разработанную операцию планировалось провести молниеносно – вряд ли кто-то из проезжавших мимо успеет заподозрить неладное.
Сашка с Артуром вышли из салона, встали на тротуаре рядом с машиной. Минут через десять вдалеке появилась знакомая парочка. Молодая женщина о чем-то щебетала – вероятно, расхваливала старому гомосексуалисту двух молодых парней нетрадиционной ориентации из Украины, решивших проветриться, а заодно и подзаработать в Амстердаме. Старикашка изредка кивал, слушая рассказ о потенциальных партнерах и все так же сторонился смазливой девицы, дозволяя лишь самую малость касаться его руки.
Глядя на приближавшегося уродца, Дорохов поморщился, выдернул из кармана план туристических маршрутов голландской столицы и, развернув, стал усердно разыскивать нечто "важное". Оська тем временем закурил и так же склонился над картой…
Подойдя к "гарным хлопцам", девушка что-то мило проворковала спутнику, представила молодых людей и попросила зажигалку.
– Пожалуйста, – подсуетился Сашка.
Перед лицом Ирины вспыхнуло крохотное пламя, а низкорослый ухоженный перец меж тем со снисходительным любопытством разглядывал плечистых молодых мужчин. И во взгляде его без лживой маскировки читались повадки разудалого повесы, полжизни без разбору соблазнявшего особей и женского, и мужского пола.
Но пора было действовать.
Майор осторожно шагнул к Хофту, и через мгновение рот того зажимала крепкая ладонь; капитан же с ловкостью и сноровкой медбрата психиатрической клиники вогнал в предплечье "клиента" два кубика психотропного средства.
– Не рыпайся, голубок. В машину, – тихо скомандовала девушка, садясь за руль.
Напарники впихнули бывшего цереушника в салон – на заднее сиденье, и авто плавно отъехало в сторону магистральной Hoofdweg. Далее предстояло повернуть на юг и добраться до безлюдного пригорода. Оказавшись в салоне, дедок опомнился, начал скулить срывающимся от волнения голосом, на что Ирина коротко ответила по-английски. Ответила так, что пленник умолк и только вращал безумными глазами, да изредка шмыгал носом…
Едва они миновали Олимпийский стадион и вынырнули из-под железнодорожного моста, как девушка прошептала:
– Полиция.
Впереди стояло несколько машин, и трое полицейских проверяли документы у владельцев.
– Как он? – обернулась Арбатова.
– Нормально. Пивком слегка ужрался, старый голубок, – успокоил Дорохов.
Препарат начал действовать – мужичок расслабился, привалился плечом к Артуру и вяло покачивал головой. Осишвили втискивал в его обмякшую ладонь открытую бутылку пива.
Один из полицейских приказал жезлом остановиться. Подойдя, вежливо поздоровался, но при этом привычно окинул цепким взглядом салон и сидящих сзади пассажиров. Затем несколько минут внимательно изучал документы: международные права, страховую карточку, договор об аренде автомобиля… Вернув же их молодой женщине, о чем-то негромко спросил. Источая обаяние и улыбку, та принялась объясняться…
В конце концов, улыбнулся и дорожный страж.
– Tot ziens! – попрощался он, направляясь к коллегам.
– Dank u wel, – облегченно вздохнула Ирина.
И, поморгав левым поворотником, "форд" пристроился за огромным грузовиком…
Местечко для допроса группа облюбовала заранее. Это был огромный, площадью в несколько десятков гектаров, естественный лесопарк. Северной стороной он выходил на гребной канал, с запада зеленая зона граничила с международным аэропортом Схипхол, а с юга и востока – к нему вплотную подступали небольшие пригородные деревеньки. Десяток узких асфальтовых дорожек, столько же хаотично петлявших тропинок и несколько крохотных кафе на берегах живописных водоемов – вот, пожалуй, и все, что позволили себе голландцы в этом уютном уголке первозданной природы.
Как и в первый визит, парк поразил необитаемостью и настороженной тишиной. Свернув с дороги на грунтовый проселок и проехав метров пятьсот вглубь лесного островка, "форд" остановился. Разомлевшего седовласого разведчика вытащили из салона, усадили под кряжистое дерево.
