Для чистоты эксперимента бек наливал ему в три раза чаще, чем остальным, поэтому не будем судить пана Муромского слишком строго. Тем более что он, по сути, мог быть уже в отпуске, если бы не подвернулся под руку командиру отряда.
Сильвио аккуратно поставил на стол бумажный пакетик майонеза, извлеченный из мешка. Потом вывалил и остальное содержимое: несколько пачек спагетти, десяток апельсинов и еще какую-то снедь. В заключение появилась и бутылка мартини.
– Неприятности мне не нужны, – пояснил итальянец Пшимановскому. – Мне нужен скальп шерифа. Или хотя бы уши – эта сволочь душит мой бизнес. Сегодня вечером я сделаю ему такое предложение, от которого он не сможет отказаться.
С этими словами Сильвио уселся за стол, поставив берданку у правой ноги.
– А вы это хорошо придумали, – заметил он, внимательно оглядывая комнату.
– В смысле? – поинтересовался бек, откупоривая мартини и наливая первый стакан кивнувшему Илье.
– В смысле матрасов, – пояснил свою мысль Сильвио. – Можно залечь, передохнуть, пока время есть. Учту на будущее.
– Пожалуйста, – легко согласился щедрый бек. – Пять процентов валового дохода с каждой реализации моей идеи.
Они уже сошлись на двух с половиной, когда в дверь осторожно поскреблись.
– Мое почтение, – в проходе появился местный гробовщик. – Кацман. Старый Кацман. Гробовщик.
– Нет, ну какая прелесть! – искренне восхитился Олаф, огладив бороду и между делом залпом проглотив стакан мартини. – Никогда бы не подумал, что в Питсдауне столько порядочных людей. Вы так сильно любите индейцев и негров, папаша?
– Ша, молодой человек, – оборвал Олафа Кацман. – Только не надо этих нежностей. Никаких соплей, чистая коммерция.
Олаф изумленно; замолк, а гробовщик тем временем печально продолжал:
– Этот пацак* Брейк – полный идиот. Вы спросите, есть ли у меня мозги? Так успокойтесь, их есть у меня! Поэтому я уйду. Но еще у меня есть сын Давид, а у Давида есть голова и есть штуцер. Давид стреляет мало, но стреляет точно. Когда он стреляет, хочется, чтобы он стрелял еще и еще. В мальчике пропадает талант, но ему таки негде развернуться. Мальчик хотел открыть маленький-маленький банк, но этот пацак Брейк сказал: городу хватит банка его папаши Брейка-старшего. И это здоровая конкуренция? Спрашивается, куда я приехал и где я возьму деньги на обратный билет?
* Пацак – национальность аборигенов планеты Ханут. Не путать с чатланами – коренными жителями Плюка. Реальные обитатели периферийной галактики в реальности «Земля-919». Откуда Кацман знает о реальности «Земля-919», неизвестно.
– Короче! – оборвал старика Олаф, который совершенно потерял ход мысли гробовщика.
– Ай, не надо так кричать на бедного старика! – поморщился Кацман. – Вы не слышали, как кричит моя жена. Она хочет, чтобы я оглох. Короче, мой мальчик имеет желание открыть банк, и если этот пацак ему мешает, то тем хуже для него. Америка – свободная страна. И еще: я хочу клиентов-апачей и клиентов-негров. Они славные ребята, они мрут не хуже других и дадут большой доход. Так пусть они все живут себе долго, пока я их не похороню. И дай им Бог побольше детей. А если их всех перевешают эти головорезы, то кто, я вас спрашиваю, будет платить за их похороны? А кто будет следующим? Вы таки сомневались? Так вам я скажу: следующим буду я. А оно мне надо?.. Вот вы спросите – Акукарача или Брейк? И я выберу Брейка. И я даже похороню его со скидкой за счет фирмы… Давидик!
На пороге появился молодой курчавый широкоплечий верзила в брюках, заправленных в сапоги, элегантной замшевой куртке и ермолке на голове. В руках он действительно держал штуцер.
– Входи, Давид, и тихо закрой дверь – люди простудятся, – ласково посоветовал Кацман сыну.
Парень, сняв с макушки ермолку, застенчиво и не без труда протиснулся в комнату.
– Здрасьте на все четыре ветра, – отвесил земной поклон меткий стрелок и, выпрямляясь, едва не свалил шкаф.
– Мальчик из интеллигентной семьи, – гордо пояснил Кацман. – Мальчик родился в Бердичеве и знает ваши обычаи… Давид, штуцер в порядке?
