- Немедленно дай команду своим оглоедам, чтобы воздержались от каких бы то ни было действий.
Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза, затем Зенц кашлянул и склонился над микрофоном:
- Говорит Зенц. Тридцать четвертый, не препятствуйте выходу из гавани белого судна третьего класса.
- Но по приказу директора, сэр, - отозвался молодой голос, - мы обязаны досматривать все выходящие из гавани суда без исключения.
Зенц запнулся, и наблюдавший за ним Неви молча позлорадствовал: до чего ж нелегкая дилемма встала перед и так уже вконец запутавшимся шефом охранки! А выход должен быть таким, чтобы удовлетворил как букву, так и суть приказа директора.
- Я уже лично досмотрел его на стоянке, - буркнул Зенц. - Мы знаем, кто там, на борту.
Неви тут же отключил связь. Зенц дал ему великолепный козырь! Теперь, если что-то и пойдет не так, первой жертвой в святой битве за выживание станет именно он.
- Молодые офицеры плохо разбираются в букве приказа, - сказал Зенц, пытаясь изобразить улыбку.
- Зато они прекрасно умеют бояться, - буркнул Неви. - Вот когда они познают алчность, тогда, считай, доросли до нового чина.
Зенц слушал его вполуха, озабочено потирая шею. Всю прошлую ночь он, вместо того чтобы отдыхать, допрашивал двух своих лучших солдат. А теперь, после приказа Неви, позволившего Кристе Гэлли вырваться из ловушки, похоже, отдых и не предвидится. Стоило ему отпустить это проклятое суденышко на волю, как воротничок стал неимоверно жать шею - тревожный симптом. Похоже, начинается приступ с кашлем и температурой, изматывающий, как грипп.
Этот Неви сведет его в могилу. Но что толку, что понимаешь это, - спрятаться-то все равно негде! Взгляды собеседников встретились, и Спайдер Неви подумал, что Зенц сейчас очень похож на приготовившегося к прыжку рвача. Мысленно он усмехнулся, а вслух произнес:
- Я хочу сделать из тебя героя. В партии, которую я собираюсь разыграть, у меня есть для тебя отличная роль. Если мы доставим к директору группу «Боя с Тенью», считай, мы ему всю Пандору поднесем на блюдечке. А победителей не судят. Думаю, такой вариант тебе нравится больше, чем любой другой?
Чувствуя, как шею сжимает невидимый обруч, Зенц лишь молча кивнул в ответ. Его рука стремительно поднялась к подбородку, и Неви понял, что он пытается удержать от дрожи нижнюю челюсть.
- Только ты и я, и больше никто, - продолжал Неви, все ниже наклоняясь к Зенцу. - И чем больше мы сможем рассказать директору об этих бунтовщиках и их сообщниках, тем больше он будет нами доволен. А ты ведь очень хочешь, чтобы директор был тобой доволен, не так ли?
Белое судно уже вышло в открытое море и легко скользило по волнам, оставляя позади пенящийся след. Невдалеке продолжал маячить катер охранки Вашона. «Конечно, то, что судно выпустили без досмотра, может их насторожить, - думал Неви. - Но пока все преимущества на моей стороне. Пусть знают, что я иду по следу. Главное, чтобы не догадывались, как я близко на самом деле».
Он включил камеры слежения, установленные на пирсе и в порту, намереваясь посмотреть, что там происходит. Судя по тому, что творилось на экранах, мятеж в городе уже набрал обороты. - Они хотят взять штурмом Теплицу, - сухо прокомментировал Неви. - Твои люди сумеют их удержать?
Зенц от возмущения снова обрел дар речи:
- Я, так же как вы, господин Неви, профессионал. Но у меня свой стиль работы. Дадим им выпустить пар как следует, пока они в городе. А уже у периметра устроим такую бойню, что они до конца жизни будут помнить, как лезть в Теплицу. Чем больше они набузят в городе, тем больше сэкономят нам сил и зарядов.
Неви отключил мониторы, выпрямился и одернул пиджак.
- Оборудуй один из личных бункеров Флэттери, - сухо приказал он. - Полное обеспечение всеми предметами комфорта на двоих и рацион на неделю. И не забудь про кофе. Встречаемся на складе через полчаса.
Зенц вскочил, и в его взгляде Неви заметил слабенький росток надежды. Что ж, будем нежить, холить и лелеять это хилое растеньице, чтобы, когда придет нужда, поднести директору хоро-оший букет!
