При такой вот раскладке тот нюансик, что характер у нее скверный, а рука тяжелая, большой роли не играет. Отношения у нас, конечно, сложные, но ценно то, что камня за пазухой она держать не станет – врежет сразу промеж глаз, и дело с концом.
И последнее, на мой взгляд самое важное, ее качество, которое, не скрою, мне ближе всего: именно в ведении Кузьминичны находится кухня и кладовая со всеми вытекающими отсюда последствиями. В общем, с какой стороны ни взгляни, а хорошими отношениями со старой нянькой я дорожил всегда.
– Погоди, Кузьминична! Я тут слышал, без меня нечисть распустилась? Так это ненадолго, пусть все узнают, что Даромир вернулся!
– Вроде и повзрослел, а всё такой же болтун, – не вполне логично заметила нянька.
– Можно подумать, ты не рада моему возвращению, – хмыкнул я и, заметив, как перекосился от этой фразы Антип, мило скрасил ситуацию белозубой улыбкой.
– Каким ты был, таким ты и остался, – уже мягче произнесла Кузьминична и, вздохнув, добавила: – Да рада, конечно. Это не дело, когда какие-то зубастые твари на лохматых ножках к нашей кровиночке по ночам шастают.
– Истина от первого слова до последнего, – мгновенно согласился я с Кузьминичной. – По спальне нашей Селистены шастать может только верный Шарик и не менее преданный муж. Вот когда мы поженимся, тогда у нас наступит тишь и гладь да Даромирова благодать.
Антип, видимо уже исчерпавший себя, смог только тяжело вздохнуть. Да, сдает старшее поколение, не тянет против молодежи. Вон Селистенка бодра, весела и даже румяна. Обо мне вообще говорить нечего, с меня действительно всё как с гуся вода, хоть сейчас готов в бой с нечистью ринуться. Беда только в том, что эти твари где-то прячутся.
– Ладно, заканчивайте свои споры, наговоритесь еще, – требовательно заявила Кузьминична. – Ты, как я понимаю, надолго прибыл? – уточнила она у меня.
– Навсегда.
Мой скромный ответ добил Антипа окончательно. Ничего, пусть привыкает, ему это даже полезно будет.
– Ну навсегда так навсегда, – философски изрекла старая нянька. – Может, это и к лучшему.
Я хотел что-то сострить в своем стиле, но меня опередила Селистена:
– Конечно, к лучшему, даже не сомневайся. – Кузьминична окинула нас лукавым взглядом, затем посмотрела на Антипа и грустно вздохнула.
– Похоже, прав ты был, лохматый, (это она мне по старой памяти) вы действительно связаны какой-то странной нитью.
Можно подумать, что я когда-то бываю неправ. У меня вообще есть замечательное свойство – даже безнадежную ситуацию перевернуть таким образом, что в конце концов оказываюсь в выигрыше. Кто-то по незнанию назовет это случайностью, а я считаю это следствием моих многочисленных талантов. Судьба, знаете ли, любит веселых и наглых, а не осторожных и занудных. Кстати о здоровой наглости.
– Кузьминична, а что, в этом доме больше не принято кормить дорогих гостей с дороги?
– Кто же знал, что эти самые гости нагрянут без приглашения? – парировала нянька.
– Нелепые отговорки, – не остался я в долгу. – Вам что, жалко куска хлеба?
– Глупостей не говори. Чуть погодя спускайтесь в трапезную, я мигом распоряжусь.
– На меня не накрывай, у меня сегодня аппетита нет, – подал голос раздосадованный Антип.
– Это от нервов, – тут же нашелся я, – вот лично у меня с аппетитом всегда всё хорошо.
– Оно и видно, – буркнул премьер-боярин. – Если кто будет спрашивать, я в кабинете, работаю.
Нянька кивнула, и Антип походкой, полной достоинства, отправился к себе.
Да, такого мне ни в жисть не понять. Как можно еду поменять на работу? Однако меня подстерегал еще один удар.
– На меня тоже не накрывай, – мурлыкнула Селистена. – Я с ночи так и не ложилась, пожалуй, подремлю немного.
Это, конечно, лучше, чем работать, но тоже для меня непонятно. Не проще ли было поесть хорошенечко, а потом уже с чувством исполненного долга отдыхать, сколько тебе влезет.
– Солнышко, может, всё-таки вначале перекусим? – робко предложил я.
– Что-то не хочется, – вздохнув, ответила моя худосочная избранница (другого я от нее и не ожидал!). – А ты не стесняйся, иди поешь.
