– Должно быть, вы устали после долгого путешествия. Мы приготовили для вас комнату на третьем этаже.
– Спасибо, – Элайза едва удержалась, чтобы не поправить на себе измятый и испачканный костюм.
Ее комната оказалось маленькой и довольно скромно обставленной, но там имелось все необходимое. Узкая железная кровать, примостившаяся у стены, низкий покатый потолок, умывальник из дубового дерева, с фарфоровым тазом и кувшином для воды. Окно выходило на восток, из-за чего в комнате было светло и свежо.
Элайза прошлась по деревянному полу и принялась разглядывать мелочи, которые придавали комнате уютный вид. Например, вышитое покрывало на кровати, его яркие краски оживляли кремово-желтые стены. На полу у кровати лежал коврик, тоже веселых, но чуть приглушенных тонов. На сиденье старинного кресла-качалки была брошена подушка с выцветшей вышивкой. Легкие белые занавески на окне шевелились от слабого дуновения ветерка в тщетной попытке ослабить нестерпимую жару.
– Сюда вы можете положить вашу одежду, – показала Темпл на простой без резьбы шкаф. Элайза заметила, что ее чемодан и сундук уже стояли в комнате. – Вам может еще что-нибудь понадобиться?
– Нет, этого совершенно достаточно, – уверила ее Элайза. – Я бы хотела потом осмотреть школу. Мне говорили, она находится прямо на территории усадьбы.
– Да. Вы можете увидеть ее из вашего окна. Вон то бревенчатое здание.
– Прекрасно. Значит, я без труда найду его сама.
– Конечно. А теперь я вас оставлю, чтобы вы могли распаковать вещи, – сказала Темпл и вышла.
Оставшись наконец одна, Элайза развязала ленты шляпки, сняла ее и положила на кровать. Машинально поправила непослушные кудряшки, но, оставив надежду привести волосы в порядок, подошла к окну и подняла занавеску.
На краю поляны стояло бревенчатое здание. Поскольку никаких других строений, кроме него, из окна не было видно, Элайза предположила, что это и есть школа. К ней вела дорожка, по которой гордо расхаживали павлины.
Всю дорогу сюда из Массачусетса преподобный Нэйтан Коул повторял, что «Господь, одному Ему ведомым образом, готовит нас к тому, что ожидает нас впереди». Но Элайза знала, что уж к этому ее Господь никак не готовил. Напротив, девушка считала, что едет жить в пустыню к дикарям и будет переносить всякие тяготы и лишения. А вместо этого очутилась в богатом поместье.
Элайза вспомнила тот день, два месяца назад, когда они вместе с матерью, Нэнси Чэпмен Холл, вошли в спрингфилдскую адвокатскую контору Пейтона Флетчера. В Новой Англии уже зеленели деревья, и Элайзе, заразившейся весенним настроением, захотелось бросить свое серое, безрадостное, будничное существование и начать новую жизнь, которая сулила хотя бы чуточку приключений, да еще получить возможность проверить свои способности в качестве учительницы. Пейтон Флетчер предложил ей именно такую работу.
Флетчер, полный мужчина средних лет, принадлежал к одному из самых уважаемых семейств в Массачусетсе. Он тепло поприветствовал Элайзу с матерью, когда они прошли к нему в кабинет. На его круглолицей физиономии светилась улыбка, добрые серые глаза ласково смотрели на девушку.
Он подробно расспросил Элайзу о том, что она умеет, что заканчивала, где преподавала. К ее великому облегчению, его, казалось, совсем не смутил ее скудный опыт в области преподавания. И это навело ее на мысль, что на предлагаемое ей место, наверно, не так уж много претендентов.
Наконец Пейтон Флетчер приступил к рассказу о ее будущей работе – это было место учительницы в семье индейцев чероки.
Мать Элайзы напуганно воскликнула:
– Индейцы?! Но они же нападают на поселенцев, не щадят никого – ни детей, ни женщин!
– Уверяю вас, миссис Холл, – спокойно, но твердо остановил ее Флетчер. – Газеты всегда все преувеличивают. Если и совершаются какие-либо преступления, то они происходят по вине джорджийцев, но это уже другой разговор. А что касается Уилла Гордона и его семьи, то позвольте заверить: ваши страхи не имеют под собой ни малейшего основания. Гордоны совсем не дикари. Я почитаю за честь называть Уилла Гордона своим другом уже много лет и могу лично поручиться за то, что он человек честный и благородный.
