Толя изумлённо смотрел на него. Он тоже любил ананасы, но, кажется, только сейчас, глядя на лицо жующего Жоры, понял, какие они замечательные.И не один Толя. Алька тоже загляделся на Жору. И улыбался.— Ещё? — спросил Алька.Жора кивнул и принялся за второй ананас. Потом он запросто съел килограмм абрикосов, несколько больших гроздьев винограда с крупными, как куриное яйцо, прозрачными ягодами.Вокруг Жоры собрались ребята. Все ему что-то предлагали, и Жора не отказывался. Во рту его исчезло три пирожных, кусок очищенной репы, два огурца, огромный пунцовый помидор, нежный, влажный — прямо масло капает! — пончик… И все с улыбкой смотрели на Жору, а он весело хвастался:— Я ещё не то умею! Все, что ни принесёте, съем! Не верите? Давайте устроим конкурс — кто больше съест… Вот увидите, всех переем и перепью!— Ну и хвастун! — сказал Алька. — Я тебе сейчас принесу такое, что и за день не съешь! — и помчался к подъезду.Внезапно Жора насторожился.И все, окружившие его, насторожились. Послышался дробный стук туфель: во двор вошла Леночка. Она не потряхивала, как обычно, волосами и смотрела под ноги.Жора уставился на неё, продолжая машинально жевать, и оттого, что он уже не ощущал вкуса пищи, лицо его постепенно утрачивало вдохновенность и красоту.Увидев ребят, Леночка ускорила шаг и скрылась в своём подъезде.И не успела за ней прикрыться дверь, как послышался свист двигателей, и во двор, один за другим, въехали два автолета: синий Колеснякова, но из него вылез не он, а работник службы улнчно-воздушного регулирования, и жёлтый — из него вылезли второй служащий и Колёсников, угрюмый, бледный, с опущенными руками.Первый служащий громко сказал:— Мы на месяц отнимаем у тебя нрава водителя высшего класса… Будешь ездить со скоростью не более ста километров в час… Пусть об этом знают все! — Он посмотрел на ребят, потом радировал из своей машины на ракетно-ремонтный завод, где работал мастером отец Колесникова, и через десять минут голубой служебный автовертолет повис над двором, опустился, и из кабины вылез Колёсников-отец, низенький и коренастый, как и его сын.Первый служащий и ему повторил все это, а второй тем временем возился в моторе автолета Колесникова-сына, — наверно, что-то переставлял в нем, чтоб не мог развить скорость выше той, к которой его присудили.— Дождался! — сказал Колёсников-отец Колесникову-сыну. — Сколько раз я тебе говорил! Ты должен отвечать за свои действия!— К тому же он ехал не один, а с какой-то девочкой, — добавил второй служащий. — Он развил скорость до трехсот километров и в зоне города пользовался крыльями; мы едва догнали его. Это могло кончиться аварией.— Тебя нельзя даже близко подпускать к машинам! — сказал отец. — Ты недостоин их. Я скажу обо всем дяде Артёму, и он…— Ну и говори! — закричал вдруг Колёсников-сын, и лицо его из бледного стало красным, как ломоть арбуза. — Говори, всем говори! Меня нельзя подпускать к машинам, к технике? Меня? Как ты можешь… Да я же, я… — Колёсников-сын задыхался от обиды. — Я знаю её, я все умею, все могу… Я люблю скорость и не допущу пи одной аварии, у меня три кубка Отваги и Скорости! А вы… все вы… вы…
Толя даже зажмурился, боясь того слова, которое вот-вот сорвётся с губ Колесникова-сына.— Успокойте мальчика, — сказал первый служащий, — одно дело спортивные гонки, а другое — нарушение"Инструкции езды по городу».— Я — чемпион, и для меня не существует этих правил!— Ты глубоко ошибаешься, — сказал служащий, — инструкция существует для всех… Через месяц приезжай за старыми правами, а вот — новые, на сто километров в час. (Колёсников-сын отдёрнул руку и не взял серую книжечку. ) Твоё дело… — Служащий кивнул отцу и ребятам, сел вслед за вторым служащим в жёлтый автолет, и они унеслись со двора.— Иди домой. — Отец хотел поймать руку сына, но тот отскочил от него.