушли и не вернулись, заказанные грузы так и не материализовались, гарнизоны так и не сменились и так далее.
Некоторые артисты сообщали похожие истории: кто-то ждал прибытия напарника или родственника, а корабль так и не появился в тамошних небесах, кто-то подписал контракт, но транспорт так и не пришел.
В целом, казалось, не было никакой одномоментной катастрофы, а, скорее, постепенный распад.
У Ньянгу не складывалось какой бы то ни было теории.
– Великие боги на воротах! – воскликнул Дилл. – Да они просто немереные!
– Никто не понимает, насколько слоны велики, пока однажды не подойдет к ним близко, – заметил Гарвин. – Разве не так?
– Откуда нам знать? – откликнулся один из худощавых смуглых людей.
Второй кивнул:
– Мы рядом с нашими друзьями с рождения.
Первый мужчина представился как Сунья Танон, второй – как Фрафас Фанон. У них было шестнадцать слонов, каждого из которых звали по имени, да еще двоих детенышей, не более земного года от роду – Чертенка и Лоти.
– Хотите, мы покажем вам, что умеют наши друзья?
– В этом нет необходимости, – ответил Гарвин. – Я смотрел ролик, присланный вами. Вы – более чем желанные гости.
– Хорошо. – Сунья, как и Фрафас, говорил на всеобщем аккуратно и без акцента, словно был лучше знаком с другим языком. – Кормить наших друзей за счет нашего скромного бюджета сделалось затруднительно.
– Но мы должны предупредить вас, – заметил Фрафас. – Мы ищем одно место, и, если в течение нашего совместного путешествия узнаем, как туда добраться, мы вынуждены будем настаивать на разрешении немедленно оставить труппу.
– Полагаю, это можно устроить, – осторожно произнес Гарвин. – А что это за место?
– Вы когда-нибудь слышали о планете под названием Коанду? – спросил Сунья.
– Нет, – ответил Гарвин. – Хотя это ничего не значит, я ведь не астронавигатор.
Парочка выглядела разочарованной.
– Нам тоже неизвестно ее местоположение, – сказал Фрафас. – Но однажды мы услышали о ней и решили, что должны посвятить жизнь тому, чтобы попасть туда с нашими друзьями.
– Почему это так важно? – спросил Дилл.
– Легенда гласит, – начал Фрафас, – что люди нашей культуры покинули древнюю Землю… вместе со слонами, с которыми они всегда работали, чтобы обрести свой дом на планете, такой же жаркой и покрытой джунглями, как и местность, откуда они пришли. Но там никто не охотился бы на их друзей ради их шкур, бивней или… или просто ради чудовищного удовольствия убить кого-либо больше себя. Рассказывают, что они нашли такой мир и назвали его Коанду. Они осваивали его, стараясь сохранить его в первозданном виде, какой была их родина, пока ее не разорили, и затем отправили экспедиции обратно на Землю, чтобы привезти к ним диких слонов. Потому-то, гласит сказание, слоны столь редки, и встретить их можно разве что в цирках, которые соглашаются работать с нами, да еще кое-где в окрестностях Конфедерации. Таков мир, который мы ищем, как искали до нас наши родители, а до них – их родители.
Дилл собирался, было, ляпнуть очевидное, но вдруг осознал, что он не настолько скотина. Они с Гарвином переглянулись.
– Полагаю, – произнес Гарвин, – вы вели расспросы с момента прибытия на Гримальди?
– Расспрашивали и сверялись со звездными каталогами, – ответил Сунья. – Но безуспешно.
– Все нормально, – влез Дилл, удивив Гарвина и самого себя. – Коанду где-то там… И мы найдем ее или, по крайней мере, выясним, где она находится. Возможно, когда… если… мы доберемся до Центрума, то посмотрим, не сохранились ли исходные записи Конфедерации.
Сунья посмотрел на партнера:
– Видишь? Я знал, что нам повезло, еще когда мы только увидели, как этот корабль спускается с небес.
Янсма и Дилл передали зверей и их погонщиков Лир и направились обратно к кораблю.
– Тебе никто не говорил, что ты сентиментальный олух? – поинтересовался Гарвин.
– А ты, конечно, наоборот? – парировал Бен.
Гарвин и Монтагна наблюдали, как две длинноволосые женщины и длинноволосый мужчина с внушительными усами гарцевали верхом, перекатывались и кувыркались на лошадиных спинах, будто лошади стояли неподвижно, а не текли с плавной грацией, словно молоко, сквозь обручи и вокруг арены.