– Да настанет ли когда-нибудь такой день, когда этот охламон будет стесняться? – бросила Кузьминична, уже выходя из горницы. – Приходи минут через десять.
– Не настанет, не надейтесь.
Не успела за нянькой закрыться дверь, как я воспользовался ситуацией и подарил моей чаровнице страстный поцелуй.
– Что думаешь делать? – поинтересовалась Селистена, когда мы наконец, собрав всю свою волю, смогли оторваться друг от друга.
– Как что? Пойду поем!
– Ты можешь хоть немного не думать о еде, – взмолилась боярышня.
– Могу, – честно признался я, – где-то примерно час после обеда.
Селистенка что-то пробормотала про мое обжорство, но благоразумно решила не высказываться вслух. Что зря воздух сотрясать? Неожиданно мое рыжее чудо накинуло на себя покрывало серьезности и наморщило при этом свой остренький носик.
– Нам с тобой надо очень серьезно поговорить. – Хм, это что-то новенькое, раньше мы обходились без таких вот никому не нужных присказок.
– Ну надо, так поговорим, – улыбнулся я, вольготно располагаясь в кресле.
Селистена собралась с духом, для пущей убедительности нахмурила еще и лобик и приступила к своему серьезному разговору. Зачин был впечатляющим.
– Ты меня любишь?
Честно говоря, вначале я хотел пошутить и сказать «нет», но, представив, что со мной за такой ответ сотворит Селистена, тут же передумал. В такие ответственные минуты на женское чувство юмора надеяться нельзя. Именно поэтому мой ответ не отличался оригинальностью.
– Конечно, дорогая.
Не поверите, но, услышав это, моя избранница облегченно вздохнула. Вот чудная, неужели она и впрямь думала услышать от меня что-то другое?
– И я тебя очень люблю. Причем люблю именно таким, какой ты есть, но…
И какие же в таком тонком деле могут быть «но»?
– Но… – замялась боярышня, – но для создания полноценной семьи ты действительно мог бы стать немного посерьезнее.
– Погоди-погоди, – остановил я боярышню, вскакивая с кресла. Я даже подумал, что ослышался. – Ты же только что уверяла Антипа, что я сама серьезность?
– Наши с тобой отношения касаются только нас, – отрезала Селистена, – и указать тебе на некоторые недостатки могу только я.
Честно говоря, против такой логики у меня возражений не было, однако чего от меня хочет невеста, я пока не понял.
Пока я усиленно соображал, Селистена подошла ко мне, обняла и положила голову на грудь.
– Дарюша, только ты не обижайся, но мне хотелось бы, чтобы ты повзрослел не только внешне, но и внутренне. Ну несолидно так себя вести. Ты уже стал дипломированным колдуном, посох получил, а ведешь себя до сих пор как мальчишка. Думаю, что немного степенности пойдет тебе только на пользу.
Вот если бы она предъявила свои претензии с ходу, с налету, я наверняка бы возмутился, но тут… Очаровательная головка на моей груди, легкое объятие, непослушные кудряшки приятно щекочут нос, и необыкновенно ласковый и проникновенный голос, от которого по спине уже побежали толпы мурашек. Да от такого набора дрогнет самое неприступное сердце. Мое сердце неприступным назвать нельзя даже с натяжкой, так что я сдался практически сразу. Эх, коварная, знает, как ко мне подойти.
– Да без проблем, серьезным так серьезным! – через полстука сердца уже выдал я. – Для тебя готов на любые необдуманные поступки. Знаю, что буду потом сожалеть о содеянном, но отказать тебе в такой малости я не могу.
– Ты у меня самый лучший! – мурлыкнула Селистена, встала на цыпочки и чмокнула меня в ухо.
– Да, я такой, – скромно согласился я. – Ну а если все формальности утрясены, может, всё-таки перекусим?
– Нет, я действительно очень устала. Слишком много за день произошло: пробыши, перемещение к Серафиме, встреча с тобой, возвращение назад…
– Ну коли так, отдохни, – милостиво позволил я. – А я пока перекушу и метнусь в город, разузнаю, что там и как.
– Только веди себя прилично, ладно?
– О чем речь? Да перед тобой совершенно новый человек!
Получив на прощание заслуженный поцелуй, я прикрыл за собой дверь и помчался заправляться перед пробным разведывательным выходом в Кипеж-град.
Всё, начинаю новую жизнь! На какие только шаги не толкает нас любовь. Вот сказала моя ненаглядная: «Даромир, стань серьезным». А я сразу раз – и стал им. Кто другой попросил бы – ни в жизнь не послушал, а просьба невесты – святое. Расшибись, а выполни. Хотя что тут может быть сложного? Ну лоб хмурить при разговоре, пыхтеть многозначительно, ходить помедленнее. Подумаешь, сложности. Да я вмиг этому научусь, лично для меня не существует ничего невозможного.