— Не пойду! Не хочу! Они неправы! — Лицо Колесникова-сына слегка полиловело.— Прав, как всегда, один ты… Так? Однако сын не удостоил его ответом.Колёсников-отец махнул рукой и пошёл к голубому автовертолету. И когда тот поднялся над двором и улетел, Жора увидел, как к Колесникову-сыну подбежал Толя. Глава 5. ПОИСКИ ЖЕЛАЮЩИХ — Не огорчайся так, успокойся, — шепнул ему на ухо Толя. — У меня есть идея, и очень важная… Мы… Мы с тобой отважные и решительно ничего не боимся! Мы… Мы должны сами улететь, чтоб все увидеть своими глазами и на деле доказать, какие мы… Улетим? Улетим, а?— Куда? — не поняв его, тоже шёпотом спросил Колёсников и, подчиняясь Толиной руке, полуобнявшей его, пошёл в угол двора, к гаражу.— К другим планетам и мирам! — задыхаясь от волнения, прошептал Толя.— То есть… улететь с Земли?— Ну конечно!— А на чем? — трезво прервал его Колёсников. — И кто же нас просто так пустит?— А мы и спрашиваться не будем! Ты ведь уже улетал за Солнечную систему, у тебя есть большой опыт… — Толя оглянулся, наклонился к нему и горячо зашептал: — Я уже давно все продумал и только… только боялся. Не мог же я один!.. Ты ведь сам говорил, что даже грудной младенец сумеет…— На"Звездолёте-100»! — вскричал Колёсников. — Ты гений! Идёт! Он стоит на космодроме и готовится к новому рейсу. Я возьму у дяди Артёма ключ от него, изготовлю для нас другой, и, когда корабль целиком заправят всем, что нужно для полёта, мы в него и влезем… — Его глаза прямо-таки полыхали от радости. — И тогда все узнают, на что мы способны!— Узнают! — подхватил Толя. — Мы им докажем! Мы залетим дальше всех и увидим удивительные, невиданные планеты… Правда? — И, не давая Колесникову ответить, сказал: — Но ведь нас только двое, а экипаж, как ты говорил, должен состоять из…— … пяти человек, — подтвердил Колёсников. — И не меньше. Надо, чтоб это были ребята — высший класс! Храбрые, знающие, спокойные…— Первого берём Альку, — сказал Толя. — Он ничего не боится, очень добрый и хороший товарищ.— А ты в этом уверен? — заметил Колёсников. — Он очень нервный и даже не сумеет разобрать и собрать самого простого робота…— Ну и что? — возразил Толя. — Зато он великолепный художник!— А кому от этого польза?— Да ты в своём уме?! — Толя с недоумением уставился на Колесникова.— Это нужно всем… И он замечательный, он преданный! И его дедушка работает на космодроме…— Вот это важно! — сказал Колёсников. — Впрочем, нет, обойдёмся без его дедушки и без Альки… А что, если Ленку? — внезапно спросил Колёсников, с трудом сдерживая улыбку.Леночка, кажется, была единственным человеком, к которому он неплохо относился, хотя она тоже была выше его ростом. Где там неплохо! Похоже было, что, крутясь вокруг неё и катая её на своей технике, уводя, отвлекая её от других ребят, он хотел подрасти, возвыситься хотя бы в собственных глазах и доказать всем, что и при маленьком росте можно быть ловким, удачливым и понравиться красивой девочке.— Девчонку? Нет, я против… — заявил Толя, отводя глаза. — К тому же она теперь…— Что она теперь? — быстро спросил Колёсников.— Ни на кого не смотрит.Губы Колесникова вдруг разошлись в широкой улыбке.— Уж если Алька не подходит, — начал Толя и запнулся от этой неожиданной улыбки, — так она… Она…— Хорошо, я согласен на Альку, — сдался наконец Колёсников. — Но чтоб и её включить в экипаж…— Включим, — сказал Толя. — А кто пятый? И захотят ли они полететь?