– Я собираюсь научиться этому, – твердо заявила Монтагна. – Неважно, насколько это трудно.
– Ты справишься, – ляпнул Гарвин. Девушка улыбнулась ему, рефлекторно придвинувшись ближе. Они поймали себя на этом и шагнули в стороны.
Наездник, Руди Квиек, спрыгнув с лошадиной спины, дважды перекувырнулся в воздухе и приземлился перед парочкой.
– Разве мои верные не чудесны?
– Чудесны, – согласился Гарвин. – А в чем хитрость?
Квиек выглядел уязвленным.
– Никаких хитростей. Мои кони, мои верные, принадлежат к особенному, очень редкому семейству, которое выращивают всего несколько ромалэ на изолированных планетах и почти никогда не показывают на публике. И у меня лучшие представители породы. Аттракцион настолько необычный и такой отлаженный, что ваш цирк должен быть просто счастлив подписать с нами контракт. Ведь это удвоит, если не утроит сборы.
– Да, – бесстрастно произнес Гарвин.
– Надеюсь, – вступила Монтагна, – вы не станете возражать, если я попрошу одну из ваших лошадей поднять ногу?
– Ах, – воскликнул Квиек, – дама не только красива, но и умна!
– Да нет, – откликнулась Монтагна. – Мне просто показалось, что я заметила металлический блеск, когда ваш конь запрыгивал на ту стойку.
– И снова «ах», – вздохнул Квиек. – Я должен работать с животными. Вынужден признаться, я несколько облегчил задачу моим бедным лошадкам.
– Чем? – ухмыльнулся Гарвин. – Маленьким антигравом в каждой подкове?
Квиек поклонился.
– Вижу, у меня не будет секретов от вас, бригадир. Может, нам стоит переместиться в ваш кабинет, отпробовать ракии, которую мы привезли с собой, и обсудить, каким образом я с моими женами и вы будем вместе работать?
Гарвин кивнул:
– Извини, Дарод, но приглашение на ужин в городе, похоже, отменяется. Мне предстоит изрядно поторговаться сегодня ночью.
– Я не собираюсь садиться на эту зверюгу! – бушевала молодая женщина.
– Но почему, моя темпераментная малышка? – терпеливо поинтересовался крохотный и какой-то истощенный на вид человечек по имени Нокс, цирковой хореограф. – Нам обещали, что они не едят людей.
– Не буду, потому что… потому что у них повсюду волосяные шипы, а я не хочу, чтобы моя попка превратилась в подушечку для булавок!
Моника Лир, стоявшая рядом с Гарвином у выхода из корабля, пробурчала:
– Все они такие. Все эти чертовы три десятка этих чертовых статисток. Они не будут то, они не будут это. Им наплевать на то, что говорится в контракте, у них в комнате слишком жарко, у них в комнате слишком холодно, слишком близко к лошадям, слишком… арррргх! Шеф, умоляю: дайте мне их всех на недельку, и, обещаю, те, которые останутся, перестанут распускать нюни раз и навсегда.
– Ну-ну, – попытался успокоить ее Гарвин, пряча улыбку. – Мы должны делать скидку на артистический темперамент.
– До левой сиськи мне их темперамент! – рыкнула Моника. – Все, что от них требуется, это вертеть своими хорошенькими задницами, улыбаться так, как будто они знают, какое нынче число, и создавать гребаный контраст клоунам.
– О чем и речь.
– Итак, Адель, – Нокс все еще сохранял спокойствие, – мне действительно не хочется на вас давить… Но если вы не примете это назначение, нам придется придумать для вас что-нибудь другое.
– Все, что угодно! – бушевала блондинка. – Все, что угодно, кроме этого!
– Хе… хе… хе… все, что угодно? – неожиданно в поле зрения возник Ристори в длинном черном дождевике и шляпе. – У нас, хо-хо, у нас есть небольшая сценка… – Профессор выставил правую ногу в мешковатой штанине. Затем показалась еще одна правая нога, а первая оказалась муляжом. – Сценка, сценка, – продолжал он, – презабавнейшая. Может, несколько взрослая, несколько взрослая для нашей молодежи. Там мы с тобой женимся, женимся навеки, на вечное блаженство. Я выкатываю тебя на арену в брачной постели и затем, совершив омовение, омывшись, умывшись, с пением забираюсь к тебе в кровать, и мы обнимаемся. Затем ты нечаянно обнаруживаешь, что с нами в постели оказались двое, может, трое моих друзей… лилипутов… которых я пригласил…
– Стоп! – взвизгнула Адель. – Ни слова больше! Ладно, Нокс, я согласна оседлать вашего долбаного слона.
