– Конечно, солнышко. Очень даже хорошо помню. Он был отцом твоего ребенка. А потом умер – совсем молодым, бедняжка!
– Так вот. Гай Янг не умер, Манди. Я расскажу тебе все, только ты никому не говори об этом, если не хочешь, чтобы моя жизнь снова разрушилась. Теперь слушай. Гай не умер. Он бежал из тюрьмы, а вместо него на кладбище зарыли совсем другого – того, кто пытался убить его в Калабосо. В той драке Гай потерял глаз. А знаешь, кто подослал убийцу? Джеральд Фолк! Не знаю, приложил ли к тому делу руку мой отец, но со временем узнаю и это. После тюрьмы Гай стал пиратом. Мы встретились с ним, когда я оказалась в плену у Гаспариллы. Вот это действительно страшный человек, Манди. Я до сих пор вспоминаю о нем с ужасом.
И представь себе, я тогда не узнала Гая – мужчину, за которым была когда-то замужем! Среди пиратов он был известен под именем Охотника. Но сейчас он решил бросить пиратский промысел и зажить нормальной, спокойной жизнью. Ведь теперь мы все наконец нашли друг друга! А титул виконта он когда-то купил, и Хантер – его законное имя.
– Неудивительно, что ты его не узнала, – задумчиво произнесла Манди. – Он так изменился, что его и родная мать не признала бы! Но мне до сих пор непонятно, что произошло с Брайаном. Откуда ты-то сама узнала про мальчика?
Блисс коротко поведала Манди всю свою историю – с самого начала и до того дня, когда она вновь обрела свободу.
Манди слушала ее, не перебивая, и только смотрела на Блисс своими огромными, удивленными, похожими на спелые сливы глазами.
– Просто голова кругом идет, солнышко! – сказала она, когда Блисс закончила свой рассказ. – Так ты говоришь, что на самом деле виконт – это пират по имени Охотник и он же при этом настоящий Гай Янг? И Брайан, стало быть, его сын – так же, как и твой. И сегодня ты вышла во второй раз за человека, за которого уже выходила семь лет тому назад вопреки воле отца. Постой, постой... О боже! Так, значит, тот ребенок, которого ты носишь в животе... он тоже от виконта? То бишь от Охотника. То есть от Гая Янга... Ну и ну!
Блисс нежно погладила Манди по руке.
– Я понимаю тебя, Манди. У меня у самой голова кругом идет. Я знаю теперь только одно: я жду ребенка от своего законного мужа, и с нами наконец наш сын, Брайан, которого я уже не надеялась найти. Я просто не верю своему счастью, Манди.
– А как же с мистером Джеральдом? Ему все это не понравится. Да и твоему отцу тоже. Мне-то хорошо известно, что они с мистером Джеральдом давным-давно успели наделать долгов под твое наследство. Так просто они не отступятся, солнышко. На твоем месте я была бы настороже. Да и мистеру Гаю сказала бы то же самое. Такие люди, как Джеральд Фолк, могут в любой момент ударить из-за угла.
– Я скажу ему, непременно скажу. Впрочем, мне кажется, что опасности большой пока что нет. Только помни мою просьбу и никому ничего не говори. Если кто-нибудь распознает в Гае Охотника, это будет стоить ему головы. Никаких денег не хватит, чтобы откупиться от виселицы.
– Ты же для меня словно дочь родная, солнышко! – обиделась Манди. – Разве я могу сделать тебе что-нибудь плохое? Или ты думаешь, что я совсем из ума выжила? – Манди тяжело поднялась со стула. – Ну, а теперь повернись ко мне спиной. Давай снимать это платье и надевать ночную рубашку. А то мистер Гай, сдается мне, уже заждался там внизу.
– Спасибо тебе, Манди! – Блисс порывисто обняла старую няню. – Пока есть рядом ты и Лиззи, мне не о чем беспокоиться. Вы не дадите пропасть ни мне, ни моим детям.
Когда чуть позже Гай вошел в спальню, ужин уже стоял на столе. Но ни сияние хрусталя, ни блеск серебра, ни дивные запахи не могли отвлечь внимания Гая от главного – от Блисс. Она была одета в прозрачную кружевную ночную рубашку, купленную накануне специально для этой ночи. В ней Блисс выглядела удивительно юной и невинной, но при этом необычайно соблазнительной. Ночная рубашка была без рукавов, с низким большим вырезом, так что почти не скрывала грудь. Да, безусловно, портниха, сшившая эту рубашку, знала толк и в любви, и в мужчинах! Сшита рубашка была из полос кружева, кое-где не плотно пригнанных одна к другой, и поэтому при каждом движении в самых неожиданных местах вдруг открывались бреши, в которых на миг показывалось обнаженное тело Блисс.
