Думы, а затем и Гос. Совета, организатор и председатель Военно-промышленного комитета, он всю жизнь тянулся к военным. Царя он знал лично, он докладывал ему в Царском селе, когда был председателем III Думы. Для него замена ничтожеств, сидевших в царском Совете министров и в высшем командовании, выбранными им и его братьями по ложе достойными людьми (Кривошеин, Игнатьев, Поливанов и др.) была первым шагом к спасению России. На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии 2 августа 1917 г. («Падение царского режима», т. 6) он говорит довольно откровенно о своем «детище», военном заговоре.
Ген. Михаил Васильевич Алексеев, войдя в Военную ложу с рекомендацией Гучкова и Теплова, привел с собой не только Крымова, но и других крупных военных. В этом свете становится понятно, почему именно генералы Алексеев и Рузский приняли участие вместе с Гучковым (и Шульгиным – не масоном) в процедуре подписания царем акта отречения.
Нольде пишет:
«Алексеев числился в кадетах и в кадетском партийном списке по выборам в Учредительное собрание».
М.К. Лемке пишет, что 9 ноября 1915 г. говорил с ген. Пустовойтенко о том, что «Алексеев будет диктатором», и что «у него есть что-то, связующее его с Крымовым. Зреет конспирация с Коноваловым и Гучковым, и ими обоими». И, внезапно, неожиданное сообщение: «вел. кн. Николай Михайлович относится к Алексееву очень тепло».
Но несмотря на поддержку в ложах и почти ежедневные вечерние собрания – открытые и закрытые – и поездки с фронта в Петроград и Москву, этот первый заговор дальше разговоров не пошел. Гучков уехал на фронт. У его единомышленников возник новый план.
В этом втором заговоре Гучков играл менее значительную роль, он теперь был на фронте. Он быстрее других охладевал после неудач. В это время Алексеев начал вести двойную игру – написал царю верноподданническое письмо, а вместе с тем занял видное место в оппозиции. 16 января 1916 г. он привез кн. Львова и Челнокова в Ставку, в Могилев, и свел их с царем. Вырубов пишет, что «царя волновали отношения (близость) Алексеева и Гучкова». Весьма вероятно, что через английского посла Бьюкенена слухи об обоих заговорах дошли до Ллойд-Джорджа Через четыре месяца после Февральской революции английский премьер-министр через масона К.Д. Набокова приглашал ген. Алексеева в Англию. Алексеев пользовался большим уважением у союзников, но в Англию не поехал. «Он не хотел встречаться с французскими масонами, – пишет Верховский. – Он знал их по приездам в Россию».
.
В это же время ген. Ломоносов, полк. Мстиславский-Масловский (позже, весной 1917 г., назначенный комиссаром Северного флота) и Станкевич были ближайшими людьми к ген. Алексееву, состоя с ним в одной и той же ложе.
В январе 1916 г. «ген. Алексеев вел интимные переговоры с кн. Львовым». (Мельгунов. «На путях…», с. 94-97). Когда Алексеев по болезни уехал в Крым, Львов приезжал к нему для переговоров. Связи заговорщиков с ген. Крымовым были известны не одному Лемке. Известно письмо Гучкова к ген. Алексееву летом 1916г. с критикой правительственных действий, после отставки министра иностранных дел Сазонова. «Это письмо распространялось тайно» (Дякин. «Русская буржуазия…»). Тогда же Алексеева навещал М.В. Родзянко. В это время в Петербурге ходили слухи, что этот последний готовит доклад для съезда Промышленного комитета «об учреждении диктатуры», и ген. Маниковский (масон Военной ложи) уже имеет в руках копию этого доклада.
Ген. Алексеев, как пишет Мельгунов, «был связан с Гучковым, кн. Львовым и Родзянко еще до 1917 г.» («Легенда…»).
Вел. кн. Александр Михайлович в своих воспоминаниях сообщает:
«Ген. Алексеев связал себя с заговорами (вместе с ген. Рузским и Брусиловым), с врагами существующего строя, которые скрывались под видом представителей Земгора (кн. Львов), Красного Креста (Гучков), Военно-промышленного комитета (Коновалов), и др. Все генералы хотели, чтобы Николай II немедленно отрекся от престола. Это были генералы-изменники»
(с. 286).
