А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Выявление достойнейшего кандидата и есть ваш долг, верно?
– Совершенно верно, – согласился Гей, отрезая себе еще кусочек торта.
– Нам нужен совет. Только вы один и можете нас вразумить. Мы очень встревожены, – сказал Рой:
– Так-так. Действительно.
– Нам надо выбрать достойнейшего, – сказал я. – Кроуфорда или Джего. Мы надеемся, что вы укажете нам, кто из них достойнее.
– Кроуфорд или Джего, – повторил Гей. – Да-да, я, по-моему, знаю их обоих. Джего служит у нас казначеем, не так ли?
Разговор с ним требовал немалой выдержки. Капризы его памяти были непредсказуемы. Он помнил самые незначительные открытия, касающиеся древней словесности, и мог забыть, как зовут Деспарда, которого знал пятьдесят лет.
– Мне казалось, что вы собираетесь поддерживать Кроуфорда, – заметил Рой.
– Вполне вероятно, вполне вероятно, – сказал Гей. Но внезапно его память прояснилась, и он энергично закивал головой. – Да-да, я, помнится, обещал поддерживать именно Кроуфорда, – радостно проговорил он и, с веселой хитрецой посмотрев на нас, спросил: – А вы, молодые люди, решили меня переубедить? – Ему очень понравилась его, как он думал, шутка, и он залился счастливым смехом.
Рой смутился и покраснел. Я решил идти напролом.
– В общем-то, вы недалеки от истины.
– Меня вокруг пальца не обведешь! – самодовольно воскликнул Гей.
– Вы правы, – сказал Рой. – Мы хотим, чтобы вы еще раз подумали об этих двух кандидатах. Вы ведь их помните?
– Конечно, помню, молодой человек! Так же хорошо, как ваш берлинский адрес. Джего служит у нас старшим наставником. Он неважно следил за собой последние годы, а поэтому немного облысел и растолстел. Ну, а Кроуфорд весьма надежный человек. Про него говорят, что он очень неплохой ученый, правильно, молодые люди?
– Вам хочется, чтобы ректором стал ученый-естественник? – спросил я. – Между его и вашей наукой лежит глубочайшая пропасть.
– Разве можно придавать этому значение! – упрекнул меня Гей. – Между различными отраслями знания никакой пропасти нет. Нашу культуру двигают вперед и естественники и гуманитарии, а школярское противопоставление естественных и гуманитарных наук нам надо решительно осудить. Решительно!
Он сделал мне выговор, словно я был мальчишкой, и поделом. Но зато нам с Роем стало ясно, что он вспомнил, о ком идет речь, и это нас очень обрадовало.
– А что вы скажете о Джего? – спросил Рой.
– Джего тоже весьма надежный человек, – ответил Ген. – Ничего, кроме хорошего, я о нем сказать не могу.
– Фактически от вас сейчас зависит будущее нашего колледжа, – решив изменить тактику, сказал я. – Пока что каждый кандидат располагает в потенциале шестью голосами. Если в колледже узнают, что вы твердо решили голосовать за Кроуфорда, все станет известно заранее и выборы превратятся в пустую формальность.
– В пустую формальность? – переспросил Гей. – Это плохо.
– Именно, – сразу же сказал Рой. – Выборы понадобятся только для соблюдения формы.
Голубые, слегка, выцветшие глаза Гея скрылись под седыми принахмуренными бровями.
– Я действительно обещал поддержать Кроуфорда, – проговорил он. – Кроуфорд чрезвычайно надежный человек. Джего, несомненно, тоже очень надежный человек.
– Разве вы навеки связали себя этим обещанием? – сказал я. – Когда вы обещали проголосовать за Кроуфорда, члены Совета еще не разделились на две равные группы. А теперь только вы, единственный из нас, можете оценить создавшееся положение с недосягаемой высоты вашего гигантского жизненного опыта.
– Так-так. Действительно. Древние боги тоже смотрели на землю сверху, из чертогов Одина.
– Как вы считаете, – сказал я, – может быть, вам следует устраниться от мелкой, предвыборной суеты, чтобы спокойно обдумать, кто из кандидатов наиболее достоин ректорской должности, и в нужный момент однозначно решить исход выборов?
– Тем более что тогда уж никто не усомнится в справедливости этого решения, – добавил Рой.
Гей допил последний стакан чаю и улыбнулся Рою. Он годился ему в деды, но душа у него была удивительно юная.
– А вы, стало быть, и правда хотите заманить меня в партию Джего? – спросил он.
На этот раз Рой не смутился.
– Именно, – ответил он. – И мы надеемся, что нам это удастся.