– Видишь, – сказал Гарвин Лир. – Существует несколько способов достать пробку из, гм, бутылки.
Трое мужчин бросали в Ки Фен Тан различные предметы – стулья, маленький столик, а она ловила их и ставила друг на друга. Руки ее при этом сливались в одно расплывчатое пятно. Первый мужчина, Джанг Юань Фонг, подсадил второго, и тот, кувыркаясь, перелетел по воздуху на верхушку пирамиды, легко сохраняя равновесие. Потом очень маленькая девочка, Джиа Йинь Фонг, проковыляла к мужчине и тоже кувырком отправилась на верхушку пирамиды. Тут, откуда ни возьмись, появилась дюжина палок, и она принялась ими жонглировать. Третий мужчина кивнул, и акробаты рассыпались.
– Безусловно, вы более чем подходите, – пробормотал Гарвин сквозь рассеивающийся туман ракийного похмелья.
– Хорошо, – сказал Фонг. – Ибо мы слышали, что вы собираетесь добраться до Центрума, а оттуда моей семье и кузенам будет легко продолжить наше путешествие.
– Куда? – спросил Гарвин. – У нас уже есть несколько попутчиков.
Фонг выглядел печальным.
– Да, я знаю, кого вы имеете в виду, и, боюсь, их планета не более чем мечта, хотя я надеюсь на обратное. Наш путь лежит в совершенно реальное место. Мы возвращаемся на Землю, на нашу родину, которая называется Китай, как вернутся, в конце концов, все китайцы. Мы десятки поколений шатались по галактике, а теперь пришло время вернуться в нашу деревню Тай Шенг и заново отстроить наши души.
Гарвин пожал мужчине руку, гадая, не приходится ли ему родственником оставшийся на Камбре Кен Фонг, а затем отправился обратно в кабинет, дабы потешить себя пивом и поразмыслить над множеством причин… или поводов… по которым его артисты присоединялись к нему.
Труппа была уже почти полностью укомплектована, и репетиции шли дважды в день. Гарвин установил дату отбытия. Страсти накалялись.
Большие кошки рычали на любого, кто приближался к их клеткам, включая своего хозяина, сэра Дугласа. Слоны капризничали, и их трубные вопли разносились по всему кораблю. Акробаты огрызались друг на друга, воздушные гимнасты кусали губы, а униформисты устраивали разборки в темных закоулках корабля.
Лишь некоторые опытные мастера довольно потирали руки. Ведь именно так всегда и происходит, когда программа готова к запуску… И если бы, наоборот, все были довольны и счастливы, они бы знали, что их ждет беда.
Гарвин поднял винтовку, тщательно прицелился и спустил курок. Старинное реактивное ружье крякнуло, а мишень осталась неподвижной.
– Пробуй снова, пробуй снова, не попытаешься еще раз – не выиграешь куколку для своей дамы, – пропел зазывала.
– Твоя проблема, Сопи, в том, – заметил Ньянгу, – что ты считаешь всех остальных слишком тупыми, чтобы произвести элементарный подсчет.
Толстый, жизнерадостного вида мужчина попытался сделать разгневанное лицо, у него не получилось, и он остановился на обиженном.
– Как вы могли так обо мне подумать?! – завопил он высоким писклявым голосом.
– Для начала, прицел этого ружья сбит так, что оно не может не стрелять мимо, – ответил Иоситаро.
– Та же история с колесом фортуны, – вступил Гарвин. – Я вижу электромагниты, и как нога зазывалы ударяет по переключателям. А о твоей рулетке, которая едва крутится, и думать не хочется.
– Да, это и впрямь не дело, – согласился Сопи Мидт. – Надо опустить боковые занавески пониже.
– И шар для метания утяжелен, – продолжал Гарвин. – И шесты для колец расположены слишком тесно, чтобы хоть одно могло надеться куда надо.
– А что вы скажете о Джилл-шоу?
– Это вообще не пойдет, – сказал Гарвин. – Во-первых, у нас уже есть свои танцовщицы. Да, я знаю, секс – хорошая статья доходов, но… нам не нужны неприятности.
