А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Она не первая, далеко не первая.
– Это неплохая мысль, – медленно произнесла Антония. – Только я сомневаюсь, что тебе удастся обмануть Вайолет. Она не дура.
– Во всяком случае, – сказал Роджер, – она может быть полезной, ведь будет много дел с устройством в квартире.
– Ты что же, пытаешься завлечь Вайолет просто, чтобы переехать на квартиру? – презрительно спросила Антония.
– Ну кто-то ведь должен это сделать, – заявил он. – Не то, чтобы это было единственной причиной, вовсе нет. Теперь, когда я получу все эти деньги, я буду появляться в разных местах, а она как раз такая девица, которую хорошо водить с собой. Я имею в виду, что она сообразительная, и мне не надо думать о том, что бы ей хотелось съесть. Меня больше всего утомляет необходимость выбирать всякие там кушанья для других. Кроме того, если предполагается, что она станет моей невесткой, то я не собираюсь с ней церемониться. Я вовсе не хотел бы быть грубым, но я нахожу церемонии крайне изнурительными. И если уж речь зашла об изнурительных вещах, то, говорят, я теперь владелец рудника.
– Я думала, что эта компания с ограниченной ответственностью.
– Да, но я получаю все акции Арнольда, что, по-видимому, дает мне возможность контроля. Конечно, я не против того, чтобы быть держателем акций, но я не собираюсь управлять рудником. Это смехотворно. Кеннет, полагаю, не захочет быть председателем?
– Думаю, нет, – безразлично сказала Антония. – Но зачем беспокоиться? Тебя могут арестовать за убийство Арнольда, прежде чем тебе нужно будет думать о назначении председателя.
Роджер заморгал, посмотрел на нее и смущенно сказал:
– Я не понимаю, зачем тебе надо вспоминать об этом, когда я совершенно забыл. По правде сказать, мне это не нравится. Не потому, что я убил Арнольда: такая мысль никогда не приходила мне в голову, но нельзя сказать, чтобы людей никогда не обвиняли в преступлении, которого они не совершали. Очень часто обвиняют. Не говоря уже о том, что страшно раздражает, когда вокруг тьма детективов, и они не отходят ни на шаг. Вот первая причина, почему я хочу убраться отсюда. Не выношу этого суперинтенданта – снует туда-сюда, как собака на ярмарке. Во всяком случае, у меня другие понятия об уюте. Если он думает, что может вести себя в моей квартире, как у себя дома, то ошибается: это все, что я могу сказать по этому поводу.
Антония поставила утюг на плиту.
– Джайлз интересуется, почему ты не можешь жить в доме на Итон-плейс.
– Потому что с таким огромным домом и со всей этой прислугой с ума сойдешь: будут приставать с вопросами, вернусь ли я к обеду и что бы хотел надеть. А кроме того, если у тебя куча слуг, то за ними надо смотреть. Я уже сказал Кеннету, что он может взять дом на Итон-плейс себе, и, конечно, именно поэтому Вайолет так стремится устроить меня на квартиру.
– Единственное, что я тебе скажу, Роджер, – заметила Антония, собираясь уходить, – может, ты в некоторых отношениях и глуп, но тебя не так-то легко провести. Однако то же относится и к Вайолет: ее также непросто провести, не очень-то надейся, что сможешь отбить ее у Кеннета. – Она помолчала и, подумав, добавила: – Если бы ты женился на ней, тогда Кеннет мог бы жениться на Лесли, и все было бы прекрасно. Вайолет тоже может стать для тебя неплохой женой.
– Никто не может стать для меня неплохой женой, – ответил он просто. – Более того, если Лесли – это та девушка, которая была здесь вчера, я вовсе не думаю, что это будет так прекрасно. Мы с ней не поладим. Каждый раз, когда я ее встречаю, она смотрит на меня, будто готова убить. Это очень нервирует, скажу я тебе.
В этот момент открылась дверь, и в кухню заглянула Вайолет.
– А, вы здесь, – сказала она. – Я услышала, что кто-то разговаривает, и решила, что это, должно быть, вы.
Антония покраснела, представив, что та могла услышать. Однако Вайолет не обратила на нее никакого внимания. Она предложила Роджеру пойти вместе посмотреть квартиры и, глубокомысленно окинув взглядом его костюм, добавила, что знает одного очень хорошего портного, если у него нет никого на примете.
Увидев, как смиренно Роджер последовал за Вайолет, Антония более чем когда-либо утвердилась во мнении, что Роджер должен жениться именно на ней.
