Ткнув пальцем в небольшой кружочек, очерченный синим фломастером, командир бригады вытянул из другого отделения сложенный вчетверо листок с видневшейся на углу круглой гербовой печатью:
— Возьми боевое распоряжение, оно уже подписано. Этот клочок бумаги, как ты помнишь, служит законным основанием для применения огнестрельного оружия в случаях, когда сочтете нужным. Выброска в час тридцать ночи. Сейчас майор Сомов позаботится о снаряжении, ты же Станислав присоединишься к нему чуть позже. Людей отберешь и проинструктируешь в двадцать четыре ноль-ноль, не раньше. Выход колонны бэтэров из лагеря — для прикрытия вашей выброски, в ноль сорок пять. Десантирование должно произойти на десятом километре южной грунтовки. Вопросы есть?
Оба офицера промолчали, что означало отсутствие «белых пятен» в их понимании цели и деталей предстоящего задания.
— Сомов, — свободен, — отпустил оперативника полковник.
Тот кивнул, спрятал блокнот и вышел за полог палатки. Щербинин же сделал шаг к Торбину и, положив руку на его плечо, произнес уже не сухим и казенным, а добрым, почти отеческим тоном:
— Понимаю… не прошло и недели, как ты вернулся из тех краев, но кто лучше тебя знает тамошние тропы и ущелья?..
Молодой человек еле заметно, устало улыбнулся — эта командировка действительно выдалась для него насыщенной и тяжелой.
— Мы давно охотимся на Медведя, — вздохнув, продолжал командир «Шторма», — две группы, посланные с идентичной задачей, исчезли бесследно — как сквозь землю провалились… Поэтому настоятельно прошу избегать передвижения по открытым пространствам. Скрытность Станислав, и еще раз скрытность! Сторонитесь людей по пути до логова Шахабова, и не ввязывайтесь ни в какие стычки. Маршрут, указанный на карте, разрабатывался с учетом всех предыдущих ошибок и проложен исключительно по лесистой местности…
Щелкнув пальцем по пачке, он вышиб одну сигарету и подпалил ее зажигалкой. Пройдясь взад-вперед у стола и немного помолчав, негромко озвучил последнее напутствие — сугубо личное:
— Береги себя, Стас. Если с тобой, не дай бог, что-нибудь случится — Елизавета меня со свету сживет. Это последняя операция, вернешься — будем собираться домой — в Питер. А там у тебя отпуск… Отправлю вас с Лизой, куда-нибудь в теплые края — косточки погреть на белом песочке. Идет?
Согласно кивнув, Торбин решил все же не выходить за рамки устава и четко произнес:
— Разрешите начать подготовку?
— Подожди… — Юрий Леонидович выудил из той же полевой сумки белоснежный конверт, — здесь фотография эмира. Это чтоб твои снайперы не ошиблись… Теперь приступай.
Стас молча взял со стола карту и сунул ее вместе с боевым распоряжением и конвертом в один из карманов камуфляжки. Полученную информацию можно было считать исчерпывающей.
Вынырнув из палатки, он зажмурился от яркого весеннего солнца и твердым шагом направился вслед за майором Сомовым…
По проселочной дороге, во мгле южной ночи двигалась колонна БТР-80. Маршрут между двумя лагерями федеральных войск оставался относительно безопасным для передвижения в темное время суток — на пятнадцатикилометровой дорожной дуге располагалось три укрепленных блокпоста. Кроме того, несколько часов назад для пущей надежности в район предстоящей высадки была направлена разведгруппа.
Каждая боевая машина вмещала в своем чреве до восьми десантников, но в этот раз спецназовцы тащили с собой изрядную поклажу: всевозможное снаряжение, продовольствие, оружие и боеприпасы. Поэтому решили разместиться без стеснения в двух бэтээрах…
Последние транспортеры вдруг снизили скорость и немного приотстали от колонны. От продолговатых бронированных тел поочередно отделились неприметные тени. Когда последняя — восьмая исчезла в придорожных зарослях, мощные двигатели взревели, набирая былые обороты и машины, оставив клубы пыли и дыма, скрылись за плавным поворотом, догоняя колонну.
