нарушил клятву, защищает девушку, которая могла оказаться шпионкой, да еще соврал своим людям. Он сильно рискует, оставляя Лизу в живых, и если он ошибается...Вздохнув, Цирцен отправился в кухню, чтобы предупредить своих людей о том, что они будут представлены Лизе МакРобертсон, кузине Роберта Брюса.
Адам Блэк даже не счел нужным материализоваться. Соленым ветерком с легким запахом жасмина и сандалового дерева он следовал по пятам за Цирценом, сгорая от любопытства. Этот образец мужчины и воина, Цирцен Броуди, который ни разу в жизни не нарушил данного слова, не имел слабостей и неукоснительно следовал установленным им законам, вдруг сознательно нарушил клятву и обманул своих же людей. Поразительно! Адам давно уже потерял надежду найти ахиллесову пяту лорда Броуди.Он чувствовал, что Цирцен ни в чем не подозревает его, потому что не может понять, зачем ему это нужно. Эльф слегка улыбнулся. Цирцену не нравилось, когда им манипулировали. Это замечательно, что лорд Броуди не подозревает, что Адам сам придумал и продумал каждый шаг в этой игре и сейчас ставки высоки, как никогда. Глава 8 Лиза надела платье и повернулась, чтобы увидеть свое отражение в отполированном листе металла, прислоненном к стене. Она не удивилась, когда к ней в комнату принесли зеркало. Из истории она помнила, что зеркала были еще в древнем Египте, а у римлян существовала даже сложнейшая система акведуков, так чего же удивляться обыкновенному зеркалу? Пожалев, что она не может подсказать владельцу замка Броуди, как сделать туалеты, Лиза потерла тусклый металл, чтобы получше рассмотреть свое отражение.Платье было сшито на женщину куда меньших размеров, чем Лиза. Хоть она и была стройной, но рост и высокая грудь не давали ей натянуть платье на плечи.Со вздохом она выскользнула из него и направилась к постели, чтобы надеть джинсы, как вдруг дверь в комнату отворилась.– Я вот зашел... – голос внезапно прервался.Лиза стремительно обернулась и увидела Цирцена, уставившегося на нее. Потом он вошел в комнату и поспешно закрыл за собой дверь.– Что за одежду ты носишь? – прогремел он, оглядывая ее с головы до ног. Вернее, наоборот.По телу Лизы пробежала дрожь. Это надо же! Он застал ее в единственной фривольной вещи, которая у нее была – в полупрозрачном изящном белье, которое подарила ей Руби на день рождения.Цирцен подошел к Лизе и прикоснулся пальцем к бретельке лифчика.– Это что?– Это... это...э-э... –Лиза вдруг поняла, что она не может вразумительно ответить на этот вопрос.Его палец прикоснулся к ее нежной белой коже. Руки у Цирцена были огромные, с грубыми мозолистыми ладонями, привыкшими к рукояти меча. Но пальцы были изящные, и один из них сейчас касался ее груди. Лиза закрыла глаза.– Это лифчик, – пролепетала она и, чтобы придать их разговору менее рискованное направление, тут же пояснила, словно давала ему урок из историк будущего:– Это одежда... чтоб-б-бы защищать ж-женские... ну, ты понял... от... от... ну, ты сам понимаешь...– Нет, совсем не понимаю. – Губы Цирцена были совсем близко. – Может, просветишь меня, девушка?Ее дыхание прервалось с чуть слышным стоном – типично женский звук, и Лиза мысленно выругала себя за это. Они стояли в опасной близости друг от друга, а его палец все еще касался нежной кожи на ее груди.Лизе было не по себе из-за того, что она стоит перед ним почти голая, да и на нем был только кусок ткани, который легко снять. Ей показалось, что от его взгляда по ее телу побежал электрический ток. Если сейчас Цирцен сорвет с себя плед и набросится на нее, хватит ли у нее сил сопротивляться? И захочет ли она сопротивляться? Как может ее тело так предательски тянуться к мужчине, который является ее врагом?– Это платье слишком мало, – наконец выдавила из себя Лиза.– Понимаю. И поэтому ты решила, что вот это прикроет тебя лучше?– Я с-собиралась надеть д-джинсы, – сообщила она его могучей груди.– Ну нет! Объясни мне толком, что это такое, без всяких там «ну, ты сам знаешь».Он что, дразнит ее? Лиза заставила себя посмотреть ему в глаза и тут же пожалела об этом. Его темные глаза просто загипнотизировали ее.– С возрастом грудь обвисает, – эти слова сами сорвались с ее губ.