– Объясните мне, – сказал Гей, – почему вы предпочитаете его Кроуфорду? – Вопрос Гея прозвучал совершенно серьезно: он в самом деле хотел это знать.
– Потому что он нам больше нравится, – ответил Рой.
– Ответ вполне честный, – одобрительно сказал Ген. – Примите мои поздравления, Калверт. Вы гораздо ближе, чем я, знакомы с нашими кандидатами. Я, конечно, могу оценить их с высоты моего гигантского опыта, – он явно передразнивал нас, – но расстояние, знаете ли, слишком велико. И я всегда верил в мудрость нашей молодежи. Ваше мнение представляется мне очень весомым, действительно очень весомым.
– Значит, вы согласны проголосовать за Джего? – спросил Рой.
– Сегодня я не могу дать вам определенного обещания, – ответил Гей. – Однако я склонен оставить свой голос в резерве. – Он помолчал и добавил: – Выборы не должны быть предрешены заранее. Мудрые основатели нашего колледжа предписали нам проводить выборы в храме не для того, чтобы, собравшись там, мы выполняли пустой ритуал. С таким же успехом мы могли бы посылать наши пожелания просто по почте.
– Но вы подумаете о Джего? – настойчиво спросил я.
– Непременно, – ответил Гей. – Ваше мнение, молодые люди, представляется мне очень весомым, и я не забуду о нашем сегодняшнем разговоре.
Когда мы собрались уходить, Гей сказал:
– Примите мои поздравления, молодые люди. Вы превосходно обрисовали мне обстановку в колледже.
– Да, кое-что нам удалось узнать, – отозвался я.
– Я извещу Деспарда, что намерен оставить свой голос в резерве. Решающий голос. Хорошо, что вы это заметили, молодые люди. Благодарю вас, Калверт. Благодарю вас. Отныне я буду называть вас юными мудрецами.
Мы вышли в ненастную тьму декабрьского вечера. Рой негромко запел какую-то песенку, и я с удовольствием слушал его звонкий, но мелодичный и мягкий голос. У первого фонаря он посмотрел на меня – его глаза искрились невинным весельем.
– Неплохо сделано, – сказал он.
– Да и старик вел себя неплохо.
– Как ты думаешь – мы его убедили?
– По-моему, теперь он наш.
– Именно. Именно.

37. Шесть дней неизвестности

Я попрощался с Роем у главного входа и пошел к Джего. Миссис Джего встретила меня подчеркнуто сухо и сразу же сказала, что вчера она очень неважно себя чувствовала. Может быть, я хочу «подкрепиться» – чтобы поскорее забыть о неприятном впечатлении от ее вчерашнего визита? Ей было так неловко, она так раздражающе многословно извинялась, что мне захотелось уйти – тем более что с каждым новым извинением она смотрела на меня все враждебней.
– Мне очень нужно повидаться с Полом, – сказал я.
– Я прекрасно понимаю, что не со мной, – буркнула она. – Вам, естественно, вовсе не хочется повторения вчерашней сцены.
– Не надо думать об этом, – сказал я. – Вчера вам было необходимо поговорить с друзьями.
– Я знаю, что кое-кто терпит меня из милосердия – да только не нужно мне ничьего милосердия!
– А откуда вы знаете, что я милосердный? – спросил я. Как это ни удивительно, но меня вдруг охватило братское сочувствие к ней. – Так можно мне повидаться с Полом? Я хочу сообщить ему очень важную новость.
– Он занят. – В ее голосе прозвучало непреклонное упрямство. – Его нельзя сейчас отрывать от работы.
– Послушайте, – проговорил я, – мне надо сказать ему, что еще не все потеряно – я имею в виду выборы.
– Неужели что-нибудь изменилось? Ради бога, скажите мне – неужели что-нибудь изменилось?
– Да, кое-что изменилось. Радоваться пока рано, но надеяться, я думаю, можно.
На ее лице вспыхнула счастливейшая улыбка – она обрадовалась как ребенок.
– Пол! Пол! – закричала она, выбежав из комнаты. – Пол, иди скорее сюда, тебя ждет мистер Элиот. Он хочет сказать тебе что-то очень важное.
На пороге гостиной появился Джего – встревоженный и напряженный сверх всякой меры.
– Спасибо, что зашли, Элиот, – сказал он. – Случилось что-нибудь… плохое?
– Напротив, – ответил я. – Весьма вероятно, что Гей в конце концов проголосует за вас. Ручаться не могу, но надеяться на это можно.
– Старик Гей?
Я кивнул.
Джего расхохотался до слез.
– Гей? Самый тщеславный старик на свете?
