Первый помощник по имени Тай Грин протянул Охотнику свой бинокль. Приложив его к своему единственному глазу, Охотник напряженно всмотрелся в берег и тяжело выдохнул.
– Посмотри сам, – сказал он, возвращая бинокль Грину.
Тот взглянул, ахнул и негромко выругался.
– Проклятье! На острове кто-то похозяйничал без нас. Деревня... да она же сожжена дотла!
– Гаспарилла, – бросил Охотник сквозь стиснутые зубы. – Дай-ка еще на минутку.
Грин вернул ему бинокль, и Охотник еще раз осмотрел берег, пытаясь обнаружить уцелевших. Картина разорения была видна уже и невооруженным глазом; на палубе послышались тревожные крики и соленая морская ругань: у многих пиратов на берегу был дом, были семьи, жены, дети.
– Видите кого-нибудь, капитан? – озабоченно спросил Грин.
– Нет, никого. Спустим лодку и отправимся на берег, искать детей и женщин. Они могли спрятаться в лесу, как только завидели Гаспариллу.
Отдавая приказания матросам, Охотник совсем забыл о сыне и вспомнил о нем, только когда Брайан обхватил его ручонками за ногу и тревожно спросил:
– Что-нибудь случилось, папа? Охотник потрепал мальчика по волосам.
– Не волнуйся, сынок. Я ненадолго съезжу на берег и вернусь. А ты жди меня здесь.
Брайан стоял возле планшира и махал рукой, пока его отец вместе с матросами забирался в лодку, которую потом быстро и ловко опустили на воду с помощью тонких тросов.
Небольшую отмель, отделявшую корабль от берега, они переплыли быстро и молча. Теперь хорошо видна была спаленная деревня – привет от Гаспариллы. Не уцелел ни один дом, а большинство из них просто превратились в головешки.
Матросы причалили к берегу, вытащили лодку на песок и ринулись на пепелище – разыскивать тех, кто мог уцелеть при налете. Некоторые пожарища еще дымились, наполняя воздух едким дымом, и Охотник понял, что незваные гости побывали здесь совсем недавно.
На счастье, ни одного тела не было обнаружено.
– Пойдемте к моему дому, – распорядился Охотник. – Может быть, там найдем кого-нибудь.
Еще задолго до того, как увидеть дом Охотника, они почувствовали запах дыма – тоскливый запах большой беды. Вскоре их глазам предстала кошмарная картина.
Дома больше не было – он сгорел вместе со всеми сокровищами, которые в нем хранились. Только тонкие сосны с опаленными от пожара верхушками стояли вокруг пепелища и, как показалось Охотнику, насмешливо кивали ему своими зелено-бурыми лапами. Ком подкатил к горлу Охотника, и он поспешно отвел взгляд.
– Рассыпьтесь в цепь и прочешите мангровые заросли, – приказал Охотник своим людям, ожидающим его распоряжений. – Если и там никого нет, значит, Гаспарилла захватил всех жителей острова в плен и решил продать в рабство. С него станется.
Но матросы не успели выполнить его распоряжение: в лесу внезапно возникло какое-то движение, и из зарослей появился человек. Охотник привычным движением схватился за рукоять шпаги, но тут же отпустил ее, потому что узнал в этом человеке Цезаря.
– Я уже заждался вас, капитан, – сказал Цезарь, подходя ближе. – Мы все тут богу молились за то, что вас не было на острове, когда нагрянул Гаспарилла.
– Ты жив! – радостно воскликнул Охотник. – Слава богу! А остальные? Скажи скорей, где остальные?
– На северном берегу, в деревне у индейцев. Мы с Клео сразу поняли, что Гаспарилла вскоре вернется, и, как только вы уехали, начали к этому готовиться. Предупредили всех в деревне, чтобы они смывались, как только увидят входящую в бухту «Донну Розалию». Потом вместе с женщинами перенесли из вашего дома все, что могли, к индейцам. Те сразу же согласились помочь, как только узнали, о чем идет речь. Так что большая часть ценностей оказалась в деревне у индейцев задолго до того, как здесь появился Гаспарилла и принялся палить из пушек.
У Охотника захватило дыхание.
– И вы... Вы все это сделали ради меня?
– Конечно, капитан. Ведь вы всегда были так добры ко всем нам.
– Так, значит, все женщины и дети в безопасности? – переспросил один из матросов.