Царский жандарм, ген. Спиридович пишет в своих воспоминаниях о важных собраниях в Петербурге, в октябре 1916 г., под председательством М.М. Федорова, на частных квартирах, в том числе и у Горького Эти собрания происходили не менее двух раз в месяц (Гувер, ПА). В Москве масоны собирались в частных домах и квартирах у П.П. Рябушинского, у Кусковой и Прокоповича, у Коновалова (в его загородном доме), у Челнокова, Долгорукова, Гучкова и др., в Петербурге – в отдельных кабинетах в ресторане «Контан» и у Донона, а также у Орлова-Давыдова, у Федорова, у Половцева, у Меллер-Закомельского, Горького и др.
В 1916 г. на собраниях в квартире Горького возникает «морской план» дворцового переворота (Мельгунов, Шульгин и др.), на который якобы согласны А.В. Колчак, Капнист (инициалы неизвестны). Там же появляется подруга Ек.П. Пешковой – Ек.Дм. Кускова. У Бьюкенена в январе 1917 г. на собрании присутствовали также «сын Столыпина» (может быть, брат?) и ген. Рузский. Обсуждался план дворцового переворота и был назначен день: 22 февраля 1917 г.
. На одном из собраний было решено вынудить у царя отречение от престола и убить его. Об этом было сообщено тогда же кн. Львову и Челнокову, а также Родзянко, и тогда же был составлен список будущего Временного правительства.
Через 50 лет меньшевик Г.Я. Аронсон писал:
«Решительные люди – их имена теперь известны – это Гучков, Терещенко, ген. Крымов, кн. Д. Вяземский»…
(«Россия в эпоху революции», с. 6).
В 1918 г. Гучков отдалился от масонства окончательно. Бывший министр Сухомлинов называет его в своих «Воспоминаниях» «масоном первого призыва». В том же году вышел из масонства и ген. Алексеев. И тот, и другой были подвергнуты радиации (масонский термин, означающий исключение); братья вычеркивались из списков навсегда или на время, если провинность была небольшая. При окончательной радиации даже имя бывшего «брата» оказывалось под запретом и никогда больше не упоминалось. Братьям давалось право клясться именем Великого Геометра, что такой-то не состоит и никогда не состоял в членах тайного общества.
Одной из трагических жертв дела Корнилова оказался ген. А.М. Крымов: он покончил с собой после неудачи ген. Корнилова.
Вот несколько свидетельств об этом человеке, принадлежавших авторам самых различных политических направлений:
«Было еще две группы, подготовлявших ….. переворот. Руководителем одной, в которую входили преимущественно офицеры, был ген. Крымов, намечавший, вместе со своим отрядом, план нападения на царский поезд. В случае отказа царя отречься от престола, решено было физически его устранить»
(Семенников. «Политика Романовых», с. 216).
«Этот Крымов участвовал в очень серьезном военно-фронтовом заговоре против Николая II перед революцией»
(Гиппиус. «Синяя книга», с. 192).
«После его самоубийства стало известно, что он в начале 1917 г. обсуждал в тесном кружке будущий переворот. А другой кружок прогрессистов, с участием некоторых земско-городских деятелей, обсуждал роль Гос. Думы после переворота»
(Граве. «К истории…»).
«После дела Корнилова, Керенский стал кричать на Крымова, что сорвет с него эполеты. Крымов ответил: „Не ты, мальчишка, мне их дал, не ты и сорвешь“.
(Мельгунов. «Воспоминания и дневники», с. 226).
«Терещенко был на его похоронах и положил ему перчатку в гроб»
(Интервью с С.П. Мельгуновым. Париж, 1950).
Временный думский комитет Временный Думский комитет был сформирован на заседании Гос. Думы 27 февраля в Таврическом дворце (на этом Совете Старейшин присутствовали 294 депутата). К полуночи был создан комитет, куда вошли думцы и полк. Энгельгардт, комендант Таврического дворца. Вслед за этим, в ночь со 2-го на 3 марта, было образовано Временное правительство, и Думский комитет был распущен. Этот комитет, просуществовавший 48 часов, состоял из следующих лиц: Родзянко, Милюков, Шульгин, кн. Львов, Чхеидзе, Некрасов, Караулов, Ржевский, Шидловский, Энгельгардт, Шингарев, Керенский, Дмитрюков. Из 13 человек три первых – не масоны, а последний принадлежал к масонскому «арьергарду». Этот комитет был наделен «неограниченными полномочиями».