Я снова кивнул.
– Ай да старикан! – все еще хохоча, воскликнул Джего. Немного позже, вспоминая эту сцену в спокойной обстановке, я решил, что Джего очень странно отреагировал на мою новость, но в тот момент его реакция показалась мне вполне естественной.
Отхохотавшись, Джего вытер слезы и уже без тревоги, но по-прежнему напряженно сказал:
– Я очень благодарен вам, Элиот. Просто не знаю, что бы я делал без вашей поддержки, хотя случай с Пилброу научил меня стойко переносить унижения. Ну, да теперь-то все радикально изменится.
Я попытался охладить его пыл, но из этого ничего не вышло. Он всегда был склонен безоглядно предаваться радостным надеждам. А сейчас неожиданная надежда мгновенно переросла у него в уверенность. Он уже чувствовал себя хозяином колледжа, его мечта осуществилась. Он смотрел на жену с нежной любовью и счастливым торжеством. Мне было ясно, что, как только я уйду, они сейчас же начнут строить планы новой жизни. Надежда возродила их обоих.
Я еще раз попытался образумить его. Судя по всему, мне вообще не стоило говорить ему о Гее.
– В одном вы безусловно правы, Элиот, – сказал он в ответ на мои предостережения. – До выборов осталось шесть дней. Шесть дней неизвестности, которые необходимо как-то прожить.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказала миссис Джего.
– Через шесть дней все уже будет позади, – успокоил он жену.
Простившись с четой Джего, я отправился к Брауну. Когда я вошел, Браун обсуждал с Кристлом общее собрание, которое должно было состояться на следующий день, пятнадцатого декабря. К немалому удивлению Брауна, паши противники согласились его провести – может быть, потому, что были твердо уверены в победе и решительно ничего не опасались, а может быть, Деспарда соблазнила возможность еще одной серьезной дискуссии под его председательством. Браун и Кристл обсуждали, с чего им надо начать.
– Это вы о собрании? – спросил я.
– Разумеется, – ответил Кристл.
– Не знаю, нужно ли оно нам, – небрежно заметил я.
– Что вы имеете в виду? – быстро спросил Браун.
– Гей, по всей вероятности, проголосует за Джего, – сказал я.
– Вы с ним виделись? Я не знал, что вы собираетесь…
– Да я и не собирался. Мы с Роем случайно забрели к нему в гости – на чашку чая.
Узнавая какую-нибудь новость, Браун всегда интересовался самыми незначительными подробностями, но меня он допросил с особым пристрастием. От его дотошных расспросов, от его острого, пронизывающего взгляда людям довольно часто делалось не по себе, ну а мне в тот день показалось, что я попал под суд и меня допрашивает въедливый прокурор. Пересказывая – очень коротко – наш разговор с Геем, я почти физически ощущал настороженное, недоверчивое молчание Кристла. Рой задал старику один или два вопроса, сказал я и дословно повторил последние реплики Гея.
Брауна мой рассказ явно обрадовал.
– Да ведь это же замечательно! – воскликнул он и, грузно, но стремительно повернувшись всем корпусом к Кристлу, проговорил: – Замечательное достижение, правда?
Кристл, не посмотрев на Брауна, холодно спросил меня:
– И вы уверены, что он проголосует за Джего?
– Я уверен только в том, что точно передал вам его слова.
– Ну, тогда я не вижу особых причин для радости, – сказал Кристл. – Он же не пообещал, что проголосует за Джего.
– Вы правы, прямого обещания он не дал.
– Да и косвенного не дал, – сказал Кристл. – Я не разделяю вашего оптимизма. По-моему, вы принимаете желаемое за действительное. Мне в свое время тоже не удалось его сагитировать. Он вовсе не так прост, как кажется, этот старик.
– А я думаю, что Элиот прав, – по-обычному спокойно и мягко, но с едва уловимым оттенком раздражения проговорил Браун.
– Он не дал даже косвенного обещания поддержать Джего, – возразил Кристл. – Может быть, сначала он и воздержится от голосования. А потом, повеселившись и подчеркнув, что его голос решающий, проголосует за Кроуфорда.
– И все-таки я думаю, что Элиот прав, – уже почти не скрывая раздражения, повторил Браун.
– Полной уверенности у меня, конечно, нет, – сказал я. – Трудно быть в чем-нибудь уверенным, когда имеешь дело с Геем. Но я очень надеюсь, что он проголосует за Джего. Да и Калверт думает так же.
– Хорош эксперт – Калверт! – воскликнул Кристл. – У него еще молоко на губах не обсохло. Много он понимает, ваш Калверт!