Сашка присел на корточки и задавал "клиенту" вопросы по-французски. Тем не менее, пожилой мужик частенько сбивался в ответах и неразборчиво лепетал на голландском. В таких случаях с переводом помогала Ирина.
– Кто работал с тобой в Отделе восточной Европы?
– Я имел контакты… Контакты только с четырьмя сотрудниками, – бесстрастным голосом излагал Вах Хофт. – Не считая руководства нашего Отдела…
– Назови имена и фамилии этих людей.
– Джон Вулси, Ньют Макмастер, Петр Новак, Казимир Шадковски.
– Мля, Ноев ковчег – всякой тэ-вари по паре, – обернувшись к друзьям, усмехнулся Осишвили. И вернув лицу серьезность, продолжил: – Кто-нибудь из названных занимался вопросами, сэ-связанными с Россией?
– Нет. Россией занималась отдельная группа, полностью состоящая из граждан США. Я их не знал… Мы были изолированы друг от друга в работе и не контактировали.
– Вулси продолжает работу в ЦРУ?
– Нет. Около четырех месяцев назад его перевели в РУМО. С повышением…
– Далее, – поторапливал Осишвили, – где сейчас Макмастер?
Дедок облизал пересохшие губы и пробормотал:
– Ik wile en doctor.
– Чего это он про доктора лепит? – уставились парни на девушку.
– Говорит: врач ему нужен, – пояснила та.
– Обойдется, – похлопал по его щеке Дорохов.
А Сашка с настойчивостью прокурора повторил:
– Где сейчас работает Ньют Макмастер?
– В Вашингтоне. В аппарате Госсекретаря. Советником по каким-то вопросам. Уже с полгода…
– Понятно. Пошли дальше. Что сэ-скажешь о Новаке?
– Петр погиб. Осенью прошлого года. Где-то на Кавказе при организации переброски агента в составе группы чеченских повстанцев…
– Нестыковка, господин Ван Хофт, – насторожившись, приостановила допрос Ирина. – Две минуты назад вы сказали о том, что Россией занимаются исключительно американцы.
– Они привлекли его к той операции. Временно… Он дважды до работы в ЦРУ бывал на Кавказе – ходил с альпинистами в горы.
Ирина удовлетворенно кивнула, и Сашка задал следующий вопрос:
– Переброска агента состоялась?
– Нет. Группа нарвалась на пограничников. Новак, агент и несколько чеченцев погибли в перестрелке.
– Ясно. Кого ты назвал еще? Казимир…
– Казимир Шадковски.
– Давай о нем. И поподробнее.
– Шадковски – поляк. В конце восьмидесятых стал советником нашего отдела. Последние два года не при делах – в отставке. Некоторое время жил в Брюсселе. Где сейчас – информации не имею…
– Какие вопросы он курировал?
– В основном связанные с Польшей. Информационная и материальная помощь "Солидарности".
Закурившая сигарету Ирина снова вмешалась в допрос:
– Это явно маловато для советника, господин Ван Хофт.
– Еще он занимался… Еще он готовил и осуществлял заброску агентов в Польшу пока к власти не пришел Валенса. Потом работал над какими-то незначительными проектами. Их сути я не помню.
– А многих ли сотрудников из Отдела восточной Европы знал Шадковски?
– Не думаю. Человек пять-шесть. Как и я… Таковы были внутренние правила. Обязательные для всех…
Осишвили встал, виновато посмотрел на расстроенную Ирину. Отставного цереушника вряд ли можно было посчитать удачной находкой для российской разведки.
– Mineraalwater… zonger gas… – жалобно пробормотал старик.
– Водички просит, минеральной. Сволочь… – пояснила девушка.
Дедок же внезапно снова перешел на французский и выдал длинную загадочную тираду:
– Я давно не при делах, а Шадковски – разговорчивый мужчина. И симпатичный был. В молодости… Я ушел в отставку, а он еще пару лет продолжал работать. Он знает больше, чем я…
– Хм, забавно, – подивилась Ирина этому речевому потоку. И, направляясь к машине, позвала: – Поехали, ребята – время поджимает.
– Ты посиди здесь спокойненько, гамадрил, – сняв с "клиента" часы и обчищая его карманы, приговаривал Дорохов. – Часика через три-четыре очухаешься, доковыляешь до шоссе. А к ночи вернешься домой. Если бродячие собаки раньше не сожрут…
Покончив с заурядным грабежом, он вылил на грудь и живот пленника пиво. Протерев бутылку платком, бросил ее тут же и поспешил за приятелями.