На какое-то время Гай застыл на месте и, казалось, даже потерял дар речи. Его взгляд остановился на выпуклом холмике лобка, который тускло просвечивал сквозь кружево, и уже не мог оторваться.
– Боже, как ты прекрасна! – чуть дыша прошептал он.
Его взгляд снова ожил и теперь медленно скользил по всему телу Блисс – от длинных ног до высоких полных полушарий грудей, которые, как отметил про себя Гай, стали в последнее время значительно больше, чем прежде. Да и вся фигура Блисс едва заметно пополнела, но это было единственным видимым проявлением беременности.
Сердце Гая бешено забилось, жар прокатился по всему телу, а мужское его естество мгновенно затвердело и принялось рваться на свободу из ставших вдруг тесными брюк. А когда Блисс стала медленно приближаться к нему и при каждом движении в прорезях ночной рубашки на мгновение мелькали участки соблазнительной обнаженной плоти, у Гая перехватывало дыхание.
– Ты голоден? – низким грудным голосом спросила Блисс, указывая на сервированный стол.
– Голоден. Но мне не нужна еда. – Гай не сводил глаз со своей жены. – Ты помнишь нашу первую брачную ночь?
Блисс пожала плечами.
– Разве такое забывается? Мне кажется, наша первая брачная ночь началась, как только мы вышли из той маленькой деревенской церквушки, где нас венчали. Мы провели ее с тобой в стогу сена... Боже, как молоды мы тогда были! – Блисс грустно улыбнулась, покачала головой. – Мы были бедными, но такими счастливыми... Мы еще не знали, каким жестоким может оказаться этот мир для любящих сердец. И совсем не подозревали тогда, что самая большая опасность исходит, как правило, от тех, кому ты больше всего доверяешь.
– Забудь о них, Блисс. Они не стоят того, чтобы о них думать и вспоминать.
Гай нетерпеливо протянул руки и спустя мгновение уже обнимал Блисс.
– А ты не хочешь поесть? – спросил он. – Я-то не голоден, но если ты...
– Нет. Сейчас мне совсем не до еды. Гай внимательно посмотрел ей в глаза.
– Слушай, я чувствую, что что-то не так. В чем дело, любовь моя? Тебя мучают какие-то сомнения? Это связано с нашей свадьбой?
Блисс опустила глаза, но Гай успел заглянуть в них и понял, что его жена и впрямь чем-то сильно озабочена. Одним плавным движением он подхватил ее на руки, отнес на кровать, а сам присел на корточки рядом.
– Расскажи, что тебя тревожит, – сказал он. – Я хочу, чтобы ничто не омрачало этой нашей ночи.
Блисс облизнула пересохшие губы, и Гай невольно застонал от нетерпения и страсти. Ему большого труда стоило сохранять спокойствие – хотя бы внешнее. Внутри-то у него давно все кипело в ожидании близости с этой женщиной, которую он хотел сейчас больше всего на свете.
– Может быть, я и выдумываю, но мне все время кажется, что должно произойти что-то еще – пока не знаю, что именно, – медленно начала Блисс. – Возможно, все это потому, что я никак до сих пор не могу опомниться. Слишком много всего свалилось на меня вот так сразу. Нашелся Брайан, нашелся умерший Гай Янг, и я снова вышла за него замуж. Я понимаю, что все это радостные события, но мой мозг просто не выдерживает. Мне по-прежнему кажется, что Гай и Охотник – два совершенно разных человека. И я порой теряюсь, потому что не могу понять, который из них со мной в эту минуту. Ты неуловимый и непредсказуемый человек, Гай!
– Разве я когда-нибудь причинял тебе боль? –нахмурился Гай.
– Физически – нет. Но когда ты прятал от меня Брайана, это причиняло мне боль, и, может быть, она была сильнее, чем боль от любых ударов. А разве, скрываясь от меня столько лет, ты не сделал мне больно, не заставил меня страдать?
– Все это мы уже выясняли, Блисс, и мне казалось, что ты поняла меня. Какой смысл снова возвращаться к этому? Мы с тобою – законные муж и жена. Я бы даже сказал – дважды законные, дважды обрученные и венчанные. И сегодня у нас снова брачная ночь, черт меня побери!
– Я помню. Прости. Наверное, это все результат последней встречи с Джеральдом. Я знаю, что он не оставит нас в покое. Ведь он столько лет охотился за моим приданым, а ты взял и в один день перечеркнул все его мечты, все его надежды. Я уверена, что Фолк будет мстить, и скажу тебе честно: я боюсь его мести.
