Это есть промежу-
точное, как бы сумеречное состояние между слепым
переживанием и чистым светом знания. Относительная, ближай-
шая познавательная проясненность или опознанность частичного,
непосредственно данного материала ощущений и образов есть
восприятие и представление. Наконец, уловление или
достижение самого идеального всеединства есть то, что зовется
интуицией или (сверхчувственным) созерцанием
Ограничиваясь здесь этими немногими краткими разъясне-
ниями природы знания и предметного сознания, как такового,
мы завершаем их одним принципиальным, существенным ука-
занием. Чистый разум или свет знания, взятый, как таковой,
в его собственном существе, есть начало совершенно
сверхиндивидуальное и сверхличное. Так называемый <гносео-
логический субъект> - центр или носитель знания - и с точки
зрения проблем теории знания, и с точки зрения чисто фено-
менологически-психологического анализа не может быть отож-
дествлен с живым индивидуальным субъектом, с моим конкрет-
ным <я>. В составе моего конкретного <я> это есть как бы луч
света, к которому я приобщился или который светит во мне или
через меня, но который не есть мое особое достояние и не
тождествен с индивидуальным субстанциальным существом моего
<я>, как особого, отдельного единства душевного бытия. Этот
свет сам по себе, напротив, один и тот же во всех индивиду-
альных сознаниях; он вечен и всеобъемлющ, ибо и есть не что
иное как пронизанность всего бесконечного бытия его идеальным
сверхвременным единством; различно в каждом душевном су-
ществе лишь соучастие в этом свете - по степени интенсивности
слияния с ним или приобщенности к нему или, что то же, по
степени его яркости и широте освещаемого им - в каждом данном
существе - горизонта объективного бытия. Если, однако, это
чистое <я>, как свет знания, конкретно не только неразрывно
связано с индивидуальным <я>, как единичным душевным
организмом и его формирующим единством, но для непосредст-
венного наблюдения образует некое первичное неразложимое
Обо всем этом подробнее: <Предмет знания>, в особ. гл. VII-IX. В изло-
женное там мы вносим теперь лишь ту поправку, что изменяем значение термина
восприятия>, возвращая ему его обычный, общепринятый смысл наглядного
предметного знания.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
единство, то это может быть объяснимо лишь так, что наше
индивидуальное, частное <я> своими последними корнями слито
со сверхиндивидуально-всеобъемлющим светом разума. Та самая
трансцендентная, абсолютная первооснова единства душевного
бытия, на которую мы натолкнулись при рассмотрении
формирующе-действенных сил душевной жизни, обнаруживается
здесь перед нами с той своей стороны, с которой она есть чистый
свет созерцания или знания, независимый от какой-либо душев-
ной жизни и потому возвышающийся над ней, хотя конкретно
и слитый с нею.
Общее онтологическое значение этого соотношения для уяс-
нения понятия <души> будет оценено позднее. Теперь мы должны
описать обратную сторону этого соотношения - определяющее
влияние стихии душевной жизни и ее формирующих сил на
сверхиндивидуальное единство знания и предметного сознания.
