А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Появилась Клоппер, потирая ушибленную руку.— Проклятый негодяй! — воскликнула она.— Бриджет Клоппер, молчать! Твои выходки всем давно известны!— Они были известны вам в прошлом, Джон Уэстон! — прокричала Бриджет в ответ. — Господь осудит вас за лицемерие, и вы еще будете страдать из-за своего внебрачного ребенка!Елизавета не верила своим ушам, но у нее не было времени осмыслить эту фразу: кучер пронес на плече Мелиор Мэри, с головой завернутую в свою мантилью и похожую на беззащитного котенка, которого собираются утопить.— Оставьте мою дочь в покое, вы, монстр! — кричала она, напрягая все силы. Но Джон только смеялся, приводя ее в бешенство.— Вы никогда больше не увидите своего ребенка, мадам. Мы с сэром Уильямом Горингом позаботимся об этом. — Он схватил ее за волосы и дернул так, что она не удержалась на ногах.— Я подам в суд!Это окончательно развеселило Джона.— Подавайте, пожалуйста. Вы поймете, что там тоже не питают особых симпатий к женщинам, осквернившим брак. — Он отпустил ее, толкнув на стул. — Я буду рад, если никогда больше не увижу вас, — сказал он и вышел из дома, громыхая тяжелыми ботинками. Сидя в карете, он снова засмеялся, торжествуя свою победу. Он все уладил одним ударом. Наследница отправлялась домой, и никто больше не помешает ему. Джон Уэстон даже не догадывался о том, что ему вскоре предстоит пережить. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Ночь была сплошным кошмаром — стояла жара, и в воздухе разливалось какое-то напряжение, которое мешало спать и превращало сны в расплывчатые и странные видения. На улице все купалось в свете луны, выглядывающей из проплывающих по небу облаков. Этот свет проникал в замок Саттон и падал на лицо Джона Уэстона, спавшего в одиночестве на своей огромной кровати. Ему снилась охота.Он в красном плаще мчался галопом на черной лошади, глаза которой сверкали, как два драгоценных камня. Он оставил других охотников далеко позади, преследуя лису и загоняя ее в лес. Но, приблизившись к зверю, он увидел ведьму в обличье лисицы; она расчесывала хвост маленькой лапкой, похожей на человеческую руку. Когда ведьма-лиса взглянула на него, он понял, что это Елизавета; у нее были заостренные уши, блестящие колючие глазки и человеческие ноги, как бы в насмешку заканчивающиеся черными лисьими лапами.— Я понимаю, — сказала она, — ты на меня охотишься. Но сможешь ли ты меня убить?— Да, — ответил он и уже занес над ней кнут, но не сумел ударить съежившегося зверька. Увидев его слабость, ведьма-лисица вскочила и побежала в лес, быстро перебирая человеческими ногами. Исчезая в лесной чаще, она закричала — закричала так, как кричат от ночного кошмара; его лошадь встала на дыбы, и он почувствовал, что падает… падает…Джон проснулся. Он лежал на полу лицом вниз, и одна из четырех занавесей над его кроватью обмоталась вокруг шеи, как веревка. Он стал высвобождаться из нее и снова услышал крик. Откуда-то из глубины дома вновь донесся тот ужасный звук, от которого кровь застыла у него в жилах и волосы встали дыбом.Трясущимися руками Джон распутал занавеску и зажег свечу, стоявшую у изголовья. Он не был нервным, напротив, его можно было назвать смелым человеком, но этот страшный звук испугал его, заставив вспомнить давным-давно забытое — легенду о проклятии, лежащем на замке Саттон. Он узнал о нем, будучи еще мальчиком, и с презрением посмеялся над этими россказнями — семейной историей о том, что много веков назад королева викингов Эдит, дочь Эрла Годвина и жена короля Эдварда Исповедника, наложила проклятие на замок Саттон и его хозяина на все времена. И с тех пор на протяжении нескольких столетий здесь постоянно происходили разные беды. Построили два замка — сам Саттон и еще один, — но их обитатели не нашли здесь счастья. Им суждены были только смерть, сумасшествие и постоянные неудачи. Джон настолько скептически относился к этому, что однажды сказал:— Сэр, неужели вы и вправду думаете, будто я верю в то, что проклятие, наложенное в 1084 году, действует до сих пор?Отец в упор посмотрел на него.— Сын мой, многое зависит от глубинных чувств человека. Существует предположение, что каждое трагическое событие подпитывает зло, поэтому вместо того, чтобы потерять силу, оно, наоборот, только набирает ее.