Я покачнулся и уцепился за Дживза, чтобы не упасть.— Дживз! Ты слышал?— Да, сэр.— Её здесь не было!— Нет, сэр.— Она его не видела!— Нет, сэр.— Твой дурацкий план с треском провалился!— Да, сэр.— Пойдем отсюда, Дживз, — сказал я, и зрители, стоявшие рядом, вне всяких сомнений сильно удивились, не понимая, почему моё благородное чело вдруг стало бледным и хмурым. — Я пережил нервное потрясение, которое выпадало на долю разве что первых мучеников. Я потерял несколько фунтов в весе и десять лет жизни. Я прошёл сквозь пытки. Воспоминания о них заставят меня кричать во сне и просыпаться в холодном поту. И всё впустую. Пойдем.— Если вы не возражаете, сэр, я останусь. Мне бы хотелось досмотреть концерт.— Как знаешь, Дживз, — мрачно произнёс я. — Лично у меня не осталось никаких желаний, поэтому я зайду в «Козёл и виноград», пропущу ещё один стаканчик цианистого калия и отправлюсь домой.
* * *
Около половины десятого я сидел в своей доброй, старой гостиной, потихоньку потягивая последний за день бокал восстанавливающей силы жидкости, когда раздался звонок в дверь и передо мной предстал Тяпа. Он выглядел как человек, переживший встречу со своим Создателем. Под глазом у Тяпы был синяк.— Привет, Берти, — рассеянно сказал он и подошёл к каминной полке с таким видом, словно не знал, что ему покрутить в руках или сломать. — Я только что выступал на концерте Говядины Бингхэма, — сообщил он после минутного молчания. — Пел «Солнечного мальчика».— Да? — спросил я. — Ну и как?— Полный порядок. Зрители пришли в полный восторг.— Ты их сразил?— Наповал. Плакали навзрыд.Заметьте, это говорил человек, получивший прекрасное воспитание, которому мама, укачивая его на коленях, наверняка долгие годы твердила, что врать грешно.— Я полагаю, мисс Беллинджер довольна?— О да. Счастлива.— Значит, теперь у тебя всё в порядке?— О, вполне. — Тяпа потупил глаза. — С другой стороны, Берти…— Да?— Видишь ли, я долго думал и пришёл к выводу, что мисс Беллинджер всё-таки мне не пара.— Не пара?— Не пара.— Почему не пара?— Ну, трудно сказать. Такие вещи понимаешь внезапно. Я уважаю мисс Беллинджер, Берти. Я восхищаюсь ею. Но… э-э-э… меня не оставляет мысль о том, как добрая, милая девушка… э-э-э… например, твоя кузина Анжела, Берти… повела бы себя… э-э-э… короче говоря, я хочу обратиться к тебе с просьбой. Позвони, пожалуйста, Анжеле и выясни, как она отнесётся к тому, что я приглашу её сегодня в «Беркли» поужинать и немного потанцевать.— Звони. Вот телефон.— Нет, я всё-таки предпочёл бы, чтобы её спросил ты, Берти. Так получилось, что… в общем, если ты, так сказать, протопчешь мне тропинку… видишь ли, а вдруг она… я имею в виду, ты ведь знаешь, какие бывают недоразумения… и… одним словом, Берти, старина, я попросил бы тебя немного мне помочь и всё-таки протоптать тропинку, если не возражаешь.Я снял трубку и позвонил тёте Делии.— Можешь прийти. Она тебя ждёт, — сказал я.— Передай ей, — преданно прошептал Тяпа, — что я лечу к ней со скоростью ветра.Через несколько минут после того, как он умотал, послышался щелчок ключа в замочной скважине, и я услышал в коридоре лёгкие шаги.— Дживз! — позвал я.— Сэр? — сказал Дживз, появляясь рядом со мной.— Дживз, произошло нечто невероятное, У меня только что был мистер Глоссоп, Он говорит, у него с мисс Беллинджер всё кончено.— Да, сэр.— По-моему, тебя это не удивляет.— Нет, сэр. Должен признаться, я предвидел подобный исход.— А? Почему?— Мне показалось, они разойдутся, когда я увидел, как мисс Беллинджер ударила мистера Глоссопа в глаз.— Ударила?— Да, сэр.— В глаз?— В правый глаз, сэр.Я сжал голову руками.— Но с какой стати она его ударила?— Я думаю, мисс Беллинджер разнервничалась после приёма, который оказала ей публика.— Великий боже! Ты хочешь сказать, она тоже с треском провалилась?— Да, сэр.— Но почему? Ведь у неё шикарный голос.— Да, сэр. По всей видимости, публике не понравился её репертуар.— Дживз! — Меня словно обухом по голове ударили. — Ты имеешь в виду, мисс Беллинджер тоже исполнила «Солнечного мальчика»?