— Сам подумай. Не хочу объяснять.А и правда, зачем, собственно, отправился Колёсников в космос? Чтоб отделаться от регулировщиков, которые справедливо наказали его за лихачество? Чтоб здесь на звездолёте вдосталь наездиться, накататься на самой сумасшедшей скорости? Чтоб доказать им (а кому это — им? Регулировщиков здесь нет — значит, ребятам? ), на что он способен?.. И только ради этого он отправился в полет? Так это ж нелепо!— А все-таки сядем на неё, — сказал Толя. — Полюбуемся её красотой и отдохнём…— Нечем там любоваться. — Узкие брови Колесникова переломились, и на лбу прорезалась капризная морщинка. — Было бы что-либо стоящее, а то ведь одни деревья, гнилой бурелом и болота… Я считаю, что надо лететь дальше.— Нет, Колёсников, надо сесть… — сказал Толя. — Мы ведь условились в каждом случае голосовать, и ты обязан…— А я считаю, что и на эту планету жалко тратить топливо… Считаю!Толя ещё раз глянул в окуляр оптического устройства и уже отчётливо различил мощные, в десять обхватов, стволы деревьев, рыжие осыпи на горных хребтах, плотную завесу листьев… Ах, как хотелось побродить по этой планете!Но как уговорить, как переупрямить Колесникова?«А что, а что, если…» — вдруг пришла на ум Толе одна догадка, и он, не отрываясь от окуляра, сказал:— А пожалуй, ты прав, Колёсников… Надо улетать от неё. И чем скорей, тем лучше!— Почему? — слегка заинтересовался Колёсников.— Потому что ты можешь раздумать…Колёсников вдруг стал нервничать:— Почему ты так думаешь? Что ты все крутишь да вертишь? Не люблю я этого. Говори прямо.— Лети дальше! И ничего не спрашивай. И даже не пытайся посадить корабль на планету… Я тебя прошу!Колёсников встал у пульта, сбавил скорость и в упор посмотрел на Толю.— Ну хорошо, скажу… Лишь отчаянная голова рискнёт сюда опуститься! Ни тебе бетонированного космодрома со службами, ни даже полянки порядочной для посадки. Разбиться можно даже на"Звездолёте-100»!— А ну уходи с кресла! — тут же потребовал Колёсников.— Не смей… Это очень рискованно!— Кому рискованно, а кому и нет… Уходи! Кому говорят!Толя и ждал этого. Он медленно слез с пилотского сиденья и спросил:— Подкрутить, чтоб было выше?Колёсников метнул на него гневный взгляд, сам подкрутил кресло, влез в него и, взявшись за штурвал, подал команду:— Экипаж, привязаться! Здесь есть атмосфера, есть чем дышать, поэтому выходим не в скафандрах, а в комбинезонах.Заработали тормозные двигатели, корабль пошёл на спуск.Колёсников зорко оглядел сквозь иллюминатор местность, резким движением рук бросил корабль вниз и мягко посадил. Звездолёт даже не вздрогнул.Колёсников спрыгнул с кресла и спросил у Толи:— Ну как? Нужна мне бетонированная площадка?— Отлично! — закричал Толя. — Не ожидал!— Это для меня пустяк… — Колёсников махнул рукой. — Я бы сел не на такую планету!— А что, бывают посадки и потрудней?— А почему ж нет? — Колёсников улыбнулся, глаза его сразу потеплели, и со лба исчезла надменная морщинка…Толя попросил у него ключ (Колёсников с готовностью снял его с шеи и отдал), первым бросился по ступенькам трапа вниз, вставил ключ в скважину, повернул на четыре оборота. Дверь щёлкнула, и динамик над дверью произнёс чётким человеческим голосом: «Выход нежелателен, хотя и возможен при соблюдении большой осторожности!» — повороты ключа включили сложнейшее электронно-решающее устройство, которое за какую-то долю секунды успело определить состав воздуха и даже помыслы и настроение живых существ планеты.— Ребята! Что это значит? — поднял голову Толя.— То что слышал, — кинул ему сверху Колёсников, замыкавший цепочку ребят, спускавшихся по трапу.— Ой мальчики, я б не рисковала! — поёжилась Леночка.