— А как проклятие подействовало на вас?К удивлению Джона, его отец Ричард Уэстон, пятый член семьи, носящий это имя, побледнел.— Есть вещи, о которых я никогда не говорю, — ответил он и немедленно вышел из комнаты.Джон забыл обо всем этом, никогда ни на минуту не задумываясь о подобных вещах. Но сейчас он был напуган. Что-то ужасное присутствовало в темноте дома, и он должен был найти ЭТО, чем бы оно ни оказалось, и посмотреть ему в лицо. Злясь на самого себя за малодушие, он вышел в коридор и замер.В Большой Зале, находящейся справа от него, было совершенно спокойно, но все же он осторожно перешел в одну из галерей и посмотрел вниз. Там ничего не происходило, только лунный свет играл на витражах. И лишь тогда он впервые подумал, что этот ужасный крик могла издать Мелиор Мэри.Но такого не могло быть. В течение трех лет, с тех пор как Джон вернул ее домой и восстановил все отцовские права, Мелиор Мэри была примером хорошего поведения. Она никогда не разговаривала невежливо, хотя, в сущности, вообще была неразговорчива. Девочка делала уроки, ела, никогда не упоминала о матери — в общем, никому не доставляла хлопот. Но теперь, когда в странном лунном свете он подумал о ней, в нем впервые заговорила совесть. Не была ли она слишком послушной? Не была ли эта покладистость прикрытием чего-то еще? Дочери уже почти двенадцать, и скоро она перейдет в более зрелый возраст. Джон вышел из галереи и направился в спальню Мелиор Мэри, которая когда-то принадлежала Кэтрин, одной из дочерей сэра Ричарда, основателя поместья Саттон. В Длинной Галерее рядом с портретом мужа Кэтрин сэра Джона Роджерса висел ее портрет — дама с круглыми голубыми глазами и золотистыми волосами. У сэра Джона Роджерса было темное капризное лицо, а в ухе сверкала бриллиантовая серьга. Их праправнучка Елизавета вышла замуж за Чарльза Стюарта, шестого герцога из Леннокса и третьего герцога из Ричмонда, и таким образом вошла в сословие пэров. Джону очень хотелось думать, что хотя бы часть его семьи не запятнана — он не мог отвести от себя тень, которую наложил на них его дед, владелец гостиницы. Но у него уже не было времени размышлять об этом, потому что он дошел до комнаты Мелиор Мэри и тихо открыл дверь.Горела свеча, и занавеси, укрывавшие кровать, были откинуты, но Джон не мог понять, под одеялом ли его дочь или там просто лежала подушка. Он поспешил к кровати, но услышал ее шепот из угла комнаты:— Не подходите ближе! Там что-то стучит.Его охватил ужас. В тоне дочери была какая-то угроза, испугавшая его больше, чем сами слова. Он обернулся и увидел, что девочка сидит в углу, съежившись, подтянув колени к подбородку и широко раскрыв глаза.— Мелиор Мэри, в чем дело? — спросил он. Его голос слишком громко прозвучал в спящем доме.— Кто-то стучит по моей кровати.— Кто стучит? Кто здесь был?— Никого. Я зажгла свечу, но стук не прекратился. Здесь находится то, чего мы не можем видеть.Джон хотел сказать ей, что это глупо и что давно пора вырасти из детских страхов, но, посмотрев на испуганное лицо дочери, сказал совсем другое:— Наверное, кто-нибудь из слуг пошутил.Она с недоверием посмотрела на него.— Пойдем поищем, Мелиор Мэри, — предложил он. — Я выдерну им ноги из спины, если найду.Но, когда они обыскали каждый угол, стало ясно, что в комнате никого нет.— Ушли, — успокаивал Джон, — выскользнули в дверь, когда я вошел. Ложись, дитя мое.Он обнял дочь, собираясь отнести ее в постель, и почувствовал, что она дрожит.— Не хочу. Можно я буду спать со своей гувернанткой?— Нет, Мелиор Мэри. Здесь никого нет, ты же сама видела.Но это происшествие потрясло его больше, чем он предполагал, и, прежде чем идти спать, Джон решил еще раз осмотреть Длинную Галерею. Свет из окон казался похожим на пламя. При королеве Елизавете пожар уничтожил огромную башню Гейт-Хауса, почти все его крыло и часть галереи, связанной с ними, и суеверные слуги утверждали, что чувствовали запах гари и слышали звуки бушующего пламени, а в ту ночь даже упрямый Джон вынужден был признать, что эта часть дома освещена ярким светом. И все-таки он направился туда, где когда-то был проход, теперь закрытый в целях безопасности. Второй раз за ночь все в нем сжалось от ужаса. Откуда-то из-за заграждения — Джон не понял откуда — отчетливо послышались рыдания. Кто-то изливал свои страдания в разрушенной галерее, и он, понимая, что соприкоснулся с потусторонним миром, резко развернулся и поспешил к себе в спальню, для своей же безопасности не оборачиваясь.