II
Если, с одной стороны, самый факт необходимого, неотъемлемого
присутствия момента знания в конкретной душевной жизни и его
слитности с <я> как формирующим живым единством личности
свидетельствует о каком-то органическом, коренном сродстве <ду-
ши> с чистым светом знания, с объективной <истиной> - о том срод-
стве, о котором так красноречиво говорят Платон и бл. Августин,-
то, с другой стороны, быть может, столь же существенно ддя харак-
теристики существа душевного бытия общераспространенное
скрептико-пессимистическое жизненное наблюдение, обнаружива-
ющее, наоборот, некий коренной антагонизм между душевной
жизнью и чистым знанием, какую-то природную несвойственность
чистого объективного знания живой человеческой душе . В гл. II мы
говорили об этом антагонизме, поскольку он выражается в от-
сутствии всякой пропорциональности - или даже в наличности
обратной пропорциональности - между силой переживания и ин-
тенсивностью сознания. Здесь мы должны обратить внимание на
другую сторону дела - на противоборство между душевной жизнью
побъективностьюзнания. То, чтоназываетсявобластипознавания
<пристрастием>, <предвзятостью>, <ограниченностью кругозора"",
есть, по-видимому, в известной мере необходимое условие самого
конкретного существования человека. Человек рожден, чтобы жить
и стремиться, любить и ненавидеть, страдать и радоваться, а не чтобы
познавать. Познание есть в его жизни лишь служебное средство, а не
цель; поэтому оно всецело подчинено коренным, более первичным
целям и стремлениям человеческой души; и лишь в редких, исклю-
чительных натурах - будем ли мы их оценивать как натуры
<избранные> или как натуры <ненормальные> - чистое познание
становится самодовлеющей целью и главенствующей страстью, и
Ж
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
душа от своей естественной роли субъективной действенной силы
переходит к назначению быть бесстрастным <зеркалом вселенной>.
Обычно все мы - профессиональные <ученые> и <мыслители>
в этом отношении не образуют принципиального исключения -
знаем лишь то, что хотим знать или что нам нужно знать; и - что
еще важнее - вместо того, чтобы вообще что-либо знать, мы мним
знать то, во что нам нужно или хочется верить. Наше знание не
только ограничено, но и существенно искажено нашими субъ-
ективными пристрастиями и предубеждениями, свойствами нашего
темперамента, случайностями нашего воспитания, господствующи-
ми в нас и вокруг нас привычками мысли и т.п.; и то, что мы зовем
нашими убеждениями, мнениями и верованиями, в значительной
мере состоит из такого мнимого знания, в котором <желание есть отец
мысли>. Но для надлежащей оценки этой необходимой субъективной
ограниченности и слабости человеческого знания здесь нельзя оста-
ваться на поверхности общего, бесформенного ее констатирования и
бесполезных жалоб на нее, а нужно конкретно выявить ее основные,
последние психологические источники.
Ближайшей общей основой этой субъективности человеческого
знания является ограниченность и разнородность в каждом сознании
того непосредственного чувственного материала ощущений и обра-
зов, к которому, как к своей исходной или опорной точке, в извест-
ном смысле приковано конкретное развитие нашего познания. Со-
став притекающего к нам чувственного материала, который образует
исходную точку всякого нашего знания, конечно, независим от на-
шей воли, от нашего духа: он предопределен, с одной стороны, свой-
ствами нашего тела - чувственный мир слепого и глухого иной, чем
у зрячего и слышащего, а более мелкие, но весьма существенные
своеобразия в характере доступного чувственного материала имеют-
сяиувсех<нормальных>людей, - и,сдругойстороны,положением
нашего тела во внешнем мире, окружающей нас средой, и притом не
только в пространственном, но и во временном измерении мира:
самоед имеет иные чувственные впечатления, чем обитатель Цент-
ральной Африки, деревенский житель - иные, чем горожанин, сов-
ременный человек - иные, чем гражданин древнего Рима или сов-
ременник каменного века; и даже участники одной общей простран-
.ственно-временной среды - скажем, обитатели одной деревни или
члены семьи, живущие совместно - имеют каждый свой особый
(хотя и сходный) мир чувственных впечатлений, смотря по прост-
ранственной удаленности или близости тех или иных частей среды
от каждого из них и по своеобразию смен впечатлений в зависимости
от положения и передвижения каждого единичного человеческого
тела. Вообще говоря, каждое человеческое существо имеет всегда
свою особую чувственно-наглядную картину мира, в центре которо-
го стоит его особое, <собственное> тело, и эта особая чувственная
картина, образует конкретно центральную, основополагающую
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
отправную сферу, как бы твердую базу для всего его знания и
<миросозерцания>. Бэтой предопределенной ограниченности чувст-
венной основы знания обнаруживается роковая слабость человече-
ского духа, его прикованность к ограниченному человеческому телу.