– Граждане, а если он вспомнит хоть один наш вопрос, то немедленно пэ-предупредит своих бывших коллег, – обмолвился Сашка, прежде чем сесть в машину.
– Не волнуйся – не вспомнит. Мне хорошо знакомо действие препарата, – парировала Ирина. – А то, что его похитили неизвестные, увезли в лесочек и ограбили – дело уголовной полиции. ЦРУ не станет заниматься расследованием похождений своего бывшего агента. К тому же старого гомосексуалиста.
– Я извиняюсь, а ты этот препаратик на других раньше пэ-применяла или на себе "посчастливилось" испытать?
– Садись, балбес, – засмеялась девушка и напомнила Артуру: – Бумажник с часами лучше выбросить в реку, когда будем проезжать по мосту.
Уже в салоне, Оська со скучной миной на лице посетовал:
– На регистрацию рейса успеваем – осталось полчаса. А вот по-человечески пожрать не получится до самой нашей столицы…
Машина неспешно прокатила по асфальтовым дорожкам, проехала центральные ворота парка и повернула к аэропорту Схипхол. До огромной площади перед аэровокзалом, вечно забитой автобусами и легковыми автомобилями, было не более пяти минут спокойной езды…
Глава пятая
Горная Чечня. 21-22 мая
– В селе нашем давно появлялся? – копаясь в рюкзаке из полинялого брезента, спросил Хамзат.
– В конце зимы – три месяца назад, – помогая пленнику карабкаться по камням, отвечал Усман. – Забыл уж, как дочери выглядят. И сын…
– Как там семья без тебя обходится?
– Худо живут, что говорить… Отец тогда сильно больной был; даже не знаю – оправился ли. А ты когда в последний раз наведывался?
– И я давненько – в марте. По снегу шел… Гостинцев привез, денег оставил… Да, и отца твоего видел! Вроде, здоровый по двору ходил – на вершины гор долго смотрел, палкой снег ковырял… Поговорил я тогда с ним недолго.
Одноглазый хотел с силой дернуть за полу пиджака надоевшего пленника, сызнова поскользнувшегося из-за гладкой подошвы лакированных туфель. Да услышав благую весть, подхватил его под руку, помог подняться.
Вздохнув, посетовал:
– А я тогда сам еле живой до аула добрался. И ничего семье не принес. Наоборот, уходя через месяц, забрал последнего барана…
– Что ж так?
– Наш отряд перед этим здорово потрепали. Сначала напоролись на федералов, потом выходили из окружения – тащили на себе раненных, хоронили ушедших на суд к Аллаху; сами голодали… Половина из уцелевших решила разойтись по домам.
– А остальные? – допытывался земляк.
– Остальные… Остальных не больше тридцати было. Сговорились отсидеться по родным селам до появления зеленки, подлечиться, запастись боеприпасами…
– И что же?
– А!… – в сердцах махнул тот рукой, – в назначенный день в условленном месте собралась только половина.
– Да-а, – протянул приятель. – А последние новости слышал?
– Ты про милицейский отряд на западной окраине?
– Про него. Теперь в родное село только ночью проберешься.
Месяца два назад на краю селения расквартировалось подразделение местной милиции. Укрепленный блок-пост возле грунтовой дороги, два кирпичных дома за высоким бетонным забором. И постоянно шастающие по окрестности вооруженные патрули.
– Слышал. Поговаривают, будто они переписали всех мужчин, ушедших в горы, – невесело отвечал Касаев. – Иначе, зачем мне было идти в Шатой сдаваться? Вернулся бы к своим и дело с концом…
Хамзат не стал расспрашивать о дальнейшем – по виду земляка и без слов было ясно, чем закончилась эпопея со сбором остатков отряда. Молчал и Касаев, то ли вспоминая прошлое – бесславный конец соединения Ризвана Абдуллаева, то ли обдумывая день сегодняшний – встречу с группой рыжебородого…
Да, что ни говори, а поведение пришедших из Грузии людей все больше удивляло и настораживало. Семерых он видел впервые, но односельчанина Хамзата знал давненько. Однако и тот вел себя необычно: оставался замкнут, неразговорчив, чего раньше в его характере не замечалось.