Елизавета провела невозможные три года с тех пор, как у нее забрали Мелиор Мэри. Она упрашивала всех своих друзей, имеющих хоть малейшее влияние в обществе, поговорить с Джоном и убедить его вернуть ей дочь, а Поуп так ревностно делал то же самое, что его репутация была совершенно загублена, и католическая церковь обвинила его в похищении жены Джона Уэстона. Последний удар им обоим нанесла миссис Нельсон, которая считала своим долгом навестить всех, кто имел отношение к этому делу, особенно Елизавету.— Дорогая моя, я не могу не сказать вам… — начала она, усаживаясь на стул и растягивая губы в тонкую улыбку, которую при подобных обстоятельствах считала необходимой.— О чем? — невинно спросила Елизавета.— Мне так вас жаль, дорогая, — ответила миссис Нельсон, меняя тактику.— Вы виделись с Джоном?— Да, вы не ошиблись.Она устремила на Елизавету свои колючие карие глаза, и подбородок, уже подпорченный возрастом, сморщился от удовольствия.— Вы, несомненно, понимаете, моя дорогая Елизавета, что пожертвовали своей жизнью ради беспутного донжуана, жестокого сердцееда, для которого человеческая душа — ничто.Елизавета непонимающе посмотрела на нее:— Вы говорите о Джоне?Миссис Нельсон безмятежно улыбнулась.— Нет, я говорю об этом негодяе Александре Поупе.В юности Дженни Нельсон была очень хорошенькой белокурой стройной девушкой, но двуличность, склонность высказывать совершенно противоположные мнения и бросать преувеличенные обвинения за спиной ничего не подозревающих друзей не украсили ее. Светлые волосы стали редкими, тело — толстым, нос заострился, а взгляд потяжелел. Тем не менее она была о себе высокого мнения и, будучи вдовой, считала себя прекрасной партией для любого мужчины. Но неиссякаемая ревность к представительницам своего же пола, особенно к тем, кто был умнее и красивее ее, не иссякла с годами. Поэтому кредо миссис Нельсон было обесчестить, испортить, привести к разрыву, и ее жертвами становились в основном те, кто мог помешать ей завести любовника.Итак, сейчас она занялась Елизаветой, потому что ведь Поуп был ее, Дженни, любимцем. Миниатюрный поэт однажды одобрительно отозвался о ее поэтических исканиях и даже улыбнулся с видом знатока, или, во всяком случае, ей так показалось. Какое значение имела его фигура? Дженни Нельсон в глубине души была распутницей и не запрещала себе мечтать о потенциальных возможностях мужчины, попавшего в ее сети. И она убедила себя, что Поуп, оказавшись в них, не обманет ее ожиданий.— Что вы имеете в виду? — спросила Елизавета.Вошла Клоппер с серебряным чайным сервизом в руках, поэтому миссис Нельсон успела собраться с мыслями.— Поуп гадко использовал вас, — ответила она, когда за прислугой закрылась дверь. — Он ужасный негодяй, даже страшно перечислять его жертвы. Обе сестры Блаунт, Бетти Мэриот, Петси и еще кто-то. И, кроме того, говорят, что он сходит с ума от любви к Арабелле Фериор и… — она сделала паузу. — И, конечно, ко мне.— К вам? — переспросила Елизавета.— Да, ко мне. Он намекал о своих намерениях, пока не появились вы. А думать, что вы пожертвовали своей бедной дочкой ради этого монстра…— Понятно, — очень спокойно произнесла Елизавета. — Вы хотите сказать, что он находится со всеми этими леди в близких отношениях?— О, прошу вас!— Почему я должна стесняться прямых слов, миссис Нельсон? Вы же не стесняетесь.— В таком случае я подтверждаю вашу догадку.— А вас он обесчестил в обмен на обещание жениться?Миссис Нельсон опустила глаза под прямым взглядом Елизаветы.— Конечно, я не позволила ему добиться своего, даже несмотря на его сладкие речи. — Она снова смело посмотрела на Елизавету. — Но не у всех же такой сильный характер, как у меня.Елизавета улыбнулась.— Ну надо же, миссис Нельсон! Удивительно, как Поуп находит время написать хоть строчку, если он так занят развратом! Но я рада за вас — честь вдовствующей женщины не пострадала.