Пожалуй, стоит согласиться. Пусть «Квинхайз» достанется Ричарду. Тогда проклятые купцы будут ненавидеть его, а не Элеанору.
Однако Ричард поступил иначе. Выкупив «Квинхайз», он тут же перепродал эту привилегию лондонскому мэру, получив взамен ренту в пятьдесят фунтов ежегодно. Теперь, если лондонские купцы будут кем-то недовольны, это внутреннее дело горожан, королевское семейство тут ни при чем.
Таким образом, Ричард сумел уберечь своего августейшего брата от беды.
ЦЕРЕМОНИЯ В БОЛЬ
Пока Элеанора вынашивала ребенка, из Прованса пришла печальная весть.
Ее отец был очень плох.
Санча немедленно явилась к сестре в Виндзор. Они обнялись и уединились в приватных покоях королевы, чтобы никто им не мешал.
– Матушка говорила, когда была на твоей свадьбе, что отец болеет, – сказала Элеанора.
– Да, я знаю. Он тоже хотел приехать, очень хотел, но не смог.
– Ты думаешь, он уже умер? – спросила королева.
– Почему ты так спрашиваешь?
– Матушка могла нарочно сообщить нам о его болезни, чтобы смягчить удар.
Сестры горестно смотрели друг на друга. Элеанора давно уже не видела своего отца, но сейчас воспоминания о нем воскресли в ее душе. Она и Санча как бы вернулись в золотую пору детства.
– Трудно представить себе, что его не будет, – вздохнула королева. – Бедная матушка этого не переживет. Нужно пригласить ее сюда.
Санча промолчала, вспомнив, что говорил Ричард о засилье чужеземцев в Англии.
– Остается еще Беатриса, – сказала она вслух.
– Теперь отец не сможет найти ей мужа. Правда, остается еще Ромео.
– Бедняжка Беатриса, представляю, как ей грустно.
В этот момент в дверь постучался гонец.
Опасения Элеаноры подтвердились. Граф Прованский скончался.
* * *
Когда стало известно, что по завещанию граф оставил все свои владения последней, незамужней дочери, Элеанора слегка рассердилась.
– Кажется, он забыл, что дочерей у него четверо, – обиженно воскликнула она.
– Вовсе нет, – ответила Санча. – Но отец знает, что мы трое уже имеем мужей, причем мужей могущественных и богатых. Беатриса же еще даже не невеста.
– С таким приданым у нее от женихов отбоя не будет.
Вопрос о наследстве несколько отвлек Элеанору от траура. Вскоре стало известно, что в Прованс валом повалили женихи, и королева цинично подшучивала по этому поводу.
Однако вдовствующая графиня была недовольна претендентами на руку своей младшей дочери. Как-то раз Генрих сообщил супруге потрясающую новость: Хайме, король Арагонский, осадил город Экс, заявив, что не снимет осаду до тех пор, пока графиня Прованская не выдаст свою дочь Беатрису за дона Педро, наследного принца Арагонского.
Какая романтическая история! Когда-то Элеанора описывала подобные рыцарские подвиги в своих поэмах. Подумать только, что крошка Беатриса оказалась в центре столь захватывающей драмы. А ведь все дело в том, что она – единственная наследница отцовских владений.
Вскоре пришло письмо от Маргариты.
Она писала сестрам, что они могут не беспокоиться за Беатрису. Король Арагонский и в самом деле вторгся в Прованс, чтобы силой женить своего сына на выгодной невесте. Дона Хайме прозвали Завоевателем, ибо он одержал немало побед, но на сей раз победы ему не видать, потому что за свою родственницу заступился Людовик.
Дело в том, что Карл Анжуйский, брат французского короля, сам хотел жениться на Беатрисе. Вот почему принц вторгся в Прованс во главе войска, намереваясь изгнать так называемого Завоевателя восвояси.
События принимали весьма увлекательный оборот, и сестры из Англии с интересом следили за происходящим.
Тем временем королеве подошло время родить. Она произвела на свет крепкого мальчика, и вся страна возликовала.
Принца назвали Эдмундом. От радости Элеанора и думать забыла об отцовском наследстве. Карл Анжуйский без труда изгнал из Прованса арагонцев, ибо за принцем стоял сам могущественный король Франции.
Вскоре в Париже сыграли свадьбу Карла и Беатрисы. У графства Прованского появился новый хозяин.
* * *
Более всего Элеанора любила находиться в обществе своих детей, однако, хотя она любила каждого из них, первородный сын был ей особенно дорог.