"Чего медлят с нападением на экипаж и пассажиров "вертушки"? Дожидаются темноты?… – гадал Усман, осторожно выглядывая из-за валуна. Пока еще не сгустились сумерки, было отлично видно одетых в камуфлированную форму мужчин, расхаживающих около вертолета и вдоль глубокого обрыва. Темнело в горах Кавказа быстро – небо уже утратило синеву, поблекло, потерялось в серых тонах. Скоро исчезнет и ярко-красное пятно чьей-то гражданской куртки, так аляповато смотревшееся среди одинакового одеяния из военного пятнистого хаки.
"Отсюда их не достать даже из пулеметов – дистанция великовата – больше полутора километров. Подходы к площадке ограничены, разве что прорваться через длинную полоску леса?… Там они, скорее всего, выставят пост, но в светлое время и к посту тайком не подойдешь. Да, лучше подобраться и напасть ночью. Тут я, пожалуй, с Вахтангом соглашусь…" – заключил одноглазый.
С наступлением темноты грузины выудили из рюкзака какую-то громоздкую оптическую штуковину, с виду похожую на большой бинокль, но с одним огромным выходным окуляром. С ее помощью и вели наблюдение за русскими…
Несколько часов в поведении неверных ничего не менялось: та же настороженность, то же деловое спокойствие. Распоряжался один из военных. Как и предполагал Усман, двоих он отправил дежурить в примыкающий к площадке с юга лес и менял свой дозор каждый час. Еще двое постоянно слонялись вдоль обрыва и осматривали ущелье с противоположным склоном…
Сумерки давно сменились непроглядной мглой, а Вахтанг почему-то медлил. На его месте Касаев давно бы отправил половину людей с одним пулеметом в обход ущелья – к лесочку. Другой половине приказал бы спуститься чуть ниже по этому склону – уменьшить дистанцию до целей. И разом прикончить неверных: дозорных и всех остальных… Было бы желание. Но именно его, одноглазый в действиях рыжебородого и не усматривал.
Однако после полуночи обстановка внезапно переменилась: Вахтанг все же принял решение обойти ущелье южнее – по недлинной перемычке; незаметно подобраться к лесочку и, обезвредив дозорный пост, напасть на группу. Для атаки он отобрал двух соплеменников и одного чеченца. Остальным же повелел оставаться на месте и ждать сообщения по рации.
Одноглазый покачал головой и цокнул языком: "Опять я его не понимаю. Почему он все делает наполовину?…"
* * *
Теперь, когда Вахтанг решился действовать – отправился с небольшой группой уничтожать дозор, Усман немного успокоился. По крайней мере, поведение грузинского лидера уже не казалось столь загадочным и непредсказуемым. Хотя, чего греха таить – все одно в голове не укладывалось: петлять по ущельям из Грузии более полусотни километров ради одной "вертушки"?… Глупо. Глупо и необдуманно. Вот если бы он организовал нападение на заставу! Это была бы достойная акция.
Да, сейчас намерения рыжебородого слегка прояснились. Днем подобраться к вертолету через охраняемый лес он счел невозможным; ночью же действительно появлялся приличный шанс. Воспользовавшись американским биноклем, можно подползти к дозору на расстояние прицельного выстрела; затем с помощью одного бесшумного автомата уничтожить дозорных бойцов. Но после возникала проблема: имея только один "вал", быстро расправиться с многочисленной группой русских у вертолета не получится – они не тупые глухари и спокойно наблюдать за расстрелом товарищей не будут. На площадке понадобится молниеносный удар одновременно из четырех стволов, что имелись в распоряжении рыжебородого.
Однако эхо стрельбы из "калашей" так и не прокатилось по ночному ущелью; молчала и крохотная рация в руках молодого Гурама…
Зато через некоторое время к стоянке отряда вернулся сам Вахтанг. Уставший и взбешенный; с ним был только один грузин – Давид. Остальные…
– Собаки! – зло прошипел командир, присаживаясь и расшнуровывая высокие ботинки.
– Что случилось? – подбежал к нему Гурам.
