Потом они обратились за помощью ко мне, и мой промах заключался только в том, что я согласился выполнить их просьбу... Я добился успеха, но после нападения Рулька мужество оставило членов Совета, и они бросили меня на произвол судьбы. Никто на Сантенаре не смог бы справиться с Рульком в одиночку, не удалось это и мне. Он овладел моим разумом и чуть не вырвался на свободу, но я продолжал бороться, чтобы этого не случилось. Совет испугался. И не зря! Ведь, оказавшись на свободе, Рульк постарался бы в первую очередь расправиться с его членами. Они объединились и изгнали Рулька обратно в Ночную Страну, царство теней, где он томится по сей день, и вновь замкнули за ним врата... И что же, думаешь, они потом позаботились обо мне?! – В голосе Иггура зазвучали ядовитые интонации. – Ничуть не бывало! Они предоставили мне корчиться в смертных муках и возложили на меня ответственность за собственные промахи, которых наделали немало, себя же выставив спасителями Сантенара! Но я выжил, набрался сил, и наконец ко мне вернулся рассудок. Много лет я был мишенью для насмешек. Как только меня не называли: и глупцом, и безумцем... Неужели тебя удивляет, что теперь, когда я стал силен, а они ослабели, я угрожаю им войной?!
Повествуя об этом, Иггур сидел на кровати. От Магреты его отделял маленький столик. Внезапно мансер так стремительно вскочил на ноги, что кровать, скрипя ножками, отъехала по каменному полу к стенке.
– И зачем я только тебе об этом говорю?! Это случилось очень давно, и все члены тогдашнего Совета уже мертвы. Все, кроме меня и Мендарка! Но и он, и новый Совет заплатят за преступления своих предшественников! И это будет лишь самая ничтожная доля моей мести. Главная же моя месть, как ты, наверное, догадалась, будет заключаться в том, что я завершу начатое прежде: навсегда покончу с Рульком!
Иггур повернулся, собираясь удалиться, но Магрета успела схватить его за руку:
– Ты чего-то недоговариваешь! Я вижу, как ты страдаешь. Отчего? Расскажи!
Иггур взглянул на Магрету с высоты своего роста, посмотрел на ее руку на своем запястье, потом – снова ей прямо в глаза и, к ее, а больше к своему собственному величайшему изумлению, опять сел на кровать.
– Меня мучают воспоминания о Рульке, – запинаясь пробормотал он похолодевшими губами. – Я не могу забыть, что чувствовал, когда он копался у меня в голове. – Усилием воли Иггур заставил язык повиноваться. – Наверное, я буду страдать от этого до самой смерти. Меня гнетет страх перед Рульком. Он, как огромный скорпион, сидит у меня на спине и уже готов вонзить в шею свое ядовитое жало. – Иггура от копны его черных волос до носков высоких серых сапог сотрясала дрожь. Он закрыл лицо руками.
– Но разве его плохо стерегут?
– Пока его охраняют, он никуда не денется. Но он в состоянии освободиться, если стража потеряет бдительность, если кто-нибудь ее снимет или найдет ключ от места заточения Рулька. Зеркало – как раз такой ключ, который ты выбросила в пыль на дорогу, где его может подобрать любой безумец. А ведь я не спеша готовился к решающей схватке, разыскал Зеркало и подчинил его своей воле! Да, да! Я узнал почти все его секреты!
– Оно звало и меня, – сказала Магрета, вспомнив силу чар Зеркала.
– Тогда берегись! Это кривое, лживое зеркало! Оно постарается околдовать тебя и погубить!
– Никогда не подумала бы! – пробормотала ошеломленная Магрета.
– Теперь все мои планы пошли прахом. Зеркало вырвалось на свободу и может попасть в руки кому угодно. Если Феламора по-прежнему такая, какой я когда-то ее знал, она осторожна и будет разумно пользоваться Зеркалом. Но кто знает, во что она превратилась за прошедшие столетия?! А что если им завладеет Мендарк?! Или, еще хуже, его соперник Тиллан?! В последнее время, – помолчав, продолжил Иггур, – я разрабатывал новые планы военных действий. То, что раньше я мог совершить с помощью Зеркала, мне придется добиваться силой армии и ценой кровопролития. Армия ждет моей команды, но воины не могут вечно пребывать в боевой готовности. Что же мне теперь делать?! Дать команду наступать?! Или ждать и надеяться, что Зеркало будет найдено?!
Иггур взял себя в руки и бросил на Магрету суровый взгляд. Та отпустила его запястье.