– У меня не бывает неприятностей, – возразил Мидт. – Мы всегда играем по заранее расписанному сценарию, предварительно убедившись, что копам дано на лапу, так что никаких арестов не будет. Играй по законам общества, может, метр туда-сюда, и никогда, или почти никогда, не попадешь в беду, – ханжески закончил он.
– У тебя действительно проблема, – согласился Гарвин с Ньянгу. – Ты слишком охоч до денег. Но у меня свои трудности. Мне нужен небольшой парк аттракционов перед входом в цирк, а у тебя двенадцать палаток, не считая шоу с девочками, и ты не пытаешься подсунуть мне уродцев, хотя я не возражал бы против одного-двух великанов.
– Знаю, где достать. Будут здесь завтра утром.
– Заткнись на минутку, – прервал его Гарвин. – Как тебе такое предложение: делим не шестьдесят к сорока, как ты предлагал, а семьдесят к тридцати?
– Почему вы хотите надрать сами себя? – Лицо Мидта приобрело подозрительное выражение.
– Потому что мое шоу должно быть чистым… по крайней мере, внешне. Поймешь это – сможешь работать на меня. Мое первое условие: ты зафиксируешь процент, на который будешь надирать публику, так, чтобы он не был совсем уж грабительским. Второе условие: всю дорогу ты имеешь дело только напрямую со мной. Или я брошу и твою жирную задницу, и твою труппу посередь любой заваренной тобой каши. На любой задрипанной планетке, где есть хоть что-нибудь, напоминающее полицию.
– Черт. – Мидт призадумался. – Будь хоть какое-то другое шоу… Не уверен, что я силен по части быть честным.
– Тогда тебе лучше начать учиться этому, – посоветовал Ньянгу. Происходящее его забавляло.
Мидт протянул свою широкую лапу:
– Ладно. Тяжелый торг. Но я принимаю сделку.
– Тогда тебе лучше приступить к работе. Пристрелять несколько ружей и размонтировать свои сложные конструкции, – холодно бросил Гарвин и направился обратно к кораблю.
– Вот теперь у нас полный комплект, – заметил Ньянгу. – Жульнические аттракционы, цыгане, чужаки, слоны и коты-убийцы.
– Я знаю, – счастливым голосом отозвался Гарвин. – Это действительно начинает походить на цирк. И, как ты сказал еще там, на Камбре, никому и в голову не придет, что этот размалеванный шутовской балаган на самом деле – группа героев-разведчиков, затеявших весьма опасную авантюру с неочевидным исходом.
Состоялась генеральная репетиция в костюмах.
Гарвин, несмотря на романтическую жажду дать первое представление в шапито, проявил благоразумие и организовал все в главном трюме «Большой Берты».
Место для представления устраивалось одинаково как внутри корабля, так и вне его: съемные трибуны для зрителей, установленные по периметру прямоугольной зоны, почти в полкилометра длиной. Их количество менялось в зависимости от наплыва публики, так чтобы цирк Янсма никогда не выглядел полупустым.
Дорожка для лошадей тянулась от актерского входа вокруг арен и уходила в проход на другой стороне.
Гарвин, неизменный традиционалист, намеревался ввести три арены, каждая около двадцати пяти метров в диаметре. Они могли раздвигаться дальше или сдвигаться теснее в зависимости, опять же, от числа зрителей. Зрители входили через главный грузовой шлюз, внутренняя переборка которого убиралась. Сверху нависали джунгли из тросов и канатов для воздушных гимнастов, а высоко над ними располагалась задняя часть командной капсулы. Снаружи корабля раскинулась площадка для аттракционов, а у входа в шлюз зазывалы выкрикивали всякую чепуху, приглашая зрителей внутрь.
Гарвин позвал всех желающих. Трибуны наполнились до отказа, и перед главным входом пришлось установить дополнительные сиденья, называемые пастушьими.
Представление началось. Клоуны нападали на расфуфыренного инспектора манежа, и Гарвин прогонял их кнутом, как раз когда воздушные гимнасты, словно атласные облака, раскачиваемые странными чудищами, заполнили небеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Также Ньянгу ловил взгляды, которые Гарвин бросал в сторону Дарод Монтагны. Но пока ничего не случилось. Пока.
Однако Иоситаро вместе с двумя помощниками из Отдела Разведки было чем заняться помимо этого. Тщательно, но как можно более ненавязчиво, они старались выяснить у всех, кто присоединялся к цирку, откуда те прибыли, что знают о крушении и об их личных путешествиях.