Как бы значительно ни было ограничивающее влияние этой
стороны душевной жизни, его не следует преувеличивать, как то
склонно делать обыденное психологическое размышление, созна-
тельно или бессознательно исходящее из некоторого вульгарного
сенсуализма. Необходимо помнить, что, по крайней мере при нор-
мальном, более или менее здоровом человеческом теле, чувствен-
ный материал - как бы он ни был ограничен и своеобразен у каж-
дого - сам по себе достаточен для достижения общей, всеобъемлю-
щей картины мира. Ибо обычно упускается из виду, что предопре-
делен и ограничен только непосредственно-данный сырой
материал чувственных ощущений, а никак не какое-либо готовое
предметное знание. Что каждый может познать на основании этого
материала - это зависит от него самого, от направления его
внимания и мысли, от спонтанной силы самого познающего соз-
нания. Для того чтобы знать мир, не нужно чувственно воспринять
всю бесконечность его состава. Кант, не выезжая из Кенигсберга, не
только построил грандиозную философскую систему, но - что не-
посредственно кажется более замечательным - имел богатые, са-
мые детальные и конкретные географические знания. О Моммзене
говорят, что в последние годы своей жизни он путал современный
ему Берлин с древним Римом, в котором, силою творческого
исторического воображения, он идеально прожил большую часть
своей жизни. И известно, что в сознании творцов-художников обра-
зы их творческого духа часто совершенно заслоняют реальный,
окружающий их мир. Но разве и средний человек не живет не только
чувственно-воспринимаемой средой, но всегда вместе с тем и прош-
лым, и будущим, и теми пространственно-далекими, от-
сутствующими в чувственном восприятии местами, к которым
почему-либо приковано его внимание? Эта способность расширения
наглядного знания за пределы чувственно-данного называется во-
ображением, и общеизвестные данные психологического и гносео-
логического анализа показывают, что и то, что мы зовем
восприятием, есть не нечто непосредственно-данное, в готовом
виде предстоящее и как бы лишь пассивно запечатлеваемое нами, а
итог аналогичного творческого построения образов на основе чувст-
венно-данного материала или, вернее говоря, проникновения
в реальность, запредельную самому чувственному материалу
Правда, этим не устраняется тот бесспорный факт, что воспринять
<воочию> что-либо значит иметь более точное и совершенное знание
о нем, чем знание, достижимое воображением или мыслью, - что,
например,путешествие по своему образовательному значению пре-
восходит тысячи географических книг или что последней основой
исторического знания являются все же показания современников
или конкретно-воспринимаемые реальные следы и остатки прошло-
го. Но как бы существенно ни было это различие, оно - как мы
пытались это показать в другом месте - только относительно.
Восприятие, непосредственно наслояющееся на чувственно-данный
материал или вырастающее из него, есть лишь более легкое, не-
произвольно-навязывающееся и вместе с тем более яркое и нагляд-
ное знание, чем знание, достижимое воображением и мыслью; при
этом, однако, не надо упускать из виду, что, с одной стороны,
восприятие, как бы легко и непроизвольно оно ни было на первый
взгляд, есть тоже трудный и ответственный итог познавательной
деятельности внимания и что, с другой стороны, соучаствующие
в нем воображение и мысль принципиально, при достаточной
остроте и напряженности, могут и сами по себе - вне приурочен-
ности к данной комбинации чувственного материала - также
достигать вполне конкретного и точного знания. В лице восприятия
мы имеем знание до известной степени даровое или, точнее говоря,
знание, приобретение которого облегчено нам внешними телесными
условиями нашего существования; но человек не мог бы использо-
вать даже этих благоприятных внешних условий, если бы он не
обладал творческой силой выходить за пределы самого чувственно-
данного, как бы разрывать оковы телесной ограниченности своего
сознания.