— Лучше не выходить, — поддержал её Алька. — Впрочем, я, как все…— Отпирай, — сказал Жора, — сколько можно сидеть взаперти и ничего не видеть! Глава 17. ДИКАЯ ПЛАНЕТА Толя повернул ключ на последний оборот, замок щёлкнул. Толя толкнул дверь люка, она открылась, и с порожка автоматически спустился трапик. Толя осторожно выглянул наружу. Прямо над дверью повисла ветка с какими-то бурыми плодами. Вокруг зеленела густая жирная листва и раздавался разноголосый птичий писк.— Урр-ра, Колёсников! — закричал Алька, выглядывая из-за Толи. — Как посадил! Как притёр, втиснул корабль в эту полянку! Как только взлетишь?— Так же, как и сел, — спокойно сказал Колёсников. — Ну выходите или полетели дальше… Мне здесь делать нечего. Даю вам двадцать минут на прогулку, и — дальше…И Толя спрыгнул на зем… Нет, конечно, не на землю, никакая это была не Земля, это была совсем другая, пока что неведомая планета. Вслед за Алькой из двери выглянул Жора, заметил перед носом бурый плод, похожий на земное яблоко, тут же за спиной Альки сорвал его и незаметно спрятал в карман комбинезона.Затем вышла Леночка, и уже последним спрыгнул с трапика в траву Колёсников. Он откровенно позевывал и скучающим взглядом осматривал громадные узловатые стволы деревьев, стоявших неподалёку, глухую чащобу леса и совсем рядом гигантские толстые листья какого-то растения вроде земного лопуха; зелень лезла отовсюду, с каждого клочка почвы — деревья, кусты, трава…Впереди двигался Толя, и его синий комбинезон отчётливо светился в густом сумраке листвы. Продвигались они очень медленно, потому что путь им преграждали упавшие, полусгнившие, скользкие деревья, крепкие лианы, свисавшие с сучьев.— Тише ты! Осторожней! — то и дело просила Леночка, пробиравшаяся за Толей.На минуту Толя остановился. Тогда Алька вытащил из кармана маленький альбомчик и стал быстро что-то набрасывать карандашом. Леночка стояла рядом и посматривала то на лист бумаги, то вокруг. Жора между тем не терял напрасно времени: он незаметно срывал с ветвей над головой какие-то круглые и плоские плоды, пробовал на зуб, и если плод был горьким, морщился и отбрасывал его, если же плод был с приятной кислецой или сладкий, быстро впихивал его в карман. В одном месте он заметил в густой жирной листве, у корней, какой-то жёлтый, продолговатый, похожий на земную дыньку плод, возможно, вполне съедобный. Жора попытался оторвать его от хвостика, которым тот был соединён со стеблем, но хвостик не поддавался. Тогда Жора стал крутить его, но не тут-то было. Пришлось ему встать на коленки и грызть этот неподдающийся хвостик зубами. Зубы у Жоры были крупные, крепкие, он довольно быстро перегрыз хвостик и, озираясь, поднял дыньку; она не влезала в карман, и тогда Жора опустил её за пазуху.Колёсников шёл сзади, рассеянно поглядывал по сторонам.Вдруг впереди послышался крик. Алька вздрогнул сунул альбомчик в карман, и ребята, прижавшись друг к другу, стали пристально вглядываться туда, откуда донёсся крик. Потом Толя оторвался от товарищей и сделал несколько шагов вперёд, спрятался за корявый ствол огромного дерева и жестом руки подозвал к себе ребят. Они подошли к нему и увидели то же, что видел он.На узкой полянке, стиснутой густой чащей, находились какие-то непонятные сутулые существа. Одни из них стояли, другие сидели на траве. Они были в лохматых шкурах, с чёрными, длинными, спутанными, видно никогда не чёсанными, волосами. Рядом с ними, на забрызганной кровью траве, лежало какое-то освежёванное, разрубленное на куски животное с откинутой рогатой головой, и эти существа жадно ели мясо.— Ну и аппетит у них! — шепнула Леночка. — Дикари… А вон и дети их…— Чего ж они не поджарят оленя? — спросил Жора. — Было б куда вкусней…— А что, если они не знают огня? — ответил Толя, и всем это показалось ошеломляющим, абсурдным и не умещалось в голове.— Значит, мы им поможем! — тоже шёпотом, но довольно громким сказал Алька. — И пища будет вкусней, и у костра будет теплее.— А знают ли они металл? — спросил Жора.