События последующих нескольких дней нисколько не ослабили это убеждение. Роджера не только водворили в меблированную квартиру, но и закупили ему полный гардероб, так что Кеннет снова получил во владение свои рубашки и пижамы, а Мергатройд впервые была вынуждена посмотреть на Вайолет с одобрением.
Роджер был так доволен своей квартирой, что встряхнулся и задал вечеринку по случаю новоселья, куда пригласил не только своих сводных брата и сестру, но также Вайолет и Джайлза.
По многим понятным причинам, о которых он готов был поведать каждому встречному, он не пригласил Мезурьера. Естественно, от него невозможно было скрыть финансовые проделки Мезурьера, и он готов был тотчас уволить его из фирмы, чему помешало лишь предупреждение Кеннета, что как только он это сделает, будет назначен точный день венчания Мезурьера с Антонией.
– Если ты хочешь, чтобы этот манекен стал твоим зятем, то знай, я этого не желаю, – заявил Кеннет.
– Конечно, нет, – сказал Роджер. – На самом деле как раз поэтому я и думал его выгнать. Хотя, имей в виду, у меня были и собственные соображения: во-первых, мне на него наплевать, а во-вторых, я полон желания уволить кого-нибудь, просто чтобы попробовать, что это такое.
– Зато ты хорошо знаком с обратной ситуацией, – ядовито заметил Кеннет.
– Это точно, – подтвердил Роджер, совершенно не реагируя на обидное замечание. – И, самое смешное, последний раз меня вышвырнули почти за то же самое. Только я, как всегда, и не собирался возвращать деньги. Я не говорю, что не подумал бы об этом, если бы у меня были средства, но у меня их не было. Однако если ты считаешь, что увольнение Мезурьера заставит Тони выйти за него замуж, то я не буду этого делать. Ведь если она выйдет за него, то будет ждать, что я стану называть его Рудольфом, а мне не нравится это имя. Правда, я думаю, чертовски глупое имя. Более того, если мне придется так его называть, я буду очень смущаться. Не то чтобы мне очень нравилось имя Джайлз, но это просто дело вкуса. Я ничего не имею против имени как такового, абсолютно ничего.
Это поразило Кеннета, который быстро взглянул на Роджера и сказал:
– Джайлз? Ты полагаешь… Чушь! Она месяцами с ним не разговаривает!
– Об этом я ничего не знаю, – сказал Роджер. – Я знаю только, что если убрать эту бородавку по имени Рудольф, то Тони выйдет за Джайлза.
– Ну, я надеюсь, может, ты и прав, – сказал Кеннет. – Джайлз – хороший парень. Надо последить за ними.
– Я бы тебе посоветовал следить лучше за своими картинами, – заявил Роджер. – Не скажу, чтобы мне самому хотелось не сводить с них глаз, но, может, ты иначе к ним относишься.
– Да, иначе, – сказал Кеннет, на которого столь непрофессиональная критика не произвела никакого впечатления. – Не делай глупости, не увольняй Мезурьера.
– Ну хорошо, – согласился Роджер. – Только я не хочу его видеть на моей вечеринке.
Упоминание о вечеринке тут же вынудило Кеннета заметить, что это новоселье – радостное событие только для самого Роджера. Кеннет заявил, что не собирается на ней присутствовать, но в конце концов все же пришел, поддавшись уговорам, но не Роджера, а Вайолет. Весь вечер она была необычайно добра к нему и так мало внимания обращала на Роджера, что через некоторое время он пришел в хорошее расположение духа и даже воспользовался поддержкой Роджера в споре с Вайолет относительно того, удобно ли идти на танцы в Альберт-Холл, если не прошло и двух недель после смерти Арнольда. Так как дискуссия началась в ресторане, который находился в этом же доме, и участников ее вовсе не заботило, что их могли услышать, в сторону стола Верикеров было устремлено множество возмущенных взглядов, а один поборник приличий провел остаток вечера за сочинением жалобы домовладельцу.
Как и следовало ожидать, Вайолет наотрез отказалась поощрять даже простое упоминание о появлении на балу, который должен был состояться через три дня. Она сказала, что есть такая вещь, как уважение к мертвым, на это Кеннет возразил, что он питает к мертвому Арнольду не больше уважения, чем к живому.
– И потом, я заплатил тридцать шиллингов за билеты и собираюсь их использовать, – добавил он.
– Ты можешь их продать, – заявила Вайолет. – Мистер Каррингтон, вы согласны со мной, что ему не следует туда идти?
– В общем, пожалуй, согласен, – ответил Джайлз. – Тони, ты ведь не пойдешь?
– Нет, – сказала Антония. – Рудольф вечером занят.