Цирцен откинул голову и громко расхохотался. Но когда он снова взглянул на нее, Лиза сразу поняла, как он возбужден. Раньше она полагала, что вчерашний поцелуи и все остальное было его способом соблазнения женщин. Но сейчас ей пришло в голову, что, возможно, она так же неодолимо влечет его, как и он ее. Лиза подозревала, что, если она хоть чуть-чуть выдаст свои чувства, он набросится на нее, как сирокко, летящий из пустыни Сахара, такой же горячий и губительный. Ей, неопытной и любопытной, было невероятно интересно узнать, что может сделать с женщиной такой мужчина, как Цирцен Броуди. Но Лиза не решалась поддаться соблазну и чувствовала себя, как ягненок на заклании. Ее не слишком баловали романтическими ухаживаниями, а владыка замка Броуди мог соблазнить и святую, И хотя Лиза хотела, чтобы он видел в ней женщину и защищал ее, но в то же время она боялась, что еще один его поцелуй – и она окончательно потеряет голову.Чтобы разрядить обстановку, она поспешно присела и взяла платье, лежавшее у ее ног. Но Цирцен присел одновременно с ней, и они столкнулись нос к носу.Лиза замерла. Ее сердце громко стучало в груди, и она машинально считала удары. На двадцать пятом губы Цирцена медленно растянулись в улыбке.– Ты прекрасна. – Он положил ладонь на ее щеку и, прежде чем Лиза успела опомниться, быстро поцеловал ее. – Длинные ноги, красивые волосы... И этот огонь в твоих глазах. Я повидал много красивых женщин, но никогда не встречал такой, как ты. Никогда еще я не испытывал таких чувств, которые одолевают меня сейчас. Что же мне делать с тобой?Его губы были совсем рядом.– Дай мне одеться, – выдохнула Лиза.Цирцен продолжал смотреть на нее, а она затаила дыхание, чтобы не крикнуть: «Да! Да! Обними меня! Люби меня, потому что я не знаю, что это такое. Я хочу забыть про свою боль и про умирающую мать!»Во время болезни матери Лиза часто мечтала, чтобы у нее появился бойфренд, которому можно было бы поплакаться в жилетку. Ей так хотелось прижаться к кому-нибудь в постели, чтобы хотя бы на час почувствовать иллюзию заботы и любви.И теперь, когда Лиза была так испугана и сходила с ума от беспокойства за мать, она готова была искать утешения в объятиях того самого человека, который поклялся ее убить. Любая близость, любые отношения с ним не могут быть долговечными. Ей надо сохранять хладнокровие, чтобы выбраться отсюда, а не искать романтических приключений в объятиях средневекового шотландского лорда, который завтра может лишить ее жизни.Пальцы Цирцена скользнули вниз к лифчику, и он, как зачарованный, прикоснулся к тонкой ткани на груди Лизы.– Посмотри на меня, – прошептал он.Лиза подняла взгляд. Что он видит в ее глазах? Сомнение? Любопытство? Желание, которое она не в силах скрыть?Но он не увидел в них согласия, и это задело самолюбие Цирцена.Он провел пальцем между ее грудей и вдруг печально улыбнулся.– Я прикажу найти тебе другое платье, – сказал он и, поднявшись, вышел из комнаты.Лиза так и осталась сидеть на полу, прижав к себе платье. «Господи, – думала она, – что же мне делать?»
Цирцен вышел из покоев в отвратительном настроении. Ему казалось, что все его тело болит от усилий, которые он прилагал, чтобы вести себя с Лизой как можно вежливее и предупредительно. Лицо онемело от любезных улыбок. Пальцы свело от усилий не причинять ей боль. Все тело Цирцена протестовало против необходимости уйти из комнаты, а мужчина внутри него, родившийся пятьсот лет назад, негодовал и ревел о том, что эта женщина предназначена для него свыше. Вежливость, черт бы ее побрал! В девятом веке мужчины не спрашивали согласия – они брали силой. В девятом веке женщина была бы счастлива обрести такого могучего покровителя и защитника.Цирцен горько усмехнулся. Он слишком давно был без женщины, чтобы вынести такую пытку. Он был просто ошеломлен, когда вошел в комнату и застал Лизу одетой в два крохотных шнурка, практически ничего не скрывавших. «Клянусь Дагдой, эти шнурки словно говорили: развяжи нас, и увидишь, что она может тебе дать...»