– Фолк? Забудь о нем. Настанет день, и я попросту сверну ему шею – независимо от того, будет он нам мстить или нет. Фолк – конченый человек, и не будем больше о нем.
Блисс хотела что-то ответить, но Гай поспешно приложил палец к ее губам.
– Тсс! Ничего не говори. Я хочу любить тебя. Я так давно жду, когда же настанет тот сладкий миг, когда я вновь целиком погружусь в тебя – туда, где так горячо, скользко и тесно...
Он наклонился к губам Блисс и поцеловал их, так и не дав ей сказать ни слова.
Блисс и не подозревала, как соскучилась по ласкам Гая, пока его губы не коснулись ее губ. Только тогда она вспыхнула как порох и застонала. Что ж, она ведь никогда не могла сопротивляться желанию, которое рождалось в ней от прикосновения Гая. И непонятно было – то ли настолько сильно его мужское обаяние, то ли так сильна страсть, живущая в самой Блисс...
Впрочем, анализировать это ей никогда не хотелось, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Она стала еще одним продолжением той давней уже ночи, когда Блисс впервые уступила натиску Охотника. И очень скоро желание любить его уже было для Блисс таким же естественным и привычным, как пить или дышать. Очевидно, сердце ее распознало тайну раньше, чем мозг, и первым догадалось о том, что Гай Янг не умер, что он жив и он рядом...
Блисс снова негромко застонала, почувствовав, как рука Гая потянула вверх подол ее ночной рубашки. Его горячие ладони легли на обнажившиеся бедра Блисс и медленно, но уверенно двинулись к заветной цели. Еще секунда – пальцы Гая погрузились в горячее, влажное лоно Блисс. Глубже, глубже, еще глубже...
– Ты готова, ты ждешь меня! – негромко прошептал Гай.
Он потянул свободной рукой ее ночную рубашку и попросил:
– Сними ее. Я хочу видеть тебя всю.
Рубашка слетела с Блисс в мгновение ока – для этого ей было достаточно лишь слегка приподнять плечи и руки. Все остальное с завидной быстротой и ловкостью проделал Гай. Потом он принялся раздеваться сам, и это заняло намного больше времени: ведь пришлось расстегивать разные пуговицы, развязывать шнурки... Но Гай доблестно справился с этим, и вскоре оба они были абсолютно обнаженными, словно только что родились на свет.
Гай вновь принялся страстно целовать Блисс, и она отвечала ему, всем телом выгибаясь навстречу его сильным и нежным рукам. Они с Гаем не произнесли ни слова – за них говорили губы и руки, прикосновения тел. Гай припал к соску Блисс и долго не мог оторваться, причиняя ей острую, сладкую боль. У Блисс перехватило дыхание и закружилась голова. Ей захотелось немедленно слиться с Гаем воедино, но у него были свои намерения, ив них явно не входила поспешность.
Блисс не удержалась и застонала вновь, когда губы Гая наконец оторвались от ее груди, скользнули по животу и припали к заветной алой расщелине между ног.
– Гай! – выдохнула Блисс. – Родной, я больше не могу! Войди, возьми меня!
– Нет, солнышко, нет. Еще не время, – невнятно ответил Гай, не поднимая головы.
Его язык нащупал заветный бугорок и принялся нежно ласкать его, заставляя все тело Блисс содрогаться от сладкого, почти нестерпимого ощущения. Когда же Гай на секунду приподнял голову, Блисс застонала еще громче – на этот раз от разочарования. Она погрузила пальцы в темные волосы Гая, словно опасаясь, что сейчас он покинет ее, так и не приведя к развязке.
Однако Гай вовсе не собирался покидать то место, где он оказался. По крайней мере – в ближайшее время. После короткой передышки он опять припал языком к маленькому бугорку и вновь повел Блисс к вершине экстаза, на сей раз помогая себе пальцами.
Блисс едва не обезумела от этой непривычной ласки. Все тело ее затрепетало, заметалось в предвкушении чего-то небывалого. Голова Блисс судорожно металась по подушке, с губ ее слетали невнятные слова и стоны.
И наконец наступила кульминация – грандиозная, ошеломляющая, – и Блисс на какое-то время показалось, что она умерла и вознеслась на небо. Лишь спустя несколько минут ее бессвязные выкрики и стоны сменились звуками, похожими на негромкое всхлипывание.
Блисс едва-едва успела отдышаться, как пришла очередь Гая. Он вошел в ее влажное, горячее лоно так уверенно, упруго и сильно, что у Блисс снова перехватило дыхание.
– А теперь давай еще раз. со мной, – коротко выдохнул Гай.