Пейтон Флетчер рассказал, что познакомился с Уиллом Гордоном, когда оба они учились в частной школе здесь, на востоке. С течением времени их дружба только окрепла.
Они узнали, что Уилл Гордон – плантатор, возделывающий одну из самых плодородных долин, принадлежащих его народу, в Северной Джорджии. В поместье уже построили небольшой домик в одну комнату, который будет служить школой для его детей и детей его сестры. Учительнице предлагалось годовое жалованье в четыре сотни долларов, питание и отдельная комната в доме Гордонов.
Воображение Элайзы тут же нарисовало романтическую сценку: комната, полная стремящихся к знаниям бронзоволицых детей, они с жадным вниманием ловят каждое слово учителя. И когда Пейтон Флетчер предложил ей занять этот пост, она согласилась без колебаний, сразу решив, что это знак судьбы.
А теперь она стояла у окна и смотрела на открывающуюся перед ней картину. «Процветающая ферма» – так сказал Пейтон Флетчер. Эти слова были слишком простыми, чтобы передать царившее вокруг богатство. Элайзе захотелось сесть и немедленно написать письмо матери, пока детали еще свежи в памяти. Но здравый смысл подсказывал, что глупо тратить на это время, когда вокруг еще столько интересного и неизведанного.
Опустив занавеску, Элайза отвернулась от окна и тут же отпрянула назад и вскрикнула от неожиданности, так как увидела, что не далее как в четырех футах от нее кто-то стоит. Она не сразу поняла, что это был всего лишь мальчик лет одиннадцати. Он не отрываясь смотрел на девушку, его угольно-черные глаза коварно и озорно посверкивали. Элайза прижала руку к груди, чтобы унять бешено колотящееся сердце.
– Ты меня напугал, – сказала она, подозревая, что таково и было его истинное намерение. – Ты, должно быть, Кипп, – предположила она.
– А вы – новая учительница с Севера.
– Да. – Уже успокоившись, Элайза чопорно сложила руки. – Ты можешь называть меня мисс Холл.
Кипп Гордон молча улыбнулся.
Трудный ребенок. Каким-то шестым чувством Элайза поняла, что этот ученик наверняка будет ее изводить. И она поклялась про себя, что сделает все, чтобы с этим справиться.
3
Лучи заходящего солнца почти не пробивались сквозь густые ветви высокого каштана, и в маленьком бревенчатом доме школы царили преждевременные сумерки. Элайза положила «Орфографический словарь Уэбстера» на стол, заваленный учебниками и тетрадями. Только сейчас она закончила подготовку к завтрашним урокам.
В общем Элайза была довольна тем, чего ей удалось достигнуть за каких-нибудь три дня. Твердо установилось время занятий: первый урок начинался в восемь утра, на него, кроме детей Уилла Гордона, приходили младшие Мерфи, племянники хозяина плантации: Чарли (тринадцать лет), Том (двенадцать), Мэри (десять) и Джо (девять). Занятия продолжались до полудня и потом возобновлялись в четыре часа, когда спадала дневная жара. Заканчивался учебный день уроком игры на фортепиано для Темпл, ее младшей сестры Ксандры и Мэри.
Элайза встала, чтобы перед уходом закрыть все четыре окна. В свой первый день она этого не сделала и на следующее утро обнаружила в классе некое существо, похожее на крысу. Не столько напуганная, сколько застигнутая врасплох, девушка непроизвольно вскрикнула. Кипп Гордон ворвался в класс в ту самую минуту, когда бедный опоссум уже мчался к открытому окну. Издевательский смех Киппа до сих пор стоял у нее в ушах, и презрительный взгляд его темных глаз она запомнила надолго. Да, определенно трудный ребенок.
На сегодня столкновение характеров закончилось. Элайза бросила последний взгляд на классную комнату и вышла, плотно затворив за собой дверь. Она стояла на пороге и смотрела на величественное трехэтажное кирпичное здание на вершине холма. Поодаль располагались две кухни и коптильня. От дома шла каменная дорожка к конюшне, где содержались породистые лошади. Рядом находилась кузня, разные хозяйственные постройки и несколько хижин, в которых жили десятка три принадлежащих Гордонам рабов.
За территорией усадьбы начинались огороды, а дальше на пастбищах паслись коровы. В соседнем лесу бродили полудикие свиньи. Насколько хватал взгляд, тянулись поля, на которых выращивали кукурузу, табак, пшеницу, овес, индиго; повсюду виднелись фруктовые сады. Во время отсутствия Уилла Гордона за работой негров на полях надзирал его зять – Джордж Мерфи.