Всякую свободную минуту королева старалась проводить со своим Эдуардом. Генрих относился к старшему сыну точно так же. Конечно, у короля было меньше свободного времени, чем у королевы, но он все время рвался в детскую, чтобы быть рядом с принцем.
Наедине супруги все время только и говорили, что об Эдуарде. Генриху не терпелось одарить своего наследника землями и замками, а Элеанора смеялась, говоря, что мальчик для этого еще слишком молод.
Королеве предстояло участвовать в обряде освящения новой церкви, построенной в аббатстве Боль. Элеанора твердо решила, что возьмет сына с собой.
– Ему уже пора появляться на публике, – сказала она. – Народ будет его просто обожать.
И в самом деле, когда мальчик сопровождал родителей в поездках, подданные приветствовали королевское семейство куда более горячо. Генрих согласился, что идея неплоха – пусть Эдуард съездит в Боль с матерью.
Когда Элеанора вошла в детскую, принц налетел на нее с разбега и крепко обхватил мать за колени.
– Дорогой, разве так нужно встречать королеву? – спросила она с напускной строгостью, но не выдержала и, подняв малыша на руки, крепко расцеловала.
– Как поживает мой Эдуард?
– Хорошо!
Королева испытующе посмотрела на ребенка. Что-то у него глаза слишком горят, да и руки горячие. Может быть, разволновался от встречи с матерью?
Роберт Бернелл, наставник и капеллан наследника, сообщил:
– Последние несколько дней лорду Эдуарду слегка нездоровится, миледи.
У Элеаноры от страха сжалось сердце – это происходило всякий раз, когда кто-то из ее детей заболевал.
– Что случилось, Роберт? Вы уверены, что болезнь не опасна?
– Миледи, мальчик частенько простужается.
Это королеве совсем не понравилось. Что еще за простуды?
– Сегодня утром мы с Генрихом ездили кататься, миледи, – сообщил Эдуард. – Я его обскакал.
Почему мальчику разрешают ездить верхом так быстро? А вдруг он упадет? Да и к тому же еще эта простуда!
Элеанора с тревогой посмотрела на Роберта Бернелла.
– Лорд Эдуард очень любит состязаться и хочет непременно одерживать над всеми верх, – сказал наставник.
– И всегда одерживаю, миледи, – похвастался принц.
– Не всегда, милорд, – поправил его воспитатель.
– Ну, очень часто, – уступил мальчик.
Мать растрепала ему волосы.
– У меня к вам поручение от короля. Он хочет знать, хорошо ли вы учите уроки, ведете ли себя подобающим для принца образом? Что мне сказать вашему отцу?
– Что я все делаю очень хорошо, – выпалил Эдуард.
– Иногда, – поправил его Бернелл.
Элеанора предпочла бы, чтобы Бернелл поменьше придирался к мальчику, однако сдержалась – учитель, конечно же, прав, и мальчика следует содержать в строгости. Лучшего воспитателя для ребенка, чем Роберт Бернелл, все равно не найти.
– Дорогой мальчик, я хочу взять вас с собой в аббатство Боль.
– Когда?
– Скоро. Мы будем присутствовать на освящении церкви.
– Это очень торжественная церемония, милорд, – пояснил Бернелл.
– Значит, я тоже буду торжественный? – спросил Эдуард и закашлялся.
Элеанора испуганно встрепенулась.
– Ничего страшного, миледи, – успокоил ее учитель. – Небольшой кашель. Он то появляется, то исчезает.
– Нужно, чтобы он исчез, и больше не появлялся, – строго сказала королева.
Достаточно ли хорошо ухаживают за ребенком? Понимают ли они, сколь драгоценна жизнь этого мальчика? Конечно, некоторые скажут, что теперь у него есть брат, и можно так уж сильно не беспокоиться. Но разве кто-нибудь заменит матери ее обожаемого Эдуарда? Никто, даже сам Генрих!
* * *
Элеанора очень гордилась своим сыном, когда он отправился в путь, восседая на белоснежном пони. Кузен Генрих, который был четырьмя годами старше принца, ехал по другую сторону от Эдуарда. Сын Ричарда был тоже красив, но, с точки зрения Элеаноры, не шел ни в какое сравнение с наследным принцем.
Эдуард все еще покашливал, и Элеанора мучилась тревогой. Она с неприязнью поглядывала на юного Генриха, отличавшегося возмутительно крепким здоровьем.
