А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Холм оказался огромным кратером. Все его дно от стены до стены заполняли деревья и цветущие растения, среди которых в разные стороны разбегались ручейки и были рассыпаны озера. Нам удалось разглядеть животных на водопое, а закатное небо оживляли тысячи птиц, щебечущих и порхающих в погоне за насекомыми, роящимися густыми тучами.
Диосе издала крик изумления и указала на один из водоемов, разбросанных в этом миниатюрном рае. Мы все обратили туда взоры и увидели полдюжины антилоп, резвящихся в воде. А среди них – двух тигров. Тигры эти, как котята, перекатывались на спинах, поднимая в брызгах когтистые лапы, и не обращали никакого внимания на предназначенных им природой жертв. Вокруг распространялось дивное ощущение мира и радости, и меня вдруг охватило страстное желание подбежать к животным и включиться в общее веселье. Диосе, не переставая улыбаться, что-то сказала на своем языке. Глядя в ее искрящиеся глаза, я тоже улыбнулся.
– Счастье, – сказал я. – Настоящее счастье.
– Счастье, – повторила она. И тут же добавила: – Счастье… Да. Диосе очень счастье.
И это была первая фраза, произнесенная ею на языке ориссиан.
Осторожность удержала нас от того, чтобы этой же ночью продолжать наш путь дальше. Продвигаться по склонам кратера в темноте было очень опасно. Утром Мэйн отправил Лиона и еще несколько человек осмотреть кратер и убедиться, нет ли там врагов. В ожидании их возвращения мы почти не разговаривали; всех нас одолела лень, и мы праздно разглядывали местность. Диосе и я провели несколько часов, дополняя наш словарь, указывая на различные деревья, растения и зверей.
Незадолго до сумерек вернулись разведчики. Лион и остальные солдаты смеялись, шутили и вообще вели себя не как воины, а как резвящиеся ягнята.
– Единственная проблема в этом месте, капитан, – сообщил Лион Яношу, – где взять столько глупости, чтобы уйти отсюда.
Он описал удивительную картину увиденного. Животный мир здесь был на диво разнообразен: животные с копытами и когтями, с мехом и чешуей, травоядные и клыкастые плотоядные; самые разнообразные деревья, в том числе и фруктовые, какие не пожелаешь цветы, и над ними – крылатые любители нектара.
– Насколько мы поняли, – сказал Лион, – здесь не хватает только человека. Никаких признаков людей. Да. И еще одна штука. На самом деле странная штука. Помните, вчера мы видели, как играли тигры с антилопами? – Янош кивнул. – Так вот такое творится по всей долине. Те, кто должен был бы прятаться и скрываться, разгуливают себе смело, не боясь никого. И никому даже на ум не приходит охотиться и убивать друг друга.
– Чем же питаются хищники? – задал я вопрос, который тут же заинтересовал всех.
Глаза Лиона удивленно расширились, словно он не мог найти нужных слов, чтобы ответить.
– Вот в этом-то вся и загадка. Весь день, как я уже говорил, вокруг царило полное миролюбие. Но перед тем как мы двинулись обратно, все изменилось. Олени в ужасе бросились врассыпную. Тигры за ними. То же самое и с другими созданиями. Те из них, кто представляли из себя вкусное блюдо для хищников, стали прятаться и убегать, а те кто убивают ради пропитания, стали охотиться за первыми. Хищники убивали, торопливо ели… И вдруг весь этот переполох прекратился. И все стало мирно, как и до того – Он почесал в затылке, глупо улыбаясь. – Ну, слышали вы что-либо подобное?
Я поглядел на Кассини, чувствуя легкую неловкость перед лицом всеобщего миролюбия.
– Какое-нибудь заклинание?
Кассини подумал, затем покачал головой.
– У меня нет ощущения присутствия чего-то магического, – сказал он. – Но я реально ощущаю… благополучие, что ли? Да. Именно так. Благополучие. Но отчего оно здесь царит, не могу сказать. И еще я чувствую, что все те заклинания, которые я произносил, защищая нас, теперь как бы собрались вместе, надежно нас охраняя. – Он жестом обвел толстые стены кратера. – Возможно, устройство этого места помогает концентрации заклинаний.
Янош фыркнул:
– Что же получается? Стало быть, все эти животные стали ручными только потому и тогда, когда мы вступили на этот склон? Благословляя присутствие господина воскресителя? Ну, ну, Кассини. Если таково твое объяснение, то я думаю, что твоему начальству в Ориссе лучше заняться переписыванием священных текстов заново.