Вот с такими мыслями в голове и самым что ни на есть степенным шагом я вошел в трапезную.
– Ты что, на солнышке перегрелся? Вышагиваешь как индюк надутый, – встретил меня приветливый голос Кузьминичны.
От таких слов весь мой солидный стиль исчез, словно его и не было.
– Я изо всех сил стараюсь быть серьезным, а ты меня с ритма сбиваешь.
– А… – протянула нянька, – так это называется быть серьезным?
– Конечно. Иду степенно и важно, говорю медленно и значительно, что еще надо?
– Ничего, – хмыкнула Кузьминична.
– Правильно, ничего.
– Я говорю, ничего у тебя не получится. Да и зачем, собственно?
– Как это не получится? – даже обиделся я. – Селистена хочет, чтобы я изменился в лучшую сторону, так не могу же я невесте отказать в такой малости?
– Ну тогда другое дело, – с лукавой улыбкой протянула нянька. – Только смотри, еще больше дров не наломай в новом обличье.
– Какие дрова? Я же говорю, что стал другим человеком. Теперь всё будет четко, ясно и по заранее продуманному плану.
– Этого я и боюсь, – как-то странно восприняла мои слова Кузьминична. – Надеюсь, твой новый заскок на аппетите не сказался?
Отвечать на столь оскорбительный вопрос я посчитал ниже своего достоинства. Даже если я и сошел с ума, то мой желудок от такого расклада пострадать никак не должен. Вместо ответа я уселся за стол и за один прием уничтожил жареного цыпленка.
Кузьминичне, похоже, такой ответ пришелся по душе. Она села напротив и, не отвлекая меня от еды, принялась рассказывать семейные и городские новости. В общем и целом они совпадали с тем, что я услышал от Селистены.
Сантана, тра-та-та, княгиня, тра-ля-ля, все мужики одинаковые, тру-лю-лю, и всё такое прочее в том же духе. Однако закончила свое повествование Кузьминична куда более парадоксально. Старые кадры, что тут поделаешь.
– Знаешь, всё, что я тебе тут наболтала, – это всё ерунда, пустое, женская ревность, уж больно эта кошка облезлая хороша собой. Тем не менее ты приглядись к ней получше. Мне сердце подсказывает, что краля с гнильцой внутри. Да гнильца эта не простая, не человеческая.
– А какая? – густо намазывая телятину хреном, поинтересовался я.
– Ведьма она, – перешла на шепот старая нянька, – ведьма и есть. Я это сразу поняла, как на нее в первый раз взглянула. А раз ведьма, так это по твоей части. Никто лучше тебя бесовку на чистую воду не выведет.
Умяв два вареных яйца, я справедливо заметил:
– Ну что касается ведьм, то тут я действительно специалист первейший, мне ведьма вместо матери была, с пеленок воспитала.
– Ведьма? – взвилась, словно петух с насеста, Кузьминична.
– Ведьма, – совершенно будничным тоном подтвердил я. – А чего ты вскочила-то? Поверь, Кузьминична, ведьмы – они как грибы, есть вполне даже съедобные, а есть самые что ни на есть ядовитые. Вот меня-то съедобная, тьфу ты, запутался совсем, то есть хорошая ведьма и воспитала. Я вас с ней непременно познакомлю.
– Не надо, – осторожно проговорила Кузьминична и на всякий случай отсела от меня подальше.
– Да не боись ты! – усмехнулся я и отправил в рот порцию маринованных грибочков. – Она тебе понравится, вы, между прочим, чем-то даже похожи. Слушай, у тебя медовухи нет, что ли?
– Я с ведьмами общаться не намерена, – поджала губы Кузьминична. – А медовуху Антип запретил на стол по будням ставить.
– Вот жлоб, какая, собственно, разница, будни или выходные! Желание шмякнуть по маленькой от дня недели не зависит, – с досадой заметил я. – А что касается ведьм и колдунов…
Я специально выдержал паузу, чтобы мои следующие слова дошли до Кузьминичны с максимальным напором.
– Вот ответь мне на один маленький вопросик: вот лично мне ты доверяешь?
– Да, – призналась Кузьминична.