Сложность заключалась в том, что цирковые не особенно любят рассказывать о себе. Они неохотно называли места, где бывали раньше, чаще отвечая: «Я работал с Земекисом». Или: «Я от Батлера и Дочери».
Так что пока в добытых Ньянгу сведениях царила неразбериха. Одни планеты и сектора вроде бы приняли решение объявить о своей независимости от Конфедерации. Что сталось с приписанными к ним чиновниками, никто не знал.
Другие миры, похоже, утратили контакт со всеми остальными. Их грузовые составы ушли и не вернулись, заказанные грузы так и не материализовались, гарнизоны так и не сменились и так далее.
Некоторые артисты сообщали похожие истории: кто-то ждал прибытия напарника или родственника, а корабль так и не появился в тамошних небесах, кто-то подписал контракт, но транспорт так и не пришел.
В целом, казалось, не было никакой одномоментной катастрофы, а, скорее, постепенный распад.
У Ньянгу не складывалось какой бы то ни было теории.
– Великие боги на воротах! – воскликнул Дилл. – Да они просто немереные!
– Никто не понимает, насколько слоны велики, пока однажды не подойдет к ним близко, – заметил Гарвин. – Разве не так?
– Откуда нам знать? – откликнулся один из худощавых смуглых людей.
Второй кивнул:
– Мы рядом с нашими друзьями с рождения.
Первый мужчина представился как Сунья Танон, второй – как Фрафас Фанон. У них было шестнадцать слонов, каждого из которых звали по имени, да еще двоих детенышей, не более земного года от роду – Чертенка и Лоти.
– Хотите, мы покажем вам, что умеют наши друзья?
– В этом нет необходимости, – ответил Гарвин. – Я смотрел ролик, присланный вами. Вы – более чем желанные гости.
– Хорошо. – Сунья, как и Фрафас, говорил на всеобщем аккуратно и без акцента, словно был лучше знаком с другим языком. – Кормить наших друзей за счет нашего скромного бюджета сделалось затруднительно.
– Но мы должны предупредить вас, – заметил Фрафас. – Мы ищем одно место, и, если в течение нашего совместного путешествия узнаем, как туда добраться, мы вынуждены будем настаивать на разрешении немедленно оставить труппу.
– Полагаю, это можно устроить, – осторожно произнес Гарвин. – А что это за место?
– Вы когда-нибудь слышали о планете под названием Коанду? – спросил Сунья.
– Нет, – ответил Гарвин. – Хотя это ничего не значит, я ведь не астронавигатор.
Парочка выглядела разочарованной.
– Нам тоже неизвестно ее местоположение, – сказал Фрафас. – Но однажды мы услышали о ней и решили, что должны посвятить жизнь тому, чтобы попасть туда с нашими друзьями.
– Почему это так важно? – спросил Дилл.
– Легенда гласит, – начал Фрафас, – что люди нашей культуры покинули древнюю Землю… вместе со слонами, с которыми они всегда работали, чтобы обрести свой дом на планете, такой же жаркой и покрытой джунглями, как и местность, откуда они пришли. Но там никто не охотился бы на их друзей ради их шкур, бивней или… или просто ради чудовищного удовольствия убить кого-либо больше себя. Рассказывают, что они нашли такой мир и назвали его Коанду. Они осваивали его, стараясь сохранить его в первозданном виде, какой была их родина, пока ее не разорили, и затем отправили экспедиции обратно на Землю, чтобы привезти к ним диких слонов. Потому-то, гласит сказание, слоны столь редки, и встретить их можно разве что в цирках, которые соглашаются работать с нами, да еще кое-где в окрестностях Конфедерации. Таков мир, который мы ищем, как искали до нас наши родители, а до них – их родители.
Дилл собирался, было, ляпнуть очевидное, но вдруг осознал, что он не настолько скотина. Они с Гарвином переглянулись.
– Полагаю, – произнес Гарвин, – вы вели расспросы с момента прибытия на Гримальди?
– Расспрашивали и сверялись со звездными каталогами, – ответил Сунья. – Но безуспешно.
– Все нормально, – влез Дилл, удивив Гарвина и самого себя. – Коанду где-то там… И мы найдем ее или, по крайней мере, выясним, где она находится. Возможно, когда… если… мы доберемся до Центрума, то посмотрим, не сохранились ли исходные записи Конфедерации.
Сунья посмотрел на партнера:
– Видишь? Я знал, что нам повезло, еще когда мы только увидели, как этот корабль спускается с небес.