Он хотел отвернуться. Повернуться и уйти, отказав себе в удовольствии созерцать ее прекрасное тело. Он напомнил себе правило номер четыре – никакой физической близости. Но это не помогло. Правило номер четыре махало ручкой правилу номер один – не нарушать клятву. А потом они вместе раскланивались с правилом номер два – не лгать. Собралась уже целая толпа нарушенных им правил.Увидеть Лизу в таком наряде было еще хуже, чем застать ее совсем голой. Тогда бы он увидел все, но эти хитрые ленточки дразнили его воображение и обещали многое, но не показывали всего. Какие у нее соски – розовые или коричневые? А волосы внизу такие же рыжие?Если бы он упал на колени и стал целовать ее стройные ноги, поднимаясь все выше, она бы тихо стонала или молча терпела, пока он занимался бы с ней любовью... Хотя нет, решил Цирцен. Лиза Стоун вела бы себя, как львица во время брачного сезона. И это хорошо. Ему нравились такие женщины.Она заставила его почувствовать себя зверем, который находится в клетке из собственных правил и потому еще более опасен. На мгновение Цирцен ощутил такое неистовое желание, что едва не подмял девушку под себя, не задумываясь о том, что чувствует она. Но вместо этого он только убрал дрожащие руки за спину и постарался думать о матери. Морганна прокляла бы его даже за мысль взять силой то, что должно быть подарено. Никогда еще желание, которое испытывал Цирцен, не требовало насилия. Лиза пробудила в нем первобытные инстинкты и чувства: желание обладать, дикую ревность при мысли о том, что кто-то еще может увидеть ее одетой вот так, потребность слышать, как она шепчет его имя, видеть любовь и желание в ее глазах.Цирцен глубоко вдохнул и задержал дыхание, чтобы успокоиться. Теперь, когда он знал, как она выглядит под одеждой, какое платье он может найти для нее, чтобы смотреть на Лизу и не видеть этой нежной атласной кожи, этой восхитительной груди и длинных стройных ног?Неудовлетворенное желание переросло в ярость. Цирцен направился в кухню, чтобы найти Флорию или Элисон и приказать им как следует прислуживать Лизе. Потом он пошлет одного из братьев Дугласов рассказать ей об их времени. Конечно, это следовало сделать самому Цирцену, но он просто был еще не готов снова увидеть ее. Он отправится тренировать своих людей и даст выход ярости в простом и понятном удовольствии скрестить меч с другим мечом и закрутиться в бешеной схватке, рыча и ругаясь. И больше никаких эротических мыслей...Тряхнув головой, Цирцен вломился в кухню и через секунду понял, что сегодня не его день. Похоже, все каким-то дьявольским образом сговорились дразнить его.Он встал как вкопанный и поспешно отвел взгляд от круглой раскрасневшейся женской попки, сжимаемой руками Дункана Дугласа.Длинная нога Элисон обвивала талию Дункана, а ее платье сбилось вверх до плеч. Тело ее выгнулось, подчиняясь ритмичным движениям Дункана. Оба сладко постанывали.– Ради Дагды, только не это! – взревел Цирцен, заставляя себя смотреть куда угодно – на стены, в пол, в потолок, только не на голый аппетитный задок Элисон. – Дункан! Элисон! А ну проваливайте с кухни! Вам что, мало комнат наверху? Вы же знаете, что есть правила...– Ах да, легендарные правила Броуди, – сухо отозвался Дункан, но не сразу перестал раскачивать служанку. – И среди них – не чпокаться в кухне, когда рыцари находятся в замке.Элисон тоже что-то недовольно проворчала.– Я здесь ем! – прогремел Цирцен.– Дункан, между прочим, тоже, – промурлыкала Элисон.Она медленно убрала ногу с бедра Дункана и бросила на Цирцена долгий многозначительный взгляд. Потом Элисон с хитрой улыбкой закрыла крышкой горшок с медом, стоявший на столе рядом с Дунканом.Цирцен боялся даже подумать о том, что они здесь делали с медом, и это так явно отразилось у него на лице, что Дункан рассмеялся.– Извини нас, Син. – Он быстрым движением одернул платье Элисон, обнял ее и вывел из кухни.Цирцен сел за стол и уронил голову на руки. Воображение тут же нарисовало ему самого себя, вот также сжимающего другую голую попку.