Для меня троны всех королей и правителей не более чем пыль на ветру… Я гляжу на попытки судить, что есть добро, а что - зло, как на извивы драконьего танца, а взлеты и падения надежд и чаяний задевают меня не больше, чем смена времен года.
Будда.
Криста Гэлли вытянулась на кожаной лежанке, еще хранящей слабый запах Рико. Она скрестила на груди руки и закрыла глаза. С того самого дня, как пять лет назад она оказалась на суше, шум и толпа ужасно утомляли и пугали ее. Но вот что было там, под водой, похоже, ей уже никогда не вспомнить.
Мягкая койка и уютная каюта помогли ей расслабиться и отрешиться от портового шума. Остальные все еще сидели в рубке, глядя на зеленый круглый экран, где точками отмечались все находящиеся вокруг суда.
Капитан яхты - суровая женщина лет тридцати пяти - тем временем проверяла работу корабельных систем. Убедившись, что все работает как часы, она скомандовала:
- Отдать балласт!
Три топливных бака одновременно выбросили длинные языки пламени, и у Кристы перехватило дыхание от ощущения внезапной скорости. Там, где ударил пламенный хвост, море вскипело, и яхта завалилась на правый бок. Бен с Рико в мгновенье ока затянули дверь рубки герметической мембраной.
- Поехали вниз? - расхохотался Рико.
Но капитан корабля не поддержала его игривое настроение. Не отрывая глаз от экрана, она деловито сообщила:
- Хвостов за нами нет. Пойдем на двадцать метров ниже разрешенной зоны, пока не выйдем на курс пять-пять-семь…
Впервые в жизни Криста чувствовала себя спокойно. Даже пережитый на пирсе кошмар больше не тревожил ее. Как только она ступила на борт яхты, все будто само собой уладилось, и теперь можно было наконец-то расслабиться. Впервые за столько лет. Она чувствовала, как ее влечет в открытое море. И неважно, что или кто несет ее туда. Бен достал из кармана детский леденец и протянул ей:
- Тебе нужно подкрепиться. Раз уж мы сумели улизнуть из порта, думаю, самое время навестить кают-компанию. Тебе не кажется, что воздух в рубке несколько суховат?
- Нет. - Криста смеясь помотала головой. - Отличный воздух! Здесь прекрасно дышится! Как в моей комнате в Теплице.
Воздух здесь и впрямь был как в лабораториях Флэттери - чистым и стерильным. Здесь не пахло ни уличной снедью (тут же готовящейся на жаровнях), ни йодистыми испарениями гниющих на пляже водорослей, ни особым, ни с чем несравнимым ароматом органических изделий беглецов с островов. Здесь не было никаких запахов, столь привычных людям снаружи . Людям, боготворившим ее, Кристу Гэлли. Людям, которых она увидела впервые за пять лет. И то всего на пару часов.
Утро уже вступало в свои права, и второе солнце поднялось над горизонтом достаточно высоко - Криста всегда кожей ощущала его движение по небу. Но теперь она была вне пределов Теплицы. И, что бы ни случилось, она дала себе слово, что больше никогда не станет пленницей, заточенной в четырех стенах.
«Но следи за собой, - пришел внезапный совет, порожденный множеством знаний, до сих пор еще неосознанных. - Не позволяй себе стать пленницей слов или обязательств. И помни: остановившись на чем-то одном, ты утрачиваешь свободу выбора».
Но разве это был ее выбор - оказаться среди людей? Что до Флэттери, так он ей вообще не давал что-либо решать самой. Келп исторг ее, и она оказалась в сетях директора. Ее кто-нибудь спрашивал, хочет ли она этого? Раз уж пандорцы признали ее богиней, то теперь придется вести себя так, как они за нее придумали. Но по мере того, как кораблик погружался в воду, в Кристе начала накапливаться энергия огромной мощи - прежде ей и пригрезиться не могло, что такое возможно.
И что же теперь делать, чтобы помочь самой себе и всем этим людям, до сих пор остававшимся для нее чужаками? Даже Бен, в которого она влюблена, и тот на самом деле совсем не знакомый ей человек. И сколько бы раз за все эти пять лет она ни пыталась вспомнить о том, что было с ней до … ничего не получалось.
«Любой человек для меня чужак, незнакомец».
Эта мысль была привычна: сколько лет она снова и снова приходила Кристе в голову! Но сегодня она впервые ощутила, что ее одиночество навсегда ушло в прошлое. Ведь она же прикасалась к Бену Озетту и убедилась, что он думает так же, как и она. А ведь он прожил среди людей всю жизнь…
«Именно этому им и нужно научиться у келпа, - сонно пробормотала девушка. - Мы не одиноки, поскольку все мы части одного целого».
