Еще до того, как появились эмвэдэшники, я предупредил Егорова:
-- Ты отверг мой первый вариант. И в нетактичной форме. Я вынужден реализовать вариант номер два. Не думаю, что он тебе очень понравится. Но выбора у меня нет, Санек. И у тебя тоже. Так что сиди, слушай и не встревай.
Едва закончив с краткой процедурой знакомства, майор Кривошеев сразу перешел к делу:
-- Ну, кто?
-- Вы сами очень хорошо знаете этого человека, -- ответил я.
-- Кончай свои музыки и балеты! -- попросил майор. -- Давай по-русски, можешь даже с матом, мы люди свои, поймем.
Тогда я задал вопрос в лоб:
-- Вы как предпочтете: чтобы преступника указал вам какой-то приезжий москвич или хотите найти его сами?
-- Мне важно поймать преступника, понял? А как -- это пятнадцатое дело! И если у тебя что-то есть -- выкладывай. Иначе я привлеку тебя за укрытие информации.
-- Олег Сергеевич, -- проникновенно сказал я, -- ну, я могу, конечно, изложить дело так, как его вижу. Но вы и Иван Николаевич Смирнов тут же завалите меня вопросами: как, почему, чем докажешь и так далее. Правильно?
-- Ну, правильно, -- согласился майор. -- А как ты хотел?
-- Совсем по-другому. Я хотел бы, чтобы вы сами вычислили преступника. Вы потратили на это больше месяца и без всякого результата. По одной простой причине: у вас была неверная начальная установка. И второе -- вам не хватало кое-какой информации. И то и другое сейчас есть. Попробуете?
Майор вопросительно взглянул на капитана Смирнова.
Тот немного подумал и сказал:
-- Мы действительно убили на это больше месяца. С полным нулем в итоге. Может, послушаем этого москвича? Ну, еще час потеряем. А вдруг? Парень не дурак, это мы уже поняли. Мозги у него чуть набекрень, но это не довод. А?
-- Излагай! -- принял волевое решение майор Кривошеев.
Я раскрыл папку со следственными материалами.
-- Один мой друг любит говорить: все просто, когда все знаешь. А когда чего-то не знаешь, все самое простое становится непроходимо сложным. Так получилось и с этим делом. Эти материалы вы просматривали не меньше чем по десять раз. Верно?
-- По пятьдесят, -- поправил майор.
-- Я вам пока только одно скажу: фамилия преступника упоминается в них не меньше двенадцати раз -- я специально подсчитал. Он фигурирует и как свидетель.
-- Ты не мог видеть этих материалов, -- решительно заявил майор.
-- И тем не менее видел. Не мучайтесь, Олег Сергеевич. Я не шпион и не уголовник. Ну, увидел я эти материалы -- и что? У меня есть друг, у него еще друг, а вот этот друг имеет право ознакомить меня с любыми материалами МВД. Скажу даже так: формально не имеет, но даже министр МВД не посмеет сделать
ему за это замечание.
-- Интересные у тебя друзья, -- заметил майор.
-- Есть и интересные, -- согласился я.
Капитану Смирнову было не до наших словесных дискуссий. Он раскрыл папку и начал внимательно, будто видит все это впервые, изучать каждый лист следственного дела, особенно обращая внимание на показания свидетелей. На отдельном листочке он делал одному ему понятные пометки. В работу включился и майор. Но он, видно, так до конца и не поверил серьезности моего заявления, потому что перелистал дело, как
подшивку старого, давно прочитанного еженедельника.
Минут через сорок капитан Смирнов захлопнул папку и сказал:
-- Салахов. Он, точно! Его в тот вечер на Строительной улице видели все свидетели.
-- Требуются объяснения? -- спросил я.
-- Иди ты... со своими объяснениями! -- отмахнулся капитан. -- Я тебе сам все сейчас объясню. Было у меня чувство, что работал не чужак, а свой. Внутри сидело, а выразить не мог. Нутром чуял. Сбивало одно: откуда у него такая квалификация.
-- Этой информации вам и не хватало, чтобы закончить дело, --проговорил я и в старых аудиокассетах нашел ту, где были записаны установочные данные на бывшего афганца Салахова. По моей просьбе их раздобыл полковник Голубков и передал Артисту, а тот мне. Учеты были только по МВД,
но не было никаких сомнений, что Салахов был связан и с какой-то спецслужбой. Иначе полную информацию на него дали бы из Зонального информационного центра по первому же запросу прокуратуры или милиции города К. Я не мог держать бумажку в кармане или где угодно, в любой момент на нее
могли наткнуться. Поэтому сделал так же, как с разговором с Профессором в военном госпитале: записал текст на самый конец какой-то задрипанной старой кассеты. Сейчас этот текст я и прокрутил майору Кривошееву, капитану Смирнову и безучастно присутствующему при нашем разговоре подполковнику Егорову.