Монастырь был основан королем Джоном. Время от времени этот беспутный монах совершал подобные богоугодные деяния – не во имя добродетели, а чтобы хоть немного умилостивить Небеса. Аббатство располагалось среди березовых лесов, в весьма живописном месте. Монахи-цистерцианцы с нетерпением ждали приезда королевы и наследного принца, которые согласились почтить своим присутствием освящение нового храма.
Эдуарду понравился и перезвон колоколов, и чинные цистерцианцы, однако мальчик так сильно кашлял, что королева перестала обращать внимание на обряд.
Торжественная процессия поющих монахов неспешно следовала через храм. Король и принц в окружении рыцарей наблюдали за церемонией. Здесь же находился и Роберт Бернелл.
Когда освящение закончилось, королева взяла сына за руку и с испугом почувствовала, что ладонь влажная и горячая.
– У лорда Эдуарда лихорадка, – нервно сказала она, обращаясь к Бернеллу.
– Обычная простуда, мадам. Но будет лучше поскорее вернуться во дворец.
– Нет, это слишком опасно. Эдуард должен остаться здесь. Пусть лекари сами приедут сюда. Немедленно пошлите за ними.
– Это невозможно, миледи. У цистерцианцев очень строгий устав.
– Мне нет дела до их устава! – вспыхнула королева. – Я не стану рисковать жизнью сына.
– Но аббат будет оскорблен.
– Меня это не волнует. Срочно пошлите за врачами и сообщите о случившемся королю.
Роберт Бернелл знал, что с Элеанорой спорить бессмысленно, когда она в таком состоянии. Мальчик часто простужался, обычная болезнь роста. Со временем он окрепнет и избавится от этой хвори. Однако объяснять все это королеве было бесполезно.
Узнав о случившемся, монахи немедленно отправились за настоятелем, и тот сам явился к королеве.
– Мадам, я слышал, что вы хотите оставить в монастыре лорда Эдуарда. Монахи позаботятся о нем.
– Я уже послала за королевскими медиками.
Аббат низко поклонился:
– Миледи, вы смело можете вверить принца нашей заботе.
– Оставить сына? Ну уж нет, милорд аббат. Когда мой сын болеет, я ухаживаю за ним сама.
– Но женщинам нельзя оставаться в стенах аббатства. Закон нашего ордена очень строг.
– Значит, ваш закон придется изменить, – безапелляционно заявила Элеанора. – Я не просто женщина, милорд, я ваша королева. С вашей стороны будет благоразумно проявить гостеприимство. Уложите моего сына в постель, и знайте: я пробуду у его изголовья до тех пор, пока мальчик не выздоровеет. Ухаживать за ним я буду сама, так что придется вам смириться с присутствием женщины в ваших стенах.
Настоятель растерялся. Он не имел права впускать королеву под свой кров. Это было просто возмутительно, беспрецедентно! За принцем, разумеется, монахи ухаживать будут, но королева должна уехать.
Когда святой отец попытался изложить королеве свои резоны, Элеанора впала в ярость. Неужто этот идиот цистерцианец не понимает, что он со своими дурацкими законами ставит под угрозу жизнь наследника престола?
– Слушать больше ничего не желаю! – завизжала Элеанора. – Не забудьте, что вы живете на подачки короля. Этот монастырь основал отец моего супруга. Я могу, если пожелаю, здесь камня на камне не оставить. И я сделаю это, если из-за вашего упрямства с моим сыном что-то случится. Извольте обеспечить лорда Эдуарда всем необходимым. И ухаживать за принцем будет его мать, так и знайте!
Пришлось аббату капитулировать. Он на миг представил себе, что мальчика увозят из монастыря и он умирает по дороге. Все скажут, что виной тому упрямство цистерцианцев. Лучше уж пренебречь правилами, пусть королева поступает как знает.
Приехали врачи и долго совещались. Королева потребовала, чтобы они сказали ей всю правду. Но лекари не нашли в состоянии мальчика ничего тревожного – обычная лихорадка. Ее величество напрасно так волнуется.
Однако Элеанора не желала рисковать. Несколько дней и ночей она не отходила от постели ребенка до тех пор, пока Эдуард окончательно не поправился. Лишь тогда королева позволила себе немного поспать.