Кассини помрачнел.
– Ну довольно, – вмешался я. – Вместо того чтобы задавать вопросы да спорить, я думаю, что всем лучше насладиться этим удивительным явлением. Ведь мы можем остановиться и пробыть здесь до полного восстановления сил столько, сколько нужно. Вот и все, что лично меня интересует.
– Точно! – заорал Лион. Тут же на него цыкнул Мэйн. – Прошу прощенья, – сразу же Лион стал вежливей. – Может быть, это и не моего ума дело. Но я считаю, что господин Антеро говорит верно. Ведь здесь так здорово, завтра пойдем все вместе, сами посмотрите.
На следующий день, пока стояла роса, мы все, вместе с осликами и грузом, спустились вниз. Никогда я еще не вдыхал такого сладостного воздуха, и никогда еще пение птиц не звучало так радостно и чисто. И все, о чем говорил Лион, оказалось правдой. За день мы едва управились с разбивкой лагеря. Когда осликов освободили от клади, те, вопя от радости, помчались к ближайшему озеру, где принялись шумно плескаться. Два здоровенных водных ящера всплыли на поверхность и стали наблюдать за этой игрой, улыбаясь зубастыми пастями, в каждой из которых запросто уместился бы ослик целиком. Ослики не обращали на них ни малейшего внимания, откуда-то зная, что сейчас находятся в полнейшей безопасности, а вскоре ним присоединились и мы, скинув одежду, забыв все условности цивилизации, веселясь до безумия, в то время как прохладная вода смывала с нас следы долгого пути.
Я нырнул глубоко и поплыл как ондатра, ощущая, как прохлада ласкает мое тело. Вода была настолько чистой что ясно различались вдалеке руки и ноги моих резвившихся товарищей и толстые тела ящеров, опирающихся на могучие столбообразные ноги. Сбоку я заметил в тени узкую бухточку, ответвляющуюся от пруда. Я всплыл, набрал воздуха, вновь погрузился под воду и поплыл по этому водному переулку среди покрытых мхом берегов. Каждый ориссианин с детства учится плавать. Ребенок, едва научившийся ходить, плавает среди таких волн, которых в других краях убоится и взрослый человек. Я не был исключением и частенько получал особенное удовольствие от плавания под водой, насколько хватало дыхания, любуясь удивительными обитателями глубин; поэтому я достаточно далеко проплыл по этому ответвлению, пока снова не ощутил необходимости всплыть и глотнуть воздуха.
Я лениво греб, неторопливо поднимаясь на поверхность. Но еще находясь под водой, заметил на берегу чью-то: изящную ногу. Не всплывая, я подплыл поближе и понял, что нога принадлежит женщине. Показалась и вторая, такого же светло-орехового цвета, с темным пушком между бедер. Выше гладкий круглый живот, узкая талия. Увлеченный этим зрелищем, я не подумал о последствиях моего появления над водой. Я вынырнул, разинув рот, пытаясь надышаться, но послышался смех, мне в лицо полетели брызги, и вместо воздуха я глотнул воды. Задыхаясь и кашляя, я, спотыкаясь, двинулся к берегу, протирая глаза. Я услышал чьи-то шаги, кто-то рядом тоже выбирался на берег. К тому времени, когда я протер глаза, владелица ног скрылась из виду. Но я-то знал, кому они принадлежали.
Среди нависающих ивовых веток показалось лицо Диосе.
– Я видеть Амальрик! – воскликнула она. В листве промелькнула ее обнаженная грудь. Она заметила мой взгляд и плотнее притянула к себе ветки. Оставалось только лицо. – Амальрик видеть Диосе тоже. – Она засмеялась. – Делать Амальрик счастливым, да?
– Очень счастливым, – ответил я, впервые одобрительно относясь к методу Яноша изучать языки. Она показала рукой, я опустил взгляд и увидел, что стою голым в воде, доходящей мне лишь до бедер.
– Диосе очень счастлив. Амальрик прекрасно.
Вдруг ее лицо исчезло. Минуту спустя из ветвей вылетела залатанная рубашка с длинными полами. Я натянул ее, она доходила мне до колен.
– Амальрик теперь идет говорить Диосе, – позвала она.
Я выбрался наверх и увидел, что она раскинулась на берегу. Она так здорово отстирала и отремонтировала свой костюм, что трудно было поверить, как совсем недавно он был годен лишь на тряпки. Она похлопала по земле рядом с собой.
– Поговорить с Диосе, – сказала она.