Текст произвел, прямо скажем, должное впечатление. И капитан, и майор были людьми опытными и прекрасно понимали, почему эту информацию они получают от меня, а не обычным способом. А чтобы проверить ее, никаких особых разрешений высокого начальства не требовалось. Я не сомневался, что они займутся этим, как только у них выкроится хоть минута свободного времени. Но сейчас их волновало другое.
-- Где ствол? -- спросил майор.
-- Две пули, извлеченные из тела Комарова, были отправлены на баллистическую экспертизу? -- спросил я.
-- А как же? -- удивился капитан.
-- Вы уверены, что это те самые пули?
-- Ни малейших сомнений, -- подтвердил капитан. -- Они валяются там уже месяц. Я недавно случайно видел их. Ни в каких картотеках они не зафиксированы. Как и сам ствол.
-- Где же ствол? -- повторил майор.
Я заметил, как внутренне напрягся подполковник Егоров, но его состояние меня сейчас меньше всего интересовало.
-- Вызывайте оперативников, -- сказал я майору, -- Или кого еще нужно? Следователя прокуратуры? Понятых? Кто должен присутствовать при изъятии ствола? "Токагипт-58", из которого был убит историк Комаров, лежит в полиэтиленовом пакете под кустом сирени во дворе Матвея Салахова. Это за пять или шесть домов от особнячка Комаровых.
-- Как он туда попал? -- спросил капитан.
Я только пожал плечами:
-- Это всего один маленький вопрос из тех, на которые вам еще придется ответить. Думаю, сразу после убийства Салахов завернул ствол в пакет и бросил в куст, чтобы не заметили случайные прохожие.
-- И не перепрятал надежней, когда шумиха улеглась? -- недоверчиво спросил майор.
-- Выходит, так, -- согласился я. -- Люди делают гораздо больше глупостей, чем кажется.
-- А ты его, выходит, нашел? -- вступил в разговор капитан. -- Как? И когда?
-- Как только понял, что никакого заезжего киллера в городе не было. С моей стороны было, наверное, не очень этично шарить по чужому палисаднику, когда хозяина нет дома, но у меня не было выбора. Мне нужно было абсолютно точно знать, кто убил Комарова.
-- Зачем? -- спросил майор.
-- Олег Сергеевич, у каждого человека есть свои профессиональные тайны. Это -- одна из них. Она имеет сугубо личный характер и не может представлять никакого интереса для следствия.
-- Когда ты нашел пакет с пушкой? -- гнул свою линию капитан. Хватка у него была, прямо скажем, бульдожья.
-- Дней пять назад. Я его даже не разворачивал. Просто засунул поглубже в землю и присыпал палыми листьями.
-- Неделю назад в здании телецентра Салахов был убит неизвестным злоумышленником, -- бесстрастно проговорил майор.
-- Да что вы?! -- поразился я. -- То-то все соседи удивлялись, что Салахова уже несколько дней не видно! А он, оказывается... Кто же его? Впрочем, извиняюсь. Это ваши профессиональные тайны, и я не собираюсь в них лезть. Мы как бы заключили джентльменское соглашение, правильно? Вы не
лезете в мои профессиональные секреты, а я в ваши. И я не из тех людей, которые нарушают такие соглашения. Нет, не из тех.
-- А я из тех, -- заявил капитан Смирнов. -- И меня очень интересует такой вопрос: ты нашел пакет со стволом пять дней назад?
-- Правильно, -- подтвердил я. -- В минувший четверг.
-- А Салахов был убит в телецентре через два дня, в субботу. При этом восемь пуль в пол были выпущены из того же ствола, из которого был убит Комаров. Тут можешь не спорить, эксперты у нас не хуже московских. Так что же получается? Салахов убивает Комарова, швыряет ствол в куст сирени, потом
делает из него восемь дырок в редакторской телецентра, а потом опять возвращает его на место. Уже мертвый. Так получается?
Я улыбнулся так обаятельно, как не улыбался даже Ольге:
-- Олег Сергеевич, Иван Николаевич. Я ведь специально предупредил вас, что предоставляю вам самим делать выводы и отвечать на вопросы, которые по ходу дела возникнут. Моя специальность -- охрана особо важных персон. А ваша -- уголовный розыск. Давайте заниматься каждый своим делом. Я вам покажу в присутствии всех процессуальных лиц, где лежит пакет с этим стволом. А как и когда он туда попал -- это один из вопросов, которые вам придется решать. И думаю, что это не самый сложный вопрос.