Может, все-таки стоило убить девчонку, просто для того, чтобы избавиться от этого наваждения? Глава 9 Перескакивая через две ступеньки, Руби взбежала по лестнице на третий этаж и прошла по тускло освещенному коридору к двери с металлической табличкой, висевшей на одном шурупе – «кварт. G-3». Яркий разноцветный коврик у облупившейся двери выдавал оптимистическую натуру Лизы. Руби собралась было постучать, но ее рука непроизвольно опустилась. Руби боялась этого визита. Но Лиза всегда встречала проблемы лицом к лицу, и самое меньшее, что могла сделать Руби, это постараться вести себя так же. Она решительно постучала. Дверь открыла Элизабет, дневная сиделка, и впустила ее.– Лиза? Это ты, дорогая? – раздался голос Кэтрин, в котором прозвучала надежда.– Нет, миссис Стоун. Это я, Руби, – отозвалась гостья, проходя по коридору из крохотной гостиной в спальню.Руби опустилась в кресло у постели Кэтрин, не зная, с чего начать. Машинально поправив наполовину законченный килт, висевший на подлокотнике кресла, она не могла представить, как сообщит маме Лизы последние новости. Кэтрин и так смертельно больна, и вдруг у нее исчезла дочь. Как же сообщить ей такую ужасную новость?– Что сказал директор музея? – нетерпеливо спросила Кэтрин.Руби поправила волосы и поерзала в кресле.– Хотите чаю, миссис Стоун? – предложила она. Кэтрин взглянула на нее изумрудными глазами, такими же выразительными, как и у дочери, напоминая Руби, что она еще не умерла и не сошла с ума.– Что ты узнала, Руби? И не отвлекай меня чаем. Кто-нибудь видел мою дочь?Руби осторожно, чтобы не испортить косметику, потерла усталые глаза. Она не спала почти всю ночь и в десятый раз спрашивала себя, как Лиза умудрялась работать на двух работах так долго. Клуб уже закрывался, когда Руби получила сообщение от миссис Стоун о том, что Лиза исчезла вчера ночью. Руби немедленно позвонила в полицию и пошла в музей, чтобы узнать, выходила ли Лиза на работу этой ночью, – оказалось, что нет, – и потом, поговорив с этим ослом Штейманном, направилась прямо в полицейский участок.Там быстро заполнили заявление об исчезновении Лизы Стоун, которое через несколько часов заменили ордером на ее арест.– Никто не видел ее со вчерашней ночи. Последний раз камеры видеонаблюдения зафиксировали Лизу у кабинета Штейманна.– Значит, мы хотя бы знаем, что вчера ночью она была на работе. А чуть раньше ты видела ее на автобусной остановке. А камеры сняли, как Лиза выходила из музея?– В том то и дело, что нет, и это очень странно. Ее плащ остался на вешалке, и ни на одной записи не видно, как и когда Лиза ушла. В кабинете директора камер нет, по Штейманн заявил, что Лиза могла вылезти в окно.Он заявил еще кое-что, обвинив Лизу в том, чего она (и в этом Руби была абсолютно уверена) никогда бы не сделала. Но как это доказать, и куда подевалась Лиза? Руби не сказала Кэтрин, что второй раз ходила в полицию и обзвонила все больницы и морги в радиусе шестидесяти миль, искренне надеясь, что неизвестные женщины к ним не поступали. И действительно, таких не было.– Но ведь кабинет директора находится на третьем этаже, – удивилась Кэтрин.– Да, но Штейманн вспомнил, что Лиза в свое время занималась скалолазанием. Она, наверное, писала об этом в анкете, – Руби собралась с духом. – Миссис Стоун, из музея пропал ценный экспонат...– И они обвиняют в этом мою дочь, – закончила за нее Кэтрин. – Ты это хотела мне сказать?– Ее... исчезновение подлило масла в огонь. Если верить Штейнманну и его пленкам, они с коллегой зашли в кабинет через несколько часов после Лизы. Дверь была незаперта, и сначала он подумал, что она просто не смогла закрыть ее. Но теперь директор музея полагает, что Лиза пряталась в кабинете во время его беседы с коллегой, а потом взяла экспонат и вылезла в окно.– А что за экспонат?– Они не говорят. Похоже, они и сами не уверены, что именно это было.– Моя дочь не воровка, – твердо сказала Кэтрин. – Я пойду и поговорю с ними.– Кэтрин, давайте это сделаю я. Вам нельзя вставать...– У меня есть кресло-каталка. – Кэтрин вцепилась в края кровати худыми руками и попыталась встать.– Кэтрин, дорогая, мы найдем ее, я обещаю. – Сердце Руби просто разрывалось от жалости к матери Лизы. – И добьемся, чтобы с нее сняли это нелепое обвинение. Мы ведь обе знаем, что Лиза на такое не способна, и мы найдем способ доказать это. – Руби попыталась осторожно разжать руки Кэтрин, вцепившиеся в простыни.