Едва стихли надрывные звуки, над лесом установилась абсолютная тишина — ни шорохов, ни шелеста листвы, ни треска сухих ветвей… Все бойцы десантированного отряда замерли на тех самых местах, где застигло безмолвие — для сбора и дальнейшего продвижения должен был прозвучать условный сигнал командира.
Торбин достал из нагрудного кармана разгрузочного жилета небольшую радиостанцию «Вертекс».
— Двадцать два, — негромко проговорил он, нажав кнопку «Передача».
Две двойки означали успешную высадку и готовность к пешему марш-броску. Через мгновение в динамике раздался закодированный ответ:
— Семьдесят семь…
Этими двумя цифрами старший разведгруппы, что расположилась на высотке в трехстах метрах южнее, оповещал Станислава о благоприятной, спокойной обстановке вокруг.
— Отлично, — прошептал капитан.
Аккуратно положив ненужную отныне рацию на землю, он с силой наступил на нее кроссовкой и дважды отрывисто свистнул. Первый звук был немного длиннее второго и на полтона ниже. Вскоре вокруг собрался весь отряд. Темноту прорезал слабый свет луны, преодолевшей вершины гор, и все восемь бойцов небольшого отряда бесшумно растворились в ночной мгле…
До рассвета предстояло прошагать более десяти километров и выйти на рубеж, где относительный контроль территории республики российскими войсками заканчивался. Далее начиналась пересеченная местность, скрытая до самой Грузии лесами и кишащая разрозненными отрядами сепаратистов. Именно оттуда боевики раз за разом спускались на обширную равнину — Терско-Кумскую низменность, с тем, чтобы уничтожать неверных и творить разбой. Высокогорные районы подвергались лишь эпизодическим ракетно-бомбовым ударам с воздуха, да коротким нашествиям регулярных частей для уничтожения баз террористов, засеченных аэрокосмической разведкой. Иногда туда наведывались и небольшие подразделения «Шторма» — Отдела специального назначения, находящегося в ведомстве Государственного управления исполнения наказаний Минюста России.
Впереди — на удалении зрительной связи, шла пара лидеров: опытный снайпер Шип — прапорщик Сергей Шипилло и Руль — рядовой Анатолий Тоцкий, получивший свое прозвище благодаря безмерной любви к автомобилям. На старенькую, но проверенную временем оптическую винтовку СВД, Шип приладил прибор ночного видения и теперь, постоянно обозревая окрестности, уверенно продвигался сквозь заросли. Иногда, замечая что-то подозрительное, он замирал и тогда, идущий на подстраховке Руль, вскидывал вверх руку. Торбин же, следя за каждым их движением с помощью ночного оптического прицела, немедля останавливал основную группу, арьергард которой замыкал и прикрывал его давний друг — капитан Воронцов.
Впрочем, каких либо длительных заминок в дороге не случилось, и весь путь первого этапа отряд проделал до восхода солнца — натренированные мужчины справились с задачей в означенный срок. Хотя… если бы они поддались на уговоры майора Сомова, настоятельно рекомендовавшего облачиться в положенное снаряжение, кратковременные остановки пришлось бы делать гораздо чаще. Выбирая амуницию, они все как один отказались от шлемов и бронежилетов. Надежные и обладавшие четвертой степенью защиты титановые «Кирасы» были слишком тяжелы. Легкое же кевларовое облачение от пуль «Калашей» и снайперских винтовок все равно не спасало…
— Привал, — объявил Станислав на заросшем склоне пологого пригорка и, вглядываясь в начинавшее светлеть на востоке небо, приказал: — всем отдыхать четыре часа. Первым дежурю я и рядовой Тоцкий. Через час заступают Воронцов с Бояриновым, их меняют Шипилло и Куц. Последняя пара — Серов, Деркач…
Десятки раз, находясь в Чечне, полковник Щербинин лично участвовал в спецоперациях, но еще чаще формировал и отправлял отряды на различные задания. Чем только поначалу, будучи в командировках, не занимались люди из тюремного спецназа — как вначале народ окрестил бойцов «Шторма»: ликвидировали незаконные вооруженные формирования, освобождали заложников, искали и изымали оружие с боеприпасами, пресекали незаконную добычу и перевозку нефтепродуктов… Но так уж сложилось, что в последнее время деятельность профессионалов Минюста никак не сочеталась с обидным дополнением «тюремный» к гордому, внушающему уважение слову СПЕЦНАЗ. Их работа сосредоточилась на подавлении очагов террора, а именно на выполнении точечных и, если можно так выразиться — хирургических операций по физическому устранению лидеров бандформирований и полевых командиров чеченской армии.