– Ничего… Они и за это ответят! Они мне за все заплатят!… – цедил тот сквозь зубы. И подав тому ночной бинокль, рявкнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Сашка с Артуром вышли из салона, встали на тротуаре рядом с машиной. Минут через десять вдалеке появилась знакомая парочка. Молодая женщина о чем-то щебетала – вероятно, расхваливала старому гомосексуалисту двух молодых парней нетрадиционной ориентации из Украины, решивших проветриться, а заодно и подзаработать в Амстердаме. Старикашка изредка кивал, слушая рассказ о потенциальных партнерах и все так же сторонился смазливой девицы, дозволяя лишь самую малость касаться его руки.
Глядя на приближавшегося уродца, Дорохов поморщился, выдернул из кармана план туристических маршрутов голландской столицы и, развернув, стал усердно разыскивать нечто "важное". Оська тем временем закурил и так же склонился над картой…
Подойдя к "гарным хлопцам", девушка что-то мило проворковала спутнику, представила молодых людей и попросила зажигалку.
– Пожалуйста, – подсуетился Сашка.
Перед лицом Ирины вспыхнуло крохотное пламя, а низкорослый ухоженный перец меж тем со снисходительным любопытством разглядывал плечистых молодых мужчин. И во взгляде его без лживой маскировки читались повадки разудалого повесы, полжизни без разбору соблазнявшего особей и женского, и мужского пола.
Но пора было действовать.
Майор осторожно шагнул к Хофту, и через мгновение рот того зажимала крепкая ладонь; капитан же с ловкостью и сноровкой медбрата психиатрической клиники вогнал в предплечье "клиента" два кубика психотропного средства.
– Не рыпайся, голубок. В машину, – тихо скомандовала девушка, садясь за руль.
Напарники впихнули бывшего цереушника в салон – на заднее сиденье, и авто плавно отъехало в сторону магистральной Hoofdweg. Далее предстояло повернуть на юг и добраться до безлюдного пригорода. Оказавшись в салоне, дедок опомнился, начал скулить срывающимся от волнения голосом, на что Ирина коротко ответила по-английски. Ответила так, что пленник умолк и только вращал безумными глазами, да изредка шмыгал носом…
Едва они миновали Олимпийский стадион и вынырнули из-под железнодорожного моста, как девушка прошептала:
– Полиция.
Впереди стояло несколько машин, и трое полицейских проверяли документы у владельцев.
– Как он? – обернулась Арбатова.
– Нормально. Пивком слегка ужрался, старый голубок, – успокоил Дорохов.
Препарат начал действовать – мужичок расслабился, привалился плечом к Артуру и вяло покачивал головой. Осишвили втискивал в его обмякшую ладонь открытую бутылку пива.
Один из полицейских приказал жезлом остановиться. Подойдя, вежливо поздоровался, но при этом привычно окинул цепким взглядом салон и сидящих сзади пассажиров. Затем несколько минут внимательно изучал документы: международные права, страховую карточку, договор об аренде автомобиля… Вернув же их молодой женщине, о чем-то негромко спросил. Источая обаяние и улыбку, та принялась объясняться…
В конце концов, улыбнулся и дорожный страж.
– Tot ziens! – попрощался он, направляясь к коллегам.
– Dank u wel, – облегченно вздохнула Ирина.
И, поморгав левым поворотником, "форд" пристроился за огромным грузовиком…
Местечко для допроса группа облюбовала заранее. Это был огромный, площадью в несколько десятков гектаров, естественный лесопарк. Северной стороной он выходил на гребной канал, с запада зеленая зона граничила с международным аэропортом Схипхол, а с юга и востока – к нему вплотную подступали небольшие пригородные деревеньки. Десяток узких асфальтовых дорожек, столько же хаотично петлявших тропинок и несколько крохотных кафе на берегах живописных водоемов – вот, пожалуй, и все, что позволили себе голландцы в этом уютном уголке первозданной природы.
Как и в первый визит, парк поразил необитаемостью и настороженной тишиной. Свернув с дороги на грунтовый проселок и проехав метров пятьсот вглубь лесного островка, "форд" остановился. Разомлевшего седовласого разведчика вытащили из салона, усадили под кряжистое дерево.
Сашка присел на корточки и задавал "клиенту" вопросы по-французски. Тем не менее, пожилой мужик частенько сбивался в ответах и неразборчиво лепетал на голландском. В таких случаях с переводом помогала Ирина.