Янсма и Дилл передали зверей и их погонщиков Лир и направились обратно к кораблю.
– Тебе никто не говорил, что ты сентиментальный олух? – поинтересовался Гарвин.
– А ты, конечно, наоборот? – парировал Бен.
Гарвин и Монтагна наблюдали, как две длинноволосые женщины и длинноволосый мужчина с внушительными усами гарцевали верхом, перекатывались и кувыркались на лошадиных спинах, будто лошади стояли неподвижно, а не текли с плавной грацией, словно молоко, сквозь обручи и вокруг арены.
– Я собираюсь научиться этому, – твердо заявила Монтагна. – Неважно, насколько это трудно.
– Ты справишься, – ляпнул Гарвин. Девушка улыбнулась ему, рефлекторно придвинувшись ближе. Они поймали себя на этом и шагнули в стороны.
Наездник, Руди Квиек, спрыгнув с лошадиной спины, дважды перекувырнулся в воздухе и приземлился перед парочкой.
– Разве мои верные не чудесны?
– Чудесны, – согласился Гарвин. – А в чем хитрость?
Квиек выглядел уязвленным.
– Никаких хитростей. Мои кони, мои верные, принадлежат к особенному, очень редкому семейству, которое выращивают всего несколько ромалэ на изолированных планетах и почти никогда не показывают на публике. И у меня лучшие представители породы. Аттракцион настолько необычный и такой отлаженный, что ваш цирк должен быть просто счастлив подписать с нами контракт. Ведь это удвоит, если не утроит сборы.
– Да, – бесстрастно произнес Гарвин.
– Надеюсь, – вступила Монтагна, – вы не станете возражать, если я попрошу одну из ваших лошадей поднять ногу?
– Ах, – воскликнул Квиек, – дама не только красива, но и умна!
– Да нет, – откликнулась Монтагна. – Мне просто показалось, что я заметила металлический блеск, когда ваш конь запрыгивал на ту стойку.
– И снова «ах», – вздохнул Квиек. – Я должен работать с животными. Вынужден признаться, я несколько облегчил задачу моим бедным лошадкам.
– Чем? – ухмыльнулся Гарвин. – Маленьким антигравом в каждой подкове?
Квиек поклонился.
– Вижу, у меня не будет секретов от вас, бригадир. Может, нам стоит переместиться в ваш кабинет, отпробовать ракии, которую мы привезли с собой, и обсудить, каким образом я с моими женами и вы будем вместе работать?
Гарвин кивнул:
– Извини, Дарод, но приглашение на ужин в городе, похоже, отменяется. Мне предстоит изрядно поторговаться сегодня ночью.
– Я не собираюсь садиться на эту зверюгу! – бушевала молодая женщина.
– Но почему, моя темпераментная малышка? – терпеливо поинтересовался крохотный и какой-то истощенный на вид человечек по имени Нокс, цирковой хореограф. – Нам обещали, что они не едят людей.
– Не буду, потому что… потому что у них повсюду волосяные шипы, а я не хочу, чтобы моя попка превратилась в подушечку для булавок!
Моника Лир, стоявшая рядом с Гарвином у выхода из корабля, пробурчала:
– Все они такие. Все эти чертовы три десятка этих чертовых статисток. Они не будут то, они не будут это. Им наплевать на то, что говорится в контракте, у них в комнате слишком жарко, у них в комнате слишком холодно, слишком близко к лошадям, слишком… арррргх! Шеф, умоляю: дайте мне их всех на недельку, и, обещаю, те, которые останутся, перестанут распускать нюни раз и навсегда.
– Ну-ну, – попытался успокоить ее Гарвин, пряча улыбку. – Мы должны делать скидку на артистический темперамент.
– До левой сиськи мне их темперамент! – рыкнула Моника. – Все, что от них требуется, это вертеть своими хорошенькими задницами, улыбаться так, как будто они знают, какое нынче число, и создавать гребаный контраст клоунам.
– О чем и речь.
– Итак, Адель, – Нокс все еще сохранял спокойствие, – мне действительно не хочется на вас давить… Но если вы не примете это назначение, нам придется придумать для вас что-нибудь другое.
– Все, что угодно! – бушевала блондинка. – Все, что угодно, кроме этого!