-- А какой самый сложный? -- поинтересовался майор.
-- В учебных спецкурсах он стоит на первом месте, -- ответил я. --Мотив убийства.
Еще через час, когда прибыли оперативники зачем-то со служебной собакой, пока пригласили понятых, произвели тщательный обыск в доме и во всех дворовых пристройках, когда с соблюдением всех формальностей извлекли из-под куста сирени "Токагипт-58", майор Кривошеев вдруг заявил мне:
-- Где ты был двенадцатого октября во второй половине дня?
-- Да вы, никак, подозреваете меня в убийстве Комарова? -- вполне искренне удивился я.
-- Я задал тебе вполне точный вопрос.
-- Я отвечу достаточно точно. Где-то на подъезде к Хабаровску со стороны Владивостока. Я перегонял из Осаки свою новую тачку "ниссан-террано". На железнодорожной, платформе.
-- Свидетели есть?
-- Было три, остался один. Двое разбились на машине как раз после этой поездки.
-- Кто он?
-- Вы это узнаете. От моего адвоката. В последний день суда. Но не раньше.
-- Я задерживаю вас на тридцать суток по президентскому указу. У нас есть основания полагать, что вы скрываете от следствия известные вам факты об убийстве Комарова и Салахова и можете быть к этим убийствам причастны. Оружие есть?
Я выложил "длинную девятку" и разрешение.
-- Ух ты! -- сказал капитан.
-- Да, -- проговорил я. -- Это вам не "макарка".
Я вполне добровольно выгрузил в полиэтиленовый пакет все документы и деньги и подставил руки, чтобы лейтенанту-оперативнику не пришлось тратить, силы, надевая на меня браслетки.
-- Ну, это лишнее, -- поморщился майор.
-- Положено, товарищ майор, -- отрапортовал опер.
За всеми этими действиями с выражением недоумения наблюдал Егоров, а я мельком поглядывал на него. Ну и что вы теперь, голубцы, будете делать? Вся ваша хитроумная операция накрылась. И без всяких подвохов с моей стороны. Ну, так скажем -- почти без всяких. Но кто о них знает? Кто виноват в
провале операции? Группа прикрытия. А кто возглавлял эту группу? Подполковник Егоров. А мне что? Отсижусь на нарах месяц, если не меньше, и будьте здоровы. СИЗО -- это, конечно, не курорт. Но все же лучше, чем камера смертников. Поэтому я охотно погрузился в зарешеченный милицейский "уаз" и был даже польщен, когда по прибытии меня не сунули в камеру или в обезьянник, а пригласили в кабинет капитана Смирнова и угостили довольно говенным растворимым кофе.
Начать разговор капитану Смирнову было не просто. Что там ни говори, а я сдал им убийцу, на поисках которого они давно уже поставили жирный крест. Отсюда был и кофе, и предложение "Мальборо", которым, думается мне, не угощают всех уголовников подряд.
Наконец он сказал:
-- Это не моя инициатива. Понимаешь?
-- Понимаю, -- кивнул я. - Майора Кривошеева.
-- Но ты и его пойми!
-- И его понимаю, -- согласился я.
-- А вот я тебя не понимаю! -- заявил он. -- Чему ты радуешься?
-- Тому, что попал в руки к интеллигентным и воспитанным людям.
-- Ты свою морду давно видел? -- спросил он.
-- Сегодня утром, когда пытался бриться. Но не вы же мне ее рассадили, правильно? Бывает. Издержки производства. Зато я могу рассчитывать на справедливое и беспристрастное расследование моего дела.
-- Между нами -- есть дело?
-- Нет. Будет завтра.
-- Какое?
-- Во время митинга застрелят губернатора.
-- Кто?
-- Я.
-- Кто-то из нас опупел, -- подумав, констатировал капитан Смирнов. --Только не пойму кто -- ты или я? Как ты сможешь завтра убить губернатора, если будешь сидеть у нас в камере?
-- Поэтому я и радуюсь, -- объяснил я. -- Это задержание избавляет меня от крайне неприятной работы.
-- А если бы тебя не замели, ты в самом деле стрелял бы в губернатора?
-- Нет. Но повесили бы на меня. Как вы думаете, зачем я отдал вам "тэтэшник", из которого убили Комарова?
-- Начинаю догадываться. Правда, смутно, -- признался капитан.
-- Смутно, но правильно. Чтобы на меня не повесили и убийство Комарова.
-- Зачем ты мне это рассказываешь?