– Моя дочь никогда бы не совершила кражу, а уж тем более не бросила бы меня! – Кэтрин обессилено замерла после вспышки эмоций, но потом снова заговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Адам Блэк даже не счел нужным материализоваться. Соленым ветерком с легким запахом жасмина и сандалового дерева он следовал по пятам за Цирценом, сгорая от любопытства. Этот образец мужчины и воина, Цирцен Броуди, который ни разу в жизни не нарушил данного слова, не имел слабостей и неукоснительно следовал установленным им законам, вдруг сознательно нарушил клятву и обманул своих же людей. Поразительно! Адам давно уже потерял надежду найти ахиллесову пяту лорда Броуди.Он чувствовал, что Цирцен ни в чем не подозревает его, потому что не может понять, зачем ему это нужно. Эльф слегка улыбнулся. Цирцену не нравилось, когда им манипулировали. Это замечательно, что лорд Броуди не подозревает, что Адам сам придумал и продумал каждый шаг в этой игре и сейчас ставки высоки, как никогда. Глава 8 Лиза надела платье и повернулась, чтобы увидеть свое отражение в отполированном листе металла, прислоненном к стене. Она не удивилась, когда к ней в комнату принесли зеркало. Из истории она помнила, что зеркала были еще в древнем Египте, а у римлян существовала даже сложнейшая система акведуков, так чего же удивляться обыкновенному зеркалу? Пожалев, что она не может подсказать владельцу замка Броуди, как сделать туалеты, Лиза потерла тусклый металл, чтобы получше рассмотреть свое отражение.Платье было сшито на женщину куда меньших размеров, чем Лиза. Хоть она и была стройной, но рост и высокая грудь не давали ей натянуть платье на плечи.Со вздохом она выскользнула из него и направилась к постели, чтобы надеть джинсы, как вдруг дверь в комнату отворилась.– Я вот зашел... – голос внезапно прервался.Лиза стремительно обернулась и увидела Цирцена, уставившегося на нее. Потом он вошел в комнату и поспешно закрыл за собой дверь.– Что за одежду ты носишь? – прогремел он, оглядывая ее с головы до ног. Вернее, наоборот.По телу Лизы пробежала дрожь. Это надо же! Он застал ее в единственной фривольной вещи, которая у нее была – в полупрозрачном изящном белье, которое подарила ей Руби на день рождения.Цирцен подошел к Лизе и прикоснулся пальцем к бретельке лифчика.– Это что?– Это... это...э-э... –Лиза вдруг поняла, что она не может вразумительно ответить на этот вопрос.Его палец прикоснулся к ее нежной белой коже. Руки у Цирцена были огромные, с грубыми мозолистыми ладонями, привыкшими к рукояти меча. Но пальцы были изящные, и один из них сейчас касался ее груди. Лиза закрыла глаза.– Это лифчик, – пролепетала она и, чтобы придать их разговору менее рискованное направление, тут же пояснила, словно давала ему урок из историк будущего:– Это одежда... чтоб-б-бы защищать ж-женские... ну, ты понял... от... от... ну, ты сам понимаешь...– Нет, совсем не понимаю. – Губы Цирцена были совсем близко. – Может, просветишь меня, девушка?Ее дыхание прервалось с чуть слышным стоном – типично женский звук, и Лиза мысленно выругала себя за это. Они стояли в опасной близости друг от друга, а его палец все еще касался нежной кожи на ее груди.Лизе было не по себе из-за того, что она стоит перед ним почти голая, да и на нем был только кусок ткани, который легко снять. Ей показалось, что от его взгляда по ее телу побежал электрический ток. Если сейчас Цирцен сорвет с себя плед и набросится на нее, хватит ли у нее сил сопротивляться? И захочет ли она сопротивляться? Как может ее тело так предательски тянуться к мужчине, который является ее врагом?– Это платье слишком мало, – наконец выдавила из себя Лиза.– Понимаю. И поэтому ты решила, что вот это прикроет тебя лучше?– Я с-собиралась надеть д-джинсы, – сообщила она его могучей груди.– Ну нет! Объясни мне толком, что это такое, без всяких там «ну, ты сам знаешь».Он что, дразнит ее? Лиза заставила себя посмотреть ему в глаза и тут же пожалела об этом. Его темные глаза просто загипнотизировали ее.– С возрастом грудь обвисает, – эти слова сами сорвались с ее губ.