– Все живы и здоровы, – успокоил его Цезарь. – А я оставался здесь и из укрытия наблюдал за Гаспа-риллой. Видел, как он высадился на берег со своими головорезами, как они ходили по пустой деревне, ругались и решали, что им делать. Сначала они разгромили и сожгли деревню, потом отправились жечь дом капитана. Я своими ушами слышал, как Гаспарилла клялся развеять по ветру дом капитана, а потом, при первом же удобном случае, и его самого. Кое-кто из его людей предлагал прочесать остров и поискать женщин и детей в северной деревне, но Гаспарилла им запретил. Решил, что лучше не связываться с калуза – ведь они преданы капитану и ужасно воинственны.
Охотник был поражен. Он никак не мог поверить, что Цезарь и Клео так много сделали для него. Нет, он не заслужил этого! Впервые за семь лет Охотник столкнулся с человеческой благодарностью, и душа его, которая еще недавно казалась ему совсем пустой, вдруг согрелась и затрепетала.
– Возвращаемся на судно, – приказал Охотник слегка дрогнувшим от охвативших его чувств голосом. – Обогнем остров и подойдем прямо к индейской деревне. Там причалим, убедимся, что наши люди живы и здоровы, и все вместе будем решать, что нам делать дальше. Гаспарилла – человек жестокий и беспощадный. Он не успокоится, пока на снимет с меня скальп.
– Мы пойдем с вами до конца, капитан! – крикнул бородатый матрос, и десяток глоток подхватил его слова.
Все направились по лесной тропинке назад, к кораблю, а Цезарь тем временем тихонько отвел Охотника в сторону.
– А как быть с тем, что вы закопали на острове? – спросил он.
– Я заберу это золото – не все, но большую часть, – ответил Охотник. – А то, что останется в земле, пусть пока полежит. Когда-нибудь я еще сюда вернусь. Я решил круто изменить свою жизнь, Цезарь. У меня теперь есть сын, и я должен подумать о нем. А теперь пойдем на корабль, за лопатами.
Через три часа раскопок в разных местах острова они наполнили золотом четыре больших сундука и погрузили их в ялик. Еще два тайника Охотник оставил нетронутыми – на всякий случай, про запас. Ведь жизнь – непредсказуемая штука.
Вскоре сундуки со всеми предосторожностями были подняты на борт «Королевы Бостона», Охотник сам встал к штурвалу и направил бригантину к северному концу острова.
Увидев приближающееся судно, женщины и дети высыпали на берег. Встреча была бурной, повсюду слышались радостные крики и смех. Охотник стоял чуть поодаль, держа за руку мальчика, когда к нему подошли Тамра и Томас.
– Сегодня вечером мы устроим большой праздник в честь вашего возвращения, – сказала Тамра, застенчиво отводя глаза в сторону.
– Спасибо вам за то, что помогли моим людям. И за все, что вы сделали для меня, – ответил Охотник.
– А я хотел поблагодарить вас за Тамру, капитан, – неловко выговаривая английские слова, сказал Томас.
– Мне кажется, я принял тогда верное решение, Томас, – улыбнулся Охотник и внимательно посмотрел в лицо Тамры.
– Абсолютно верное решение, – кивнула она. – Я счастлива с Томасом. Простите меня за тот случай... с вашей женщиной. Я по глупости своей думала, что могу стать для вас не просто подругой и сестрой, а чем-то большим. Но вы были правы: я принадлежу своему народу и должна быть с ним. Теперь я это точно знаю.
– Я прощаю тебя, – сказал Охотник. – Твой отец завещал мне заботиться о тебе, и я сделал то, что считал для тебя самым лучшим. А теперь заботиться о тебе будет Томас.
– А где Блисс? – спросила Тамра. – Клео говорила, что вы поплыли за ней. Вы ее не нашли?
Пока Охотник обдумывал свой ответ, Брайан подергал его за руку: ему надоело, что на него никто не обращает внимания.
– Чей это мальчик? – удивленно спросила Тамра: она была так взволнована, что только теперь заметила Брайана.
Охотник поднял мальчика на руки – так, чтобы все могли его увидеть.
– Это мой сын! – громко объявил он. – Его зовут Брайан.
– Ваш сын?! Но...
Клео не договорила: серьезные изумрудные глаза – такие знакомые! – взглянули на нее. Клео задохнулась от изумления и вопросительно посмотрела на Охотника.
– Да, да, ты не ошиблась, – сказал он. – Только прошу, не называй при мальчике ее имя.
– И вы все это время знали, что у вас есть сын? – вне себя от удивления спросила Клео.
Охотник не спешил с ответом. Он поставил Брайана на ноги, попросил Тамру отвести его на кухню и чем-нибудь покормить. Лишь когда Тамра увела с собою мальчика, он ответил Клео:
– Я не знал, что у меня есть сын до того дня, когда отправился на Санибель. Это было для меня полной неожиданностью.