— Да, сэр. И — с моей точки зрения, весьма необдуманно — она вынесла на сцену большую куклу, которую аудитория почему-то приняла за атрибут чревовещателя. Зал сильно волновался, сэр.— Но, Дживз, какое удивительное совпадение!— Не совсем, сэр. Я позволил себе вольность обратиться к мисс Беллинджер, когда она приехала на концерт, и напомнил ей, где она меня видела. Затем я сказал, что мистер Глоссоп попросил меня передать ей его просьбу: сделать ему одолжение и спеть «Солнечного мальчика». А когда мисс Беллинджер выяснила, что вы и мистер Глоссоп исполнили ту же песню непосредственно перед её выступлением, она, по всей видимости, решила, что стала жертвой неумной шутки мистера Глоссопа. Я вам ещё нужен, сэр?— Нет, Дживз.— Спокойной ночи, сэр.— Спокойной ночи, Дживз, — благоговейно сказал я. ГЛАВА 5. Эпизод с собакой Макинтошем Мой сон без сновидений нарушили звуки, напоминающие отдалённые раскаты грома, и, когда туман в моей голове несколько рассеялся, я понял, откуда они доносятся и что из себя представляют. Собака моей тёти Агаты, Макинтош, царапалась в дверь спальной. Вышеупомянутый пёс, абердинский терьер недалекого ума, был оставлен на моё попечение престарелой родственницей, уехавшей лечиться в Aixles-Bains, и мне никак не удавалось убедить упрямое четвероногое, что рано вставать — глупо. Взглянув на часы, я убедился, что ещё не было и десяти утра.Я нажал на кнопку звонка, и вскоре в спальню вплыл Дживз с подносом, а за Дживзом вбежал пёс, который прыгнул на кровать, лизнул меня в правый глаз и тут же погрузился в глубокий сон, свернувшись клубком. И, прах побери, я никак не пойму, какой смысл вставать ни свет ни заря и царапаться в чью-то дверь, если при первой же возможности ты собираешься снова завалиться спать. Тем не менее каждый день в течение последних пяти недель это свихнувшееся животное строго придерживалось данной тактики, и, по правде говоря, я от него немного устал.На подносе лежало несколько писем, и, влив в себя примерно полчашки живительной влаги, я почувствовал, что у меня появились силы посмотреть, что мне пишут. Первое письмо было от тёти Агаты.— Ха! — сказал я.— Сэр?— Я сказал «ха», Дживз. И я имел в виду «ха», и ничего другого. Мой возглас выражал облегчение, которое я испытываю. Моя тётя Агата возвращается сегодня домой. Она прибудет в свою городскую резиденцию между шестью и семью вечера и надеется, что там её встретит Макинтош, живой и здоровый.— Вот как, сэр? Мне будет не хватать малыша.— Мне тоже, Дживз. Несмотря на его привычку вставать с петухами и мешать мне завтракать, этот пёс — славный малый. Тем не менее, когда я отправлю его в родные пенаты, мне станет легче на душе. Пока он находился под моей опекой, у меня не было ни одной спокойной минуты. Ты ведь знаешь мою тётю Агату. Она окружила пса любовью, которую ей лучше было бы потратить на племянника, и, если бы с ним что-нибудь случилось, пока я был in loco parentis, если бы, находясь в моём ведении, он заболел бы бешенством, оспой или туберкулёзом, вся вина лежала бы на мне.— Совершенно верно, сэр.— И, как тебе известно, Дживз, Лондон недостаточно велик, чтобы жить в нём с тётей Агатой, если она сочтёт тебя в чём-то виноватым.Я вскрыл второе письмо, пробежал его глазами и поднял бровь.— Ха! — сказал я.— Сэр?— Я опять сказал «ха», Дживз, но на этот раз мой возглас выражал лёгкое изумление. Письмо от мисс Уикхэм.— Вот как, сэр?Я почувствовал, — если в данном случае можно употребить это слово, — озабоченность в тоне преданного малого, и мне стало ясно, что он спрашивает себя: «Неужели мой молодой господин вновь поскользнётся на том же самом месте?» Видите ли, было время, когда сердце Вустера в некоторой степени находилось в плену у Роберты Уикхэм, а Дживзу она никогда не нравилась. Он считал её легкомысленной, непостоянной и весьма опасной особой. По правде говоря, факты более или менее подтвердили его правоту.— Мисс Уикхэм хочет, чтобы я угостил её ленчем.— Вот как, сэр?