Сегодняшние будни сотрудников «Шторма» многие путали с широко известными операциями «Вихрь-антитеррор». На самом же деле в обыденной службе питерского Отдела специального назначения не было ничего общего с «вселенскими» масштабами разрекламированных, кричащих с телеэкранов и первых полос газет, акциями подразделений внутренних войск и прочих силовиков. Немногочисленные отряды высококлассных спецов выполняли свои обязанности быстро, тихо и без шумной огласки результатов. Их боевые вылазки в корне отличались от постоянной неразберихи в регулярных армейских частях, происходящей из-за несогласованности взаимодействий между родами войск, а посему частенько разбавленной матом, истерикой и огромными человеческими потерями. Возможно, данное существенное преимущество имело под собой как минимум два серьезных основания. Первым, бесспорно, было то, что офицеры и контрактники спецназа воевали в Чечне не эпизодически, а почти постоянно. Ко второму же относилось тесное сотрудничество с Департаментом ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. После совместной разработки любой операции, ее ход держался под неусыпным контролем все тех же фээсбэшников — сотрудников Оперативно-координационного управления по Северному Кавказу. С этими молчаливыми ребятами спорить никто не вызывался, посему информация у спецназа всегда была наисвежайшая; аэрокосмическая разведка оперативно-тактическую обстановку освещала вовремя, а вертолеты и штурмовики появлялись в самых нужных местах.
Множество отлично подготовленных групп, уходили в предгорные районы Большого Кавказа для уничтожения вполне конкретных лиц — виновников гибели заложников и взрывов, сотрясающих мирные города. Абсолютное большинство таких команд возвращалось. Конечно, не всегда в установленный срок и далеко не в полном составе. А те, кто вновь появлялись в палаточном поселке, были порядком измотаны, худы и зачастую в окровавленных бинтовых повязках. Тем не менее, на лицах блуждали довольные улыбки — мужская работа выполнена, и сделали ЭТО именно ОНИ. Только два отряда канули в безвестность — как раз те, что искали эмира Шахабова. Люди исчезли, — словно растворились в бескрайних лесах и горных ущельях. Спасательные операции сменялись поисковыми, но ни они, ни попытки спецслужб что-либо выяснить через местную агентуру положительных результатов не дали…
Казалось бы, старт «Вердикта» прошел успешно, и обитателям базового лагеря под Ханкалой оставалось набраться терпения, да спокойно дожидаться возвращения группы Торбина, ни единожды до сих пор не хлебнувшего горькой участи провала. Всякая связь с капитаном во избежание обнаружения противником исключалась — на сей раз, командование решило понапрасну не рисковать и максимально перестраховалось: во-первых, непосредственных участников не стали готовить загодя, а выбрали и посвятили в суть буквально за час до выброски. А во-вторых, Станислава и его людей отправили в тыл противника «глухонемыми», то есть, не снабдив ни комплектом спутниковой связи; ни индивидуальными переговорными устройствами малого радиуса действия. Одну единственную коротковолновую радиостанцию «Вертекс», сразу же после лаконичного доклада разведгруппы о «чистоте» места десантирования, командиру надлежало уничтожить.
Одним словом, каждая деталь в механизме предстоящего задания выглядела досконально продуманной. его зультатагентурух и горных ущельях Однако, несмотря на столь скрупулезную подготовку и радикальную секретность, операция по устранению Беслана Шахабова вновь не заладилась с самого начала. А точнее — шесть часов спустя после высадки из бэтээров на десятом километре южной грунтовки…
— Товарищ полковник, — послышался рано утром настороженный голос часового с улицы.
Щербинин с пеной для бритья на щеках и с недовольной миной выглянул из командирской палатки. Возле часового — рядового спецназовца, стоял старший сержант — посыльный из оперативного штаба.