Если обычно, однако, чувственный материал непосредственно
окружающей среды оказывает сильнейшее влияние на характер и
строение познавательного содержания сознания, то это обусловле-
но некоторыми внутренними свойствами душевной жизни: с одной
стороны, естественной инертностью познания, склонного идти по
линии наименьшего сопротивления, и, с другой стороны, тем, что
ближайшее, окружающее нас предметное бытие имеет для нас осо-
бое практическое значение и потому в особой мере привлекает
наше внимание. Основной, важнейшей ограничивающей силой че-
ловеческого знания является в действительности не внешняя
ограниченность чувственно-доступного ему горизонта, а внутрен-
няя ограниченность направления его внимания.
III
Внимание, как мы знаем, есть психологическое условие пред-
метного сознания вообще. Из совокупности ежемгновенно проте-
кающих в нас ощущений и образов предметный смысл, т. е. зна-
чение показателей некой объективной реальности, приобретают
Ср.: <Предмет знания>, гл.
См.: <Предмет знания>, гл. XI.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
лишь те, на которые произвольно или непроизвольно мы направ-
ляем внимание. Поле внимания, сфера, озаренная или осмыслен-
ная вниманием, имеет всегда центральную точку - как бы центр
мишени, на которую устремлено внимание - и периферические
части, озаренные как бы лишь косвенными лучами внимания и
потому пребывающие в промежуточном состоянии между чистыми
образами и образами осмысленными, <опредмеченными>. Вокруг
же этого поля внимания простирается область чистых переживаний
- ощущений и образов, неосвященных мыслью, а просто бессмыс-
ленно живущих в нас, в прихотливых переливах роящихся в ду-
шевной жизни. В силу этого предметное сознание есть всегда
результат некоторого отбора, и притом двойного: с одной стороны,
из всей совокупности ощущений и образов лишь небольшая,
избранная часть становится носителем предметного значения, и,
с другой стороны, эта избранная часть истолковывается каждым
сознанием различно,- точнее говоря, берется только с определен-
ных сторон, как показатель лишь определенных предметных со-
держаний из бесконечного числа возможных вообще, связанных
с ним предметных содержаний. Живя в деревне, один человек мо-
жет обращать внимание на природу, другой - на людей и образ
их жизни, третий - на строения, четвертый - на небо и пр.; но
и природа - например, злаки и травы - для сельского хозяина
означает одно, для ребенка -другое, для ученого ботаника -
третье. Так каждый человек из состава бесконечного богатства
окружающей его среды подбирает себе свой особый мир.
Чем определяется направление этого отбора? Конечно, тем,
что мы в широком смысле слова называем нашими <интере-
сами> - будут ли то первичные оценки-стремления или более
развитые, сознательные цели и хотения. Какими бы силами
душевной жизни не производилось деление предметов окружа-
ющего мира на <важные> и <неважные>, <интересные> и <неинте-
ресные> - для нас фактически это деление совпадает с делением
среды на стороны, обращающие на себя наше внимание, и сто-
роны, ускользающие от него. Но так как лишь при направлении
внимания предметы впервые вообще открываются нам и начина-
ют конкретно для нас существовать, то мир практически для
нас существует только как единство всего <важного>, так или
иначе <интересного> или <существенного> для нас. Отвлеченно
все мы, конечно, знаем мир как бесконечное, необъятное, единое
для всех целое, вмещающее в себя всю полноту мыслимой реаль-
ности. Но это есть чистая <идея>, общее бесформенное сознание
бесконечного богатства, с одной стороны, и единства и объектив-
ности - с другой. Конкретное предметное содержание, заполня-
ющее для нас эту общую идею объективной реальности вообще,
есть нечто сравнительно очень бедное: оно состоит из ближайшего
нам по степени <важности> и <интересности> отрезка объективной
ЧАСТЬ П. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
реальности. Если я не географ по специальности или призванию
и если не произойдут какие-либо события, которые так или
иначе затронут мои практические или духовные интересы, то
какие-нибудь страны Центральной Африки или Австралии для
меня, а для менее образованных людей даже все за пределами
их родины, и может быть даже за пределами их города или
уезда вообще существует только на бумаге, как пустая идея,
как предмет школьного учения или газетного чтения, но не как
живая подлинная реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
точное, как бы сумеречное состояние между слепым
переживанием и чистым светом знания. Относительная, ближай-
шая познавательная проясненность или опознанность частичного,
непосредственно данного материала ощущений и образов есть
восприятие и представление. Наконец, уловление или