— Она пишет, что приедет с двумя друзьями.— Вот как, сэр?— Сюда. В час тридцать.— Вот как, сэр?Должен признаться, я разозлился.— Прекрати изображать из себя попугая, Дживз, — сказал я, сурово помахав перед его носом куском хлеба с маслом. — Тебе нет необходимости стоять и твердить «Вот как, сэр?». Я знаю, о чём ты думаешь, и, смею тебя заверить, ты ошибаешься. Мои чувства к мисс Уикхэм мертвы. Моё сердце одето в броню. Но с какой стати я должен отказывать ей в пустяковой просьбе? Вустер может разлюбить, но это не помешает ему быть учтивым.— Слушаюсь, сэр.— Можешь посвятить всё утро покупкам. Запасись необходимой провизией. Устроим ленч в духе короля Венчеслава. Помнишь, Дживз? Дай мне рыбу, дай мне дичь…— Дай мне мяса, дай вина, сэр.— Как скажешь, так и будет. Тебе лучше знать. Ах да, не забудь пудинг с вареньем.— Сэр?— Пудинг с вареньем, и чтоб варенья было как можно больше. Мисс Уикхэм специально упоминает о нём в письме. Загадочно, что?— Безусловно, сэр.— А также устрицы, мороженое и шоколадные конфеты с белой, слизкой начинкой внутри. О них даже говорить противно, а?— Да, сэр.— Вот-вот. Но она просит, чтобы эти блюда были поданы на стол. Должно быть, сидит на какой-нибудь диете. Как бы то ни было, купи всё, что полагается, ладно?— Да, сэр.— Ленч ровно в час тридцать.— Слушаюсь, сэр.— Так держать, Дживз.
* * *
В половине первого я вывел Макинтоша на утреннюю прогулку в Гайд-парк и, вернувшись домой в десять минут второго, увидел в гостиной Бобби Уикхэм, которая курила сигарету и болтала с Дживзом, внимавшем ей со сдержанной вежливостью.Мне кажется, я уже рассказывал вам о Бобби Уикхэм. Она была рыжеволосой девицей, беззастенчиво обманувшей меня в деле Тяпы Глоссопа и грелки, когда я приехал на рождество в загородное имение её матери в Хертфортшире. Её мама — леди Уикхэм, писательница, пользующаяся большим успехом у тех, кто любит глупо-сентиментальные романы. Мощная женщина, внешне напоминающая мою тётю Агату. Бобби совсем на неё не похожа, так как является обладательницей примерно такой же фигуры, как Клара Боу. Когда я вошёл в гостиную, она радостно меня приветствовала, — настолько радостно, что Дживз, отправившийся смешивать коктейли, остановился в дверях и бросил на меня предупреждающий взгляд, — так мудрый, старый отец смотрит на заблудшего сына, потерявшего голову из-за местной роковой женщины. Я кивнул славному малому, как бы отвечая на его невысказанную мысль: «Моё сердце одето в броню!», и он выплыл за дверь, предоставив мне возможность играть роль гостеприимного хозяина.— Очень мило с твоей стороны, Берти, что ты согласился пригласить нас на ленч, — сказала Бобби.— Не стоит благодарности, старушка, — ответил я. — Всегда рад тебя видеть.— Ты купил то, о чём я тебя просила?— Все перечисленные тобой отбросы находятся на кухне. С каких это пор ты предалась поеданию пудингов с вареньем?— Это не для меня. С нами за столом будет сидеть маленький мальчик.— Что?!— Ради бога, прости, — произнесла она, заметив моё волнение. — Я понимаю твои чувства и не собираюсь делать вид, что к тебе в гости придёт какой-нибудь ангелочек. Честно говоря, по этому ребёнку давно ремень плачет. Капризуля, каких мало. Но мне необходимо, чтобы ты приветствовал его, как почётного гостя, потому что от него всё зависит.— В каком смысле?— Сейчас объясню. Ты знаешь маму?— Чью маму?— Мою маму.— Да, конечно. Я думал, ты спрашиваешь о его маме.— У него нет мамы. Он живет с отцом, одним из крупнейших театральных деятелей в Америке. Я познакомилась с ним на вечеринке.— С отцом?— Да, с отцом.— Не с мальчиком?— Нет, не с мальчиком.— Тогда понятно. Продолжай.— Ну вот, мама — моя мама — написала пьесу по одному из своих романов, и, когда я встретила отца — театрального деятеля, — я, между нами, произвела на него потрясающее впечатление, и поэтому сказала себе: «А почему бы нет?»— Что «почему бы нет»?— Почему бы не всучить ему пьесу мамы?— Твоей мамы?— Да, именно моей, а не его мамы. У него, как и у ребёнка, нет мамы.