— Вряд ли, — предположил Толя. — Вон я вижу палку с заострённым камнем…— Ребята, — радостно сказал Алька, — мы им поможем и в этом, наш прямой долг — познакомить их с металлом! Нельзя же такими камнями добывать себе пропитание…— Бедные, — проговорила Леночка, — они живут ещё в каменном веке…Научить бы их хоть самому простому, что знает у нас любой ребёнок…— Если они этого захотят, — заметил Колёсников.— Как же не захотеть! — возразил ему Алька. — Они что, враги себе? Не разберутся, что вкусней — сырое или жареное мясо? Что острей и твёрже — каменный или стальной топор?— Могут и не разобраться, — сказал Колёсников.— А я уверен — разберутся, — настаивал Алька. — И ещё вот что мы сделаем: мы подзовём их к нашему звездолёту и по очереди, одного за другим, будем вводить внутрь, мыть в душе, подстригать и кормить…— Тюбиками? — спросил Жора.Ему никто не ответил.— … Мы залечим их раны, которые нанесли им дикие звери, — продолжал Алька, — и, может, даже научим читать книги… Они, верно, и колёса ещё не знают и таскают все грузы на себе, а мы им построим повозку на двух или четырех колёсах… Верно, Колёсников? Колесо — это по твоей части… Вот обрадуются! Это ж наш прямой человеческий долг!— Советую ни на шаг больше не приближаться к ним, — тихо проговорил Колёсников. — Они развиты не больше, чем их техника…— Ошибаешься, — возразил Алька. — Они, конечно, ещё не дошли до электроники и кибернетики, но сообразят и не откажутся от добра. Вот смотри!— Алька внезапно бросился вперёд и громко крикнул: — Слушайте! Не бойтесь нас! Мы с планеты Земля и хотим научить вас тому, чего вы ещё не знаете!Существа в шкурах вдруг повскакали со своих мест, отбросили недообглоданные кости и схватились за палки с принизанными к ним камнями. Один из них с криками отбежали за ствол большого дерева, а другие, схватившись за оружие, враждебно уставились на Альку.— Вот смотрите — это нож! — продолжал Алька, стоя на месте и уже не рискуя идти вперёд, и показал им блестящий складной ножик в вытянутой руке.— Он из металла! Этот материал крепче любых камней…Вдруг существа с палками сделали несколько прыжков к Альке.Леночка взвизгнула. Толя с Жорой остолбенели, а Колёсников коротко крикнул: «Назад!» Но Алька не стронулся даже с места. Он выхватил из кармана коробок со спичками, зажёг одну — спичка ярко вспыхнула — и торжественно протянул её как маленький факел, к ним, к этим существам. И крикнул:— Это огонь! Он будет первым вашим другом! Он — все! С ним не холодно, и пища…По лесу прокатился воинственный клич. С палками наперевес существа бросились на Альку, на ребят, стоящих у дерева. Алька замер на месте, парализованный страхом. Толя тоже не в силах был сдвинуться с места. Леночка заплакала. Вот-вот дикари схватят Альку. Вот-вот изрубят каменными топорами остальных…
Три выстрела оглушительно ударили навстречу им, и над головами взорвались и вспыхнули ракеты. Существа, как один попадали на траву, прижались к выпирающим из почвы корням.Колёсников спрятал в карман чёрный ракетный пистолет.— А ну к кораблю! Быстро, пока они не очухались! — приказал он. — И без паники!Ребята опомнились и, царапая лица о жёсткий кустарник и свисающие сверху лианы, кинулись назад. За ними быстрым шагом шёл Колёсников.
«А ведь и правда, что б мы делали без него?» — подумал Толя. Вдруг Леночка споткнулась о корень и чуть не упала. Толя подхватил её и поставил на ноги. Леночка сильно хромала, и Толя поддерживал её за руку, пока они бежали к звездолёту.Сзади раздались крики: дикари очнулись от страха и снова начали преследовать их. Вдруг на звездолёте заревела сирена. Она ревела, завывая, и так пронзительно, что преследователи опять попадали в траву. Экипаж благополучно нырнул в дверь. Колёсников вставил в скважину ключ и повернул на пять оборотов. Расталкивая полуживых от страха и усталости членов экипажа, он крикнул: «Ни с места, держаться за поручни! Сохранять хладнокровие!», влетел в рубку управления и нажал пусковую кнопку.