Однако хозяйственные дела плантации находились исключительно в ведении Виктории Гордон. И Элайза видела, что эти дела не ограничивались хлопотами по дому. Они включали в себя все: от огородов и коров до заботы о неграх, которых надо было одевать, кормить и лечить. В первое утро после приезда Элайза стала свидетельницей раздачи еженедельного рациона: выстроившиеся в ряд чернокожие женщины с деревянными подносами в руках терпеливо ожидали, пока им наложат из разных бочек солонины, вяленой говядины, копченой ветчины, отрежут по куску от больших окороков, висящих на крюках в подвале.
Виктория Гордон целый день суетилась по хозяйству и присаживалась разве что во время трапезы. Тысяча и одна задача требовали ее немедленного надзора и участия, и Элайза скоро начала понимать, почему у хозяйки такой усталый вид.
Глядя на удлиняющиеся тени, девушка торопливо зашагала по каменной дорожке к дому. В его окнах отражались золотисто-розовые лучи заходящего солнца; вечерняя тишина окутывала плантацию.
Тишина царила и в большом холле. Девушку охватила какая-то непонятная тоска, когда она подошла к величественной лестнице, ведшей на второй этаж. Сегодня вечером Элайзе не хотелось сразу подниматься к себе в комнату. Сказать по правде, она чувствовала себя очень одиноко; ее вдруг охватила острая тоска по дому. Элайза скучала по матери, ей не хватало их ежевечерних бесед, доставлявших обеим огромное удовольствие.
Наверху послышались тихие шаги. Элайза подняла глаза и увидела полногрудую негритянку по имени Черная Кэсси.
– Добрый вечер, Кэсси.
Она бессознательно избегала прибавлять к имени рабыни эпитет «черная», потому что это имя напоминало Элайзе кличку «Коричневая Бесси» – так звали корову, которая принадлежала их семье, когда Элайза была маленькой. Она не могла относиться к рабам как к животным, несмотря на черный цвет их кожи.
Кэсси спустилась по лестнице.
– Может, чего хотите, миз Лайза?
– Нет, спасибо, Кэсси.
Женщина кивнула и удалилась. Элайза начала было подниматься наверх, но тут вдруг остановилась. Взгляд ее упал на дверь в гостиную, где стояло пианино розового дерева. Ни разу еще новая учительница не садилась играть для собственного удовольствия, хотя Виктория Гордон дала на это позволение.
Элайза решительно вошла в гостиную и направилась прямо к инструменту. Села, подобрав юбки, откинула крышку, поставила ноги на педали.
И как только пальцы ее коснулись клавиш, настроение девушки резко переменилось. Она играла по памяти свой любимый ноктюрн, пальцы легко порхали по клавишам, тело плавно раскачивалось в такт музыке.
Наконец нежная мелодия затихла, и девушка сразу же начала следующую, не давая угрюмой тишине снова воцариться в доме. Элайза исполняла одно произведение за другим, почти не делая пауз между ними; звучали Бах, Моцарт, Бетховен. Изредка девушка забывала ту или иную ноту и тогда мелодия словно спотыкалась.
Когда вечерние тени совсем сгустились, Элайза прервала игру, чтобы зажечь две свечи. Она поставила их на пианино. Теперь она снова хорошо видела белые и черные клавиши.
Закончить она решила наиболее, по ее мнению, вдохновенным произведением (правда, исполнение этой вещи было далеко от совершенства) – фугой Баха, и держала последнюю ноту очень долго, давая музыке затихнуть самой. Захваченная настроением мелодии, Элайза медленно убрала пальцы с клавиш и сложила руки на коленях.
– Пожалуйста, сыграйте еще, – раздался мужской голос. – У вас так здорово получается.
Застигнутая врасплох, Элайза резко обернулась. В дверях гостиной стоял мужчина, облокотившись плечом о косяк. Свечи не освещали его, так что Элайза видела лишь силуэт. Разглядеть мужчину она не могла, но можно было заметить, что он высок и крепок.
Она выпрямилась, и тогда он подошел ближе. На короткое мгновение Элайзе показалось, что перед ней Клинок. Но, поняв свою ошибку, она встала, взяла в руки медный подсвечник и подняла его повыше.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? – резко и настороженно спросила она.
Мужчина встал так, чтобы на него падал свет. Он был одет в черные брюки и сюртук, какие носят плантаторы. Мерцающее пламя свечей осветило его угловатое лицо и каштановые волосы.