– Хе… хе… хе… все, что угодно? – неожиданно в поле зрения возник Ристори в длинном черном дождевике и шляпе. – У нас, хо-хо, у нас есть небольшая сценка… – Профессор выставил правую ногу в мешковатой штанине. Затем показалась еще одна правая нога, а первая оказалась муляжом. – Сценка, сценка, – продолжал он, – презабавнейшая. Может, несколько взрослая, несколько взрослая для нашей молодежи. Там мы с тобой женимся, женимся навеки, на вечное блаженство. Я выкатываю тебя на арену в брачной постели и затем, совершив омовение, омывшись, умывшись, с пением забираюсь к тебе в кровать, и мы обнимаемся. Затем ты нечаянно обнаруживаешь, что с нами в постели оказались двое, может, трое моих друзей… лилипутов… которых я пригласил…
– Стоп! – взвизгнула Адель. – Ни слова больше! Ладно, Нокс, я согласна оседлать вашего долбаного слона.
– Видишь, – сказал Гарвин Лир. – Существует несколько способов достать пробку из, гм, бутылки.
Трое мужчин бросали в Ки Фен Тан различные предметы – стулья, маленький столик, а она ловила их и ставила друг на друга. Руки ее при этом сливались в одно расплывчатое пятно. Первый мужчина, Джанг Юань Фонг, подсадил второго, и тот, кувыркаясь, перелетел по воздуху на верхушку пирамиды, легко сохраняя равновесие. Потом очень маленькая девочка, Джиа Йинь Фонг, проковыляла к мужчине и тоже кувырком отправилась на верхушку пирамиды. Тут, откуда ни возьмись, появилась дюжина палок, и она принялась ими жонглировать. Третий мужчина кивнул, и акробаты рассыпались.
– Безусловно, вы более чем подходите, – пробормотал Гарвин сквозь рассеивающийся туман ракийного похмелья.
– Хорошо, – сказал Фонг. – Ибо мы слышали, что вы собираетесь добраться до Центрума, а оттуда моей семье и кузенам будет легко продолжить наше путешествие.
– Куда? – спросил Гарвин. – У нас уже есть несколько попутчиков.
Фонг выглядел печальным.
– Да, я знаю, кого вы имеете в виду, и, боюсь, их планета не более чем мечта, хотя я надеюсь на обратное. Наш путь лежит в совершенно реальное место. Мы возвращаемся на Землю, на нашу родину, которая называется Китай, как вернутся, в конце концов, все китайцы. Мы десятки поколений шатались по галактике, а теперь пришло время вернуться в нашу деревню Тай Шенг и заново отстроить наши души.
Гарвин пожал мужчине руку, гадая, не приходится ли ему родственником оставшийся на Камбре Кен Фонг, а затем отправился обратно в кабинет, дабы потешить себя пивом и поразмыслить над множеством причин… или поводов… по которым его артисты присоединялись к нему.
Труппа была уже почти полностью укомплектована, и репетиции шли дважды в день. Гарвин установил дату отбытия. Страсти накалялись.
Большие кошки рычали на любого, кто приближался к их клеткам, включая своего хозяина, сэра Дугласа. Слоны капризничали, и их трубные вопли разносились по всему кораблю. Акробаты огрызались друг на друга, воздушные гимнасты кусали губы, а униформисты устраивали разборки в темных закоулках корабля.
Лишь некоторые опытные мастера довольно потирали руки. Ведь именно так всегда и происходит, когда программа готова к запуску… И если бы, наоборот, все были довольны и счастливы, они бы знали, что их ждет беда.
Гарвин поднял винтовку, тщательно прицелился и спустил курок. Старинное реактивное ружье крякнуло, а мишень осталась неподвижной.
– Пробуй снова, пробуй снова, не попытаешься еще раз – не выиграешь куколку для своей дамы, – пропел зазывала.
– Твоя проблема, Сопи, в том, – заметил Ньянгу, – что ты считаешь всех остальных слишком тупыми, чтобы произвести элементарный подсчет.
Толстый, жизнерадостного вида мужчина попытался сделать разгневанное лицо, у него не получилось, и он остановился на обиженном.
– Как вы могли так обо мне подумать?! – завопил он высоким писклявым голосом.
– Для начала, прицел этого ружья сбит так, что оно не может не стрелять мимо, – ответил Иоситаро.
– Та же история с колесом фортуны, – вступил Гарвин. – Я вижу электромагниты, и как нога зазывалы ударяет по переключателям. А о твоей рулетке, которая едва крутится, и думать не хочется.
– Да, это и впрямь не дело, – согласился Сопи Мидт. – Надо опустить боковые занавески пониже.