– Кто работал с тобой в Отделе восточной Европы?
– Я имел контакты… Контакты только с четырьмя сотрудниками, – бесстрастным голосом излагал Вах Хофт. – Не считая руководства нашего Отдела…
– Назови имена и фамилии этих людей.
– Джон Вулси, Ньют Макмастер, Петр Новак, Казимир Шадковски.
– Мля, Ноев ковчег – всякой тэ-вари по паре, – обернувшись к друзьям, усмехнулся Осишвили. И вернув лицу серьезность, продолжил: – Кто-нибудь из названных занимался вопросами, сэ-связанными с Россией?
– Нет. Россией занималась отдельная группа, полностью состоящая из граждан США. Я их не знал… Мы были изолированы друг от друга в работе и не контактировали.
– Вулси продолжает работу в ЦРУ?
– Нет. Около четырех месяцев назад его перевели в РУМО. С повышением…
– Далее, – поторапливал Осишвили, – где сейчас Макмастер?
Дедок облизал пересохшие губы и пробормотал:
– Ik wile en doctor.
– Чего это он про доктора лепит? – уставились парни на девушку.
– Говорит: врач ему нужен, – пояснила та.
– Обойдется, – похлопал по его щеке Дорохов.
А Сашка с настойчивостью прокурора повторил:
– Где сейчас работает Ньют Макмастер?
– В Вашингтоне. В аппарате Госсекретаря. Советником по каким-то вопросам. Уже с полгода…
– Понятно. Пошли дальше. Что сэ-скажешь о Новаке?
– Петр погиб. Осенью прошлого года. Где-то на Кавказе при организации переброски агента в составе группы чеченских повстанцев…
– Нестыковка, господин Ван Хофт, – насторожившись, приостановила допрос Ирина. – Две минуты назад вы сказали о том, что Россией занимаются исключительно американцы.
– Они привлекли его к той операции. Временно… Он дважды до работы в ЦРУ бывал на Кавказе – ходил с альпинистами в горы.
Ирина удовлетворенно кивнула, и Сашка задал следующий вопрос:
– Переброска агента состоялась?
– Нет. Группа нарвалась на пограничников. Новак, агент и несколько чеченцев погибли в перестрелке.
– Ясно. Кого ты назвал еще? Казимир…
– Казимир Шадковски.
– Давай о нем. И поподробнее.
– Шадковски – поляк. В конце восьмидесятых стал советником нашего отдела. Последние два года не при делах – в отставке. Некоторое время жил в Брюсселе. Где сейчас – информации не имею…
– Какие вопросы он курировал?
– В основном связанные с Польшей. Информационная и материальная помощь "Солидарности".
Закурившая сигарету Ирина снова вмешалась в допрос:
– Это явно маловато для советника, господин Ван Хофт.
– Еще он занимался… Еще он готовил и осуществлял заброску агентов в Польшу пока к власти не пришел Валенса. Потом работал над какими-то незначительными проектами. Их сути я не помню.
– А многих ли сотрудников из Отдела восточной Европы знал Шадковски?
– Не думаю. Человек пять-шесть. Как и я… Таковы были внутренние правила. Обязательные для всех…
Осишвили встал, виновато посмотрел на расстроенную Ирину. Отставного цереушника вряд ли можно было посчитать удачной находкой для российской разведки.
– Mineraalwater… zonger gas… – жалобно пробормотал старик.
– Водички просит, минеральной. Сволочь… – пояснила девушка.
Дедок же внезапно снова перешел на французский и выдал длинную загадочную тираду:
– Я давно не при делах, а Шадковски – разговорчивый мужчина. И симпатичный был. В молодости… Я ушел в отставку, а он еще пару лет продолжал работать. Он знает больше, чем я…
– Хм, забавно, – подивилась Ирина этому речевому потоку. И, направляясь к машине, позвала: – Поехали, ребята – время поджимает.
– Ты посиди здесь спокойненько, гамадрил, – сняв с "клиента" часы и обчищая его карманы, приговаривал Дорохов. – Часика через три-четыре очухаешься, доковыляешь до шоссе. А к ночи вернешься домой. Если бродячие собаки раньше не сожрут…
Покончив с заурядным грабежом, он вылил на грудь и живот пленника пиво. Протерев бутылку платком, бросил ее тут же и поспешил за приятелями.