Взревели двигатели, и звездолёт плавно и стремительно, слегка задев листву деревьев, взмыл в синее небо.Сирена сразу замолкла. "Кто же её включил? — подумал Толя. — Ведь в корабле никого не было». Глава 18. ПЛАНЕТА, КОТОРАЯ ИХ НЕ ПРИНЯЛА — Молодцы! — сказал Колёсников, сидя перед пультом управления.Сзади в глубоком молчании стоял весь экипаж.— Мм-мы молодцы? — не поверил своим ушам Толя. — Ты шутишь?— Да нет, вполне серьёзно. Уложились в пятнадцать минут, а я ведь дал вам целых двадцать… Молодцы!Толя отвернулся от него.— Хочешь посмотреть вниз? — спросил Колёсников. — Смотри, а то скоро ничего не будет видно.Внизу, там, где только что стоял их звездолёт, кучей сгрудились дикари в шкурах и грозили каменными топорами небу, а трое голых, обросших детёнышей рвали на мелкие клочки потерянный Алькин альбомчик.— Что-то не очень они ценят искусство нашего прекрасного живописца… — сказал Колёсников.К нему подошёл Алька. Он был очень бледен, точнее, сер, губы дрожали, лицо было в свежих царапинах; и без того худое, оно ещё больше заострилось.— Я хотел, чтоб им было лучше, — сказал он, — хотел помочь им, чтоб они скорей развились и вырвались из темноты и невежества…— Мало ли что ты хотел… — проговорил Колёсников. — Они-то не хотели этого!— Не хотели себе добра? Я ничего не пожалел бы для них!— Оставь свою жалость при себе, — ответил Колёсников.— Дело не в этом, — вмешался Толя, — видно, не все можно сделать сразу; есть вещи, до которых каждый должен дойти своим умом…— Видно! — хитро блеснул глазами Колёсников. — Значит, никто из вас, доблестные земляне, не желает вернуться и пожить на той замечательной планете?Экипаж подавленно молчал.— Лена, как твоя нога? — вдруг спросил Колёсников.— Ничего…— Ну что ж, в таком случае… — из глаз Колесникова прямо-таки брызнули радость и самоуверенность, — в таком случае поищем что-нибудь получше! Планету, где всем понравится, где никого не нужно жалеть, развивать и торопить… Согласны?Никто ему не ответил.— Скажи, кто включил на корабле сирену и выручил нас? — спросил у Колесникова Толя.— Видно, электроника. Я же говорил, наш звездолёт новейшей марки…Толя вышел из рубки, наступил на что-то круглое, скользкое, крутнувшееся под ногой, и упал. Встал, потёр ушибленный бок и поднял какой-то странный, откатившийся в дальний угол продолговатый пятнистый плод.— Что это? Откуда?Колёсников повернулся вместе с креслом и внимательно посмотрел на Жору.— Первый раз вижу! — покраснел Жора. — Наверно, случайно закатился в дверь…— И по трапу пробрался вверх? — удивился Колёсников.— И так бывает, — сказала Леночка. — Такая уж эта планета, и плоды на ней особые…— Подвергнуть химическому анализу, и если он будет благоприятен, дать на обед, — распорядился командир. — И надо этот плод скорей съесть или выбросить, потому что стрелка показывает, что корабль перегружен на семь килограммов, а для такого точного летательного аппарата, как"Звездолёт-100», это многовато. — Колёсников кивнул на циферблат со стрелкой в левой стороне приборной доски. — Впрочем, это ерунда, сойдёт… А ты, Горячев, — добавил командир, — на трое суток освобождаешься от вахт. Иди отдыхай; если нужно успокаивающее, попроси у Лены… За штурвалом остаётся Звездин.Алька быстро ушёл из рубки. Вслед за ним ушли Леночка с Жорой.