Затем она услышала, как Рико ворчит себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Операторам это не понравится. Как бы ни сложилось, мы не могли ей позволить нырнуть в море. Правда, после того как накрылся обещанный воздушный перелет, им придется согласиться…
Криста отметила, что Рико чувствовал себя на яхте как дома - он улыбался, правда, криво, словно согласился на это путешествие против воли.
- Ты когда-нибудь плавала на таких яхтах? - внезапно послышался голос Бена.
- Никогда, - призналась Криста. - Я любовалась ими из своего окна в Теплице. Но эта яхта лучше всех, что я видела.
- Давай теперь рассмотрим три варианта пути, - сказал Бен, выводя на монитор какие-то диаграммы. - Сейчас мы плывем на самой лучшей яхте из всех, что есть на Пандоре: как на воде, так и под ней. У нее самый мощный двигатель, чтобы перемещаться по поверхности океана, но он легко заглохнет в густых зарослях келпа. Однако благодаря старому доброму двигателю Бангассера, который черпает энергию прямо из воды, а стало быть, в водной среде вечен, мы сможем двигаться со скоростью, которую никому не удастся развить. Если же мы все-таки решим подняться в воздух, придется помнить о том, что топливные баки нужно периодически заполнять.
Он взглянул на Эльвиру, словно ждал от нее подтверждения его слов, но та промолчала. Бен вздохнул и продолжил:
- Сейчас мы опускаемся все глубже. А лазпушки под водой работают куда хуже, чем в воздухе. С другой стороны - нас легче вычислить, потому что все келпопроводы под контролем…
- Чтобы нас теперь отыскать, Флэттери нужны семь пядей во лбу! - хохотнул Рико. - Выше нос, ребята! Мы погружаемся!
И, видя, что ни Бен, ни Криста не разделяют его энтузиазма, он пожал плечами и присоединился к погруженной в расчеты Эльвире. Теперь уже двое склонились над консолями, рассчитывая оптимальный курс, а Криста тем временем завороженно следила, как вода медленно смыкается над плазом рубки.
Как это ни смешно, но когда заходил разговор о жизни Кристы в келпе, именно Флэттери мог понять ее лучше всех. Ведь он пережил гибернацию - удивительное состояние тела и духа, поддерживаемое тупыми автоматами. Если верить его ученым, то и Криста провела юность в анабиозе с келпом: его сотни миллионов ресничек подпитывали ее кислородом и энергией. Специалисты были готовы чем угодно клясться, что именно таким образом она и просуществовала двадцать лет, пока однажды Флэттери не решил ради нужд Контроля над течениями подрезать и укротить ее родительский келп.
- Это как до двадцати лет оставаться в эмбриональном состоянии, - призналась она Бену однажды. - Ну не знаю, как еще объяснить - нет таких слов. Ты не ешь, не дышишь, почти не двигаешься. Людей ты встречаешь только в навеянных Аваатой снах. Сейчас я уже не могу тебе рассказать, что я видела во сне и чем или кем была тогда - все так смешалось. Да меня как таковой просто не было, пока однажды… Пока не настал тот самый день. Но Флэттери знает, каково это. И Макинтош тоже. И тот мозг, что Флэттери хочет подключить к безднолету, тоже знает.
- Но ведь это ужасно! - вырвалось у Бена, и тогда Криста впервые в жизни осознала, насколько это ужасно .
Погружаясь, яхта качалась все сильнее, и эта качка вернула Кристу из прошлого в настоящее. Ее замутило, но она не могла оторвать взгляда от темнеющей массы воды над головой.
«Ко мне нельзя прикасаться - это закон!»
Но тут ей снова вспомнился тот поцелуй. Он длился не более мгновения, но навсегда запечатлелся в памяти. Даже в этом жарком климате Криста была вынуждена по приказу директора скрывать тело под одеждой. Но стоило ей остаться одной в своей комнатке, как она срывала опостылевшие тряпки, наплевав на все сенсоры Флэттери, которыми была напичкана квартира.
И тогда каждой клеточкой кожи она впитывала дивные ощущения, которые дарили прикосновения ветра и света. Если за весь день ничего интересного не происходило, она машинально отмечала тысячи мельчайших соприкосновений между обслуживающими и изучающими ее людьми. После всего этого ей было трудно думать о себе как о человеке . Но теперь, когда она пусть мельком, но увидела, как ее боготворят другие люди, с ней что-то случилось, и внутренние преграды стали рушиться одна за другой. Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной!