Так приказала моя госпожа. Я вынужден был подчиниться.
Однако мои мечты быстро улетучились, поскольку, как только я уселся, она тут же извлекла на свет коробочку с принадлежностями для письма.
– Диосе знать еще больше… – она нахмурилась, подыскивая слова. Что-то пробормотав в нетерпении, она извлекла из коробочки наш словарь. Облизнув пальчик изумительным розовым язычком, она стала переворачивать страницы. – А! – воскликнула она, указывая пальчиком в какие-то каракули. – Диосе знать еще больше слов. – Она улыбнулась, глянув на меня сияющими глазами. – Да?
– Ну конечно, – сказал я. Вспомнив совет Яноша об анатомических уроках языка, я взял ее маленькую ступню в ладони. – Ступня, – сказал я. – Ступня.
– Ступня, – послушно повторила Диосе, – ступня. – Она записала слово в словарь и отдала его мне, чтобы я рядом написал по-ориссиански. Я провел ладонью дальше.
– Голень, – сказал я. – Голень.
Она пошире раскрыла глаза, поняв мои намерения. По краям глаз появились крошечные морщинки. Она негромко рассмеялась.
– Голень, – повторила она. Моя рука двинулась дальше.
– Колено, – сказал я.
– Колено, – повторила она, но я почувствовал, как напряглись ее мышцы, готовясь отразить атаку на предмет моих вожделений. Но вместо этого я взял ее за руку.
– Рука, – сказал я.
– Рука, – повторила она, бросая на меня взгляд, заинтересованный сменой моей тактики. Я склонился к ней пониже, а она не отодвинулась.
– Поцелуй? – спросил я, приближая лицо. Она ответила шепотом:
– Поцелуй?
Наши губы стремительно сблизились, и я затрепетал от ощущения нежности. Я обнял ее, стараясь подольше удержать ее в этом пьянящем поцелуе. И тут же ее маленький кулачок мягко застучал по моей груди, прося отпустить. Я, задыхаясь, оторвался от нее.
– Нет больше поцелуй, – сказал она, хотя по охрипшему голосу я понял, что и она почти тает от страсти.
– Амальрик учить Диосе слова. Не поцелуй, – сказала она.
Я кивнул и взялся за словарь, толком не понимая, что я делаю. Диосе заметила мое замешательство и похлопала меня по руке.
– Поцелуй прекрасно, – сказала она. – Делать Диосе счастье.
Она села, поправила одежду и приняла строгий вид.
– Учить поцелуй потом, – сказала она. И когда на моем лице вновь вспыхнула надежда, она засмеялась. – Потом, – сказала она. И добавила: – Может быть…
Этим вечером Янош собрал совещание нашей тройки.
– Думаю, – сказал он, – нам надо решить кое-какие вещи. Например, как долго мы собираемся оставаться здесь. И что мы собираемся делать во время этой стоянки.
– Я понимаю, Янош, с каким нетерпением ты стремишься вперед, – сказал я, – но мы нуждаемся в отдыхе. Я сомневаюсь, что дальнейшее путешествие будет легким, и потому чем лучше мы отдохнем и приведем в порядок снаряжение, тем спокойнее встретим то, что ждет нас впереди.
– С этим я бы не стал спорить, – сказал Кассини. – Но что в этом кратере вам, капитан, не нравится?
– Я имел в виду то соглашение, которое соблюдают проживающие здесь существа, – сказал Янош. – Я полагаю, что мы обязаны следовать здешним правилам, если это слово применимо, и ограничиваться самой минимальной охотой.
Кассини свирепо зыркнул на него.
– С чего ты решил, что у этих тупых животных существует какое-то соглашение? – фыркнул он. – Окружающая нас безмятежность только на руку нам, нам и больше никому.
– Ты по-прежнему считаешь, что это твоих рук дело? – спросил Янош, не скрывая презрения в голосе.
– А какое же еще объяснение можно предложить? – сказал Кассини. – С того дня, как мы покинули Ориссу, я прекрасно справлялся с моими обязанностями защищать нас заклинаниями. К тому же с нами могущественное благословение Совета воскресителей. В результате мы избежали стрел и отыскали воду посреди пустыни. А теперь вот нам дана и эта передышка.
Вместо того чтобы дать Кассини резкий отпор, Янош со вниманием отнесся к словам Кассини.
– Ну так помогите мне, мой мудрый воскреситель, – сказал он, и мы с Кассини оба удивились, не услыхав в его голосе иронической насмешки, – понять вашу мудрость. Не открывая секретов вашего искусства, скажите мне, каким образом вы выбираете то или иное заклинание? И как вам удается узнавать о том или ином эффекте заклинаний?