, созданный наспех 28 февраля 1917 г. и распущенный в ночь со 2 на 3 марта, когда было создано Временное правительство, назначил директором всех российских железных дорог инженера А.А. Бубликова, а его помощником – лейтенанта Грекова. Советский историк Черменский («Четвертая Дума…») пишет, что Бубликов страдал «властебоязнью» уже с 1915 г. Он боялся созыва Гос. Думы, был счастлив, когда ее распускали: «Зачем созывать Думу? Как они будут управлять? Мы не умеем…» Он сам был членом Думы с 1912 г. Он также считал, что мораль в политике только вредна. Пример этого был для него кн. Львов – непротивленец, слабый, а на посту министра внутренних дел нужен был сильный и даже властный человек. Об умственном уровне Бубликова свидетельствуют его воспоминания «Русская революция», написанные в 1918 году. Там он всех министров Временного правительства называет «нелепыми людьми»:
Терещенко – курьез, «маленький чиновник по балетной части», Годнев и В. Львов «виновники нелепых действий», Гучков – октябрист, «член партии, измышленной правительством», Керенский и Терещенко «почему-то умудрились удержаться на министерских постах» .
(с. 31).
Тем не менее, Бубликову была дана огромная власть, в его руках оказался весь транспорт. Его масонская степень неизвестна, но другой, менее заметный человек – Д.Н. Вердеревский, адмирал и морской министр, в сентябре-октябре 1917 г. был масон 33°, второй «Охранитель Входов», депутат в Конвент (позже, в Париже – Досточтимый Мастер Ареопагов и член Верховного Совета Народов России). Военный Министр Верховский без ложной скромности писал:
«За месяц до Октябрьской революции только два человека понимали, что происходит – Вердеревский и я сам».
(А. Верховский. «На трудном перевале», с. 363).
Адмирал Вердеревский и министр Верховский (1886–1938), несмотря на то, что последний не был масоном, были в близких отношениях и одинаково критически относились к Временному правительству. «Ничего кругом, кроме оппозиционной болтовни в кругах октябристов», – писал Верховский уже весной 1917 г.
К двум заговорам, в которых ведущую роль играли масоны, необходимо прибавить еще один, к которому они тоже были причастны, хотя и в меньшей степени. В центре этого заговора оказался вел. кн. Николай Николаевич, которого летом 1915 г. царь услал на Кавказ, заняв, на радость царице, его место Верховного Главнокомандующего.
Царица усердно писала царю, что «Николашу» надо убрать, что он знается с членами Гос. Думы, завидует царю и хочет сесть на его место. Вся же остальная Россия, начиная с ультраправого депутата Пуришкевича, понимала, что этот царский шаг еще больше приблизит его к гибели, а Россию – к катастрофе.
Участники этого заговора решили осенью 1916 г. выждать удобную минуту и убрать царя, после чего посадить на престол конституционного монарха, вел. кн. Николая Николаевича. Этот последний, живший в это время в Тифлисе, видимо, не делал никаких шагов, чтобы поощрить заговорщиков, но не говорил им и категорического «нет».
Николай Николаевич был когда-то мартинистом. Известно, что он поддерживал дружеские отношения с русскими масонами; в частности, одним из его ближайших друзей был Александр Иванович Хатисов, городской голова Тифлиса, член к.-д. партии, председатель Кавказского Земгора и масон 33 степени. Хатисов был членом Гос. Думы, армянин, женатый на русской. Они с женой бывали на официальных приемах у великого князя, теперь – Главнокомандующего Кавказской армией, иначе говоря – южного фронта. А кроме того, Хатисов имел «свободный вход» к Николаю Николаевичу во всякое время, что очень ценил.
История этого заговора погребена в наполовину истлевшем номере русской эмигрантской газеты «Последние новости» (22 апреля 1928 г.), выходившей в Париже в 1920 –1940 гг. Теперь ее можно получить в некоторых книгохранилищах США на микрофильме, но к сожалению, к моменту, когда ее решили переснять, текст был сильно испорчен временем. Автор этой мемуарной статьи, С.А. Смирнов, был масоном 30°, и называлась она «История одного заговора». Тот факт, что историк П.Н. Милюков, редактор «Последних новостей», напечатал эту статью, будучи сам, хотя и в очень слабой степени, причастен к заговору, придает рассказу максимум достоверности.