Цирцен откинул голову и громко расхохотался. Но когда он снова взглянул на нее, Лиза сразу поняла, как он возбужден. Раньше она полагала, что вчерашний поцелуи и все остальное было его способом соблазнения женщин. Но сейчас ей пришло в голову, что, возможно, она так же неодолимо влечет его, как и он ее. Лиза подозревала, что, если она хоть чуть-чуть выдаст свои чувства, он набросится на нее, как сирокко, летящий из пустыни Сахара, такой же горячий и губительный. Ей, неопытной и любопытной, было невероятно интересно узнать, что может сделать с женщиной такой мужчина, как Цирцен Броуди. Но Лиза не решалась поддаться соблазну и чувствовала себя, как ягненок на заклании. Ее не слишком баловали романтическими ухаживаниями, а владыка замка Броуди мог соблазнить и святую, И хотя Лиза хотела, чтобы он видел в ней женщину и защищал ее, но в то же время она боялась, что еще один его поцелуй – и она окончательно потеряет голову.Чтобы разрядить обстановку, она поспешно присела и взяла платье, лежавшее у ее ног. Но Цирцен присел одновременно с ней, и они столкнулись нос к носу.Лиза замерла. Ее сердце громко стучало в груди, и она машинально считала удары. На двадцать пятом губы Цирцена медленно растянулись в улыбке.– Ты прекрасна. – Он положил ладонь на ее щеку и, прежде чем Лиза успела опомниться, быстро поцеловал ее. – Длинные ноги, красивые волосы... И этот огонь в твоих глазах. Я повидал много красивых женщин, но никогда не встречал такой, как ты. Никогда еще я не испытывал таких чувств, которые одолевают меня сейчас. Что же мне делать с тобой?Его губы были совсем рядом.– Дай мне одеться, – выдохнула Лиза.Цирцен продолжал смотреть на нее, а она затаила дыхание, чтобы не крикнуть: «Да! Да! Обними меня! Люби меня, потому что я не знаю, что это такое. Я хочу забыть про свою боль и про умирающую мать!»Во время болезни матери Лиза часто мечтала, чтобы у нее появился бойфренд, которому можно было бы поплакаться в жилетку. Ей так хотелось прижаться к кому-нибудь в постели, чтобы хотя бы на час почувствовать иллюзию заботы и любви.И теперь, когда Лиза была так испугана и сходила с ума от беспокойства за мать, она готова была искать утешения в объятиях того самого человека, который поклялся ее убить. Любая близость, любые отношения с ним не могут быть долговечными. Ей надо сохранять хладнокровие, чтобы выбраться отсюда, а не искать романтических приключений в объятиях средневекового шотландского лорда, который завтра может лишить ее жизни.Пальцы Цирцена скользнули вниз к лифчику, и он, как зачарованный, прикоснулся к тонкой ткани на груди Лизы.– Посмотри на меня, – прошептал он.Лиза подняла взгляд. Что он видит в ее глазах? Сомнение? Любопытство? Желание, которое она не в силах скрыть?Но он не увидел в них согласия, и это задело самолюбие Цирцена.Он провел пальцем между ее грудей и вдруг печально улыбнулся.– Я прикажу найти тебе другое платье, – сказал он и, поднявшись, вышел из комнаты.Лиза так и осталась сидеть на полу, прижав к себе платье. «Господи, – думала она, – что же мне делать?»
Цирцен вышел из покоев в отвратительном настроении. Ему казалось, что все его тело болит от усилий, которые он прилагал, чтобы вести себя с Лизой как можно вежливее и предупредительно. Лицо онемело от любезных улыбок. Пальцы свело от усилий не причинять ей боль. Все тело Цирцена протестовало против необходимости уйти из комнаты, а мужчина внутри него, родившийся пятьсот лет назад, негодовал и ревел о том, что эта женщина предназначена для него свыше. Вежливость, черт бы ее побрал! В девятом веке мужчины не спрашивали согласия – они брали силой. В девятом веке женщина была бы счастлива обрести такого могучего покровителя и защитника.Цирцен горько усмехнулся. Он слишком давно был без женщины, чтобы вынести такую пытку. Он был просто ошеломлен, когда вошел в комнату и застал Лизу одетой в два крохотных шнурка, практически ничего не скрывавших. «Клянусь Дагдой, эти шнурки словно говорили: развяжи нас, и увидишь, что она может тебе дать...»Он хотел отвернуться. Повернуться и уйти, отказав себе в удовольствии созерцать ее прекрасное тело. Он напомнил себе правило номер четыре – никакой физической близости. Но это не помогло. Правило номер четыре махало ручкой правилу номер один – не нарушать клятву. А потом они вместе раскланивались с правилом номер два – не лгать. Собралась уже целая толпа нарушенных им правил.