Колёсников долго молчал, прислушиваясь к работе двигателей, потом сказал, просияв:— Отлично работают! Приятно послушать, лучше всякой музыки. — И неожиданно добавил: — Помнишь, что я говорил тебе на Земле насчёт этого члена экипажа? Бедняга, как он исцарапался…— Нет, ты не прав, тысячу раз не прав! — бросился в спор Толя. — Эта планета не в силах нас понять, и виноват здесь не Алька, не его доброта, а её отсталость…— Ну хорошо, пусть будет так, — сказал Колёсников. — Садись в кресло, а я пойду посплю немножко: надо укреплять нервную систему для новых планет…Между тем Жора заперся в своём отсеке и поедал плоды, извлечённые изо всех карманов. Ел он в полном одиночестве не потому, что был жаден и ни с кем не хотел поделиться, а потому, что боялся насмешек. Ребята ведь едва не разоблачили его из-за этого продолговатого, похожего на дыньку плода, который нечаянно выскользнул у него из-за пазухи в коридоре. А что было б, если б они узнали, что он прихватил с собой не только эту дыньку?Жора ел, презирая, ненавидя себя за слабость и безволие, за полное неумение справиться со своим аппетитом. Быстро доев кисловатые и кисло-сладкие плоды, оставив про запас лишь один, он вытер губы и с некоторой опаской потрогал свой тугой живот. И вдруг этот самый его живот начал болеть. С каждой секундой боль становилась сильней, и Жора не на шутку встревожился: наверно, не следовало есть неведомые плоды с неведомой планеты; кроме того, он даже не помыл их…Жора мрачнел, скрипел зубами, морщился, но мужественно терпел. И, как назло, в это самое время из динамика раздался Толин голос из рубки управления:— Как самочувствие экипажа? Пусть ответит каждый отсек…Жора, собрав последние силы, нажал кнопку включения крошечного микрофона перед столиком и, едва не теряя сознание от боли, проскрипел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Три выстрела оглушительно ударили навстречу им, и над головами взорвались и вспыхнули ракеты. Существа, как один попадали на траву, прижались к выпирающим из почвы корням.Колёсников спрятал в карман чёрный ракетный пистолет.— А ну к кораблю! Быстро, пока они не очухались! — приказал он. — И без паники!Ребята опомнились и, царапая лица о жёсткий кустарник и свисающие сверху лианы, кинулись назад. За ними быстрым шагом шёл Колёсников.
«А ведь и правда, что б мы делали без него?» — подумал Толя. Вдруг Леночка споткнулась о корень и чуть не упала. Толя подхватил её и поставил на ноги. Леночка сильно хромала, и Толя поддерживал её за руку, пока они бежали к звездолёту.Сзади раздались крики: дикари очнулись от страха и снова начали преследовать их. Вдруг на звездолёте заревела сирена. Она ревела, завывая, и так пронзительно, что преследователи опять попадали в траву. Экипаж благополучно нырнул в дверь. Колёсников вставил в скважину ключ и повернул на пять оборотов. Расталкивая полуживых от страха и усталости членов экипажа, он крикнул: «Ни с места, держаться за поручни! Сохранять хладнокровие!», влетел в рубку управления и нажал пусковую кнопку.Взревели двигатели, и звездолёт плавно и стремительно, слегка задев листву деревьев, взмыл в синее небо.Сирена сразу замолкла. "Кто же её включил? — подумал Толя. — Ведь в корабле никого не было». Глава 18. ПЛАНЕТА, КОТОРАЯ ИХ НЕ ПРИНЯЛА — Молодцы! — сказал Колёсников, сидя перед пультом управления.Сзади в глубоком молчании стоял весь экипаж.— Мм-мы молодцы? — не поверил своим ушам Толя. — Ты шутишь?— Да нет, вполне серьёзно. Уложились в пятнадцать минут, а я ведь дал вам целых двадцать… Молодцы!Толя отвернулся от него.— Хочешь посмотреть вниз? — спросил Колёсников. — Смотри, а то скоро ничего не будет видно.Внизу, там, где только что стоял их звездолёт, кучей сгрудились дикари в шкурах и грозили каменными топорами небу, а трое голых, обросших детёнышей рвали на мелкие клочки потерянный Алькин альбомчик.— Что-то не очень они ценят искусство нашего прекрасного живописца… — сказал Колёсников.К нему подошёл Алька. Он был очень бледен, точнее, сер, губы дрожали, лицо было в свежих царапинах; и без того худое, оно ещё больше заострилось.— Я хотел, чтоб им было лучше, — сказал он, — хотел помочь им, чтоб они скорей развились и вырвались из темноты и невежества…— Мало ли что ты хотел… — проговорил Колёсников. — Они-то не хотели этого!— Не хотели себе добра? Я ничего не пожалел бы для них!