— А как же теперь вы, миссис Уэстон?— Вы ведь не поверите ни одному моему слову. Такова уж несчастная доля так называемой падшей женщины. Стоит ей допустить малейшую оплошность, как радостные сплетницы мира сего захлопают в ладоши и закричат: «Ах! Распутство было написано у нее на лице!» Если она станет все отрицать, ее заодно назовут лгуньей или, что еще хуже, слишком непривлекательной, чтобы примкнуть к развратным кругам женщин, расторгнувших святые узы брака. Я, однако, надеюсь, вы допили чай, миссис Нельсон. Позвольте с вами распрощаться.Но, несмотря на свою выдержку, Елизавета была расстроена, и это послужило толчком к разладу. Она не принимала Поупа в течение трех недель, в конце концов столкнулась с ним на улице и заставила признаться, что он вел переписку с разными женщинами и клялся им в любви.— Но неужели вы не понимаете, Елизавета, что я делаю это только во имя спасения моей души? Я понимаю, что я не более чем жалкий пигмей, и поэтому сотни раз благодарил судьбу за вашу любовь ко мне. Я хотел, чтобы с теми, другими, у меня завязалась дружба, нет, неправда… флирт, чтобы выглядеть в своих глазах более мужественным. Понимаете меня?Этого было достаточно, чтобы она поверила. Прошло уже более трех лет с тех пор, как они полюбили друг друга, и Елизавета теперь очень хорошо его знала. Для Поупа было нормальным заигрывать с другими женщинами на словах, оставаясь верным только ей.Крик и ветер слились воедино, и морозной ночью Мелиор Мэри в ужасе проснулась. Она зажгла свечу, которая теперь всегда стояла у ее кровати, но ничего не обнаружила. И все же девочка чувствовала, что рядом с ней, разглядывая ее, сидит что-то очень холодное. Воздух в комнате был таким студеным, что изо рта шел пар, а когда вой ветра перешел в рев, по деревянной оконной раме кто-то заколотил. К Мелиор Мэри опять пришло невидимое зло, чтобы превратить в кошмар еще одну ночь. Она услышала тоненький голосок, в котором с трудом узнала собственный крик:— Христос хранит меня! Господь хранит меня! Оставь меня в покое!Словно в ответ на ее слова стук усилился, что-то колотило прямо над головой, будто желая раскрошить череп на мелкие кусочки. Мелиор Мэри в ужасе засунула голову под подушку и заткнула пальцами уши.В ту первую ночь, когда отец услышал ее крик, удары продолжались до рассвета, еще долгое время после того, как он ушел спать. Тогда ОНО исчезло так же неожиданно, как и появилось. Но потом стало стучать часами — и утром, и вечером. И Мелиор Мэри всегда просыпалась перед тем, как неизвестное существо начинало отстукивать свое непонятное послание.А после той первой ужасной недели все стало еще хуже. Девочка чувствовала, как ОНО подходило к ней, когда рядом никого не было, слышала такой рев, будто ветры со всех земель, по которым не ступала нога человека, собирались вместе и спешили к ней, рассекая пространство. А когда шум достигал пика, она знала, что ЭТО уже находится в ее комнате, потому что воздух сразу становился холодным, как дыхание смерти, и ужасное существо без формы и очертаний садилось на ее кровать и смотрело прямо в лицо несуществующими глазами.В результате она лишилась своей единственной подруги. Ее гувернантка — расплывшаяся женщина неопределенного возраста и ума, но все же составлявшая постоянную компанию, покинула Саттон на следующую после самых ужасных событий ночь.Мелиор Мэри, как обычно, легла в постель. Полночная буря уже началась, и тогда ЭТО перешло всякие границы. Внизу, в Большой Зале, оно срывало свою злость, круша все на своем пути. Что-то тяжелое полетело в витражи, и послышался звук бьющегося стекла. Мебель ломали на части и с нечеловеческой силой разбрасывали по полу. Девочка выпрыгнула из кровати и со всех ног побежала в комнату мисс Бронвен, проснувшуюся от ее громкого безудержного плача.— Что случилось, Мелиор Мэри? Ради Бога, тише!— Рушится Большая Зала! Неужели вы не слышите, мисс Бронвен? Помогите мне!Разбудили Джона и всех слуг, зажгли свечи. И оказалось, что ничего не произошло, абсолютно ничего. Испуганные глаза девочки расширились еще больше, когда она увидела все вещи на своих местах и целые окна, даже без малейшей трещины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34