По мере погружения давление внутри рубки все увеличивалось, и Криста почувствовала, как заложило уши. Затем она поймала себя на том, что вдохнула уже минуту назад, но забыла выдохнуть. Усилием воли она приказала себе расслабиться. В рокот мотора вплетались чьи-то голоса. О чем они говорили?
- Как ты себя чувствуешь?
Голос Бена словно позвал ее куда-то. И вот уже Криста вознеслась над крышей рубки, над плещущимися над ней волнами… Она зависла на высоте нескольких тысяч метров над Калалочем и с удивлением разглядывала свои длинные коричневые щупальца.
Она была дирижабликом, плывущим высоко в небе. Его тень должна была скрыть от досужих глаз маленький кораблик, погружающийся в воду далеко-далеко внизу. Криста продолжала ощущать свое человеческое тело и в то же время до последней клеточки была и реющим в небесных высотах оранжевым шаром с золотым парусом.
Откуда-то издалека до нее донесся зов Бена Озетта. Его голос был пуповиной, соединяющей их обоих. Рукой друга, протянутой упавшему. Он увлекал ее назад, на борт «Летучей рыбы».
Ощутив чье-то прикосновение к щеке, Криста в испуге отпрянула, но Бен и не думал убирать ладонь.
- Как ты меня напугала, - прошептал он. - Ты словно спала с открытыми глазами и почти не дышала.
Подчиняясь его жесту, Криста попыталась сесть и только сейчас заметила у своих ног Рико. Оператор, по обыкновению что-то ворча, распаковывал аптечку. На руках у него были перчатки. Ярко-синее небо над рубкой теперь превратилось в зелено-серую муть океанских вод. Неизвестно откуда Криста знала, что они уже движутся по келпопроводу, начинавшемуся в северном от порта направлении.
Рико взглянул на руку Бена, ласкавшую щеку Кристы, да так и застыл на месте.
- Я была не здесь, - сказала она. - Где-то высоко-высоко в небе. Я была дирижабликом, охранявшим наш кораблик. Но вы позвали меня, и я вернулась.
- Дирижабликом? - нервно рассмеялся Бен. - Привидится же такое. «Газмешок кружит в сумрачном небе. Его щупальца так нежно прикасаются ко мне…» Знаешь эту песенку? «Приди и уйди».
- Я знаю лишь то, что для дирижабликов это бессмысленная игра слов, не имеющая никакого отношения к жизненно важному акту распыления спор. И мне это не привиделось!
Может быть, ее тон был слишком резким? После этих слов губы Бена сжались и превратились в тонкую ниточку, и Криста испугалась, что не знает, как остановить этот страшный процесс.
Рико поднялся с колен и, ни слова не говоря, запихнул аптечку под сиденье. От его сгорбленной спины исходили флюиды страха и злости. Никогда в жизни Криста не ощущала мир так остро: каждую мелочь, каждый запах.
За плазовой перегородкой плыл фантастический подводный сине-зеленый пейзаж, но ее это зрелище мало трогало. Как и город, о котором она запомнила самую малость. Слишком много впечатлений за такой короткий срок.
И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут.
Иисус.
Беатрис была уже готова вести очередной выпуск новостей, как вдруг в студию проскользнул отряд охранников. Здоровенные мужики абсолютно бесшумно просочились в помещение - и вот пожалуйста: у каждой двери по часовому, а остальные с самым отстраненным видом подпирают стены. Они появились настолько незаметно, что ни единый луч прожекторов не отразился в их знаменитых форменных зеркальных очках. У Беатрис мгновенно пересохло во рту, а шею сжало невидимым кольцом - а ведь ей через тридцать секунд выходить в эфир!
«В эфир, - пронеслось у нее в голове. - Сегодня прямой эфир, а не запись».
На ее консоли три монитора показывали изображение, идущее с трех рабочих камер, а четвертый выдавал то, что после монтажа пойдет в эфир. В данный момент по нему разгуливал лощеный Харлан, который рассказывал о погоде на завтра.
«Наверное, и это запись».
Беатрис вздрогнула. Но тут же одернула себя: чепуха, ни один ассистент режиссера не позволил бы Харлану нести подобную чушь в записи. Его бы мгновенно переписали. Стало быть, эфир прямой.
«А может быть, они пришли только посмотреть, что я отважусь сказать, а что - нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46