«Еще раз? Нет, я не смогу!» – мелькнуло в голове Блисс.
– Я не... – начала она вслух, но в ту же секунду бедра ее непроизвольно начали двигаться в такт движениям Гая, которые становились все энергичнее. Услышав его срывающееся, хриплое дыхание, Блисс неожиданно поняла, что сможет.
И она смогла, и догнала Гая, и их крики восторга слились в единый крик торжествующей любви. Перед тем, как погрузиться в красную пелену забытья, Блисс успела подумать: «Он совсем не похож на моего первого мужа. Но к каким же вершинам рая он умеет меня возносить!»
Немного придя в себя, Блисс повернулась на бок, приподнялась на локте и посмотрела на Гая. Он дышал хотя и негромко, но все еще часто и глубоко, его единственный глаз был прикрыт. Блисс вдруг страшно захотелось увидеть лицо своего мужа таким, какое оно есть на самом деле.
– Скажи, ты совсем никогда не снимаешь с глаза эту ленту? – спросила она и легонько прикоснулась к черному атласу.
Гай перехватил ее руку, словно испугавшись, что она попытается снять ленту.
– Только когда я один, – ответил он.
– Но я же твоя жена, Гай! Неужели я не имею права увидеть?
– Ничего там интересного нет. Довольно неприятное зрелище. Этот проклятый убийца навсегда испортил мой портрет своим ножом.
– И все же когда-нибудь ты перестанешь прятать от меня свою рану?
– Только когда умру, – хмуро пробормотал Гай. Блисс решила больше не приставать к нему. Может быть, Гай и прав, и есть вещи, которых лучше не касаться. В ту же секунду до ее слуха донеслось ровное посапывание, и она поняла, что Гай уснул. Блисс вскоре тоже уснула, но у нее, в отличие от Гая, еще хватило сил поблагодарить в своих мыслях бога за все, что он дал ей. А еще она попросила его впредь не оставлять своей милостью ее мужа и детей, оградить их семью от всех врагов и напастей.
Спустя несколько дней самый главный враг Блисс. сидел за бутылкой рома в грязном, закопченном приморском кабачке в компании двух пиратов. Собутыльники говорили тихо, склонив головы друг к другу, хотя в этой душной, пропахшей ромом и дешевым табаком комнате вряд ли нашелся бы желающий подслушать их разговор. Стол, за которым сидели эти трое, был под стать всему заведению – такой же пыльный и грязный.
Впрочем, Джеральду Фолку – а за тем столом с пиратами сидел именно он – не было сейчас никакого делало грязи, вони и духоты...
– Слушай, Фолк, а сколько ты заплатишь нам за то, что мы тебе расскажем? – прищурил свои раскосые глаза один из пиратов, одетый в мятую рубаху и с вязаной шапочкой на голове.
– Да-да! – подхватил второй, поменьше ростом, чернозубый-, с остреньким лисьим лицом. – Нам. со Сквинтом хорошо известно, что торговая компания Фолка на грани банкротства. Ни для кого не секрет, что судами этой компании устлано все морское дно в проливе!
– Я же просил вас не называть меня по имени. Чем меньше людей будут знать о том, что я был здесь, тем лучше. А насчет денег не беспокойтесь, – заверил пиратов Фолк. – Я обещал вам заплатить и сдержу свое слово – заплачу без обмана.
Сквинт задумчиво почесал подбородок и длинно сплюнул на пол.
– Прямо не знаю, э-э... мистер. Наши сведения дорого стоят. Верно, Монти?
Монти закатил глаза к закопченному потолку.
– Помимо всего прочего, мы своей шкурой рискуем, – сказал он. – Если э-э... Хантер узнает, кто его выдал, то считай – все, кранты. Можно считать себя покойниками. Охотник такого не прощает.
Фолк немедленно подобрался.
– Охотник? Вы хотите сказать, что виконта Хантера когда-то так называли? – В голове Фолка зазвенел тревожный колокольчик, – Я и не знал об этом. Ну-ка, ну-ка, расскажите мне все поподробнее. Это, кажется, именно то, что мне нужно.
– Деньги на бочку! – хмуро пробурчал Монти.
Деньги у Фолка были. Недаром он посетил на днях Клода Гренвиля и обещал ему раздобыть информацию об этом английском виконте, который увел у них из-под носа Блисс вместе с наследством. И когда Фрлк потребовал денег, Гренвиль дал их ему. Наверняка это были последние деньги Клода Гренвиля, но чего не поставишь на кон, если речь идет о такой ставке!
Раздобыв денег, Фолк пустил по городу слух о том, что готов заплатить за любую информацию о виконте Гае Хантере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35