– Граждане, а если он вспомнит хоть один наш вопрос, то немедленно пэ-предупредит своих бывших коллег, – обмолвился Сашка, прежде чем сесть в машину.
– Не волнуйся – не вспомнит. Мне хорошо знакомо действие препарата, – парировала Ирина. – А то, что его похитили неизвестные, увезли в лесочек и ограбили – дело уголовной полиции. ЦРУ не станет заниматься расследованием похождений своего бывшего агента. К тому же старого гомосексуалиста.
– Я извиняюсь, а ты этот препаратик на других раньше пэ-применяла или на себе "посчастливилось" испытать?
– Садись, балбес, – засмеялась девушка и напомнила Артуру: – Бумажник с часами лучше выбросить в реку, когда будем проезжать по мосту.
Уже в салоне, Оська со скучной миной на лице посетовал:
– На регистрацию рейса успеваем – осталось полчаса. А вот по-человечески пожрать не получится до самой нашей столицы…
Машина неспешно прокатила по асфальтовым дорожкам, проехала центральные ворота парка и повернула к аэропорту Схипхол. До огромной площади перед аэровокзалом, вечно забитой автобусами и легковыми автомобилями, было не более пяти минут спокойной езды…
Глава пятая
Горная Чечня. 21-22 мая
– В селе нашем давно появлялся? – копаясь в рюкзаке из полинялого брезента, спросил Хамзат.
– В конце зимы – три месяца назад, – помогая пленнику карабкаться по камням, отвечал Усман. – Забыл уж, как дочери выглядят. И сын…
– Как там семья без тебя обходится?
– Худо живут, что говорить… Отец тогда сильно больной был; даже не знаю – оправился ли. А ты когда в последний раз наведывался?
– И я давненько – в марте. По снегу шел… Гостинцев привез, денег оставил… Да, и отца твоего видел! Вроде, здоровый по двору ходил – на вершины гор долго смотрел, палкой снег ковырял… Поговорил я тогда с ним недолго.
Одноглазый хотел с силой дернуть за полу пиджака надоевшего пленника, сызнова поскользнувшегося из-за гладкой подошвы лакированных туфель. Да услышав благую весть, подхватил его под руку, помог подняться.
Вздохнув, посетовал:
– А я тогда сам еле живой до аула добрался. И ничего семье не принес. Наоборот, уходя через месяц, забрал последнего барана…
– Что ж так?
– Наш отряд перед этим здорово потрепали. Сначала напоролись на федералов, потом выходили из окружения – тащили на себе раненных, хоронили ушедших на суд к Аллаху; сами голодали… Половина из уцелевших решила разойтись по домам.
– А остальные? – допытывался земляк.
– Остальные… Остальных не больше тридцати было. Сговорились отсидеться по родным селам до появления зеленки, подлечиться, запастись боеприпасами…
– И что же?
– А!… – в сердцах махнул тот рукой, – в назначенный день в условленном месте собралась только половина.
– Да-а, – протянул приятель. – А последние новости слышал?
– Ты про милицейский отряд на западной окраине?
– Про него. Теперь в родное село только ночью проберешься.
Месяца два назад на краю селения расквартировалось подразделение местной милиции. Укрепленный блок-пост возле грунтовой дороги, два кирпичных дома за высоким бетонным забором. И постоянно шастающие по окрестности вооруженные патрули.
– Слышал. Поговаривают, будто они переписали всех мужчин, ушедших в горы, – невесело отвечал Касаев. – Иначе, зачем мне было идти в Шатой сдаваться? Вернулся бы к своим и дело с концом…
Хамзат не стал расспрашивать о дальнейшем – по виду земляка и без слов было ясно, чем закончилась эпопея со сбором остатков отряда. Молчал и Касаев, то ли вспоминая прошлое – бесславный конец соединения Ризвана Абдуллаева, то ли обдумывая день сегодняшний – встречу с группой рыжебородого…
Да, что ни говори, а поведение пришедших из Грузии людей все больше удивляло и настораживало. Семерых он видел впервые, но односельчанина Хамзата знал давненько. Однако и тот вел себя необычно: оставался замкнут, неразговорчив, чего раньше в его характере не замечалось.