— Пятого найдём… Поговори пока что с этими… Ты человек вежливый, обходительный, тихий, а я только напорчу…"Уж это точно», — подумал Толя и стал размышлять, как завести с ребятами разговор, с чего начать. Он даже ночью проснулся и все думал о том же. Вот если б Серёжка был сейчас не на своём Марсе, а Петя Кольцов, весельчак и насмешник с вечно растрёпанными волосами, не в Хрустальном, а добрый и мягкий Андрюша Уваров не на своих дальних раскопках, — все было бы легко…Не нужно было б их уговаривать: сразу б согласились лететь с ним! А вот в Альке Толя не был уверен до конца…Утром он пораньше встал и вышел во двор. Он хотел перехватить Альку с отцом. Однако, выйдя из подъезда Толя смутился, увидев у платана Жору. Жора время от времени позевывал и поглядывал вверх. Волосы его были тщательно расчёсаны набок, рубаха аккуратно заправлена. Вдруг Жора перестал зевать, и с лица его исчезли даже остатки сна…Конечно же, в окне появилась Леночка. Ну как Жора не понимает: она всегда посмеивается над ним, над его аппетитом и бездельем, а он…Толе вдруг стало неловко: ещё подумают и про него…И Толя, незамеченный, отошёл к воротам. Минут через десять у гаража взревел двигатель автолета, и Толя, увидев в нем Альку с отцом, загородил ему путь и раскинул руки:— Возьмите и меня!— Я же говорил тебе, Толя, что там очень большая глубина, — сказал Андрей Михайлович. — И Алик будет на берегу, нельзя вам…— И я с ним! — крикнул Толя и прыгнул в откинувшуюся дверцу.Минут через двадцать автолет остановился у берега, возле пустынных, диких скал. Андрей Михайлович перелез с этюдником в маленький, видимо постоянно стоящий здесь катерок и двинулся на нем в море.— Сегодня он хочет закончить картину, — сказал Алька, — положить последние мазки, а это самое трудное… Отцу кажется, что эта картина лучшая из всего, что он написал, и я всю ночь не мог спать и хочу первый увидеть её!— Ну хорошо, тогда я отвернусь и посмотрю её после тебя…— Какой ты, Толька! — захохотал вдруг Алька и потряс Толю за плечи. — Ну что с тобой делать?! Нельзя же быть таким… Вместе увидим!Катер уходил все дальше, уходил в открытое море, туда, где на морском дне с незапамятных времён лежал непонятно каким образом сохранившийся эсминец — так когда-то назывались довольно большие суда, обшитые толстой броней, вооружённые пушками и торпедными аппаратами, которые предназначались для уничтожения людей, кораблей, самолётов и обстрела береговых укреплений. Этот эсминец, судя по некоторым уцелевшим в архивах документам, отважно защищал берега от кораблей и самолётов фашистской Германии и был потоплен. Алькин отец случайно обнаружил его во время поисков интересных подводных пейзажей. Эсминец готовились поднять, чтоб превратить в музей, и художник хотел написать его на морском дне.Толя оторвал глаза от бескрайнего моря и сказал:— Когда-то люди убивали друг друга… Не верится, что все это было.— Было, но очень давно… — ответил Алька, глядя на уменьшающийся катерок с отцом. — Сейчас он нырнёт к эсминцу и будет писать, пока хватит в баллонах кислорода.— Слушай, Алька, — внезапно сказал Толя, — можно с тобой поговорить как с другом?— А почему ж нет? Конечно.— Я знаю, тебе на Земле хорошо, и мне на пей хорошо… Но ведь нельзя ни на минуту забывать, что мы не одни во Вселенной, что есть там планеты, на которые ещё не ступала нога землянина, на которых все не так, как у нас…— А я и не забываю, — едва успел вставить Алька. — Нет двух одинаковых планет, но ведь на Земле и даже в нашем Сапфирном работает немало консультантов оттуда по обмену межпланетным опытом, и они рассказывают нам…— Мне мало этого! — Глаза Толи сверкнули. — Я сам хочу увидеть тех, кого никто не видел, побывать там, где никто не был, почувствовать то, чего никто не чувствовал!— Ого! — сказал Алька и прошёлся вокруг автолета, раскидывая туфлями лёгкий, сыпучий, ещё прохладный песок, потом взял свой маленький этюдник.Однако он так и не открыл его, потому что Толя продолжал этот не совсем понятный ему разговор.— А тебе, значит, не хочется всего этого, да?— Почему не хочется? Очень хочется! Но ведь мы с тобой ещё не готовы ко всему такому… И потом, Луна, например, мне уже порядком надоела!