– Если Вайолет не пойдет, я возьму тебя, Тони, – заявил Кеннет, вызывающе глядя на свою невесту. – А если ты не пойдешь, то я возьму Лесли!
– Я уже тебе сказала, дорогой. Я с тобой не пойду, – ответила Вайолет. – Мы наверняка встретим огромное количество знакомых, и даже боюсь себе представить, что они могут подумать про нас. Тони вольна поступать как хочет, но, я надеюсь, она достаточно разумна, не говоря уже о подобающих чувствах, чтобы и близко не подходить к этому балу.
– После этой краткой речи все зааплодировали, – незамедлительно изрек Кеннет. – Ты пойдешь, Тони?
– Она ужинает со мной и идет на спектакль, – вмешался Джайлз.
– Ну да. Таким образом выказывая должное уважение к покойному.
Джайлз засмеялся.
– Что-то вроде того. Тони, ты пойдешь?
– Да, пожалуй, – сказала Антония. – Это будет компания или просто мы с тобой?
– Конечно, не компания, – сказал Кеннет. – Где твое чувство приличия?
– Я не сомневаюсь, что все эти маленькие convenances кажутся тебе бессмысленными, дорогой, – заметила Вайолет, – но мистер Каррингтон абсолютно прав. Публичный бал и тихий ужин с кем-то вдвоем в ресторане – две совершенно разные вещи.
– Какой проницательный у тебя ум, лапочка! – восхитился Кеннет.
– Ну, хватит ссориться, – взмолился Роджер. – Лично я совсем не возражаю против того, чтобы Кеннет шел на бал, вовсе нет. Если бы я хотел пойти туда – а я этого не хочу – то не стал бы морочить себе голову, раздумывая, прилично это или нет.
– Мы в этом не сомневаемся, – сказал Джайлз. – О, прости, Роджер, я твой гость, но ты сам напросился!
– Можешь не беспокоиться за мои чувства, их не так-то легко ранить, – ответил Роджер. – Моя теория состоит в том, что каждый должен делать то, что ему нравится. В этом мире слишком много мешает. Если Кеннет хочет пойти на танцы, почему бы ему не пойти? И если Вайолет не хочет – это ее дело. Я вот что скажу: приходите сюда поужинать со мной, Вайолет.
Это небрежное предложение было встречено весьма настороженно, по крайней мере двумя из компании. Антония сердито посмотрела на Роджера, считая такое предложение грубоватым, а Кеннет буквально испепелял Вайолет взглядом, пока ждал ее ответа.
Она с изяществом отказалась, однако Кеннет этим не удовлетворился и по дороге домой все время возвращался к этому приглашению, предупредив ее, что, если она лелеет мысль провести вечер с Роджером, лучше ей тотчас от нее отказаться.
– Какой ты глупый, дорогой! – вздохнула она. – Конечно же я не собираюсь этого делать! Разве ты не слышал, как я отказалась.
– Слышал, – сказал Кеннет довольно сурово. – Но в бесхитростной болтовне Роджера, любовь моя, проскользнуло, что два дня назад ты ужинала с ним – обстоятельство, до сих пор мне неизвестное.
Она слегка покраснела.
– А, ты имеешь в виду вечер, когда тебя не было дома! – сказала она. – Ну что такого, если я поужинала с ним? Тони, по-видимому, ушла куда-то с Рудольфом, и бедный Роджер остался один в квартире. Я просто его пожалела.
– У тебя прекрасная душа, моя любимая! Я полагаю, ты не сказала об этом, потому что забыла.
– Я знала, что, если скажу тебе, ты поднимешь смехотворный шум, – спокойно ответила Вайолет. – Ты так поглощен своей собственной обидой, Кеннет, что не видишь, какое Роджер поистине трогательное существо.
– Нет, не могу сказать, чтобы я это видел.
– Ну, а я нахожу его таким. Если он совершил убийство, это, конечно, ужасно, но я ничего не могу с собой поделать – мне его жалко. Он все время думает об этом. Я знаю, он притворяется, будто это не так, но им владеет мысль о том, что полиция не спускает с него глаз.
– Форма белой горячки, – равнодушно сказал Кеннет. – У полиции не больше оснований подозревать Роджера, чем меня. Пора уже перестать думать об этом. Никого не арестуют, и, более того, полиция это знает. Ты пойдешь со мной на бал в Альберт-Холл? Да или нет?
– Но, дорогой, я же тебе уже сказала…
– Послушай, Вайолет! – продолжал он решительным тоном. – Давай окончательно договоримся! Я не хочу и не буду придерживаться всех этих твоих условностей. Если ты собираешься выйти за меня замуж, ты должна с этим смириться.