"Чего медлят с нападением на экипаж и пассажиров "вертушки"? Дожидаются темноты?… – гадал Усман, осторожно выглядывая из-за валуна. Пока еще не сгустились сумерки, было отлично видно одетых в камуфлированную форму мужчин, расхаживающих около вертолета и вдоль глубокого обрыва. Темнело в горах Кавказа быстро – небо уже утратило синеву, поблекло, потерялось в серых тонах. Скоро исчезнет и ярко-красное пятно чьей-то гражданской куртки, так аляповато смотревшееся среди одинакового одеяния из военного пятнистого хаки.
"Отсюда их не достать даже из пулеметов – дистанция великовата – больше полутора километров. Подходы к площадке ограничены, разве что прорваться через длинную полоску леса?… Там они, скорее всего, выставят пост, но в светлое время и к посту тайком не подойдешь. Да, лучше подобраться и напасть ночью. Тут я, пожалуй, с Вахтангом соглашусь…" – заключил одноглазый.
С наступлением темноты грузины выудили из рюкзака какую-то громоздкую оптическую штуковину, с виду похожую на большой бинокль, но с одним огромным выходным окуляром. С ее помощью и вели наблюдение за русскими…
Несколько часов в поведении неверных ничего не менялось: та же настороженность, то же деловое спокойствие. Распоряжался один из военных. Как и предполагал Усман, двоих он отправил дежурить в примыкающий к площадке с юга лес и менял свой дозор каждый час. Еще двое постоянно слонялись вдоль обрыва и осматривали ущелье с противоположным склоном…
Сумерки давно сменились непроглядной мглой, а Вахтанг почему-то медлил. На его месте Касаев давно бы отправил половину людей с одним пулеметом в обход ущелья – к лесочку. Другой половине приказал бы спуститься чуть ниже по этому склону – уменьшить дистанцию до целей. И разом прикончить неверных: дозорных и всех остальных… Было бы желание. Но именно его, одноглазый в действиях рыжебородого и не усматривал.
Однако после полуночи обстановка внезапно переменилась: Вахтанг все же принял решение обойти ущелье южнее – по недлинной перемычке; незаметно подобраться к лесочку и, обезвредив дозорный пост, напасть на группу. Для атаки он отобрал двух соплеменников и одного чеченца. Остальным же повелел оставаться на месте и ждать сообщения по рации.
Одноглазый покачал головой и цокнул языком: "Опять я его не понимаю. Почему он все делает наполовину?…"
* * *
Теперь, когда Вахтанг решился действовать – отправился с небольшой группой уничтожать дозор, Усман немного успокоился. По крайней мере, поведение грузинского лидера уже не казалось столь загадочным и непредсказуемым. Хотя, чего греха таить – все одно в голове не укладывалось: петлять по ущельям из Грузии более полусотни километров ради одной "вертушки"?… Глупо. Глупо и необдуманно. Вот если бы он организовал нападение на заставу! Это была бы достойная акция.
Да, сейчас намерения рыжебородого слегка прояснились. Днем подобраться к вертолету через охраняемый лес он счел невозможным; ночью же действительно появлялся приличный шанс. Воспользовавшись американским биноклем, можно подползти к дозору на расстояние прицельного выстрела; затем с помощью одного бесшумного автомата уничтожить дозорных бойцов. Но после возникала проблема: имея только один "вал", быстро расправиться с многочисленной группой русских у вертолета не получится – они не тупые глухари и спокойно наблюдать за расстрелом товарищей не будут. На площадке понадобится молниеносный удар одновременно из четырех стволов, что имелись в распоряжении рыжебородого.
Однако эхо стрельбы из "калашей" так и не прокатилось по ночному ущелью; молчала и крохотная рация в руках молодого Гурама…
Зато через некоторое время к стоянке отряда вернулся сам Вахтанг. Уставший и взбешенный; с ним был только один грузин – Давид. Остальные…
– Собаки! – зло прошипел командир, присаживаясь и расшнуровывая высокие ботинки.
– Что случилось? – подбежал к нему Гурам.
– Ничего… Они и за это ответят! Они мне за все заплатят!… – цедил тот сквозь зубы. И подав тому ночной бинокль, рявкнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28