Как заговор Гучкова 1915 г., и как заговор кн. Львова – Терещенко – Крымова 1916 г., этот заговор не осуществился. Привожу, несколько сокращая, рассказ Смирнова:
«В начале зимы 1916 г.23 в Петербурге, в среде окружавшей кн. Г. Евг. Львова, будущего главу Временного правительства, возник проект дворцового переворота. Предполагалось убрать Николая II и посадить на трон вел. кн. Николая Николаевича, сына Николая Николаевича-cтаршего и внука Николая I. Как известно, Ник. Ник. в конце лета 1915 г. был смещен со своего поста Верховного Главнокомандующего и назначен Наместником Кавказа и Главнокомандующим Кавказским фронтом. Все, без исключения, заговорщики хотели „покончить с монархом и сохранить монархию“.
Кн. Львов был в это время председателем Земгора. Проект заместить царя его родственником возник в кругах Земгора, во время (возможно – несколько ранее) съезда Московского Земгора. Сначала князь Павел Дмитриевич Долгоруков предоставил было съезду помещение в своем особняке, но полиция запретила подозрительные собрания.
Съезд Земгора был разогнан в день его открытия, и в начале декабря, часов в 10 вечера, кн. Львов срочно пригласил к себе в особняк, в котором он сам жил, Долгорукова, Челнокова, Федорова и Хатисова. Все четверо принадлежали к одному Уставу и были близкие друзья, братья высоких степеней. Львов познакомил их со своим проектом дворцового переворота: после того, как царю предложено будет отказаться от престола, и вел. кн. Ник. Ник. будет объявлен царем, правительство Николая II будет немедленно разогнано, и на его место назначено ответственное министерство.
Львов добавил к этому, что 1) у него имеется 29 подписей председателей губернских земских управ и городских голов, поддерживающих его план, 2) вел. кн. Ник. Ник. знает об этом проекте, и 3) сам Львов будет назначен председателем совета министров в будущем министерстве.
А.И. Хатисову было предложено выехать в Тифлис с миссией: переговорить с великим князем, с которым он состоял в дружеских отношениях. Если Хатисов получит от Николая Николаевича согласие на немедленные действия, он сейчас же вышлет из Тифлиса телеграмму: «Госпиталь открыт приезжайте». Получив такую телеграмму, Львов должен будет срочно вызвать А.И. Гучкова с фронта и пригласить его участвовать в заговоре (о котором Гучков уже был, разумеется, осведомлен).
Прежде чем Хатисов выехал в Тифлис, он поехал из Москвы в Петроград, чтобы повидать Милюкова и Чхеидзе. От них он никакой поддержки не получил. Милюков считал, что очень скоро будет революция, а Чхеидзе ответил, что никакой революции не будет, и что царский режим не может быть изменен.
30 декабря 1916 г. Хатисов приехал в Тифлис. В тот же день он получил аудиенцию у великого князя. Хатисов спросил его, может ли он конфиденциально переговорить с ним. Николай Николаевич попросил его высказаться. Выслушав его, великий князь задал ему два вопроса: 1) не будет ли русский народ оскорблен в своих монархических чувствах? и 2) как отнесется к отречению царя армия?
Он попросил отложить свое решение на два дня. Хатисов, конечно, дал ему на это согласие. Он также сказал ему, что ген. Маниковский готов всячески помочь в этом деле с армией. В тот же самый день рано утром приехал в Тифлис вел. кн. Николай Михайлович (историк и масон), чтобы сообщить Николаю Николаевичу важную новость: 16 великих князей договорились о том, чтобы свести Николая II с его трона. Они обещали полную поддержку, считая (как и сам Николай Михайлович), что Николай II должен быть убран. Важно заметить, что разговор Ник. Мих. с Ник. Ник. был до разговора этого последнего с Хатисовым.
3 января 1917 г. Хатисов явился за ответом. Ник. Ник. сказал ему, что он решил уклониться от участия в заговоре. По мнению Хатисова, он совещался в эти дни с ген. Янушкевичем и со своей женой.
За три дня до революции, в феврале 1917 года, Хатисов, будучи в Тифлисе, узнал, что о его переговорах с великим князем стало известно при дворе. Говорили, что Николаю II доложил о них Климович, в это время директор Департамента полиции. Хатисов также узнал, что царь решил сместить наместника Кавказа и дать ему новый пост на Дальнем Востоке. (Этому помешала Февральская революция).