– А я и не догадалась, что вы с Блисс были знакомы раньше – до того, как появились на острове.
– Когда-то я был ее мужем, Клео. Я не открылся Блисс, и, представь себе, она не догадалась, кто я такой! Конечно, за эти годы я и впрямь изменился до неузнаваемости. Кроме того, ей сказали, что я умер шесть лет тому назад. А ребенка у нее отняли еще при рождении. Ее отец сказал Блисс, что мальчик умер при родах, и она ему поверила. Она сама совсем недавно узнала, что у нее есть сын. Узнала – и сразу поехала к нему, но по пути их судно повстречал в открытом море Гаспарилла. Он захватил Блисс в плен и отправил ее на Каптиву.
– А почему тогда Блисс не здесь, не с вами и не с сыном?
– Это длинная история, Клео, – устало ответил Охотник. – Мне не хочется сейчас об этом говорить. Если в двух словах, Блисс уехала со своим женихом.
– С женихом?! – ахнула Клео. – Но как она может выйти замуж, если у нее есть уже муж? Я не знала, что такое возможно!
– Я же сказал: Блисс уверена, что ее муж давно сгнил под деревянным крестом на кладбище для бедняков.
– И что вы собираетесь делать? Ведь Гаспарилла поклялся убить вас. А если и не убьет, все равно вашему мальчику не место среди пиратов. Слишком опасно, да и ничему хорошему он от них не научится. Неужели вы хотите для него такой жизни?
– Нет. Разумеется, нет. Я хочу, чтобы он жил совсем не так, как я. Пусть живет спокойно и счастливо, для этого у нас с ним достаточно денег. – Тут Охотник нахмурился. – Конечно, деньги мои – неправедные, но что было, то было, прошлого уже не вернешь. Да и бог с ним, с прошлым. Лучше о нем и не вспоминать. Теперь, Клео, самое время подумать о будущем!
После пережитых страхов праздник показался всем особенно веселым. Ужасы остались позади, матросы нашли своих жен и детей, семьи воссоединились, так что ром в эту ночь лился рекой.
Охотник уложил Брайана спать в одной из крытых соломой индейских хижин, сложенных из тонких бревнышек, и вскоре вернулся к нему с праздника – что-то не хотелось ему сегодня ни пить, ни веселиться. Непростые мысли одолевали Охотника.
Оставаться пиратом он больше не мог, это было понятно. Теперь ему нужно прежде всего заботиться о сыне. И был еще Гаспарилла, о котором никогда нельзя забывать: этот пират походил на пса, который если уж вцепится, то не отпустит, если что вобьет себе в голову, то не успокоится, пока не сделает по-своему. Охотник знал, что не может снова появиться в Братстве: Гаспарилла сотрет его в порошок. Отныне они с Гаспариллой были врагами – смертельными врагами. И уже не имело значения то, что связывало их когда-то.
О том, что они с Гаспариллой поссорятся, Охотник знал еще в тот день, когда приказал рулевому вместо Кубы взять курс на Сосновый остров. И тогда же решил пренебречь этой опасностью. В то время он был одержим жаждой мести, хотел соблазнить собственную жену, заставить влюбиться в него и сделать ей ребенка. Теперь, прокручивая эту историю с самого начала, Охотник мог честно признаться, что с первой же минуты лгал самому себе. Ведь он неотступно думал о Блисс прежде всего потому, что мечтал вернуть ее, потому что она была нужна ему, потому что, несмотря ни на что, он так и не разлюбил ее за все эти годы...
Кроме всего прочего, Охотник чувствовал огромную перемену в себе самом. Как только Блисс снова вошла в его жизнь, оказалось, что он не так уж бессердечен, что он по-прежнему способен на жалость. Что он по-прежнему может страдать. А уж когда выяснилось, что у них с Блисс есть сын...
Охотник мучил себя вопросами, но не находил ответов. До самого рассвета он просидел в хижине рядом со спящим Брайаном, размышляя о будущем. Ему казалось, что сейчас он представляет его себе довольно ясно.
Оставалось непонятным только одно: есть ли в этом будущем место для Блисс.
Бригантина, которой вернули ее привычное название – «Ястреб», – подняла черный флаг, снялась с якоря и вышла в открытое море, держа курс к северу от Соснового острова. На ее борту находились все обитатели сожженной пиратской деревни, а также драгоценности, которые Цезарю и Клео удалось спасти из дома Охотника. Отяжелевшее от непривычного груза, судно медленно двигалось к Баратарии – острову, принадлежащему Жану Лафитту.