– Это просто, – сказал Кассини, – просто для тех, то осенен могуществом знаний воскресителей. Мы изучаем все известные записанные заклинания под мудрым руководством старшего воскресителя, запоминаем их и применяем на практике.
– Но ведь заклинаний должно быть бесчисленное множество, – сказал Янош. – И разве мыслимо все их запомнить, даже если очень стараться?
– Ну разумеется, это очень трудно, – отвечал Кассини – Воскресители различаются по степени глубины памяти. У меня, например, память блестящая. И это не похвальба, это признано моим первым учителем тогда, когда я только еще был принят в братство воскресителей. Однако даже я сталкиваюсь с трудностями. Запомнить все невозможно, и потому приходится прибегать к помощи архивов, где записаны все заклинания.
– Но когда вы путешествуете, – не сдавался Янош, – вы же не можете тащить с собой библиотеку.
Кассини постучал себя пальцем по лбу.
– А я храню ее вот здесь, – сказал он. – Именно поэтому вам, капитан, и повезло, что меня включили в состав экспедиции.
– Тут я согласен, – ответил Янош. – Однако одну вещь я хотел бы все-таки понять. То есть заклинания, которыми вы пользуетесь, вы цитируете по памяти. И следовательно, сама мудрость проистекает из тех древних текстов?
– Ну да, – сказал Кассини. – Мы знаем, что заклинания действуют, потому что они всегда действовали. И неважно почему. Да и не может человек постичь это. Только боги могут сказать почему.
Янош надолго уставился на него. Кассини вспыхнул, сообразив, что Серый Плащ готовит ему какую-то логическую ловушку.
– Следовательно, если знания принадлежат богам, мы не можем сказать, почему мы наткнулись на этот маленький рай, – сказал Янош. – Или я чего-то не понял?
Кассини что-то пробормотал, но так и не нашелся ответом.
– И следовательно, нам не дано знать, – не отставал Янош, – создана ли существующая здесь безмятежность людьми или кем-то посильнее. Правильно?
– Правильно, – сквозь зубы согласился Кассини.
– И значит, мы не имеем права менять то, что установлено богами, – сказал Янош. – И обязаны придерживаться установленных здесь правил, поскольку, возможно их установили сами боги.
– И я тоже думаю, что безопаснее поступать именно так, – быстро принял я сторону Яноша. – Тем более что если Янош и заблуждается, то ущерба от этого никакого А в том, что он заблуждается, у нас нет возможности убедиться.
– Хорошо же, – сказал Кассини, стиснув зубы. – Пусть будет по-вашему.
– И мы все соблюдаем местные порядки? – дожимал Янош.
– Да, – сказал Кассини. Он поднялся, не дожидаясь, пока Янош продолжит свои логические упражнения, и удалился от костра.
– Неплохо знать, мой друг, – сказал Янош, – что у магии вообще нет никаких законов – за исключением одного: маги не делятся своими секретами.
– Я и сам считал, что это в порядке вещей, – сказал я.
– Ты в самом деле так думал? – спросил Янош. Я кивнул:
– Мальчишкой я изводил такими вопросами моих учителей.
– Ну а теперь, когда ты вырос?
– Я не Кассини. Со мной не надо играть. Просто скажи, что ты задумал. По твоему оживлению я вижу, ты куда-то клонишь.
Янош рассмеялся над моей проницательностью.
– Ох, как же мы любим слушать самого себя, произносящего речи, – сказал он. – Должно быть, существует маленький демон самовосхищения, который с ума сходит от звуков наших собственных голосов. – Он отхлебнул воды из тыквенной бутылки и передал сосуд мне. – У меня действительно есть собственные соображения, как ты догадываешься, и они немного отличаются от болтовни Кассини типа: вещи таковы, поскольку всегда были таковыми.
Я кивнул, приглашая его продолжать.
–Я полагаю, что в основе всего есть несколько незыблемых принципов, – сказал Янош. – Во-первых, причина и следствие весьма схожи и, значит, обратимы. Во-вторых, если какие-то предметы были одно время в соприкосновении, то они и впоследствии продолжают воздействовать друг на друга независимо от расстояния. Один пример: если воскреситель собирается кому-то навредить, то для этого он берет что-нибудь принадлежащее лично этому человеку, может быть, прядь волос. Что пытались проделать с тобой в Ликантии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61