— Извините, немного не вовремя… — виновато начал тот и выпалил: — вас срочно вызывает на совещание командир соединения.
— Доложи: через пять минут подойду, — вздохнул Юрий Леонидович, стирая полотенцем с лица белую массу и исчезая внутри брезентового жилища.
Ровно через пять минут он проследовал мимо двух высоких флагштоков с колышущимися полотнищами российского триколора и красного флага с изображением Родины-матери, и вошел в штабную палатку. Поздоровавшись с генерал-майором внутренней службы Бондарем — руководителем оперативного соединения, командир «Шторма» обвел встревоженным взглядом остальных офицеров. К его немалому удивлению на внеплановом совещании присутствовали только чины из ФСБ.
— Присаживайся Леонидыч, — прогудел старший по званию, — есть серьезный разговор.
Он подождал, пока тот устроится на деревянный табурет, и спросил:
— Выброска произведена успешно?
— Все прошло без казусов — согласно разработанному плану, — спокойно отвечал тот. — Я же ночью докладывал по возвращении разведчиков.
— Понятно. Небось не выспался?
— Ерунда…
— Сергей Аркадьевич, введи-ка шефа «Шторма» в курс дела.
Полковник — седой фээсбэшник, знавший Щербинина лично, покашлял в кулак и начал:
— Сожалеем, Юрий Леонидович, но приходится озвучивать не слишком хорошую весть. Нами перехвачен странный диалог на одном из каналов «Вертекса». Точнее, доклад открытым текстом — без кодировки, о готовящейся операции «Вердикт»…
Контрразведчик осекся, заметив, как меняется выражение лица командира спецназовцев.
— Какой диалог?.. Кто?! — взревел тот, глядя на полковника испепеляющим взглядом.
— Нам и самим хотелось бы прояснить. Потому, собственно и примчались, — впервые взглянул ему в глаза Сергей Аркадьевич и обратился к моложавому майору: — Верник доложи подробности.
— Майор Верник. Отдел «Л» службы безопасности, — немного картавя, представился незнакомый офицер в очках с тонкой оправой.
Отдел «Л» занимался радиоперехватами и прослушиванием эфира. Офицеры и связисты знали данный порядок и старательно избегали нарушений — передачи информации по радиоканалам открытым текстом. Для общения посредством портативных станций полагалось использовать специальные кодовые переговорные таблицы. Коды, равно как и рабочие частоты менялись не реже одного раза в неделю, дабы сбить с толку неприятеля, оснащенного зачастую не хуже федеральных войск.
— В ноль часов двадцать минут местного времени записан короткий разговор двух мужчин, — начал докладывать майор, беспрестанно заглядывая в маленький блокнот, — один говорил приглушенно, на чистом русском языке и выдал исчерпывающие данные о готовящейся оперативной акции: цель; состав группы, включая фамилии и звания должностных лиц; вооружение и маршрут движения. Другой по ходу задавал наводящие вопросы. Кстати в речи второго присутствовал легкий кавказский акцент…
В палатке повисла тишина. Первым, повернувшись к комбригу, подал голос Бондарь:
— Кто подробно знал о предстоящей операции?
— Не считая сотрудников ФСБ и руководства, ставившего нам задачу по физическому устранению Шахабова, о деталях были осведомлены двое: я и Сомов, — расстроено и с потухшим взором отвечал Щербинин. — Вчера, примерно в восемнадцать пятнадцать закончился инструктаж капитана Торбина — старшего группы, после чего он занимался снаряжением и прочей подготовкой. Людей он отобрал и проинструктировал где-то в районе полуночи.
— Выходит, что ко времени перехвата о предстоящем вояже знали помимо названных еще восемь человек… — задумчиво молвил генерал.
— А в котором часу из лагеря вышла колонна бэтэров? — насторожился полковник ФСБ.
— В ноль сорок пять…
— Стало быть, информатор выходил на связь с сепаратистами до того, как отряд покинул расположение наших войск, — почти шепотом констатировал неприятный факт Бондарь. — Это хуже… Это гораздо хуже, чем мы думали — ведь в таком случае предатель может оказаться и среди тех, кто ушел на задание.