– А как мне прикажешь поступить с тобой? Вельмы преследуют Карану, но она снова и снова ускользает от них. – Услышав это, Магрета посмотрела на Иггура широко открытыми глазами. – Я вижу, тебя это тоже удивляет. Очевидно, она не так проста, как мне показалось. Мои лазутчики донесли, что она уже далеко на севере, где-то около Хетчета. Но Зеркало теперь может быть где угодно. Вполне вероятно, что оно уже у Феламоры, которая использует Карану как приманку для вельмов.
Иггур отошел в сторону, едва слышно разговаривая сам с собой: “Я должен все узнать! Но как?! О планах Феламоры Магрета, видимо, ничего не знает. Но, может, ее мысли помогут мне их разгадать? Вельмы в состоянии проникнуть в ее разум, но я не уверен, что они вполне надежны в этом деле. Я привязался к ней и не хочу, чтобы они причинили ей вред. А могу ли я доверить вельмам то, что они раскопают у нее в голове? Ведь это уже не прежние покорные вельмы! Они, кажется, забыли, кто здесь хозяин! Да, все, что я так долго и старательно возводил, начало рушиться, как карточный домик! Выходит, я пригрел змею на своей груди!”
Иггур обернулся и взглянул на Магрету, восхищаясь ее мужеством и испытывая отвращение к самому себе. Потом он, тяжело шагая, вышел из комнаты. Когда Магрета осталась одна, она очень испугалась. Она не сомневалась, что Иггур отдаст ее вельмам, но этого не произошло.
После их разговора Магрета стала видеть Иггура реже. Ее охраняла усиленная стража, потому что сам он был занят подготовкой своей армии, разработкой стратегических планов и тактических ходов, попытками предусмотреть все возможные направления развития событий. Магрете было одиноко и страшно. Ей нечем было занять свою голову, и она все чаще и чаще думала о вельмах и о том, что они с ней сделают, когда она наконец попадет к ним в лапы.
И вот однажды, после недельного отсутствия, ее посетил Иггур. Она сразу же заметила произошедшую в нем перемену. Что-то явно случилось. Он спросил напрямик:
– Ну и как Феламора теперь поступит с тобой?
Магрета поразилась тому, что за все время своего пленения ни разу не задумалась над этим вопросом. Она понятия не имела, как Феламора будет теперь вести себя по отношению к ней. Может, она просто бросит ее на произвол судьбы как жалкую неудачницу и начнет все с начала с другой, более способной ученицей.
Иггур некоторое время стоял, наклонившись над ней, потом сел напротив.
– Как ты оказалась у нее на службе?
– Я рано осталась круглой сиротой и совсем не помню родителей. Первые несколько лет обо мне заботились чужие люди, хотя я и не знаю, как к ним попала. Потом появилась Феламора. Впервые я увидела ее, когда была совсем маленькой. Мне было года три, не больше. Я очень хорошо запомнила эту встречу, потому что испугалась Феламоры. Я и сейчас ее боюсь. Она стала часто появляться и забирать меня на несколько недель, стараясь за это время чему-нибудь меня научить. Я воспринимала ее как свою тетю, хотя и не думаю, что мы в родстве. По крайней мере, мы совершенно не похожи. Потом, когда мне исполнилось пять лет, она увезла меня в Мириладель, где живут феллемы. Это холодный край лесов и озер к югу от Великих Гор. Впрочем, ты ведь и сам знаешь...
Иггур кивнул, но ничего не сказал, не желая перебивать Магрету.
– Я живу с ней всю жизнь, а это не так уж и мало. На самом деле я гораздо старше, чем выгляжу. У меня были прекрасные наставники, кроме того, со мной занималась сама Феламора. Я все время чему-то училась. Меня учили необычным предметам замечательными методами. Я узнала такие вещи, которые не известны никому, кроме феллемов. Да ты и сам это почувствовал, – прибавила она, намекая на их поединок. – Но я так и не стала одной из феллемов. Они относились ко мне очень прохладно, хотя по своей природе они существа доброжелательные. Пока я была ребенком, феллемы вообще шарахались от меня. Я часто думаю о том, что такое постыдное совершили мои отец и мать, чтобы несмываемое пятно позора переходило из поколения в поколение. Однажды мы с Феламорой неожиданно покинули феллемов и стали жить одни. Даже на Феламору пала тень моего прошлого. Мне кажется, она это очень переживала.
Помолчав, Магрета взглянула на Иггура и улыбнулась странной, задумчивой, неловкой улыбкой.