– И правильно, – кивнул я. – А потому что точно знаешь, что за мою, ой, то есть нашу, Селистену готов вывернуться наизнанку мехом внутрь. Так вот, я, между прочим, колдун, причем дипломированный, – тут я показал на посох, – а научил меня всему великий белый колдун Серогор, он что-то навроде Антипа, только значительно круче. И вырастила меня ведьма, Серафимой звать, женщина уникальная во всех отношениях. Понапрасну на нашу братию телегу катить не надо. Если она, эта самая Сантана, пакость к нам подослала, ответ держать будет по всей строгости (а я нынче строг как никогда!), а если нет, пусть правит себе на здоровье.
За всё время нашего знакомства мне первый раз удалось задолбать Кузьминичну логикой. Обычно это она делала со мной. Ну что ж, молодежь – она шустрая и на ошибках прекрасно учится.
Кузьминична немного пораскинула мозгами и, неожиданно для меня, приняла единственно правильное решение:
– А может, ты и прав, ведь действительно грибы разные бывают.
– Ну так! – согласился я, приканчивая заливной язык.
– А раз так, то, я надеюсь, ты эту поганку размажешь по земле? – с придыханием предложила старая нянька. – Знаешь, как в лесу. Идешь себе, грибочки собираешь, и тут глядь, на поляне стоит такая вот Сантана. Крепкая, нарядная, яркая, а ты ее по шляпке сапогом раз, и нет ничего, одна грибная труха.
От такого поэтического расклада я даже на мгновение прекратил жевать кусок пирога с соленой семужкой. Какое всё-таки образное сравнение с поганкой… Не ожидал от Кузьминичны.
– Размажу, можешь не сомневаться, – успокоил я старую няньку. – А может, в виде исключения, плеснешь немного?
Медовуху я, конечно, мог наколдовать и сам, но мне, солидному колдуну, как-то не пристало прятаться по углам с кувшинами медового зелья. А против колдовства за столом, думаю, Кузьминична будет активно возражать.
– Не могу, не проси, – обломала меня по полной программе нянька. – Антип строго-настрого запретил. Да и к тому же ты ведь начал новую жизнь?
– Ах да, я и забыл, – вынужден был согласиться я. Пришлось приналечь на выставленные передо мной разносолы. Пожалуй, копченая осетринка немного скрасит отсутствие горячительных напитков.
Следующие несколько минут прошли в молчании. Кузьминичне, судя по всему, моя теория классификации колдунов да ведьм пришлась по сердцу, и она что-то старательно прикидывала про себя. Но только я принялся уничтожать кроличье рагу, Кузьминична вышла из оцепенения и резко сменила тему:
– Слушай, родной, может, скажешь наконец, что ты такое нашей Селистенушке наплел, что она теперь мясо есть стала?
У меня прямо кусок крольчатины комом в горле стал, а такое поведение жаркого я категорически не приемлю.
– Да ничего особенного… – начал мямлить я, не решаясь рассказать старой няньке правду.
– Да ладно, не тушуйся, говори. Я вон сколько лет не могла ее уговорить, а у тебя в момент получилось. Ну колись, что наплел нашей рыжеволосой?
Немного посомневавшись, я всё-таки признался:
– Сказал, что если есть побольше крольчатины, то грудь увеличится в размерах.
Нянька с минуту просто смотрела на меня, а потом разразилась раскатистым смехом. Наконец, отсмеявшись, смогла заговорить:
– И она что, поверила в эту чушь?!
– Поверила, – пожал я плечами, – сам удивляюсь, но факт остается фактом.
Кузьминична хохотала еще долго. Но вдруг, на пике очередного приступа, замерла.
– Слушай, а грудь у нее в последнее время действительно увеличилась, – тихо проговорила Кузьминична и с некоторой опаской посмотрела на плошку рагу из крольчатины.
– Да ладно, сказок не рассказывай, – отмахнулся я от нее, но вдруг вспомнил силуэт моей невесты: носик, волосы, талия, грудь…
– А действительно… – под грузом неоспоримых доказательств был вынужден признать я. – Но честное слово, я это придумал, чтобы она хоть немного получила нормальной еды.
– Ну коли так, ты просто гений, совместил полезное с приятным.
– Так я тебе всё время об этом твержу, а ты всё сомневаешься.
Дальше я продолжал подкрепляться молча. Медовухи мне не дали, а ведь всем известно, что настоящей задушевной беседы без нее никак не получится. Кузьминична тоже, думая о чем-то своем, молча поглощала кроличье рагу. Эка их всех торкнуло, да коли так дальше пойдет, то бедных кроликов на Руси-матушке под корень изведут. Хотя… Тут я представил, что из этого получилось бы, и плотоядно улыбнулся всей своей белозубой улыбкой.
Пусть едят, с какой стороны ни глянь, а мне только лучше будет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37