– И шар для метания утяжелен, – продолжал Гарвин. – И шесты для колец расположены слишком тесно, чтобы хоть одно могло надеться куда надо.
– А что вы скажете о Джилл-шоу?
– Это вообще не пойдет, – сказал Гарвин. – Во-первых, у нас уже есть свои танцовщицы. Да, я знаю, секс – хорошая статья доходов, но… нам не нужны неприятности.
– У меня не бывает неприятностей, – возразил Мидт. – Мы всегда играем по заранее расписанному сценарию, предварительно убедившись, что копам дано на лапу, так что никаких арестов не будет. Играй по законам общества, может, метр туда-сюда, и никогда, или почти никогда, не попадешь в беду, – ханжески закончил он.
– У тебя действительно проблема, – согласился Гарвин с Ньянгу. – Ты слишком охоч до денег. Но у меня свои трудности. Мне нужен небольшой парк аттракционов перед входом в цирк, а у тебя двенадцать палаток, не считая шоу с девочками, и ты не пытаешься подсунуть мне уродцев, хотя я не возражал бы против одного-двух великанов.
– Знаю, где достать. Будут здесь завтра утром.
– Заткнись на минутку, – прервал его Гарвин. – Как тебе такое предложение: делим не шестьдесят к сорока, как ты предлагал, а семьдесят к тридцати?
– Почему вы хотите надрать сами себя? – Лицо Мидта приобрело подозрительное выражение.
– Потому что мое шоу должно быть чистым… по крайней мере, внешне. Поймешь это – сможешь работать на меня. Мое первое условие: ты зафиксируешь процент, на который будешь надирать публику, так, чтобы он не был совсем уж грабительским. Второе условие: всю дорогу ты имеешь дело только напрямую со мной. Или я брошу и твою жирную задницу, и твою труппу посередь любой заваренной тобой каши. На любой задрипанной планетке, где есть хоть что-нибудь, напоминающее полицию.
– Черт. – Мидт призадумался. – Будь хоть какое-то другое шоу… Не уверен, что я силен по части быть честным.
– Тогда тебе лучше начать учиться этому, – посоветовал Ньянгу. Происходящее его забавляло.
Мидт протянул свою широкую лапу:
– Ладно. Тяжелый торг. Но я принимаю сделку.
– Тогда тебе лучше приступить к работе. Пристрелять несколько ружей и размонтировать свои сложные конструкции, – холодно бросил Гарвин и направился обратно к кораблю.
– Вот теперь у нас полный комплект, – заметил Ньянгу. – Жульнические аттракционы, цыгане, чужаки, слоны и коты-убийцы.
– Я знаю, – счастливым голосом отозвался Гарвин. – Это действительно начинает походить на цирк. И, как ты сказал еще там, на Камбре, никому и в голову не придет, что этот размалеванный шутовской балаган на самом деле – группа героев-разведчиков, затеявших весьма опасную авантюру с неочевидным исходом.
Состоялась генеральная репетиция в костюмах.
Гарвин, несмотря на романтическую жажду дать первое представление в шапито, проявил благоразумие и организовал все в главном трюме «Большой Берты».
Место для представления устраивалось одинаково как внутри корабля, так и вне его: съемные трибуны для зрителей, установленные по периметру прямоугольной зоны, почти в полкилометра длиной. Их количество менялось в зависимости от наплыва публики, так чтобы цирк Янсма никогда не выглядел полупустым.
Дорожка для лошадей тянулась от актерского входа вокруг арен и уходила в проход на другой стороне.
Гарвин, неизменный традиционалист, намеревался ввести три арены, каждая около двадцати пяти метров в диаметре. Они могли раздвигаться дальше или сдвигаться теснее в зависимости, опять же, от числа зрителей. Зрители входили через главный грузовой шлюз, внутренняя переборка которого убиралась. Сверху нависали джунгли из тросов и канатов для воздушных гимнастов, а высоко над ними располагалась задняя часть командной капсулы. Снаружи корабля раскинулась площадка для аттракционов, а у входа в шлюз зазывалы выкрикивали всякую чепуху, приглашая зрителей внутрь.
Гарвин позвал всех желающих. Трибуны наполнились до отказа, и перед главным входом пришлось установить дополнительные сиденья, называемые пастушьими.
Представление началось. Клоуны нападали на расфуфыренного инспектора манежа, и Гарвин прогонял их кнутом, как раз когда воздушные гимнасты, словно атласные облака, раскачиваемые странными чудищами, заполнили небеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33