– Удивительно, – сказала она, все еще улыбаясь. – Ты первый человек, которого я понимаю. Наверное, это потому, что мы оба страдаем: ты – от пытки Рулька, а я – от воли Феламоры.
– А как же Карана?
– Я волнуюсь за нее, но никогда не смогу ее постичь.
Магрета снова замолчала, вспоминая свою юность. Длинные каштановые пряди упали ей на лицо. Иггур на мгновение повернулся к Магрете и взглянул на нее: прямой нос, кожа, золотистая и гладкая, как мрамор, печальные глаза, потемневшие от скрытой в них тайны.
Наконец он заговорил:
– Скажи, где мне найти Феламору и зачем ей нужно Зеркало, а я расскажу тебе, кто были твои родители, что с ними случилось и почему у феллемов о них такие тяжелые воспоминания.
Магрета быстро подняла голову и посмотрела на Иггура с таким детским любопытством, что его сердце чуть не растаяло. Дважды она начинала говорить и дважды замолкала. Она отвернулась, чтобы Иггур не увидел слезы, навернувшиеся ей на глаза.
– Не могу, – прошептала она.
На лице Иггура отразилась внутренняя борьба. Магрета осознала, что сейчас решается ее судьба, и ей стало по-настоящему страшно.
– Далеко на севере мои люди перехватили почтовую птицу с посланием. Мендарк узнал о похищении Зеркала и стремится любой ценой завладеть им. Нельзя допустить, чтобы оно попало к нему в руки, – произнес Иггур с искаженным лицом и поднялся на ноги. – Я должен вернуть себе Зеркало, даже если ради этого мне придется отдать тебя вельмам. Я не хочу этого делать, но у меня нет другого выхода. До утра у тебя еще есть время мне все рассказать.
Иггур покинул ее, и в тот день Магрета его больше не видела. Она просидела у себя в клетке остаток дня, с ужасом думая о предстоящей ночи и о том, что произойдет с ней на рассвете. Но за ней пришли уже вечером, когда она еще не была готова к этому. Двое вельмов вытащили ее из кровати и, грубо толкая, увели с собой.

20
«Сказание о Тар Гаарне»

Ночью на Лиана снова напал приступ кашля, и больше заснуть он не смог, ощущая во всем теле слабость и озноб. Заметив в тусклом свете костра, что Карана смотрит на него, он произнес:
– Я знаю сказание об аркимах.
– Ты уже говорил, – тяжело вздохнула девушка. – Извини, но я слишком устала.
Лиан обиделся:
– А я-то думал...
Оба долго молчали. Карана вытянулась в спальном мешке, разложенном прямо на земле, и закрыла глаза, стараясь обдумать положение, в котором они оказались, но перед ее мысленным взором стояла только скорченная фигура Лиана, привалившегося к стене хижины.
– Ну что ты там думал?
– Я думал, тебе будет интересно послушать. Чем мне еще отплатить тебе за заботу?
Карана почувствовала угрызения совести.
– Ну давай, рассказывай!
– Это будет “Сказание о Тар Гаарне”. Впрочем, раз ты жила у аркимов, может, оно тебе уже известно.
– Я знаю об этом знаменитом предательстве, но никогда не слышала, такого сказания. В Шазмаке о нем стараются не говорить.
– Это довольно длинное сказание. По крайней мере, в Чантхеде оно передается с кучей подробностей...
– Слушай, Лиан. Может, тогда не надо сегодня?.. Я так устала...
Произнеся это, Карана задумалась об иронии своего положения. Всю жизнь ей больше всего на свете хотелось слушать чантхедских сказителей, и вот теперь, когда в ее личном распоряжении оказался лучший из них, она умоляла его не раскрывать рта.
– Ладно, валяй! С кучей подробностей! – сказала Карана и подумала: “Может, я узнаю что-нибудь полезное. В конце концов, мне известно об аркимах только то, что они сами о себе рассказывают. Интересно будет послушать, какими их видят со стороны”.
Лиан слабо улыбнулся.
– Сегодня я обещаю быть предельно кратким, – прошептал он, закашлялся и вытер рот тряпкой. Его прекрасный голос совсем охрип. – Когда между тремя мирами встала Непреодолимая Преграда, аркимы поняли, что им не вернуться на Аркан, и задумались о том, как выжить на Сантенаре. Они были великим народом и, поставив себе цель, упорно стремились к ней. Поэтому скоро все стали с ними считаться. И вот они задумали основать лучший город на Сантенаре, который превзошел бы даже города каронов, и сделать его символом силы и славы аркимов.