достижение самого идеального всеединства есть то, что зовется
интуицией или (сверхчувственным) созерцанием
Ограничиваясь здесь этими немногими краткими разъясне-
ниями природы знания и предметного сознания, как такового,
мы завершаем их одним принципиальным, существенным ука-
занием. Чистый разум или свет знания, взятый, как таковой,
в его собственном существе, есть начало совершенно
сверхиндивидуальное и сверхличное. Так называемый <гносео-
логический субъект> - центр или носитель знания - и с точки
зрения проблем теории знания, и с точки зрения чисто фено-
менологически-психологического анализа не может быть отож-
дествлен с живым индивидуальным субъектом, с моим конкрет-
ным <я>. В составе моего конкретного <я> это есть как бы луч
света, к которому я приобщился или который светит во мне или
через меня, но который не есть мое особое достояние и не
тождествен с индивидуальным субстанциальным существом моего
<я>, как особого, отдельного единства душевного бытия. Этот
свет сам по себе, напротив, один и тот же во всех индивиду-
альных сознаниях; он вечен и всеобъемлющ, ибо и есть не что
иное как пронизанность всего бесконечного бытия его идеальным
сверхвременным единством; различно в каждом душевном су-
ществе лишь соучастие в этом свете - по степени интенсивности
слияния с ним или приобщенности к нему или, что то же, по
степени его яркости и широте освещаемого им - в каждом данном
существе - горизонта объективного бытия. Если, однако, это
чистое <я>, как свет знания, конкретно не только неразрывно
связано с индивидуальным <я>, как единичным душевным
организмом и его формирующим единством, но для непосредст-
венного наблюдения образует некое первичное неразложимое
Обо всем этом подробнее: <Предмет знания>, в особ. гл. VII-IX. В изло-
женное там мы вносим теперь лишь ту поправку, что изменяем значение термина
восприятия>, возвращая ему его обычный, общепринятый смысл наглядного
предметного знания.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
единство, то это может быть объяснимо лишь так, что наше
индивидуальное, частное <я> своими последними корнями слито
со сверхиндивидуально-всеобъемлющим светом разума. Та самая
трансцендентная, абсолютная первооснова единства душевного
бытия, на которую мы натолкнулись при рассмотрении
формирующе-действенных сил душевной жизни, обнаруживается
здесь перед нами с той своей стороны, с которой она есть чистый
свет созерцания или знания, независимый от какой-либо душев-
ной жизни и потому возвышающийся над ней, хотя конкретно
и слитый с нею.
Общее онтологическое значение этого соотношения для уяс-
нения понятия <души> будет оценено позднее. Теперь мы должны
описать обратную сторону этого соотношения - определяющее
влияние стихии душевной жизни и ее формирующих сил на
сверхиндивидуальное единство знания и предметного сознания.
II
Если, с одной стороны, самый факт необходимого, неотъемлемого
присутствия момента знания в конкретной душевной жизни и его
слитности с <я> как формирующим живым единством личности
свидетельствует о каком-то органическом, коренном сродстве <ду-
ши> с чистым светом знания, с объективной <истиной> - о том срод-
стве, о котором так красноречиво говорят Платон и бл. Августин,-
то, с другой стороны, быть может, столь же существенно ддя харак-
теристики существа душевного бытия общераспространенное
скрептико-пессимистическое жизненное наблюдение, обнаружива-
ющее, наоборот, некий коренной антагонизм между душевной
жизнью и чистым знанием, какую-то природную несвойственность
чистого объективного знания живой человеческой душе . В гл. II мы
говорили об этом антагонизме, поскольку он выражается в от-
сутствии всякой пропорциональности - или даже в наличности
обратной пропорциональности - между силой переживания и ин-
тенсивностью сознания. Здесь мы должны обратить внимание на
другую сторону дела - на противоборство между душевной жизнью
побъективностьюзнания. То, чтоназываетсявобластипознавания
<пристрастием>, <предвзятостью>, <ограниченностью кругозора"",
есть, по-видимому, в известной мере необходимое условие самого
конкретного существования человека. Человек рожден, чтобы жить
и стремиться, любить и ненавидеть, страдать и радоваться, а не чтобы
познавать. Познание есть в его жизни лишь служебное средство, а не
цель; поэтому оно всецело подчинено коренным, более первичным
целям и стремлениям человеческой души; и лишь в редких, исклю-
чительных натурах - будем ли мы их оценивать как натуры
<избранные> или как натуры <ненормальные> - чистое познание
становится самодовлеющей целью и главенствующей страстью, и
Ж
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
душа от своей естественной роли субъективной действенной силы
переходит к назначению быть бесстрастным <зеркалом вселенной>.