В его словах звучала угроза, и она сразу же прекратила попытки спорить с ним, а решила вывести его из мрачного настроения. При расставании он несколько смягчился, и она сказала, что, возможно, пойдет с ним на бал, если он так упорно на этом настаивает. Таким образом ссоры, к счастью, удалось избежать, но когда в день бала в половине седьмого она пришла в мастерскую и нежно сказала, что все-таки не сможет пойти, так как у нее сильно болит голова, Кеннет оглядел ее с головы до ног, а затем подошел к телефону и набрал номер Лесли Риверс.
Вайолет молча смотрела в окно, пока Кеннет договаривался с Лесли о том, что зайдет за ней в четверть восьмого, чтобы вместе поужинать. По-видимому, Лесли ничего не имела против того, чтобы пойти на бал в его обществе, и глаза Кеннета победно светились, когда, положив трубку, он посмотрел на свою невесту.
– Иди домой, дорогая, и лечи свою больную головку, – сказал он ласково. – Или у тебя другие планы? Извини, у меня нет времени обсуждать их с тобой, мне надо принять ванну и переодеться.
Антония вошла в комнату в начале этой сцены и была ее молчаливым, но осуждающим свидетелем. Проводив взглядом Кеннета, она посмотрела на Вайолет с изрядной долей презрения.
– Ты здорово все испоганила, – заметила она. – Мне думается, никто, имеющий хоть каплю разума, не стал бы проделывать таких штук с Кеннетом.
– Правда? – мягко сказала Вайолет.
– Правда. Если бы ты держалась своего исходного «нет», может быть он и не пошел бы. Меня-то мало волнует, пойдет он или нет, но если ты хотела, чтобы он уперся насмерть, то выбрала верный способ. Я никогда не думала, что ты такая дура. Ради бога, помоги мне подшить юбку! В семь придет Джайлз, а мне еще надо до ухода написать пару писем.
Ровно в семь, когда пришел Джайлз, Антония стояла посередине комнаты, а Вайолет, опустившись на колени у ее ног, подшивала подол ее шифоновой юбки.
– О Джайлз, извини, что я опаздываю, но я должна была набросать два письма, а потом пошла и зацепила каблуком эту проклятую юбку. Через минуту я буду готова, – виновато сказала Антония.
– Постой спокойно, – попросила Вайолет. – И потом, у тебя на пальце чернила.
– Я их смою. Вайолет, я тебе ужасно благодарна. Не могла бы ты еще найти пару марок и наклеить их на конверты? Я думаю, они в верхнем ящике секретера.
– Да, сейчас, – ласково сказала Вайолет. – Поторопись, вымой руки и возьми плащ. – После недолгих поисков она нашла марки, наклеила их на конверты и сказала с ленивой улыбкой: – Просто чудо, что в этом доме можно найти марку. Скажите Тони, что я взяла письма и отправлю их по дороге домой, хорошо, мистер Каррингтон?
– Вы не идете на бал? – спросил Джайлз. – Я думал…
– Нет, не иду, – ответила она. – Вместо этого я тихо посижу дома. Надеюсь, вы получите удовольствие в театре. До свидания!
Джайлз проводил ее до входной двери и выпустил. А когда он вернулся, из спальни вышла Антония, вечернее пальто было переброшено у нее через руку. Джайлз помог ей одеться.
– Вайолет ушла, – заметил он. – Мне казалось, ты говорила, что она все-таки собиралась пойти в Альберт-Холл.
– Да, но она передумала и только что пришла сказать об этом Кеннету. И тут началось… Где мои письма?
– Их взяла Вайолет.
– Ну, тогда хорошо. Я написала чудесное благодарственное письмо Роджеру.
– Какое письмо? – удивился Джайлз. Она усмехнулась.
– Да, я так и думала, что ты удивишься. Но это нужно было сделать. Как рассказал Рудольф, сегодня утром Роджер вошел в контору «Шан Хиллз» и послал за ним. Роджер сказал ему, чтобы он не беспокоился о подделке счетов и не волновался за последствия. Рудольф позвонил мне во время обеда, и, должна сказать, по-моему, это очень порядочно со стороны Роджера, ведь он не любит Рудольфа. Теперь бы только снять с Рудольфа подозрение в убийстве Арнольда, и я могла бы с чистой совестью расторгнуть помолвку, – добавила она счастливым голосом.
ГЛАВА XVIII
На следующее утро, едва Джайлз Каррингтон закончил завтрак, как зазвонил телефон, вошел слуга и сообщил, что с ним хочет говорить суперинтендант Ханнасайд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26