– В таком случае я, как и Калверт, почти не сомневаюсь, что Гей проголосует за Джего.
– Я тоже, – не отводя взгляда от Кристла, проговорил Браун.
– Будем считать, что мы не сошлись во мнениях, – сказал Кристл. – Меня поражают ваши надежды на Гея. И я считаю, что это не должно изменить наших планов.
– Мы вполне можем выиграть, – сказал Браун.
– А можем и проиграть.
– Я верю, что мы выиграем! И не понимаю, почему вы упрямитесь. – Браун все еще пытался образумить Кристла – но уже не дружелюбно, а почти враждебно.
– У нас разные мнения на этот счет.
– Тут не может быть двух мнений, – сказал Браун. – Нам ни к чему теперь это собрание.
– Мне очень жаль, Артур, но у нас разные мнения на этот счет, – повторил Кристл.
– Тогда объясните мне, что вы имеете в виду, – сказал Браун.
– Пожалуйста. Прежде всего я не верю, что Гей проголосует за Джего. Элиот точно передал нам его слова, и никакого обещания в них не было. Я-то ведь тоже разговаривал с Геем.
– Ну, с тех пор много воды утекло, – сказал Браун. – И потом, откуда вы знаете – может быть, Элиот с Калвертом уговаривали старика искусней, чем мы.
– Я думаю, они и сами не будут этого утверждать, – возразил Кристл. – Мне не хочется умалять достижений Элиота, но я не верю Гею. Хотя дело-то по только в этом. Я считаю, что мы должны вести себя лояльно по отношению к нашим противникам. А они согласились на это собрание, когда им оно было ни к чему.
– И вы думаете, они стали бы разговаривать по-деловому? – если не враждебно, то уж, во всяком случае, ехидно поинтересовался Браун.
– Думаю, что стали бы, Артур.
– Да ведь это же чистейший самообман! – воскликнул Браун. – И с тех пор как мы начали предвыборную кампанию, вы обманываете себя уже не в первый раз. Мне совершенно ясно – вам не хочется, чтобы ректором стал Кроуфорд. В этом я ничуть не сомневаюсь. Но мне ясно и другое – Джего вас тоже не очень-то устраивает. Вот почему вы так часто возражаете против очевидно разумных доводов. Неужели вам не понятно, что вы ведете себя по меньшей мере странно – особенно если вспомнить все наши совместные достижения. Вчера вы говорили, что если у Джего будет реальная возможность победить, то вы обязательно его поддержите. А сегодня, когда такая возможность появилась, вы находите предлог, чтобы все испортить.
– Я ничего не испорчу, Артур, – сказал Кристл, – при условии, что у него и правда появится надежда на победу. Весьма вероятно, что это собрание закончится ничем. Но и тогда – если Гей не забудет о разговоре с Элиотом и Калвертом – мы все равно победим.
– Мне постоянно вспоминаются паши совместные достижения, – с горечью проговорил Браун. – Порознь мы пс сделали бы и половины того, что нам удалось сделать вместе. Порознь мы бы ни за что не получили дар сэра Хораса. У нас так много совместных побед! И мне очень тяжело видеть, что мы перестали понимать друг друга.
– А мне, думаете, не тяжело? – грубовато сказал Кристл. Его вдохновляла и взбадривала собственная удачливая деятельность, ему нравилось, что люди ждут его советов и соглашаются с ним, в глубине души он, вероятно, был рад избавиться от постоянной, хотя и почти незаметной опеки Брауна, но когда тот напомнил ему об их многолетней дружбе, он помимо воли расстроился, а поэтому, подавив в себе желание примириться с Брауном, сейчас же стал колючим и агрессивным: его разозлила собственная чувствительность.
Браун и сам расстроился. Он говорил медленно, с трудом подбирая слова, – я, пожалуй, ни разу не видел его таким взволнованным и открытым. Он искренне и сердечно любил своего друга, но сейчас его взволновало вовсе не это. Он расстроился, потому что потерпел поражение, проиграл битву за своего кандидата и ощутил яростную горечь неудачи. Я был уверен – он воззвал к дружбе, зная, что Кристл относится к ней даже бережней, чем он сам.
– Так вы не хотите отменить это собрание? – спросил Браун.
– Теперь уж я просто не могу его отменить, – ответил Кристл.
– Ничего опаснее придумать сейчас нельзя, – сказал Браун.

38. Оппозиционная фракция

Вечером пятнадцатого декабря в трапезной собрались почти все члены Совета, и после обеда, не заходя в профессорскую, мы отправились небольшими группками, по два и по три человека, в служебную квартиру Кристла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38