Обычно все мы - профессиональные <ученые> и <мыслители>
в этом отношении не образуют принципиального исключения -
знаем лишь то, что хотим знать или что нам нужно знать; и - что
еще важнее - вместо того, чтобы вообще что-либо знать, мы мним
знать то, во что нам нужно или хочется верить. Наше знание не
только ограничено, но и существенно искажено нашими субъ-
ективными пристрастиями и предубеждениями, свойствами нашего
темперамента, случайностями нашего воспитания, господствующи-
ми в нас и вокруг нас привычками мысли и т.п.; и то, что мы зовем
нашими убеждениями, мнениями и верованиями, в значительной
мере состоит из такого мнимого знания, в котором <желание есть отец
мысли>. Но для надлежащей оценки этой необходимой субъективной
ограниченности и слабости человеческого знания здесь нельзя оста-
ваться на поверхности общего, бесформенного ее констатирования и
бесполезных жалоб на нее, а нужно конкретно выявить ее основные,
последние психологические источники.
Ближайшей общей основой этой субъективности человеческого
знания является ограниченность и разнородность в каждом сознании
того непосредственного чувственного материала ощущений и обра-
зов, к которому, как к своей исходной или опорной точке, в извест-
ном смысле приковано конкретное развитие нашего познания. Со-
став притекающего к нам чувственного материала, который образует
исходную точку всякого нашего знания, конечно, независим от на-
шей воли, от нашего духа: он предопределен, с одной стороны, свой-
ствами нашего тела - чувственный мир слепого и глухого иной, чем
у зрячего и слышащего, а более мелкие, но весьма существенные
своеобразия в характере доступного чувственного материала имеют-
сяиувсех<нормальных>людей, - и,сдругойстороны,положением
нашего тела во внешнем мире, окружающей нас средой, и притом не
только в пространственном, но и во временном измерении мира:
самоед имеет иные чувственные впечатления, чем обитатель Цент-
ральной Африки, деревенский житель - иные, чем горожанин, сов-
ременный человек - иные, чем гражданин древнего Рима или сов-
ременник каменного века; и даже участники одной общей простран-
.ственно-временной среды - скажем, обитатели одной деревни или
члены семьи, живущие совместно - имеют каждый свой особый
(хотя и сходный) мир чувственных впечатлений, смотря по прост-
ранственной удаленности или близости тех или иных частей среды
от каждого из них и по своеобразию смен впечатлений в зависимости
от положения и передвижения каждого единичного человеческого
тела. Вообще говоря, каждое человеческое существо имеет всегда
свою особую чувственно-наглядную картину мира, в центре которо-
го стоит его особое, <собственное> тело, и эта особая чувственная
картина, образует конкретно центральную, основополагающую
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
отправную сферу, как бы твердую базу для всего его знания и
<миросозерцания>. Бэтой предопределенной ограниченности чувст-
венной основы знания обнаруживается роковая слабость человече-
ского духа, его прикованность к ограниченному человеческому телу.