— Оставь свою жалость при себе, — ответил Колёсников.— Дело не в этом, — вмешался Толя, — видно, не все можно сделать сразу; есть вещи, до которых каждый должен дойти своим умом…— Видно! — хитро блеснул глазами Колёсников. — Значит, никто из вас, доблестные земляне, не желает вернуться и пожить на той замечательной планете?Экипаж подавленно молчал.— Лена, как твоя нога? — вдруг спросил Колёсников.— Ничего…— Ну что ж, в таком случае… — из глаз Колесникова прямо-таки брызнули радость и самоуверенность, — в таком случае поищем что-нибудь получше! Планету, где всем понравится, где никого не нужно жалеть, развивать и торопить… Согласны?Никто ему не ответил.— Скажи, кто включил на корабле сирену и выручил нас? — спросил у Колесникова Толя.— Видно, электроника. Я же говорил, наш звездолёт новейшей марки…Толя вышел из рубки, наступил на что-то круглое, скользкое, крутнувшееся под ногой, и упал. Встал, потёр ушибленный бок и поднял какой-то странный, откатившийся в дальний угол продолговатый пятнистый плод.— Что это? Откуда?Колёсников повернулся вместе с креслом и внимательно посмотрел на Жору.— Первый раз вижу! — покраснел Жора. — Наверно, случайно закатился в дверь…— И по трапу пробрался вверх? — удивился Колёсников.— И так бывает, — сказала Леночка. — Такая уж эта планета, и плоды на ней особые…— Подвергнуть химическому анализу, и если он будет благоприятен, дать на обед, — распорядился командир. — И надо этот плод скорей съесть или выбросить, потому что стрелка показывает, что корабль перегружен на семь килограммов, а для такого точного летательного аппарата, как"Звездолёт-100», это многовато. — Колёсников кивнул на циферблат со стрелкой в левой стороне приборной доски. — Впрочем, это ерунда, сойдёт… А ты, Горячев, — добавил командир, — на трое суток освобождаешься от вахт. Иди отдыхай; если нужно успокаивающее, попроси у Лены… За штурвалом остаётся Звездин.Алька быстро ушёл из рубки. Вслед за ним ушли Леночка с Жорой.Колёсников долго молчал, прислушиваясь к работе двигателей, потом сказал, просияв:— Отлично работают! Приятно послушать, лучше всякой музыки. — И неожиданно добавил: — Помнишь, что я говорил тебе на Земле насчёт этого члена экипажа? Бедняга, как он исцарапался…— Нет, ты не прав, тысячу раз не прав! — бросился в спор Толя. — Эта планета не в силах нас понять, и виноват здесь не Алька, не его доброта, а её отсталость…— Ну хорошо, пусть будет так, — сказал Колёсников. — Садись в кресло, а я пойду посплю немножко: надо укреплять нервную систему для новых планет…Между тем Жора заперся в своём отсеке и поедал плоды, извлечённые изо всех карманов. Ел он в полном одиночестве не потому, что был жаден и ни с кем не хотел поделиться, а потому, что боялся насмешек. Ребята ведь едва не разоблачили его из-за этого продолговатого, похожего на дыньку плода, который нечаянно выскользнул у него из-за пазухи в коридоре. А что было б, если б они узнали, что он прихватил с собой не только эту дыньку?Жора ел, презирая, ненавидя себя за слабость и безволие, за полное неумение справиться со своим аппетитом. Быстро доев кисловатые и кисло-сладкие плоды, оставив про запас лишь один, он вытер губы и с некоторой опаской потрогал свой тугой живот. И вдруг этот самый его живот начал болеть. С каждой секундой боль становилась сильней, и Жора не на шутку встревожился: наверно, не следовало есть неведомые плоды с неведомой планеты; кроме того, он даже не помыл их…Жора мрачнел, скрипел зубами, морщился, но мужественно терпел. И, как назло, в это самое время из динамика раздался Толин голос из рубки управления:— Как самочувствие экипажа? Пусть ответит каждый отсек…Жора, собрав последние силы, нажал кнопку включения крошечного микрофона перед столиком и, едва не теряя сознание от боли, проскрипел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15