Увидеть Лизу в таком наряде было еще хуже, чем застать ее совсем голой. Тогда бы он увидел все, но эти хитрые ленточки дразнили его воображение и обещали многое, но не показывали всего. Какие у нее соски – розовые или коричневые? А волосы внизу такие же рыжие?Если бы он упал на колени и стал целовать ее стройные ноги, поднимаясь все выше, она бы тихо стонала или молча терпела, пока он занимался бы с ней любовью... Хотя нет, решил Цирцен. Лиза Стоун вела бы себя, как львица во время брачного сезона. И это хорошо. Ему нравились такие женщины.Она заставила его почувствовать себя зверем, который находится в клетке из собственных правил и потому еще более опасен. На мгновение Цирцен ощутил такое неистовое желание, что едва не подмял девушку под себя, не задумываясь о том, что чувствует она. Но вместо этого он только убрал дрожащие руки за спину и постарался думать о матери. Морганна прокляла бы его даже за мысль взять силой то, что должно быть подарено. Никогда еще желание, которое испытывал Цирцен, не требовало насилия. Лиза пробудила в нем первобытные инстинкты и чувства: желание обладать, дикую ревность при мысли о том, что кто-то еще может увидеть ее одетой вот так, потребность слышать, как она шепчет его имя, видеть любовь и желание в ее глазах.Цирцен глубоко вдохнул и задержал дыхание, чтобы успокоиться. Теперь, когда он знал, как она выглядит под одеждой, какое платье он может найти для нее, чтобы смотреть на Лизу и не видеть этой нежной атласной кожи, этой восхитительной груди и длинных стройных ног?Неудовлетворенное желание переросло в ярость. Цирцен направился в кухню, чтобы найти Флорию или Элисон и приказать им как следует прислуживать Лизе. Потом он пошлет одного из братьев Дугласов рассказать ей об их времени. Конечно, это следовало сделать самому Цирцену, но он просто был еще не готов снова увидеть ее. Он отправится тренировать своих людей и даст выход ярости в простом и понятном удовольствии скрестить меч с другим мечом и закрутиться в бешеной схватке, рыча и ругаясь. И больше никаких эротических мыслей...Тряхнув головой, Цирцен вломился в кухню и через секунду понял, что сегодня не его день. Похоже, все каким-то дьявольским образом сговорились дразнить его.Он встал как вкопанный и поспешно отвел взгляд от круглой раскрасневшейся женской попки, сжимаемой руками Дункана Дугласа.Длинная нога Элисон обвивала талию Дункана, а ее платье сбилось вверх до плеч. Тело ее выгнулось, подчиняясь ритмичным движениям Дункана. Оба сладко постанывали.– Ради Дагды, только не это! – взревел Цирцен, заставляя себя смотреть куда угодно – на стены, в пол, в потолок, только не на голый аппетитный задок Элисон. – Дункан! Элисон! А ну проваливайте с кухни! Вам что, мало комнат наверху? Вы же знаете, что есть правила...– Ах да, легендарные правила Броуди, – сухо отозвался Дункан, но не сразу перестал раскачивать служанку. – И среди них – не чпокаться в кухне, когда рыцари находятся в замке.Элисон тоже что-то недовольно проворчала.– Я здесь ем! – прогремел Цирцен.– Дункан, между прочим, тоже, – промурлыкала Элисон.Она медленно убрала ногу с бедра Дункана и бросила на Цирцена долгий многозначительный взгляд. Потом Элисон с хитрой улыбкой закрыла крышкой горшок с медом, стоявший на столе рядом с Дунканом.Цирцен боялся даже подумать о том, что они здесь делали с медом, и это так явно отразилось у него на лице, что Дункан рассмеялся.– Извини нас, Син. – Он быстрым движением одернул платье Элисон, обнял ее и вывел из кухни.Цирцен сел за стол и уронил голову на руки. Воображение тут же нарисовало ему самого себя, вот также сжимающего другую голую попку.Может, все-таки стоило убить девчонку, просто для того, чтобы избавиться от этого наваждения? Глава 9 Перескакивая через две ступеньки, Руби взбежала по лестнице на третий этаж и прошла по тускло освещенному коридору к двери с металлической табличкой, висевшей на одном шурупе – «кварт. G-3». Яркий разноцветный коврик у облупившейся двери выдавал оптимистическую натуру Лизы. Руби собралась было постучать, но ее рука непроизвольно опустилась. Руби боялась этого визита. Но Лиза всегда встречала проблемы лицом к лицу, и самое меньшее, что могла сделать Руби, это постараться вести себя так же. Она решительно постучала. Дверь открыла Элизабет, дневная сиделка, и впустила ее.