27 февраля Хатисов был вызван к Николаю Николаевичу, и великий князь сообщил ему новости из столицы, полученные им утром по прямому проводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Ген. Михаил Васильевич Алексеев, войдя в Военную ложу с рекомендацией Гучкова и Теплова, привел с собой не только Крымова, но и других крупных военных. В этом свете становится понятно, почему именно генералы Алексеев и Рузский приняли участие вместе с Гучковым (и Шульгиным – не масоном) в процедуре подписания царем акта отречения.
Нольде пишет:
«Алексеев числился в кадетах и в кадетском партийном списке по выборам в Учредительное собрание».
М.К. Лемке пишет, что 9 ноября 1915 г. говорил с ген. Пустовойтенко о том, что «Алексеев будет диктатором», и что «у него есть что-то, связующее его с Крымовым. Зреет конспирация с Коноваловым и Гучковым, и ими обоими». И, внезапно, неожиданное сообщение: «вел. кн. Николай Михайлович относится к Алексееву очень тепло».
Но несмотря на поддержку в ложах и почти ежедневные вечерние собрания – открытые и закрытые – и поездки с фронта в Петроград и Москву, этот первый заговор дальше разговоров не пошел. Гучков уехал на фронт. У его единомышленников возник новый план.
В этом втором заговоре Гучков играл менее значительную роль, он теперь был на фронте. Он быстрее других охладевал после неудач. В это время Алексеев начал вести двойную игру – написал царю верноподданническое письмо, а вместе с тем занял видное место в оппозиции. 16 января 1916 г. он привез кн. Львова и Челнокова в Ставку, в Могилев, и свел их с царем. Вырубов пишет, что «царя волновали отношения (близость) Алексеева и Гучкова». Весьма вероятно, что через английского посла Бьюкенена слухи об обоих заговорах дошли до Ллойд-Джорджа Через четыре месяца после Февральской революции английский премьер-министр через масона К.Д. Набокова приглашал ген. Алексеева в Англию. Алексеев пользовался большим уважением у союзников, но в Англию не поехал. «Он не хотел встречаться с французскими масонами, – пишет Верховский. – Он знал их по приездам в Россию».
.
В это же время ген. Ломоносов, полк. Мстиславский-Масловский (позже, весной 1917 г., назначенный комиссаром Северного флота) и Станкевич были ближайшими людьми к ген. Алексееву, состоя с ним в одной и той же ложе.
В январе 1916 г. «ген. Алексеев вел интимные переговоры с кн. Львовым». (Мельгунов. «На путях…», с. 94-97). Когда Алексеев по болезни уехал в Крым, Львов приезжал к нему для переговоров. Связи заговорщиков с ген. Крымовым были известны не одному Лемке. Известно письмо Гучкова к ген. Алексееву летом 1916г. с критикой правительственных действий, после отставки министра иностранных дел Сазонова. «Это письмо распространялось тайно» (Дякин. «Русская буржуазия…»). Тогда же Алексеева навещал М.В. Родзянко. В это время в Петербурге ходили слухи, что этот последний готовит доклад для съезда Промышленного комитета «об учреждении диктатуры», и ген. Маниковский (масон Военной ложи) уже имеет в руках копию этого доклада.
Ген. Алексеев, как пишет Мельгунов, «был связан с Гучковым, кн. Львовым и Родзянко еще до 1917 г.» («Легенда…»).
Вел. кн. Александр Михайлович в своих воспоминаниях сообщает:
«Ген. Алексеев связал себя с заговорами (вместе с ген. Рузским и Брусиловым), с врагами существующего строя, которые скрывались под видом представителей Земгора (кн. Львов), Красного Креста (Гучков), Военно-промышленного комитета (Коновалов), и др. Все генералы хотели, чтобы Николай II немедленно отрекся от престола. Это были генералы-изменники»
(с. 286).
Царский жандарм, ген. Спиридович пишет в своих воспоминаниях о важных собраниях в Петербурге, в октябре 1916 г., под председательством М.М. Федорова, на частных квартирах, в том числе и у Горького Эти собрания происходили не менее двух раз в месяц (Гувер, ПА). В Москве масоны собирались в частных домах и квартирах у П.П. Рябушинского, у Кусковой и Прокоповича, у Коновалова (в его загородном доме), у Челнокова, Долгорукова, Гучкова и др., в Петербурге – в отдельных кабинетах в ресторане «Контан» и у Донона, а также у Орлова-Давыдова, у Федорова, у Половцева, у Меллер-Закомельского, Горького и др.