Когда прозвучало слово «предатель», присутствующие невольно переглянулись, сам же руководитель опергруппы повел головой, точно отгоняя назойливую и крайне неприятную мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Возьми боевое распоряжение, оно уже подписано. Этот клочок бумаги, как ты помнишь, служит законным основанием для применения огнестрельного оружия в случаях, когда сочтете нужным. Выброска в час тридцать ночи. Сейчас майор Сомов позаботится о снаряжении, ты же Станислав присоединишься к нему чуть позже. Людей отберешь и проинструктируешь в двадцать четыре ноль-ноль, не раньше. Выход колонны бэтэров из лагеря — для прикрытия вашей выброски, в ноль сорок пять. Десантирование должно произойти на десятом километре южной грунтовки. Вопросы есть?
Оба офицера промолчали, что означало отсутствие «белых пятен» в их понимании цели и деталей предстоящего задания.
— Сомов, — свободен, — отпустил оперативника полковник.
Тот кивнул, спрятал блокнот и вышел за полог палатки. Щербинин же сделал шаг к Торбину и, положив руку на его плечо, произнес уже не сухим и казенным, а добрым, почти отеческим тоном:
— Понимаю… не прошло и недели, как ты вернулся из тех краев, но кто лучше тебя знает тамошние тропы и ущелья?..
Молодой человек еле заметно, устало улыбнулся — эта командировка действительно выдалась для него насыщенной и тяжелой.
— Мы давно охотимся на Медведя, — вздохнув, продолжал командир «Шторма», — две группы, посланные с идентичной задачей, исчезли бесследно — как сквозь землю провалились… Поэтому настоятельно прошу избегать передвижения по открытым пространствам. Скрытность Станислав, и еще раз скрытность! Сторонитесь людей по пути до логова Шахабова, и не ввязывайтесь ни в какие стычки. Маршрут, указанный на карте, разрабатывался с учетом всех предыдущих ошибок и проложен исключительно по лесистой местности…
Щелкнув пальцем по пачке, он вышиб одну сигарету и подпалил ее зажигалкой. Пройдясь взад-вперед у стола и немного помолчав, негромко озвучил последнее напутствие — сугубо личное:
— Береги себя, Стас. Если с тобой, не дай бог, что-нибудь случится — Елизавета меня со свету сживет. Это последняя операция, вернешься — будем собираться домой — в Питер. А там у тебя отпуск… Отправлю вас с Лизой, куда-нибудь в теплые края — косточки погреть на белом песочке. Идет?
Согласно кивнув, Торбин решил все же не выходить за рамки устава и четко произнес:
— Разрешите начать подготовку?
— Подожди… — Юрий Леонидович выудил из той же полевой сумки белоснежный конверт, — здесь фотография эмира. Это чтоб твои снайперы не ошиблись… Теперь приступай.
Стас молча взял со стола карту и сунул ее вместе с боевым распоряжением и конвертом в один из карманов камуфляжки. Полученную информацию можно было считать исчерпывающей.
Вынырнув из палатки, он зажмурился от яркого весеннего солнца и твердым шагом направился вслед за майором Сомовым…
По проселочной дороге, во мгле южной ночи двигалась колонна БТР-80. Маршрут между двумя лагерями федеральных войск оставался относительно безопасным для передвижения в темное время суток — на пятнадцатикилометровой дорожной дуге располагалось три укрепленных блокпоста. Кроме того, несколько часов назад для пущей надежности в район предстоящей высадки была направлена разведгруппа.
Каждая боевая машина вмещала в своем чреве до восьми десантников, но в этот раз спецназовцы тащили с собой изрядную поклажу: всевозможное снаряжение, продовольствие, оружие и боеприпасы. Поэтому решили разместиться без стеснения в двух бэтээрах…
Последние транспортеры вдруг снизили скорость и немного приотстали от колонны. От продолговатых бронированных тел поочередно отделились неприметные тени. Когда последняя — восьмая исчезла в придорожных зарослях, мощные двигатели взревели, набирая былые обороты и машины, оставив клубы пыли и дыма, скрылись за плавным поворотом, догоняя колонну.