– Лиза? Это ты, дорогая? – раздался голос Кэтрин, в котором прозвучала надежда.– Нет, миссис Стоун. Это я, Руби, – отозвалась гостья, проходя по коридору из крохотной гостиной в спальню.Руби опустилась в кресло у постели Кэтрин, не зная, с чего начать. Машинально поправив наполовину законченный килт, висевший на подлокотнике кресла, она не могла представить, как сообщит маме Лизы последние новости. Кэтрин и так смертельно больна, и вдруг у нее исчезла дочь. Как же сообщить ей такую ужасную новость?– Что сказал директор музея? – нетерпеливо спросила Кэтрин.Руби поправила волосы и поерзала в кресле.– Хотите чаю, миссис Стоун? – предложила она. Кэтрин взглянула на нее изумрудными глазами, такими же выразительными, как и у дочери, напоминая Руби, что она еще не умерла и не сошла с ума.– Что ты узнала, Руби? И не отвлекай меня чаем. Кто-нибудь видел мою дочь?Руби осторожно, чтобы не испортить косметику, потерла усталые глаза. Она не спала почти всю ночь и в десятый раз спрашивала себя, как Лиза умудрялась работать на двух работах так долго. Клуб уже закрывался, когда Руби получила сообщение от миссис Стоун о том, что Лиза исчезла вчера ночью. Руби немедленно позвонила в полицию и пошла в музей, чтобы узнать, выходила ли Лиза на работу этой ночью, – оказалось, что нет, – и потом, поговорив с этим ослом Штейманном, направилась прямо в полицейский участок.Там быстро заполнили заявление об исчезновении Лизы Стоун, которое через несколько часов заменили ордером на ее арест.– Никто не видел ее со вчерашней ночи. Последний раз камеры видеонаблюдения зафиксировали Лизу у кабинета Штейманна.– Значит, мы хотя бы знаем, что вчера ночью она была на работе. А чуть раньше ты видела ее на автобусной остановке. А камеры сняли, как Лиза выходила из музея?– В том то и дело, что нет, и это очень странно. Ее плащ остался на вешалке, и ни на одной записи не видно, как и когда Лиза ушла. В кабинете директора камер нет, по Штейманн заявил, что Лиза могла вылезти в окно.Он заявил еще кое-что, обвинив Лизу в том, чего она (и в этом Руби была абсолютно уверена) никогда бы не сделала. Но как это доказать, и куда подевалась Лиза? Руби не сказала Кэтрин, что второй раз ходила в полицию и обзвонила все больницы и морги в радиусе шестидесяти миль, искренне надеясь, что неизвестные женщины к ним не поступали. И действительно, таких не было.– Но ведь кабинет директора находится на третьем этаже, – удивилась Кэтрин.– Да, но Штейманн вспомнил, что Лиза в свое время занималась скалолазанием. Она, наверное, писала об этом в анкете, – Руби собралась с духом. – Миссис Стоун, из музея пропал ценный экспонат...– И они обвиняют в этом мою дочь, – закончила за нее Кэтрин. – Ты это хотела мне сказать?– Ее... исчезновение подлило масла в огонь. Если верить Штейнманну и его пленкам, они с коллегой зашли в кабинет через несколько часов после Лизы. Дверь была незаперта, и сначала он подумал, что она просто не смогла закрыть ее. Но теперь директор музея полагает, что Лиза пряталась в кабинете во время его беседы с коллегой, а потом взяла экспонат и вылезла в окно.– А что за экспонат?– Они не говорят. Похоже, они и сами не уверены, что именно это было.– Моя дочь не воровка, – твердо сказала Кэтрин. – Я пойду и поговорю с ними.– Кэтрин, давайте это сделаю я. Вам нельзя вставать...– У меня есть кресло-каталка. – Кэтрин вцепилась в края кровати худыми руками и попыталась встать.– Кэтрин, дорогая, мы найдем ее, я обещаю. – Сердце Руби просто разрывалось от жалости к матери Лизы. – И добьемся, чтобы с нее сняли это нелепое обвинение. Мы ведь обе знаем, что Лиза на такое не способна, и мы найдем способ доказать это. – Руби попыталась осторожно разжать руки Кэтрин, вцепившиеся в простыни.– Моя дочь никогда бы не совершила кражу, а уж тем более не бросила бы меня! – Кэтрин обессилено замерла после вспышки эмоций, но потом снова заговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24