– Стоп, – устало вздохнул Илья. – Кто такой Брейк и кто такой Акукарача?
– И кто такой Штуцер? – нахмурился Олаф.
– Шолом, то есть привет, – удивился Кацман. – Вы хотите поменять шерифа и вы не знаете-таки его фамилию?
– Штуцер! – восторженно догадался Олаф.
– Почему Штуцер? – почему-то обиделся Кацман.
– Вы же сами сказали! – возмутился Олаф.
– Брейк! – заорал взбешенный этим диалогом Илья. – По углам! Рефери все ясно.
Он минуту помолчал, переводя взгляд с Кацмана на его сына.
– А вам не страшно за вашего мальчика, папаша?
– Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, – гордо поделился свежей мыслью Кацман. – Давид, сядь себе в угол и не мешай людям делать маленькое вече. Люди опытные. Люди знают, куда тебя поставить. И почисть штуцер.
Олаф хотел было все-таки внести ясность по поводу Штуцера, но, перехватив взгляд Ильи, решил с этим вопросом повременить.
Кацман вежливо попрощался, бросил строгий взгляд на сына и удалился так деликатно, что не скрипнула ни одна половица.
– Олаф, приглядишь за пареньком, – скомандовал Илья.
В дверь снова стучали.
– Можно? – осведомился юноша-портье, аккуратно притворяя за собой двери и втаскивая за собой еще один ящик с виски.
– Можно, – подтвердил Олаф, пока Илья собирался с мыслями, – если виски качественное.
– Хозяин побежал в страховую фирму, – проинформировал собравшихся парень, раскупоривая презент и подсаживаясь. – А потом к шерифу. Он ветеран Ку-клукс-клана и старый осведомитель Брейка. Гостиницу он застрахует, а вас в семь вечера или линчуют, или сожгут живьем. В здании. Можно выпить?
– Можно, – собрался в конце концов с мыслями Илья.
– А ты зачем тут, если нас сожгут? – вкрадчиво осведомился итальянец, кидая одну дольку апельсина себе в рот, а вторую протягивая ирландцу. – У тебя комплекс Джордано Бруно?
Честный парень недоуменно пожал плечами.
– Без понятия. Я гляжу, вы ребята простые, к вам хорошие люди тянутся, вот и пришел. Ящик прихватил и пошел. Все равно сгорит.
– Оружие есть? – поинтересовался бек, обильно поливая майонезом кусок бастурмы и попутно собственный халат.
Портье достал кольт.
– В преферанс играешь? – осведомился Сильвио.
Парень достал запечатанную колоду.
– В Бога веруешь? – прищурился Патрик.
Портье перекрестился.
– Водку пьешь? – нахмурился Пшимановский.
Парень недоуменно заморгал глазами.
Пшимановский плеснул в его стакан остатки «Столичной». Под прицельными взглядами окружающих юноша лихо опрокинул стакан в рот, крякнул и закусил оливкой, чем немедленно заслужил расположение Сильвио.
– Наш человек, – подвел итог Олаф, переглянувшись с Ильей, который утвердительно кивнул, встал и, стащив сразу два матраса, улегся в углу на один и прикрылся другим.
– Все правильно, – успокоил встревоженного Олафа бек. – Он вчера тоже на пару часов ложился. Точно по графику. Пульку?
Батыр, Олаф и Сильвио распечатали новенькую колоду. Патрик и Пшимановский последовали примеру Ильи, а юный портье уселся на подоконнике, поглядывая то в окно, то на играющих. Что касается застенчивого Давида, то он, прихватив съестное и бутылку, присел у открытой двери приглядывать за коридором.


* * *

– Вставай, Илья, – озабоченно толкал бек своего старшого левой рукой. В правой Батыр крепко сжимал жестяную кружку с виски.
– Враги? – болезненно морщась, но с надеждой осведомился Илья, принимая лекарство.
Бек отрицательно мотнул головой.
– Лева вернулся? – удивился Муромец, опустошив кружку и довольно крякнув.
Бек опять покачал головой.
– Так какого же ты ляха… – Илья виновато покосился на храпящего на соседнем матрасе Пшимановского и унял голос до шепота: – На кой шиш ты меня будишь?
– График, – злобно засопел бек, нетерпеливо постукивая указательным пальцем по песочным часам. – Проснись и пей. Еще три литра, потом чай, потом еще литр. Я точно помню. Я позавчера почти не пил.
Илья застонал и, с ненавистью отстранив бека, пошел к столу, аккуратно переступая через спящих.
– Сколько времени? – поинтересовался Илья, когда спустя полчаса слегка пришел в норму.