Едва стихли надрывные звуки, над лесом установилась абсолютная тишина — ни шорохов, ни шелеста листвы, ни треска сухих ветвей… Все бойцы десантированного отряда замерли на тех самых местах, где застигло безмолвие — для сбора и дальнейшего продвижения должен был прозвучать условный сигнал командира.
Торбин достал из нагрудного кармана разгрузочного жилета небольшую радиостанцию «Вертекс».
— Двадцать два, — негромко проговорил он, нажав кнопку «Передача».
Две двойки означали успешную высадку и готовность к пешему марш-броску. Через мгновение в динамике раздался закодированный ответ:
— Семьдесят семь…
Этими двумя цифрами старший разведгруппы, что расположилась на высотке в трехстах метрах южнее, оповещал Станислава о благоприятной, спокойной обстановке вокруг.
— Отлично, — прошептал капитан.
Аккуратно положив ненужную отныне рацию на землю, он с силой наступил на нее кроссовкой и дважды отрывисто свистнул. Первый звук был немного длиннее второго и на полтона ниже. Вскоре вокруг собрался весь отряд. Темноту прорезал слабый свет луны, преодолевшей вершины гор, и все восемь бойцов небольшого отряда бесшумно растворились в ночной мгле…
До рассвета предстояло прошагать более десяти километров и выйти на рубеж, где относительный контроль территории республики российскими войсками заканчивался. Далее начиналась пересеченная местность, скрытая до самой Грузии лесами и кишащая разрозненными отрядами сепаратистов. Именно оттуда боевики раз за разом спускались на обширную равнину — Терско-Кумскую низменность, с тем, чтобы уничтожать неверных и творить разбой. Высокогорные районы подвергались лишь эпизодическим ракетно-бомбовым ударам с воздуха, да коротким нашествиям регулярных частей для уничтожения баз террористов, засеченных аэрокосмической разведкой. Иногда туда наведывались и небольшие подразделения «Шторма» — Отдела специального назначения, находящегося в ведомстве Государственного управления исполнения наказаний Минюста России.
Впереди — на удалении зрительной связи, шла пара лидеров: опытный снайпер Шип — прапорщик Сергей Шипилло и Руль — рядовой Анатолий Тоцкий, получивший свое прозвище благодаря безмерной любви к автомобилям. На старенькую, но проверенную временем оптическую винтовку СВД, Шип приладил прибор ночного видения и теперь, постоянно обозревая окрестности, уверенно продвигался сквозь заросли. Иногда, замечая что-то подозрительное, он замирал и тогда, идущий на подстраховке Руль, вскидывал вверх руку. Торбин же, следя за каждым их движением с помощью ночного оптического прицела, немедля останавливал основную группу, арьергард которой замыкал и прикрывал его давний друг — капитан Воронцов.
Впрочем, каких либо длительных заминок в дороге не случилось, и весь путь первого этапа отряд проделал до восхода солнца — натренированные мужчины справились с задачей в означенный срок. Хотя… если бы они поддались на уговоры майора Сомова, настоятельно рекомендовавшего облачиться в положенное снаряжение, кратковременные остановки пришлось бы делать гораздо чаще. Выбирая амуницию, они все как один отказались от шлемов и бронежилетов. Надежные и обладавшие четвертой степенью защиты титановые «Кирасы» были слишком тяжелы. Легкое же кевларовое облачение от пуль «Калашей» и снайперских винтовок все равно не спасало…
— Привал, — объявил Станислав на заросшем склоне пологого пригорка и, вглядываясь в начинавшее светлеть на востоке небо, приказал: — всем отдыхать четыре часа. Первым дежурю я и рядовой Тоцкий. Через час заступают Воронцов с Бояриновым, их меняют Шипилло и Куц. Последняя пара — Серов, Деркач…
Десятки раз, находясь в Чечне, полковник Щербинин лично участвовал в спецоперациях, но еще чаще формировал и отправлял отряды на различные задания. Чем только поначалу, будучи в командировках, не занимались люди из тюремного спецназа — как вначале народ окрестил бойцов «Шторма»: ликвидировали незаконные вооруженные формирования, освобождали заложников, искали и изымали оружие с боеприпасами, пресекали незаконную добычу и перевозку нефтепродуктов… Но так уж сложилось, что в последнее время деятельность профессионалов Минюста никак не сочеталась с обидным дополнением «тюремный» к гордому, внушающему уважение слову СПЕЦНАЗ. Их работа сосредоточилась на подавлении очагов террора, а именно на выполнении точечных и, если можно так выразиться — хирургических операций по физическому устранению лидеров бандформирований и полевых командиров чеченской армии.