— Зачем Луна! А сколько есть планет! — задыхаясь, быстро заговорил Толя. — Представь себе, Планета Говорящих Деревьев: они все понимают, любуются звёздами и засыпают, а по утрам просыпаются и переговариваются с соседями и шепчутся с травой… Или вообрази: есть во Вселенной Планета Красных Птиц; это очень умные, мыслящие птицы, и они создали свою высокоразвитую птичью цивилизацию…Алька весело засмеялся.— Ты что, не веришь? — спросил Толя. — Скажешь, не может такой быть?— Почему не верю? Наверно, есть планеты и необычней…— Да конечно же, есть! — обрадовался Толя. — Помнишь, какие рисовал мультфильмы — мой сценарий, твои рисунки — и мы показывали их во дворе? Особенно здорово у тебя получился фильм о Планете Добрых Змей и Планете Мужественных Кроликов… На тех планетах можно увидеть такие краски и перенести их на картины, что люди замрут от восхищения… Мы с тобой должны побывать там!Алька посмотрел на Толю тихо и удивлённо, потом осторожно заметил:— А кто ж нас пустит туда? Ведь мы ещё дети. Или нам специально предоставят космический корабль для такого путешествия?«Предоставят! — хотел закричать Толя. — Держи карман шире! Мы сами его предоставим себе. Не надо только бояться, нельзя быть таким робким… Серёжа с Петей сразу бы согласились! Сразу!» Но Толя не крикнул этого и не раскрыл перед Алькой своего секрета.— Я вижу, ты не хочешь, — грустно сказал Толя — хотя ты и художник и должен дерзать…— Хочу, но ведь нельзя же без взрослых! Я и не знал, что ты такой робкий, нелюбопытный и терпеливый! Боишься всего, не решаешься… Вот мы сидим здесь, а твой папа там, в глубине, у эсминца… Там сумрак, пузырьки воздуха, рыбёшки и — безмолвный, некогда грозный корабль… Увидеть бы это! Я уверен, что и мы с тобой могли б нырнуть туда, и ничего б с нами не случилось… А ты, ты даже попросить его не решаешься…Толя вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок: хотел убедить Альку, но только разжалобил себя. И Толя поспешно отвернулся от него и пошёл к автостраде. Поднял руку, и первый же красно-белый автолет остановился перед ним.Толя сел в него, и машина помчалась к городу.Ничего у него не получается со сбором экипажа! Не так, видно, надо предлагать и уговаривать…Теперь оставалась Леночка. С какой стороны подступиться к ней?Автолет подвёз Толю к дому. Он вылез, взял себя в руки и пошёл к ней.Поднялся на лифте на её этаж, с бьющимся сердцем нажал у двери золотистую кнопку — у каждого члена семьи была своя кнопка, — и на маленьком щитке зажёгся золотой огонёк. Это означало: входи, Леночка дома и ждёт тебя…Толя давно не был у неё. С тех самых пор, когда они год назад всем двором ездили к старому чёрному Вулкану собирать камешки. Ребята босиком бродили у берега, и среди них, нагнувшись, по щиколотку в воде, — Леночка. Ветер раскидывал её волосы, закрывал лицо, и она отводила их руками, чтоб видеть усеянный галькой берег и синее море. Толя нашёл редкостный прозрачный агат с волнистым дымчатым рисунком — даже с других планет редко привозят грузовые звездолёты такие камешки! — и подбежал к девочке: «Лён, посмотри!»— «Какой прекрасный! — вскрикнула она. — Где ты его нашёл? Как же тебе везёт!» —"Возьми, возьми, если нравится…" Леночка благодарно посмотрела на него, взяла агат мокрыми от морских брызг пальцами, покатала по ладошке, любуясь им, и пошла дальше, тоненькая, лёгкая, с рвущимися на ветру волосами.Огонёк на щитке все приглашал его войти, а Толя стоял, стоял и, наконец, глотнув воздуха, шагнул через порог.— А, Толя! Как я рада, что ты пришёл! — Леночка забегала, запрыгала по комнате. — У меня счастье, большущее счастье! Элька, моя подружка по балетной группе, сказала мне по секрету, что наш балетмейстер, кажется, остановился на мне, и я буду танцевать главную роль в спектакле!