– Я здесь живу, – просто ответил он.
– Живете?
Элайза не ожидала подобного ответа. Ей как-то не пришло в голову, что мужчина этот – Уилл Гордон.
– А вы, должно быть, новая учительница, мисс Элайза Холл.
– Да. – Мучительно сознавая, как она несолидно выглядит, и в то же время стараясь не показать своего смущения, Элайза поставила подсвечник. – Мне не говорили, что вы вернулись.
– Я только что прибыл.
В этот момент в комнату, как вихрь, ворвалась Темпл. Поверх ночной рубашки на ней был наскоро накинутый халат, распущенные длинные черные волосы рассыпались по плечам и по спине. Увидев отца, Темпл замерла на месте, лицо ее совершенно по-детски светилось от радости.
– Папа. Ты приехал, – счастливым голосом проговорила она.
– Ну да. – Отец окинул дочь любящим взором.
Она прижалась к отцу, поглядела на Элайзу и поразилась, увидев вместо чопорного узла на затылке рассыпавшиеся кудри, придававшие учительнице несколько безумный вид. То была настоящая Элайза Холл – полная чувства и энергии, а вовсе не бесцветная сухая менторша, каковой она изо всех сил старалась казаться.
– Когда ты услышал звуки пианино, ты решил, что это я играю? – лукаво глянула на отца Темпл.
– Я прекрасно знал, что это не могла быть ты. Ты обычно играешь совсем другую мелодию, – улыбнулся он в ответ.
Темпл расхохоталась.
– Скоро ты перестанешь так говорить. Мисс Холл дает мне уроки игры на фортепиано, так что я тоже буду играть как она.
– Будем надеяться. – Уилл Гордон скептически поднял бровь.
– Ваша дочь – способная ученица, – быстро проговорила учительница.
Уилл сразу почувствовал в этой высокой невзрачной девушке упрямую натуру и, подавив желание улыбнуться, церемонно кивнул.
– Рад это слышать, мисс Холл. Скажите, как себя чувствовал Пейтон Флетчер, когда вы его видели в последний раз?
– Он пребывал в добром здравии, – сухо ответила учительница.
– Взгляд его по-прежнему остер, а улыбка так же широка, как прежде?
– Именно так. – Элайза улыбнулась столь точному описанию спрингфилдского адвоката. – Он просил меня передать вам его наилучшие пожелания.
– Прошло много лет с тех пор, как мы с ним виделись. Я напишу ему завтра письмо. – Уилл посмотрел на Элайзу и улыбнулся. – Теперь, когда Пейтон Флетчер стал «джентльменом с зеленым портфелем», мне частенько требуется его совет.
Произнеся это деревенское прозвище для адвокатов, Уилл весело улыбнулся, однако Темпл разглядела на его лице следы усталости и напряжения.
– Ты устал после долгой дороги. – Темпл взяла отца за руку. – Ты ел?
– Мама готовит мне поесть.
– Пойду погляжу, готово ли.
Дочь прекрасно знала, что если Викторию позовет кто-нибудь из детей, все прочее будет немедленно забыто. Темпл никак не могла этого понять, и про себя не одобряла такое отношение к своему отцу.
Девушка вышла, и тут Элайза нарушила молчание:
– С вашего позволения, мистер Гордон, я удалюсь в свою комнату и оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть с дороги.
Не дожидаясь ответа, она последовала за Темпл. Оставшись в гостиной один, Уилл почувствовал, что тишина комнаты действует на него угнетающе. Ощущение покоя ушло. Уилл подошел к окну и стал смотреть в черную мглу. Одна из легенд чероки гласила, что черный цвет – это цвет запада, ибо там земля заглатывает солнце. Уилл отвернулся от окна и подошел к роялю, тронул клавишу и услышал тонкий звук, словно запел рожок.
Перед его мысленным взором вновь предстала эта новая учительница, Элайза Холл: вот она сидит за роялем, пальцы быстро порхают по клавишам, тело плавно раскачивается в такт, на лице – блаженство полного слияния с музыкой, в волосах отражается сияющее пламя свечей. На короткое мгновение Уилл перенесся в прошлое, времена тогда были не такие беспокойные. Вечер, Массачусетс, дом Пейтона Флетчера и его семейства. Мать Пейтона играла на рояле почти каждый вечер, аккомпанируя сыну, который обожал петь.
Как давно все это было. Как давно.
Уилл вздохнул и оглядел пустую комнату, потом направился к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32