Сегодняшние будни сотрудников «Шторма» многие путали с широко известными операциями «Вихрь-антитеррор». На самом же деле в обыденной службе питерского Отдела специального назначения не было ничего общего с «вселенскими» масштабами разрекламированных, кричащих с телеэкранов и первых полос газет, акциями подразделений внутренних войск и прочих силовиков. Немногочисленные отряды высококлассных спецов выполняли свои обязанности быстро, тихо и без шумной огласки результатов. Их боевые вылазки в корне отличались от постоянной неразберихи в регулярных армейских частях, происходящей из-за несогласованности взаимодействий между родами войск, а посему частенько разбавленной матом, истерикой и огромными человеческими потерями. Возможно, данное существенное преимущество имело под собой как минимум два серьезных основания. Первым, бесспорно, было то, что офицеры и контрактники спецназа воевали в Чечне не эпизодически, а почти постоянно. Ко второму же относилось тесное сотрудничество с Департаментом ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. После совместной разработки любой операции, ее ход держался под неусыпным контролем все тех же фээсбэшников — сотрудников Оперативно-координационного управления по Северному Кавказу. С этими молчаливыми ребятами спорить никто не вызывался, посему информация у спецназа всегда была наисвежайшая; аэрокосмическая разведка оперативно-тактическую обстановку освещала вовремя, а вертолеты и штурмовики появлялись в самых нужных местах.
Множество отлично подготовленных групп, уходили в предгорные районы Большого Кавказа для уничтожения вполне конкретных лиц — виновников гибели заложников и взрывов, сотрясающих мирные города. Абсолютное большинство таких команд возвращалось. Конечно, не всегда в установленный срок и далеко не в полном составе. А те, кто вновь появлялись в палаточном поселке, были порядком измотаны, худы и зачастую в окровавленных бинтовых повязках. Тем не менее, на лицах блуждали довольные улыбки — мужская работа выполнена, и сделали ЭТО именно ОНИ. Только два отряда канули в безвестность — как раз те, что искали эмира Шахабова. Люди исчезли, — словно растворились в бескрайних лесах и горных ущельях. Спасательные операции сменялись поисковыми, но ни они, ни попытки спецслужб что-либо выяснить через местную агентуру положительных результатов не дали…
Казалось бы, старт «Вердикта» прошел успешно, и обитателям базового лагеря под Ханкалой оставалось набраться терпения, да спокойно дожидаться возвращения группы Торбина, ни единожды до сих пор не хлебнувшего горькой участи провала. Всякая связь с капитаном во избежание обнаружения противником исключалась — на сей раз, командование решило понапрасну не рисковать и максимально перестраховалось: во-первых, непосредственных участников не стали готовить загодя, а выбрали и посвятили в суть буквально за час до выброски. А во-вторых, Станислава и его людей отправили в тыл противника «глухонемыми», то есть, не снабдив ни комплектом спутниковой связи; ни индивидуальными переговорными устройствами малого радиуса действия. Одну единственную коротковолновую радиостанцию «Вертекс», сразу же после лаконичного доклада разведгруппы о «чистоте» места десантирования, командиру надлежало уничтожить.
Одним словом, каждая деталь в механизме предстоящего задания выглядела досконально продуманной. его зультатагентурух и горных ущельях Однако, несмотря на столь скрупулезную подготовку и радикальную секретность, операция по устранению Беслана Шахабова вновь не заладилась с самого начала. А точнее — шесть часов спустя после высадки из бэтээров на десятом километре южной грунтовки…
— Товарищ полковник, — послышался рано утром настороженный голос часового с улицы.
Щербинин с пеной для бритья на щеках и с недовольной миной выглянул из командирской палатки. Возле часового — рядового спецназовца, стоял старший сержант — посыльный из оперативного штаба.
— Извините, немного не вовремя… — виновато начал тот и выпалил: — вас срочно вызывает на совещание командир соединения.