-- Вы спросили -- я ответил. Это одно. Второе -- чтобы вы были в курсе, когда к вам попадет дело о террористическом нападении начальника охраны коммунистического кандидата на представителя прогрессивных демократических сил. Я понимаю, что сделать вы ничего не сможете. Дело скорее всего сразу
заберут в Генпрокуратуру. Но мне будет приятно, что хоть один человек знает правду.
-- Знаешь, о чем я сейчас думаю? -- неожиданно спросил капитан Смирнов. -- Вот о чем. Как бы ты ни учился по арифметике в школе, а сообразить, что ты не мог найти пакет с пушкой через два дня после убийства Салахова в телецентре, как-нибудь уж смог бы.
-- Да откуда я знал, что его убили? -- горячо запротестовал я.
-- Ладно, парень. Прибереги свои штучки для Москвы. У нас о каждом событии становится известно всем не то чтобы в момент свершения, а даже, как мне кажется, на полчаса раньше. Город у нас такой: все знают всех и все знают все. Маленький город, понимаешь?
-- Что маленький, понимаю, -- согласился я, потому что оспаривать это утверждение было бы просто глупо.
-- Так вот я и думаю, что ты специально перепутал даты, чтобы вызвать у майора подозрения. И чтобы он оформил твое задержание.
-- Вы это сразу поняли? -- с уважением спросил я.
-- Нет, только сейчас, -- честно ответил капитан Смирнов.
Без стука вошел майор Кривошеее, молча посмотрел на нас. Потом приказал капитану Смирнову, кивнув на меня:
-- Этот человек свободен.
-- Взять подписку о невыезде? -- спросил капитан.
-- Я сказал: свободен. Никаких подписок. Никаких ограничений в передвижениях. Машину и все вещи, в том числе и личное оружие, немедленно вернуть. Желаю здравствовать, Пастухов. Мечтаю только об одном: чтобы нам с вами больше ни разу в жизни не встретиться.
Я искренне огорчился:
-- Олег Сергеевич, а я-то в глубине души мечтал, что мы будем дружить домами, что вы будете приезжать в гости к нам половить лещей, а мы к вам.
Майор внимательно посмотрел на меня и отчетливо произнес:
-- Сука ты, Пастухов! Понял?
И молча вышел.
Капитан пощелкал кнопками селектора, переговорил с какими-то людьми и отключил связь.
-- Неслабо, парень, -- сказал он. -- Очень неслабо. Звонок был из Москвы. А откуда -- об этом я могу только догадываться. Дела-то, я гляжу, крутые. Не удалось тебе отсидеться у нас в СИЗО, а?
-- Да я не очень на это и рассчитывал, -- признался я. -- Но ведь всегда хочется о чем-нибудь помечтать.
-- То, что ты сказал о завтрашнем покушении на губернатора, правда?
-- Да.
-- На митинге будет примерно человек пятьдесят наших людей. Чем-нибудь мы можем помочь?
-- Боже вас сохрани! -- взмолился я. -- Только одним: не лезьте никуда. Нам еще других трупов не хватает. Ваша задача -- охрана общественного порядка. Вот и охраняйте его.
-- Ну, тогда удачи тебе, парень.
-- Спасибо, Иван Николаевич. Удача никому никогда не мешает. А завтра она мне будет ой как нужна!
Возле моего "пассата", стоявшего на улице перед парадным входом в УВД, прохаживался смотритель маяка Столяров в том же сером поношенном плаще и в той же приплюснутой кепке. На этот раз он не стал спрашивать у меня, который час и незаметно совать в карман записки. Он просто прошел рядом,
повернувшись спиной к сильному холодному ветру, вдруг потянувшему с Балтики,и негромко сказал:
-- Сегодня в двадцать. Там же. Не на "пассате". Отрубите хвосты.
И исчез. Был человек -- и нет человека. Это при том, что на улицах и народу-то было -- раз, два и обчелся.
V
Перед встречей со Столяровым я провел тщательную рекогносцировку местности. Я и прежде, на двух митингах Хомутова, приглядывался, что тут к чему, но так, на всякий случай -- вдруг пригодится. А тут уж мной двигало не праздное любопытство.
Площадь Свободной России, бывшая имени Ленина, расстилалась как раз перед зданием бывшего обкома партии, а ныне губернаторской резиденции. В скверике перед обкомом когда-то возвышалась бронзовая пятиметровая скульптура вождя всего прогрессивного человечества на обширном гранитном
постаменте, цоколь которого украшали фигуры разных трудящихся -- или уже освободившихся от цепей проклятого капитализма, или еще только готовящихся эти цепи разорвать и с презрением сбросить. В начале веселых 90-х бронзовую статую вождя с огромным трудом тремя кранами сдернули с пьедестала и увезли куда-то на переплавку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39