– Без пяти семь, – с сомнением переворачивая песочные часы, предположил бек. – Сволочь Сильвио. Передергивает. Или карты крапленые.
– Опаздывают, сучьи дети, – потирая руки, заметил Илья.
– Идут, – откликнулся портье.
Разношерстная компания пятого номера центральной гостиницы Питсдауна проснулась, зашевелилась и потянулась к окну. Спать продолжал лишь один из ирландцев – приятель Патрика.
От площади к гостинице, поднимая пыль, с факелами в руках маршировала по Даун-стрит толпа Рыцарей Белой Камелии. Куклуксклановцы были вооружены и очень-очень обижены. Чуть поодаль за ними следовали обыватели, внимательно наблюдавшие за происходящим. Кое-кто из них явно был не прочь присоединиться к вершителям суда Линча, но большинство предусмотрительно держало приличную дистанцию.
Из толпы в белом доносились нестройные выкрики – демонстранты уже почти приблизились вплотную к дому. Однако тут возникла маленькая заминка: расстояние от площади до дома было слишком маленьким, чтобы рыцари Белой Камелии пришли в необходимый раж. Наверное, именно поэтому магистр ордена в балахоне с шелковой бахромой на отворотах воротника вынужденно провел толпу мимо.
Добравшись до фанерной арки, куклуксклановцы развернулись и пошли обратно. Поравнявшись с гостиницей, они сбились с ноги, решили поднабраться задора еще и бойко прошли к площади. Там, поднимая пыль, лихо развернулись и вновь направились к арке.
Так они дефилировали минут двадцать, и горожане постарше, плюнув, просто встали у гостиницы на противоположной стороне улицы и терпеливо ждали.
Все происходящее стало напоминать коллективную демонстрацию коллекции модной одежды – капюшонов, балахонов, вышитых розовыми цветочками и голубыми драконами, а также торчащих из-под них сапог, ботинок и мокасин. Факелы в руках придавали действу непередаваемый колорит.
В конце концов процессия вдоволь набралась боевого азарта и, сгрудившись напротив гостиницы, приступила к решительным действиям.
По команде магистра возбужденные рыцари Белой Камелии бросились к двери гостиницы. Олаф выкинул из окна шкаф, и ряды нападающих сразу поредели. За шкафом последовал дубовый стол, стулья, табуреты и, к огорчению Сильвио, даже матрасы.
Успевший за время демонстрации дойти до нужной кондиции Илья категорически запретил стрелять в сторону улицы, то ли опасаясь за жизнь зевак, то ли по своей крестьянской бережливости и из экономии боеприпасов.
Именно по этой причине основная масса штурмующих беспрепятственно ворвалась в гостиницу и бросилась вверх по узкой лестнице, где их уже ждали.
Это была вторая – после решения навести в городе порядок – крупная ошибка ордена.
Первый залп – исключительно по ногам, чтобы потом не возиться с трупами, – вывел из строя по меньшей мере пятерых обладателей балахонов.
Куклуксклановцы предприняли повторную атаку. Второй залп оказался еще эффективнее: сразу шестеро в балахонах со стонами скатились вниз по лестнице. Третий залп, как и третья атака, был слабоват, но еще двое любителей камелий покатились вниз.
Магистр ордена принял единственно верное тактическое решение, протрубив отбой.
Бросив скулящих и постанывающих раненых, которых Олаф обухом своего топора привел в бесчувственное молчаливое состояние, нападавшие выскочили на улицу и, подперев дверь уже упомянутым дубовым шкафом, устроили выездную сессию заочного суда Линча. Большинством голосов при одном воздержавшемся идея с повешением была провалена. Также подавляющим большинством – при трех воздержавшихся и двух «против» – прошла идея со сжиганием гостиницы. Альтернативный вариант утопления подсудимых поддержали лишь двое: до ближайшего крупного водоема было не меньше ста миль.
– Идем на прорыв? – поинтересовался у Ильи Сильвио, перезаряжая берданку и подбирая с пола апельсин. – Виски кончается.
Муромец грустно сидел на единственном оставшемся в номере табурете и обреченно продолжал напиваться – педантичный бек, соблюдая его позавчерашний график, к схватке богатыря не допустил. Илья с сомнением покосился на заставленный пустыми бутылками пол и перевел умоляющий взгляд на бека.
Батыр утвердительно кивнул головой.
Богатырь обреченно вздохнул и подошел к окну. Едва его монументальная фигура в кольчуге появилась в проеме, как в толпе зевак послышались несмелые аплодисменты, – авторитет ордена среди горожан явно упал.