— Доложи: через пять минут подойду, — вздохнул Юрий Леонидович, стирая полотенцем с лица белую массу и исчезая внутри брезентового жилища.
Ровно через пять минут он проследовал мимо двух высоких флагштоков с колышущимися полотнищами российского триколора и красного флага с изображением Родины-матери, и вошел в штабную палатку. Поздоровавшись с генерал-майором внутренней службы Бондарем — руководителем оперативного соединения, командир «Шторма» обвел встревоженным взглядом остальных офицеров. К его немалому удивлению на внеплановом совещании присутствовали только чины из ФСБ.
— Присаживайся Леонидыч, — прогудел старший по званию, — есть серьезный разговор.
Он подождал, пока тот устроится на деревянный табурет, и спросил:
— Выброска произведена успешно?
— Все прошло без казусов — согласно разработанному плану, — спокойно отвечал тот. — Я же ночью докладывал по возвращении разведчиков.
— Понятно. Небось не выспался?
— Ерунда…
— Сергей Аркадьевич, введи-ка шефа «Шторма» в курс дела.
Полковник — седой фээсбэшник, знавший Щербинина лично, покашлял в кулак и начал:
— Сожалеем, Юрий Леонидович, но приходится озвучивать не слишком хорошую весть. Нами перехвачен странный диалог на одном из каналов «Вертекса». Точнее, доклад открытым текстом — без кодировки, о готовящейся операции «Вердикт»…
Контрразведчик осекся, заметив, как меняется выражение лица командира спецназовцев.
— Какой диалог?.. Кто?! — взревел тот, глядя на полковника испепеляющим взглядом.
— Нам и самим хотелось бы прояснить. Потому, собственно и примчались, — впервые взглянул ему в глаза Сергей Аркадьевич и обратился к моложавому майору: — Верник доложи подробности.
— Майор Верник. Отдел «Л» службы безопасности, — немного картавя, представился незнакомый офицер в очках с тонкой оправой.
Отдел «Л» занимался радиоперехватами и прослушиванием эфира. Офицеры и связисты знали данный порядок и старательно избегали нарушений — передачи информации по радиоканалам открытым текстом. Для общения посредством портативных станций полагалось использовать специальные кодовые переговорные таблицы. Коды, равно как и рабочие частоты менялись не реже одного раза в неделю, дабы сбить с толку неприятеля, оснащенного зачастую не хуже федеральных войск.
— В ноль часов двадцать минут местного времени записан короткий разговор двух мужчин, — начал докладывать майор, беспрестанно заглядывая в маленький блокнот, — один говорил приглушенно, на чистом русском языке и выдал исчерпывающие данные о готовящейся оперативной акции: цель; состав группы, включая фамилии и звания должностных лиц; вооружение и маршрут движения. Другой по ходу задавал наводящие вопросы. Кстати в речи второго присутствовал легкий кавказский акцент…
В палатке повисла тишина. Первым, повернувшись к комбригу, подал голос Бондарь:
— Кто подробно знал о предстоящей операции?
— Не считая сотрудников ФСБ и руководства, ставившего нам задачу по физическому устранению Шахабова, о деталях были осведомлены двое: я и Сомов, — расстроено и с потухшим взором отвечал Щербинин. — Вчера, примерно в восемнадцать пятнадцать закончился инструктаж капитана Торбина — старшего группы, после чего он занимался снаряжением и прочей подготовкой. Людей он отобрал и проинструктировал где-то в районе полуночи.
— Выходит, что ко времени перехвата о предстоящем вояже знали помимо названных еще восемь человек… — задумчиво молвил генерал.
— А в котором часу из лагеря вышла колонна бэтэров? — насторожился полковник ФСБ.
— В ноль сорок пять…
— Стало быть, информатор выходил на связь с сепаратистами до того, как отряд покинул расположение наших войск, — почти шепотом констатировал неприятный факт Бондарь. — Это хуже… Это гораздо хуже, чем мы думали — ведь в таком случае предатель может оказаться и среди тех, кто ушел на задание.
Когда прозвучало слово «предатель», присутствующие невольно переглянулись, сам же руководитель опергруппы повел головой, точно отгоняя назойливую и крайне неприятную мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32