Как бы значительно ни было ограничивающее влияние этой
стороны душевной жизни, его не следует преувеличивать, как то
склонно делать обыденное психологическое размышление, созна-
тельно или бессознательно исходящее из некоторого вульгарного
сенсуализма. Необходимо помнить, что, по крайней мере при нор-
мальном, более или менее здоровом человеческом теле, чувствен-
ный материал - как бы он ни был ограничен и своеобразен у каж-
дого - сам по себе достаточен для достижения общей, всеобъемлю-
щей картины мира. Ибо обычно упускается из виду, что предопре-
делен и ограничен только непосредственно-данный сырой
материал чувственных ощущений, а никак не какое-либо готовое
предметное знание. Что каждый может познать на основании этого
материала - это зависит от него самого, от направления его
внимания и мысли, от спонтанной силы самого познающего соз-
нания. Для того чтобы знать мир, не нужно чувственно воспринять
всю бесконечность его состава. Кант, не выезжая из Кенигсберга, не
только построил грандиозную философскую систему, но - что не-
посредственно кажется более замечательным - имел богатые, са-
мые детальные и конкретные географические знания. О Моммзене
говорят, что в последние годы своей жизни он путал современный
ему Берлин с древним Римом, в котором, силою творческого
исторического воображения, он идеально прожил большую часть
своей жизни. И известно, что в сознании творцов-художников обра-
зы их творческого духа часто совершенно заслоняют реальный,
окружающий их мир. Но разве и средний человек не живет не только
чувственно-воспринимаемой средой, но всегда вместе с тем и прош-
лым, и будущим, и теми пространственно-далекими, от-
сутствующими в чувственном восприятии местами, к которым
почему-либо приковано его внимание? Эта способность расширения
наглядного знания за пределы чувственно-данного называется во-
ображением, и общеизвестные данные психологического и гносео-
логического анализа показывают, что и то, что мы зовем
восприятием, есть не нечто непосредственно-данное, в готовом
виде предстоящее и как бы лишь пассивно запечатлеваемое нами, а
итог аналогичного творческого построения образов на основе чувст-
венно-данного материала или, вернее говоря, проникновения
в реальность, запредельную самому чувственному материалу
Правда, этим не устраняется тот бесспорный факт, что воспринять
<воочию> что-либо значит иметь более точное и совершенное знание
о нем, чем знание, достижимое воображением или мыслью, - что,
например,путешествие по своему образовательному значению пре-
восходит тысячи географических книг или что последней основой
исторического знания являются все же показания современников
или конкретно-воспринимаемые реальные следы и остатки прошло-
го. Но как бы существенно ни было это различие, оно - как мы
пытались это показать в другом месте - только относительно.
Восприятие, непосредственно наслояющееся на чувственно-данный
материал или вырастающее из него, есть лишь более легкое, не-
произвольно-навязывающееся и вместе с тем более яркое и нагляд-
ное знание, чем знание, достижимое воображением и мыслью; при
этом, однако, не надо упускать из виду, что, с одной стороны,
восприятие, как бы легко и непроизвольно оно ни было на первый
взгляд, есть тоже трудный и ответственный итог познавательной
деятельности внимания и что, с другой стороны, соучаствующие
в нем воображение и мысль принципиально, при достаточной
остроте и напряженности, могут и сами по себе - вне приурочен-
ности к данной комбинации чувственного материала - также
достигать вполне конкретного и точного знания. В лице восприятия
мы имеем знание до известной степени даровое или, точнее говоря,
знание, приобретение которого облегчено нам внешними телесными
условиями нашего существования; но человек не мог бы использо-
вать даже этих благоприятных внешних условий, если бы он не
обладал творческой силой выходить за пределы самого чувственно-
данного, как бы разрывать оковы телесной ограниченности своего
сознания.