— П-ппоздравляю… — Толя проглотил слюну. — Я х-хотел спросить у тебя…— Пожалуйста! Спрашивай! Хоть тысячу вопросов! Как все прекрасно сложилось! Мне так нравится там! И огромная сцена, и яркие декорации, и музыка… И там так хорошо, так легко танцуется!Толя моргнул ресницами и уставился в её левое ухо.— Хочешь, покажу тебе на моих балеринах весь спектакль?Леночка кинулась к жёлтой коробке, стоявшей на полке: в ней был набор маленьких танцовщиц с электронно-кибернетическим устройством, и они выполняли множество сложных программ. Толя знал, что у Леночки было много разных наборов и она могла часами наблюдать работу крошечных, почти живых фигурок.— Лён, не надо… — пробормотал Толя. — А ты…— Что я? — Леночка спрятала коробку. — Ну что ты хочешь спросить? Спрашивай! Смелей! Как все удачно получилось! Ну, хочешь, я сама сейчас станцую тебе самое начало?— Не надо… Спасибо… Прости… Мне пора… Мне давно пора…Толя выбежал из комнаты.Колесникова он разыскал во дворе: тот возился в двигателе своей машины, стоявшей у гаража, и лоб его был деловито хмур.— Как дела? — спросил он.— Никак.— Плохо, значит, говорил с ними. А я уж думал, ты… Мямлил, видно.— Да нет, не мямлил.— Слушай, Звездин, — сказал Колёсников, — и это ты хочешь далеко улететь?Туда летают люди с железными нервами. Придётся мне за это дело взяться.— А что ты им скажешь? — спросил Толя.— Сам не знаю ещё… Сегодня, говоришь, его отец заканчивает картину?— Да.— Я пошёл, всего! — Колёсников отвернулся от Толи и, словно у них и не было тайного сговора о космическом полёте и они даже не были приятелями, ушёл в гараж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Толя даже зажмурился, боясь того слова, которое вот-вот сорвётся с губ Колесникова-сына.— Успокойте мальчика, — сказал первый служащий, — одно дело спортивные гонки, а другое — нарушение"Инструкции езды по городу».— Я — чемпион, и для меня не существует этих правил!— Ты глубоко ошибаешься, — сказал служащий, — инструкция существует для всех… Через месяц приезжай за старыми правами, а вот — новые, на сто километров в час. (Колёсников-сын отдёрнул руку и не взял серую книжечку. ) Твоё дело… — Служащий кивнул отцу и ребятам, сел вслед за вторым служащим в жёлтый автолет, и они унеслись со двора.— Иди домой. — Отец хотел поймать руку сына, но тот отскочил от него.— Не пойду! Не хочу! Они неправы! — Лицо Колесникова-сына слегка полиловело.— Прав, как всегда, один ты… Так? Однако сын не удостоил его ответом.Колёсников-отец махнул рукой и пошёл к голубому автовертолету. И когда тот поднялся над двором и улетел, Жора увидел, как к Колесникову-сыну подбежал Толя. Глава 5. ПОИСКИ ЖЕЛАЮЩИХ — Не огорчайся так, успокойся, — шепнул ему на ухо Толя. — У меня есть идея, и очень важная… Мы… Мы с тобой отважные и решительно ничего не боимся! Мы… Мы должны сами улететь, чтоб все увидеть своими глазами и на деле доказать, какие мы… Улетим? Улетим, а?— Куда? — не поняв его, тоже шёпотом спросил Колёсников и, подчиняясь Толиной руке, полуобнявшей его, пошёл в угол двора, к гаражу.— К другим планетам и мирам! — задыхаясь от волнения, прошептал Толя.— То есть… улететь с Земли?— Ну конечно!— А на чем? — трезво прервал его Колёсников. — И кто же нас просто так пустит?— А мы и спрашиваться не будем! Ты ведь уже улетал за Солнечную систему, у тебя есть большой опыт… — Толя оглянулся, наклонился к нему и горячо зашептал: — Я уже давно все продумал и только… только боялся. Не мог же я один!.. Ты ведь сам говорил, что даже грудной младенец сумеет…— На"Звездолёте-100»! — вскричал Колёсников. — Ты гений! Идёт! Он стоит на космодроме и готовится к новому рейсу. Я возьму у дяди Артёма ключ от него, изготовлю для нас другой, и, когда корабль целиком заправят всем, что нужно для полёта, мы в него и влезем… — Его глаза прямо-таки полыхали от радости. — И тогда все узнают, на что мы способны!