Илья с любопытством оглядел окрестности. Бек налил последнюю порцию алкоголя и передал Олафу. Тот грубо ткнул Илью в спину кулаком и протянул кружку. Богатырь недовольно обернулся, но бек выразительно постучал пальцем по часам.
Задумчиво потягивая виски пополам с мартини и пивом, Муромец не обращал внимания на редкие свистящие пули и лишь изредка слегка морщился, когда они плющились о кольчугу.
Тем временем куклуксклановцы начали таскать хворост, обкладывая им гостиницу и обливая вонючим жиром. Богатырь оценил расторопность противника и, отступив от окна, повернулся к товарищам.
На него смотрело несколько пар глаз: узенькие и хитрые Батыра, усталые, но веселые Пшимановского, бешеные и наглые Олафа, черные колючие Сильвио, доверчивые, но смелые юноши-портье, печальные Давида и, наконец, зеленые кошачьи Патрика.
– Разбуди земляка, – решительно приказал Илья. Пока Патрик тормошил своего свернувшегося калачиком и пускающего слюни друга, богатырь пытался почесать пятерней грудь через кольчугу, расхаживая перед маленьким строем.
Сонный ирландец, виновато улыбаясь, присоединился к ним.
– Поправиться бы, – виновато попросил он, но под добрым пристальным взглядом Ильи потупился.
– Пан Пшимановский, – поинтересовался Илья, – другие гостиницы в городе есть?
Шляхтич утвердительно кивнул:
– «У гарцующего пони». На отшибе стоит.
– Чистенькая?
Пан Пшимановский неопределенно пожал плечами. Илья с негодованием оглядывал исшарканный сапогами, усыпанный объедками и залитый виски пол.
– Это хорошо, что на отшибе и что чистенькая. А то тут того… нагажено изрядно. Богатырям чистые места выбирать пристало. Полагаю, спиртное там найдется?
Заспанный ковбой с надеждой выпрямился и с вызовом сделал нетвердый шаг из строя:
– Первым пойду, – глухо предложил он, судорожно хватаясь за кольт. Кровью искуплю.
– Крови не надо, – усмехнулся Олаф. – В смысле, нашей крови. А что с пленными делать?
Оглушенных куклуксклановцев, возвращаясь в номер, они прихватили с собой и аккуратно уложили в штабель у окна.
– Барбекю? – нерешительно предложил Сильвио, замечая, что с улицы потянуло дымком.
– Жаль их мучить, – застенчиво протянул мягкосердечный Давид. – Может, бритвой по горлу?
– Только бритву тупить! – возмутился Олаф, перехватывая топор поудобнее.
– Пленных не бросим, – решительно оборвал прения Илья. – В смысле, тут не бросим. Олаф! Займешься ими по команде «вперед». Остальные – за мной.
Обитатели пятого номера сосредоточились у запертого снаружи выхода.
– Стрелять только по ногам, – строго предупредил Илья.
– Папа будет недоволен, – заметил Давид, не поднимая своих застенчивых глаз.
– Давид, ты умный человек, – флегматично заметил бек. – Я же видел, как ты штуцер чистил. Так ты сам прикинь: при переизбытке товара спрос на него падает. Зачем твоему папе толпа покойников за один раз? При состоянии современной медицины он получит своих клиентов в течение недели-другой. И мелкими партиями. Лучше меньше, да лучше. Классиков надо читать. Улавливаешь мысль?
– Да. – Давид с почтением глянул на бека и в ходе последующих событий держался исключительно возле Батыра.
– Все готовы? – поинтересовался Илья и, подавая условный знак Олафу, оставшемуся на втором этаже, пронзительно свистнул.
Десант изготовился к прорыву.
– Еще минутку, – придержал рвущихся в бой коллег богатырь, ухватив за пояс Патрика и его земляка.
– Выходим из графика, – занервничал бек, переворачивая прихваченные из номера песочные часы.
– Вперед! – заорал Муромец, вышибая пинком дверь и выскакивая на улицу.
Уворачиваясь от сбрасываемых Олафом пленных, десант вырвался из пылающего здания и бросился на растерявшихся Рыцарей Белой Камелии.
В завязавшейся рукопашной схватке стрельбы почти не было. Орудуя прикладами и рукоятками кольтов, сподвижники Ильи оттеснили противника от горящего здания, давая оперативный простор своему командиру, который, вырвав бревно коновязи, от души развлекался, гоняя несчастных сторонников расовых предрассудков по проспекту.
Окончательно сломал у мужиков в балахонах волю к жизни Олаф, который добросовестно перекидал штабель пленников в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36