В 1916 г. на собраниях в квартире Горького возникает «морской план» дворцового переворота (Мельгунов, Шульгин и др.), на который якобы согласны А.В. Колчак, Капнист (инициалы неизвестны). Там же появляется подруга Ек.П. Пешковой – Ек.Дм. Кускова. У Бьюкенена в январе 1917 г. на собрании присутствовали также «сын Столыпина» (может быть, брат?) и ген. Рузский. Обсуждался план дворцового переворота и был назначен день: 22 февраля 1917 г.
. На одном из собраний было решено вынудить у царя отречение от престола и убить его. Об этом было сообщено тогда же кн. Львову и Челнокову, а также Родзянко, и тогда же был составлен список будущего Временного правительства.
Через 50 лет меньшевик Г.Я. Аронсон писал:
«Решительные люди – их имена теперь известны – это Гучков, Терещенко, ген. Крымов, кн. Д. Вяземский»…
(«Россия в эпоху революции», с. 6).
В 1918 г. Гучков отдалился от масонства окончательно. Бывший министр Сухомлинов называет его в своих «Воспоминаниях» «масоном первого призыва». В том же году вышел из масонства и ген. Алексеев. И тот, и другой были подвергнуты радиации (масонский термин, означающий исключение); братья вычеркивались из списков навсегда или на время, если провинность была небольшая. При окончательной радиации даже имя бывшего «брата» оказывалось под запретом и никогда больше не упоминалось. Братьям давалось право клясться именем Великого Геометра, что такой-то не состоит и никогда не состоял в членах тайного общества.
Одной из трагических жертв дела Корнилова оказался ген. А.М. Крымов: он покончил с собой после неудачи ген. Корнилова.
Вот несколько свидетельств об этом человеке, принадлежавших авторам самых различных политических направлений:
«Было еще две группы, подготовлявших ….. переворот. Руководителем одной, в которую входили преимущественно офицеры, был ген. Крымов, намечавший, вместе со своим отрядом, план нападения на царский поезд. В случае отказа царя отречься от престола, решено было физически его устранить»
(Семенников. «Политика Романовых», с. 216).
«Этот Крымов участвовал в очень серьезном военно-фронтовом заговоре против Николая II перед революцией»
(Гиппиус. «Синяя книга», с. 192).
«После его самоубийства стало известно, что он в начале 1917 г. обсуждал в тесном кружке будущий переворот. А другой кружок прогрессистов, с участием некоторых земско-городских деятелей, обсуждал роль Гос. Думы после переворота»
(Граве. «К истории…»).
«После дела Корнилова, Керенский стал кричать на Крымова, что сорвет с него эполеты. Крымов ответил: „Не ты, мальчишка, мне их дал, не ты и сорвешь“.
(Мельгунов. «Воспоминания и дневники», с. 226).
«Терещенко был на его похоронах и положил ему перчатку в гроб»
(Интервью с С.П. Мельгуновым. Париж, 1950).
Временный думский комитет Временный Думский комитет был сформирован на заседании Гос. Думы 27 февраля в Таврическом дворце (на этом Совете Старейшин присутствовали 294 депутата). К полуночи был создан комитет, куда вошли думцы и полк. Энгельгардт, комендант Таврического дворца. Вслед за этим, в ночь со 2-го на 3 марта, было образовано Временное правительство, и Думский комитет был распущен. Этот комитет, просуществовавший 48 часов, состоял из следующих лиц: Родзянко, Милюков, Шульгин, кн. Львов, Чхеидзе, Некрасов, Караулов, Ржевский, Шидловский, Энгельгардт, Шингарев, Керенский, Дмитрюков. Из 13 человек три первых – не масоны, а последний принадлежал к масонскому «арьергарду». Этот комитет был наделен «неограниченными полномочиями».