Она возблагодарила Господа за исцеление принца у алтаря новой церкви, а затем, счастливая и умиротворенная, увезла Эдуарда обратно во дворец. Несмотря на протесты мальчика, ему не позволили ехать верхом, а везли его в паланкине. Эдуард вырывался, требовал, чтобы его посадили в седло, потому что он самый лучший наездник на свете и потому что над ним будут смеяться прохожие.
В конце концов Элеанора сдалась, разрешила сыну сесть на коня, но предупредила, что при первых же признаках простуды отправит его обратно в паланкин.
Ехать рядом с сыном было невыразимо приятно. Элеанора то и дело поглядывала на золотистые волосы мальчика, на его румяные щеки, а Эдуард, не умолкая, разглагольствовал о лошадях и охотничьих соколах.
* * *
Бездарное правление короля довело Англию до плачевного состояния. В свое время Вильгельм Завоеватель навел порядок в королевстве и сделал дороги безопасными самым простым и эффективным способом – он безжалостно карал преступников обоего пола за грабеж и воровство. Мало кто отваживался покушаться на чужое добро, зная, что за украденный кошелек придется поплатиться ушами, носом, глазами, рукой или ногой. Вильгельм наказывал преступников жестоко, но эта политика дала свои результаты. Путешествовать по Англии стало безопасно. В правление короля Руфуса закон и порядок исчезли, но Генрих Первый вновь вычистил страну от воров и разбойников. Затем на престол вступил слабый Стефан, при котором грабители-бароны потеряли всякий стыд. Путников захватывали среди бела дня, увозили в замки и отпускали лишь за большой выкуп. Некоторые рыцари забавлялись, пытая и предавая лютой казни невинных людей. В королевстве царствовал произвол. Дед нынешнего короля, Генрих Второй, был из той же породы властителей, что Вильгельм Завоеватель и Генрих Первый. Он знал, что страна процветает лишь тогда, когда в ней уважают законы. И Англия процветала. Но король Джон вновь посеял семена вседозволенности. Ему на смену пришли мудрые министры – Вильям Маршал и Хьюберт де Бург, восстановившие в стране мир и спокойствие. Однако теперь Англия снова стала приходить в упадок.
Страна нуждалась в сильном короле и сильных министрах. А Генрих думал лишь о том, как угодить своей жене и ее родственникам.
Дороги стали настолько опасны, что однажды, когда король и королева проезжали через Гемпшир, на них напала шайка разбойников. Обоз был разграблен, а Генрих и Элеанора чуть не лишились жизни. В последний миг бандиты поняли, кто перед ними, и устрашились.
Авторитет королевской власти упал ниже всяких границ. Однажды некий ответчик, которого вызывали на королевский суд, заставил пристава съесть повестку, и нарушителю за это ничего не было.
В стране зрело недовольство, бароны ездили друг к другу в гости, злобясь на короля и его «чужеземную свору». Конфликт давно уже перерос бы в открытое противостояние, если б не женитьба Ричарда Корнуэлльского на сестре королевы. Теперь лорды лишились своего предводителя, который под влиянием жены перекинулся на сторону короля.
Однако терпение баронов было на исходе. Они уже готовы были выступить и без поддержки Ричарда.
Еще более возмущались верховной властью жители Лондона. Они все не могли забыть королеве пресловутый «Квинхайз». Всякая новая подать, которой король облагал свою столицу – а случалось это нередко – еще более озлобляла лондонцев.
Генрих и Элеанора почти перестали ездить в Вестминстер, ибо по дороге им приходилось выслушивать брань и поношение в свой адрес.
В это время из Франции пришла весть о смерти Изабеллы Ангулемской, матери Генриха. Ее бурная жизнь закончилась в монастыре Фонтевро. Многие вздохнули с облегчением.
У Генриха не было времени предаваться скорби, так как в Уэльсе начался мятеж. Денег на карательную экспедицию в казне не было, и король вновь обратился к лондонцам. Принц Ричард, отлично понимавший, что горожане и без того разъярены, предложил предоставить необходимую сумму из собственных средств. Для оснащения армии принц заложил свои драгоценности.
Поход оказался безрезультатным. Так и не добившись победы, королевские войска сожгли в Уэльсе все поля, тем самым поставив местных жителей на грань голодной смерти и еще более усилив их ненависть к англичанам. Ситуация стала еще хуже, чем до карательной экспедиции.
– Король таков же, как его отец, – в один голос повторяла вся страна.
Да, Генрих – хороший семьянин и чтит Всевышнего, но государь из него скверный. Всякий мало-мальски разумный человек в Англии говорил, что стране нужен правитель более мудрый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33