— Узнают! — подхватил Толя. — Мы им докажем! Мы залетим дальше всех и увидим удивительные, невиданные планеты… Правда? — И, не давая Колесникову ответить, сказал: — Но ведь нас только двое, а экипаж, как ты говорил, должен состоять из…— … пяти человек, — подтвердил Колёсников. — И не меньше. Надо, чтоб это были ребята — высший класс! Храбрые, знающие, спокойные…— Первого берём Альку, — сказал Толя. — Он ничего не боится, очень добрый и хороший товарищ.— А ты в этом уверен? — заметил Колёсников. — Он очень нервный и даже не сумеет разобрать и собрать самого простого робота…— Ну и что? — возразил Толя. — Зато он великолепный художник!— А кому от этого польза?— Да ты в своём уме?! — Толя с недоумением уставился на Колесникова.— Это нужно всем… И он замечательный, он преданный! И его дедушка работает на космодроме…— Вот это важно! — сказал Колёсников. — Впрочем, нет, обойдёмся без его дедушки и без Альки… А что, если Ленку? — внезапно спросил Колёсников, с трудом сдерживая улыбку.Леночка, кажется, была единственным человеком, к которому он неплохо относился, хотя она тоже была выше его ростом. Где там неплохо! Похоже было, что, крутясь вокруг неё и катая её на своей технике, уводя, отвлекая её от других ребят, он хотел подрасти, возвыситься хотя бы в собственных глазах и доказать всем, что и при маленьком росте можно быть ловким, удачливым и понравиться красивой девочке.— Девчонку? Нет, я против… — заявил Толя, отводя глаза. — К тому же она теперь…— Что она теперь? — быстро спросил Колёсников.— Ни на кого не смотрит.Губы Колесникова вдруг разошлись в широкой улыбке.— Уж если Алька не подходит, — начал Толя и запнулся от этой неожиданной улыбки, — так она… Она…— Хорошо, я согласен на Альку, — сдался наконец Колёсников. — Но чтоб и её включить в экипаж…— Включим, — сказал Толя. — А кто пятый? И захотят ли они полететь?— Пятого найдём… Поговори пока что с этими… Ты человек вежливый, обходительный, тихий, а я только напорчу…"Уж это точно», — подумал Толя и стал размышлять, как завести с ребятами разговор, с чего начать. Он даже ночью проснулся и все думал о том же. Вот если б Серёжка был сейчас не на своём Марсе, а Петя Кольцов, весельчак и насмешник с вечно растрёпанными волосами, не в Хрустальном, а добрый и мягкий Андрюша Уваров не на своих дальних раскопках, — все было бы легко…Не нужно было б их уговаривать: сразу б согласились лететь с ним! А вот в Альке Толя не был уверен до конца…Утром он пораньше встал и вышел во двор. Он хотел перехватить Альку с отцом. Однако, выйдя из подъезда Толя смутился, увидев у платана Жору. Жора время от времени позевывал и поглядывал вверх. Волосы его были тщательно расчёсаны набок, рубаха аккуратно заправлена. Вдруг Жора перестал зевать, и с лица его исчезли даже остатки сна…Конечно же, в окне появилась Леночка. Ну как Жора не понимает: она всегда посмеивается над ним, над его аппетитом и бездельем, а он…Толе вдруг стало неловко: ещё подумают и про него…И Толя, незамеченный, отошёл к воротам. Минут через десять у гаража взревел двигатель автолета, и Толя, увидев в нем Альку с отцом, загородил ему путь и раскинул руки:— Возьмите и меня!— Я же говорил тебе, Толя, что там очень большая глубина, — сказал Андрей Михайлович. — И Алик будет на берегу, нельзя вам…— И я с ним! — крикнул Толя и прыгнул в откинувшуюся дверцу.Минут через двадцать автолет остановился у берега, возле пустынных, диких скал. Андрей Михайлович перелез с этюдником в маленький, видимо постоянно стоящий здесь катерок и двинулся на нем в море.— Сегодня он хочет закончить картину, — сказал Алька, — положить последние мазки, а это самое трудное… Отцу кажется, что эта картина лучшая из всего, что он написал, и я всю ночь не мог спать и хочу первый увидеть её!