, созданный наспех 28 февраля 1917 г. и распущенный в ночь со 2 на 3 марта, когда было создано Временное правительство, назначил директором всех российских железных дорог инженера А.А. Бубликова, а его помощником – лейтенанта Грекова. Советский историк Черменский («Четвертая Дума…») пишет, что Бубликов страдал «властебоязнью» уже с 1915 г. Он боялся созыва Гос. Думы, был счастлив, когда ее распускали: «Зачем созывать Думу? Как они будут управлять? Мы не умеем…» Он сам был членом Думы с 1912 г. Он также считал, что мораль в политике только вредна. Пример этого был для него кн. Львов – непротивленец, слабый, а на посту министра внутренних дел нужен был сильный и даже властный человек. Об умственном уровне Бубликова свидетельствуют его воспоминания «Русская революция», написанные в 1918 году. Там он всех министров Временного правительства называет «нелепыми людьми»:
Терещенко – курьез, «маленький чиновник по балетной части», Годнев и В. Львов «виновники нелепых действий», Гучков – октябрист, «член партии, измышленной правительством», Керенский и Терещенко «почему-то умудрились удержаться на министерских постах» .
(с. 31).
Тем не менее, Бубликову была дана огромная власть, в его руках оказался весь транспорт. Его масонская степень неизвестна, но другой, менее заметный человек – Д.Н. Вердеревский, адмирал и морской министр, в сентябре-октябре 1917 г. был масон 33°, второй «Охранитель Входов», депутат в Конвент (позже, в Париже – Досточтимый Мастер Ареопагов и член Верховного Совета Народов России). Военный Министр Верховский без ложной скромности писал:
«За месяц до Октябрьской революции только два человека понимали, что происходит – Вердеревский и я сам».
(А. Верховский. «На трудном перевале», с. 363).
Адмирал Вердеревский и министр Верховский (1886–1938), несмотря на то, что последний не был масоном, были в близких отношениях и одинаково критически относились к Временному правительству. «Ничего кругом, кроме оппозиционной болтовни в кругах октябристов», – писал Верховский уже весной 1917 г.
К двум заговорам, в которых ведущую роль играли масоны, необходимо прибавить еще один, к которому они тоже были причастны, хотя и в меньшей степени. В центре этого заговора оказался вел. кн. Николай Николаевич, которого летом 1915 г. царь услал на Кавказ, заняв, на радость царице, его место Верховного Главнокомандующего.
Царица усердно писала царю, что «Николашу» надо убрать, что он знается с членами Гос. Думы, завидует царю и хочет сесть на его место. Вся же остальная Россия, начиная с ультраправого депутата Пуришкевича, понимала, что этот царский шаг еще больше приблизит его к гибели, а Россию – к катастрофе.
Участники этого заговора решили осенью 1916 г. выждать удобную минуту и убрать царя, после чего посадить на престол конституционного монарха, вел. кн. Николая Николаевича. Этот последний, живший в это время в Тифлисе, видимо, не делал никаких шагов, чтобы поощрить заговорщиков, но не говорил им и категорического «нет».
Николай Николаевич был когда-то мартинистом. Известно, что он поддерживал дружеские отношения с русскими масонами; в частности, одним из его ближайших друзей был Александр Иванович Хатисов, городской голова Тифлиса, член к.-д. партии, председатель Кавказского Земгора и масон 33 степени. Хатисов был членом Гос. Думы, армянин, женатый на русской. Они с женой бывали на официальных приемах у великого князя, теперь – Главнокомандующего Кавказской армией, иначе говоря – южного фронта. А кроме того, Хатисов имел «свободный вход» к Николаю Николаевичу во всякое время, что очень ценил.
История этого заговора погребена в наполовину истлевшем номере русской эмигрантской газеты «Последние новости» (22 апреля 1928 г.), выходившей в Париже в 1920 –1940 гг. Теперь ее можно получить в некоторых книгохранилищах США на микрофильме, но к сожалению, к моменту, когда ее решили переснять, текст был сильно испорчен временем. Автор этой мемуарной статьи, С.А. Смирнов, был масоном 30°, и называлась она «История одного заговора». Тот факт, что историк П.Н. Милюков, редактор «Последних новостей», напечатал эту статью, будучи сам, хотя и в очень слабой степени, причастен к заговору, придает рассказу максимум достоверности.