«Ястреб» миновал мыс Кайо и описал в море широкую дугу, стараясь как можно дальше обогнуть остров Гаспариллы. Имея на борту женщин и детей, Охотник никак не мог рисковать их жизнями. Баратарии они достигли к вечеру седьмого дня и благополучно бросили якорь в ее гавани. Увидев «Ястреб», Жан Лафитт сам вышел на причал, чтобы приветствовать своего друга. Он обнял Охотника, как только тот спустился на берег по трапу.
– Добро пожаловать на Баратаршо! – оживленно воскликнул Жан. – Каким ветром тебя принесло, дружище? Неужели ты хочешь предложить мне еще что-нибудь из драгоценностей? Или дело в другом? Знаешь, ходят слухи о том, что Гаспарилла гоняется за твоей головой.
– На этот раз слухи не лгут, Жан, – вздохнул Охотник. – Гаспарилла уже побывал на Сосновом острове и сжег дотла деревню и мой дом. – Он помолчал, словно ему было нелегко продолжать. – Ты много раз помогал мне прежде, Жан, и я вновь хочу обратиться к тебе и просьбой. Впрочем, если ты боишься Гаспариллы, я не стану утруждать тебя.
Жан весело расхохотался, запрокинув смуглое красивое лицо.
– Жан Лафитт не боится никого на свете! Пойдем в дом, там мы сможем обо всем поговорить спокойно и обстоятельно.
– Хорошо, только я должен предупредить тебя, что со мной мой сын. Кто-нибудь сможет присмотреть за ним, пока мы будем беседовать?
Жан удивленно поднял бровь.
– Сын?! Ты мне никогда не говорил о нем. Конечно, за мальчиком присмотрят. Я скажу жене Пьера. У них пара своих сорванцов, так что твоему сыну будет не скучно.
Жан окликнул привлекательную молодую женщину, стоявшую неподалеку, Охотник подозвал Брайана, и женщина, взяв мальчика за руку, повела его играть в обруч вместе с ее детьми.
Вскоре Охотник и Лафитт расположились в уютном кабинете, сплошь уставленном полками, на которых тесными рядами стояли редкостные, драгоценные книги в кожаных переплетах. Жан наполнил ароматным французским коньяком два хрустальных бокала и протянул один из них Охотнику. Затем он уселся сам, с наслаждением пригубил янтарную жидкость и сказал:
– Ну, дружище, что же я могу сделать для тебя?
– Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты разрешил моим людям вместе с семьями войти в твою общину. Пока Гаспарилла не успокоится, им все равно не будет жизни на Сосновом острове.
– А ты сам не хочешь присоединиться ко мне?
–. Нет. Я решил отвезти сына в Новый Орлеан. Не хочу, чтобы он жил среди опасностей, как я сам последние шесть лет. С тех пор, как я узнал о существовании Брайана, во мне многое переменилось. Я хочу, чтобы мой сын жил спокойно и счастливо. Он и так уже успел хлебнуть горя.
– А где же его мать?
– Это длинная история.
– Ничего. Времени у нас достаточно.
Охотник решил не лукавить и рассказать все как есть. Тем более что начало этой истории было хорошо известно Жану Лафитту – ведь это именно он вытащил из объятий смерти Гая Янга шесть лет тому назад.
Охотник глубоко вздохнул и начал рассказывать. Когда он закончил, Лафитт откинулся на спинку кресла, внимательно глядя в лицо Охотника.
– Вот это история, дружище! – потрясенно воскликнул он. – Невероятно! Однако не могу понять: ты что же, решил наказать эту несчастную женщину, отняв у нее сына? По-твоему, она мало страдала?
Охотник нахмурился.
– Но ведь она выходит замуж за другого! За человека, по чьей милости я лишился глаза, за человека, который отдал моего сына на воспитание какому-то проходимцу!
– Его мать не может выйти замуж, пока она не разведена, – напомнил ему Лафитт.
– Она замужем за Гаем Янгом, а он, как известно, умер шесть лет назад.
– Но мы-то с тобой знаем, что он жив, – заметил Лафитт. – И что же ты намерен делать дальше?
– Поселюсь с сыном в Новом Орлеане. Мои деньги и английский титул помогут нам. Помнишь того английского виконта, которого я захватил в плен пару лет тому назад? Меня поразило совпадение: его фамилия была Хантер. Если перевести на испанский, получится «охотник», то есть моя кличка. Тогда это меня настолько позабавило, что я купил у Хантера его титул – просто так, из прихоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35