Для возведения города они избрали Питлиса, потому что ему не было равных среди архитекторов и строителей. Питлис создал город необычайной красоты. Купола, башни и высокие арки этого города, выросшего из воздуха, воды, металла и камня, словно парили над землей. Нельзя было удержать восторг, впервые увидев его, и не заплакать, покидая его. Город Питлиса был застывшей музыкой, настоящей архитектурной поэмой, уединенным убежищем всех аркимов. Таким был Тар Гаарн, и таким он оставался до появления Рулька. – Лиан замолчал и зашелся в сильном приступе кашля – он не ткнулся лицом в землю только потому, что вовремя оперся на руки.
Карана открыла глаза и посмотрела на сиявшие сквозь ночную дымку далекие звезды. Она почувствовала, что замерзает. Ночной холод пробрался под одеяла, под плащ и под куртку. От него немела кожа и болели кости.
Когда Лиан снова заговорил, голос его напоминал хрип висельника.
– Но Тар Гаарн возвели не только как гимн красоте. Аркимы прекрасно понимали, что война с предводителем каронов Рульком неизбежна. Тар Гаарн стал самой неприступной крепостью аркимов, местом, где все они могли бы надежно укрыться, если бы пали остальные их города. Он был их гордостью и последней надеждой. Вскоре наступили времена Катаклизма – период войн между каронами и аркимами. На протяжении нескольких столетий был опустошен весь Сантенар. Все усилия аркимов казались напрасными, ведь Рульк, величайший из каронов, обладал невероятной силой. И все же Тар Гаарн был неприступен. Он был построен настолько умело, что бесчисленные штурмы не оставили ни малейшего следа на его ослепительной красоте. Он был так огромен, что продовольствия в его амбарах хватило бы на самую длительную осаду.
Но наконец и сам Рульк устал от бесконечных войн – тайно встретился с Питлисом и попросил у него мира. “Давай закончим эту бессмысленную бойню, – сказал он. – А я найду ответ на терзающий нас много веков вопрос о том, как преодолеть Преграду. Ведь он волнует и аркимов, мне же необходимо вернуться к своему народу”.
Питлис был стар, опытен и осторожен. Он очень хорошо знал предательский нрав Рулька и не собирался рисковать Тар Гаарном и аркимами. Но и ему очень хотелось возвратиться на родной Аркан. “Если мы попадем домой, Аркан снова будет нашим, – подумал он. – Стоит нам вернуться, и мы, окрепнув на Сантенаре, сможем отвоевать Аркан у Постылой Сотни (так называли ту сотню каронов, которой когда-то хватило, чтобы обратить аркимов в рабство) и низвергнем поработителей в бездну, откуда они к нам явились! Хорошо, я заключу перемирие с Рульком, но только до тех пор, пока не придет подходящий момент, чтобы расправиться с ним”.
Питлис принял предложение Рулька, но одновременно заключил против него тайный союз с Советом Игадора. Возглавлял же Совет тогда, как и сейчас, Мендарк, а помогал ему выдающийся мансер Иггур, который был так молод, что ему еще ни разу не приходилось прибегать к Тайному Искусству, чтобы продлить свою жизнь.
Наконец времена Катаклизма прошли. Долгое время казалось, что Рульк действительно изменился. Перемирие переросло в непрочный мир, который спустя годы, когда многие уже стали забывать о страшной войне, превратился в союз равноправных государей. Аркимы познали мир, благополучие и спокойствие, которых были лишены раньше. Все они понимали, что обязаны этим Питлису.
И вот Рульк снова встретился с Питлисом. “Я хотел бы возвести в моих землях город, – сказал он и, с совершенно нетипичным для карона смирением, добавил: – Не согласился бы Питлис, как самый выдающийся из аркимов, построить его для меня?”
“А зачем тебе город?” – спросил Рулька Питлис, подозрения которого вспыхнули с новой силой.
“Он стал бы символом нашего союза! Кроме того, чтобы преодолеть Преграду, мне понадобится целая армия мудрецов и инженеров, алхимиков и ученых. Мне нужна кузница, в которой я ковал бы орудия для этого. Ею и станет мой новый город, если ты согласишься его построить”.
“Как же преодолеть Преграду? – задумался Питлис. -Тут понадобится что-то вроде Золотой флейты. Но если бы Рульк мог изготовить ее сам, он не стал бы заказывать ее Шутдару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70