Как заговор Гучкова 1915 г., и как заговор кн. Львова – Терещенко – Крымова 1916 г., этот заговор не осуществился. Привожу, несколько сокращая, рассказ Смирнова:
«В начале зимы 1916 г.23 в Петербурге, в среде окружавшей кн. Г. Евг. Львова, будущего главу Временного правительства, возник проект дворцового переворота. Предполагалось убрать Николая II и посадить на трон вел. кн. Николая Николаевича, сына Николая Николаевича-cтаршего и внука Николая I. Как известно, Ник. Ник. в конце лета 1915 г. был смещен со своего поста Верховного Главнокомандующего и назначен Наместником Кавказа и Главнокомандующим Кавказским фронтом. Все, без исключения, заговорщики хотели „покончить с монархом и сохранить монархию“.
Кн. Львов был в это время председателем Земгора. Проект заместить царя его родственником возник в кругах Земгора, во время (возможно – несколько ранее) съезда Московского Земгора. Сначала князь Павел Дмитриевич Долгоруков предоставил было съезду помещение в своем особняке, но полиция запретила подозрительные собрания.
Съезд Земгора был разогнан в день его открытия, и в начале декабря, часов в 10 вечера, кн. Львов срочно пригласил к себе в особняк, в котором он сам жил, Долгорукова, Челнокова, Федорова и Хатисова. Все четверо принадлежали к одному Уставу и были близкие друзья, братья высоких степеней. Львов познакомил их со своим проектом дворцового переворота: после того, как царю предложено будет отказаться от престола, и вел. кн. Ник. Ник. будет объявлен царем, правительство Николая II будет немедленно разогнано, и на его место назначено ответственное министерство.
Львов добавил к этому, что 1) у него имеется 29 подписей председателей губернских земских управ и городских голов, поддерживающих его план, 2) вел. кн. Ник. Ник. знает об этом проекте, и 3) сам Львов будет назначен председателем совета министров в будущем министерстве.
А.И. Хатисову было предложено выехать в Тифлис с миссией: переговорить с великим князем, с которым он состоял в дружеских отношениях. Если Хатисов получит от Николая Николаевича согласие на немедленные действия, он сейчас же вышлет из Тифлиса телеграмму: «Госпиталь открыт приезжайте». Получив такую телеграмму, Львов должен будет срочно вызвать А.И. Гучкова с фронта и пригласить его участвовать в заговоре (о котором Гучков уже был, разумеется, осведомлен).
Прежде чем Хатисов выехал в Тифлис, он поехал из Москвы в Петроград, чтобы повидать Милюкова и Чхеидзе. От них он никакой поддержки не получил. Милюков считал, что очень скоро будет революция, а Чхеидзе ответил, что никакой революции не будет, и что царский режим не может быть изменен.
30 декабря 1916 г. Хатисов приехал в Тифлис. В тот же день он получил аудиенцию у великого князя. Хатисов спросил его, может ли он конфиденциально переговорить с ним. Николай Николаевич попросил его высказаться. Выслушав его, великий князь задал ему два вопроса: 1) не будет ли русский народ оскорблен в своих монархических чувствах? и 2) как отнесется к отречению царя армия?
Он попросил отложить свое решение на два дня. Хатисов, конечно, дал ему на это согласие. Он также сказал ему, что ген. Маниковский готов всячески помочь в этом деле с армией. В тот же самый день рано утром приехал в Тифлис вел. кн. Николай Михайлович (историк и масон), чтобы сообщить Николаю Николаевичу важную новость: 16 великих князей договорились о том, чтобы свести Николая II с его трона. Они обещали полную поддержку, считая (как и сам Николай Михайлович), что Николай II должен быть убран. Важно заметить, что разговор Ник. Мих. с Ник. Ник. был до разговора этого последнего с Хатисовым.
3 января 1917 г. Хатисов явился за ответом. Ник. Ник. сказал ему, что он решил уклониться от участия в заговоре. По мнению Хатисова, он совещался в эти дни с ген. Янушкевичем и со своей женой.
За три дня до революции, в феврале 1917 года, Хатисов, будучи в Тифлисе, узнал, что о его переговорах с великим князем стало известно при дворе. Говорили, что Николаю II доложил о них Климович, в это время директор Департамента полиции. Хатисов также узнал, что царь решил сместить наместника Кавказа и дать ему новый пост на Дальнем Востоке. (Этому помешала Февральская революция).
27 февраля Хатисов был вызван к Николаю Николаевичу, и великий князь сообщил ему новости из столицы, полученные им утром по прямому проводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40