Если обычно, однако, чувственный материал непосредственно
окружающей среды оказывает сильнейшее влияние на характер и
строение познавательного содержания сознания, то это обусловле-
но некоторыми внутренними свойствами душевной жизни: с одной
стороны, естественной инертностью познания, склонного идти по
линии наименьшего сопротивления, и, с другой стороны, тем, что
ближайшее, окружающее нас предметное бытие имеет для нас осо-
бое практическое значение и потому в особой мере привлекает
наше внимание. Основной, важнейшей ограничивающей силой че-
ловеческого знания является в действительности не внешняя
ограниченность чувственно-доступного ему горизонта, а внутрен-
няя ограниченность направления его внимания.
III
Внимание, как мы знаем, есть психологическое условие пред-
метного сознания вообще. Из совокупности ежемгновенно проте-
кающих в нас ощущений и образов предметный смысл, т. е. зна-
чение показателей некой объективной реальности, приобретают
Ср.: <Предмет знания>, гл.
См.: <Предмет знания>, гл. XI.
ДУША ЧЕЛОВЕКА
лишь те, на которые произвольно или непроизвольно мы направ-
ляем внимание. Поле внимания, сфера, озаренная или осмыслен-
ная вниманием, имеет всегда центральную точку - как бы центр
мишени, на которую устремлено внимание - и периферические
части, озаренные как бы лишь косвенными лучами внимания и
потому пребывающие в промежуточном состоянии между чистыми
образами и образами осмысленными, <опредмеченными>. Вокруг
же этого поля внимания простирается область чистых переживаний
- ощущений и образов, неосвященных мыслью, а просто бессмыс-
ленно живущих в нас, в прихотливых переливах роящихся в ду-
шевной жизни. В силу этого предметное сознание есть всегда
результат некоторого отбора, и притом двойного: с одной стороны,
из всей совокупности ощущений и образов лишь небольшая,
избранная часть становится носителем предметного значения, и,
с другой стороны, эта избранная часть истолковывается каждым
сознанием различно,- точнее говоря, берется только с определен-
ных сторон, как показатель лишь определенных предметных со-
держаний из бесконечного числа возможных вообще, связанных
с ним предметных содержаний. Живя в деревне, один человек мо-
жет обращать внимание на природу, другой - на людей и образ
их жизни, третий - на строения, четвертый - на небо и пр.; но
и природа - например, злаки и травы - для сельского хозяина
означает одно, для ребенка -другое, для ученого ботаника -
третье. Так каждый человек из состава бесконечного богатства
окружающей его среды подбирает себе свой особый мир.
Чем определяется направление этого отбора? Конечно, тем,
что мы в широком смысле слова называем нашими <интере-
сами> - будут ли то первичные оценки-стремления или более
развитые, сознательные цели и хотения. Какими бы силами
душевной жизни не производилось деление предметов окружа-
ющего мира на <важные> и <неважные>, <интересные> и <неинте-
ресные> - для нас фактически это деление совпадает с делением
среды на стороны, обращающие на себя наше внимание, и сто-
роны, ускользающие от него. Но так как лишь при направлении
внимания предметы впервые вообще открываются нам и начина-
ют конкретно для нас существовать, то мир практически для
нас существует только как единство всего <важного>, так или
иначе <интересного> или <существенного> для нас. Отвлеченно
все мы, конечно, знаем мир как бесконечное, необъятное, единое
для всех целое, вмещающее в себя всю полноту мыслимой реаль-
ности. Но это есть чистая <идея>, общее бесформенное сознание
бесконечного богатства, с одной стороны, и единства и объектив-
ности - с другой. Конкретное предметное содержание, заполня-
ющее для нас эту общую идею объективной реальности вообще,
есть нечто сравнительно очень бедное: оно состоит из ближайшего
нам по степени <важности> и <интересности> отрезка объективной
ЧАСТЬ П. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
реальности. Если я не географ по специальности или призванию
и если не произойдут какие-либо события, которые так или
иначе затронут мои практические или духовные интересы, то
какие-нибудь страны Центральной Африки или Австралии для
меня, а для менее образованных людей даже все за пределами
их родины, и может быть даже за пределами их города или
уезда вообще существует только на бумаге, как пустая идея,
как предмет школьного учения или газетного чтения, но не как
живая подлинная реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35