— Ну хорошо, тогда я отвернусь и посмотрю её после тебя…— Какой ты, Толька! — захохотал вдруг Алька и потряс Толю за плечи. — Ну что с тобой делать?! Нельзя же быть таким… Вместе увидим!Катер уходил все дальше, уходил в открытое море, туда, где на морском дне с незапамятных времён лежал непонятно каким образом сохранившийся эсминец — так когда-то назывались довольно большие суда, обшитые толстой броней, вооружённые пушками и торпедными аппаратами, которые предназначались для уничтожения людей, кораблей, самолётов и обстрела береговых укреплений. Этот эсминец, судя по некоторым уцелевшим в архивах документам, отважно защищал берега от кораблей и самолётов фашистской Германии и был потоплен. Алькин отец случайно обнаружил его во время поисков интересных подводных пейзажей. Эсминец готовились поднять, чтоб превратить в музей, и художник хотел написать его на морском дне.Толя оторвал глаза от бескрайнего моря и сказал:— Когда-то люди убивали друг друга… Не верится, что все это было.— Было, но очень давно… — ответил Алька, глядя на уменьшающийся катерок с отцом. — Сейчас он нырнёт к эсминцу и будет писать, пока хватит в баллонах кислорода.— Слушай, Алька, — внезапно сказал Толя, — можно с тобой поговорить как с другом?— А почему ж нет? Конечно.— Я знаю, тебе на Земле хорошо, и мне на пей хорошо… Но ведь нельзя ни на минуту забывать, что мы не одни во Вселенной, что есть там планеты, на которые ещё не ступала нога землянина, на которых все не так, как у нас…— А я и не забываю, — едва успел вставить Алька. — Нет двух одинаковых планет, но ведь на Земле и даже в нашем Сапфирном работает немало консультантов оттуда по обмену межпланетным опытом, и они рассказывают нам…— Мне мало этого! — Глаза Толи сверкнули. — Я сам хочу увидеть тех, кого никто не видел, побывать там, где никто не был, почувствовать то, чего никто не чувствовал!— Ого! — сказал Алька и прошёлся вокруг автолета, раскидывая туфлями лёгкий, сыпучий, ещё прохладный песок, потом взял свой маленький этюдник.Однако он так и не открыл его, потому что Толя продолжал этот не совсем понятный ему разговор.— А тебе, значит, не хочется всего этого, да?— Почему не хочется? Очень хочется! Но ведь мы с тобой ещё не готовы ко всему такому… И потом, Луна, например, мне уже порядком надоела!— Зачем Луна! А сколько есть планет! — задыхаясь, быстро заговорил Толя. — Представь себе, Планета Говорящих Деревьев: они все понимают, любуются звёздами и засыпают, а по утрам просыпаются и переговариваются с соседями и шепчутся с травой… Или вообрази: есть во Вселенной Планета Красных Птиц; это очень умные, мыслящие птицы, и они создали свою высокоразвитую птичью цивилизацию…Алька весело засмеялся.— Ты что, не веришь? — спросил Толя. — Скажешь, не может такой быть?— Почему не верю? Наверно, есть планеты и необычней…— Да конечно же, есть! — обрадовался Толя. — Помнишь, какие рисовал мультфильмы — мой сценарий, твои рисунки — и мы показывали их во дворе? Особенно здорово у тебя получился фильм о Планете Добрых Змей и Планете Мужественных Кроликов… На тех планетах можно увидеть такие краски и перенести их на картины, что люди замрут от восхищения… Мы с тобой должны побывать там!Алька посмотрел на Толю тихо и удивлённо, потом осторожно заметил:— А кто ж нас пустит туда? Ведь мы ещё дети. Или нам специально предоставят космический корабль для такого путешествия?«Предоставят! — хотел закричать Толя. — Держи карман шире! Мы сами его предоставим себе. Не надо только бояться, нельзя быть таким робким… Серёжа с Петей сразу бы согласились! Сразу!» Но Толя не крикнул этого и не раскрыл перед Алькой своего секрета.— Я вижу, ты не хочешь, — грустно сказал Толя — хотя ты и художник и должен дерзать…— Хочу, но ведь нельзя же без взрослых! Я и не знал, что ты такой робкий, нелюбопытный и терпеливый! Боишься всего, не решаешься… Вот мы сидим здесь, а твой папа там, в глубине, у эсминца… Там сумрак, пузырьки воздуха, рыбёшки и — безмолвный, некогда грозный корабль… Увидеть бы это! Я уверен, что и мы с тобой могли б нырнуть туда, и ничего б с нами не случилось… А ты, ты даже попросить его не решаешься…Толя вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок: хотел убедить Альку, но только разжалобил себя. И Толя поспешно отвернулся от него и пошёл к автостраде. Поднял руку, и первый же красно-белый автолет остановился перед ним.Толя сел в него, и машина помчалась к городу.Ничего у него не получается со сбором экипажа! Не так, видно, надо предлагать и уговаривать…Теперь оставалась Леночка. С какой стороны подступиться к ней?Автолет подвёз Толю к дому. Он вылез, взял себя в руки и пошёл к ней.Поднялся на лифте на её этаж, с бьющимся сердцем нажал у двери золотистую кнопку — у каждого члена семьи была своя кнопка, — и на маленьком щитке зажёгся золотой огонёк. Это означало: входи, Леночка дома и ждёт тебя…Толя давно не был у неё. С тех самых пор, когда они год назад всем двором ездили к старому чёрному Вулкану собирать камешки. Ребята босиком бродили у берега, и среди них, нагнувшись, по щиколотку в воде, — Леночка. Ветер раскидывал её волосы, закрывал лицо, и она отводила их руками, чтоб видеть усеянный галькой берег и синее море. Толя нашёл редкостный прозрачный агат с волнистым дымчатым рисунком — даже с других планет редко привозят грузовые звездолёты такие камешки! — и подбежал к девочке: «Лён, посмотри!»— «Какой прекрасный! — вскрикнула она. — Где ты его нашёл? Как же тебе везёт!» —"Возьми, возьми, если нравится…" Леночка благодарно посмотрела на него, взяла агат мокрыми от морских брызг пальцами, покатала по ладошке, любуясь им, и пошла дальше, тоненькая, лёгкая, с рвущимися на ветру волосами.Огонёк на щитке все приглашал его войти, а Толя стоял, стоял и, наконец, глотнув воздуха, шагнул через порог.— А, Толя! Как я рада, что ты пришёл! — Леночка забегала, запрыгала по комнате. — У меня счастье, большущее счастье! Элька, моя подружка по балетной группе, сказала мне по секрету, что наш балетмейстер, кажется, остановился на мне, и я буду танцевать главную роль в спектакле!— П-ппоздравляю… — Толя проглотил слюну. — Я х-хотел спросить у тебя…— Пожалуйста! Спрашивай! Хоть тысячу вопросов! Как все прекрасно сложилось! Мне так нравится там! И огромная сцена, и яркие декорации, и музыка… И там так хорошо, так легко танцуется!Толя моргнул ресницами и уставился в её левое ухо.— Хочешь, покажу тебе на моих балеринах весь спектакль?Леночка кинулась к жёлтой коробке, стоявшей на полке: в ней был набор маленьких танцовщиц с электронно-кибернетическим устройством, и они выполняли множество сложных программ. Толя знал, что у Леночки было много разных наборов и она могла часами наблюдать работу крошечных, почти живых фигурок.— Лён, не надо… — пробормотал Толя. — А ты…— Что я? — Леночка спрятала коробку. — Ну что ты хочешь спросить? Спрашивай! Смелей! Как все удачно получилось! Ну, хочешь, я сама сейчас станцую тебе самое начало?— Не надо… Спасибо… Прости… Мне пора… Мне давно пора…Толя выбежал из комнаты.Колесникова он разыскал во дворе: тот возился в двигателе своей машины, стоявшей у гаража, и лоб его был деловито хмур.— Как дела? — спросил он.— Никак.— Плохо, значит, говорил с ними. А я уж думал, ты… Мямлил, видно.— Да нет, не мямлил.— Слушай, Звездин, — сказал Колёсников, — и это ты хочешь далеко улететь?Туда летают люди с железными нервами. Придётся мне за это дело взяться.— А что ты им скажешь? — спросил Толя.— Сам не знаю ещё… Сегодня, говоришь, его отец заканчивает картину?— Да.— Я пошёл, всего! — Колёсников отвернулся от Толи и, словно у них и не было тайного сговора о космическом полёте и они даже не были приятелями, ушёл в гараж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15