— Странное совпадение. Должно быть, это у них наследственное, что?— Видишь ли, Берти, так получилось, что я сейчас не слишком высоко котируюсь в нашей семье. Совсем недавно я вдребезги разбила машину, ну, в общем, по разным причинам мама не совсем мной довольна. Вот я и подумала, что у меня появился шанс уладить с ней отношения. Я ворковала со стариком Блуменфилдом…— Это имя кажется мне знакомым.— О да, он большой человек в Америке. Приехал в Лондон, чтобы присмотреться и, быть может, купить несколько пьес. Поэтому я ворковала с ним до тех пор, пока мне не удалось упросить его послушать мамину пьесу. Он согласился, и я договорилась, что прочту ему этот шедевр после ленча.— Ты собираешься читать пьесу твоей мамы здесь? — спросил я, бледнея.— Да.— Боже великий!— Я тебя понимаю. Вообще-то, конечно, пьеса довольно занудная. Но мне кажется, дело выгорит. Всё зависит от того, понравится ли она ребёнку. Понимаешь, старик Блуменфилд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Я думаю, он считает, что ума у мальчика не больше, чем у среднего зрителя…Я громко вскрикнул, и Дживз, вошедший в гостиную с коктейлями, укоризненно на меня посмотрел. Я вспомнил.— Дживз!— Сэр?— Ты помнишь, когда мы были в Нью-Йорке, нам довелось иметь дело с таким круглолицым ребёнком по имени Блуменфилд? Он ещё отвадил Сирила Бассингтон-Бассингтона от театра?— Очень живо помню, сэр.— Тогда приготовься выслушать пренеприятнейшее известие. Он придёт к нам на ленч.— Вот как, сэр?— Я рад, что ты в состоянии говорить столь небрежным тоном. Я видел этого мерзопакостного мальчишку всего несколько минут, но, не стану скрывать, перспектива снова с ним встретиться заставляет меня дрожать как осиновый лист.— Вот как, сэр?— Прекрати твердить «Вот как, сэр?» Ты наблюдал этого сорванца в действии, и тебе прекрасно известно, на что он способен. Ребёнок заявил Сирилу Бассингтон-Бассингтону, парню, которому он не был даже представлен, что у него лицо как у дохлой рыбины. И заметь, с начала их знакомства не прошло и тридцати секунд. Я честно тебя предупреждаю, если он скажет, что у меня лицо как у дохлой рыбины, я сверну ему шею.— Берти! — вскричала девица Уикхэм, разволновавшись, дальше некуда.— Сверну ему шею на другую сторону, и глазом не моргну.— Ты спутаешь мне все карты.— Ну и пусть! У нас, Вустеров, своя гордость.— Возможно, молодой джентльмен не обратит внимания, что у вас лицо как у дохлой рыбины, сэр, — предположил Дживз.— Тогда другое дело.— Но мы не можем рисковать, — сказала Бобби. — Возможно, это будет первое, на что он обратит внимание.— В таком случае, мисс, — заметил Дживз, — мистеру Вустеру лучше не присутствовать на ленче.Я просиял. Толковый малый, как всегда, нашёл единственный выход из создавшегося положения.— Но мистеру Блуменфилду это покажется странным.— Объясни ему, что я человек эксцентричный. Скажи, что я подвержен частой смене настроений и не могу находиться в присутствии людей. В общем, наври, что хочешь.— Он оскорбится.— Он оскорбится куда больше, если я отстегаю его сына ремнём по одному месту.— Мне кажется, так будет лучше всего, мисс.— Ох, ну хорошо, — сдалась Бобби. — Делай, как знаешь. Но я хотела, чтобы ты слушал мамину пьесу и восхищался в удачных местах.— Нет там никаких удачных мест. — И с этими словами я кинулся в прихожую, нахлобучил на себя шляпу и выскочил на улицу как раз в тот момент, когда у дверей дома остановилась машина, из которой вышли папаша Блуменфилд и его отпрыск. У меня сильно заколотилось сердце, когда я понял, что мальчишка меня узнал.— Привет! — сказал он.— Привет! — буркнул я.— Куда это ты собрался? — спросил ребёнок.— Ха, ха! — ответил я и умотал в мгновение ока.
* * *
Заказав себе ленч в «Трутне», я плотно поел и довольно долго сидел за столиком, смакуя кофе и куря сигареты. В четыре часа я решил, что пора возвращаться домой, но, чтобы не рисковать, сначала позвонил Дживзу.— Горизонт очистился, Дживз.— Да, сэр.— Блуменфилда-младшего нет поблизости?— Нет, сэр.— Он случайно не спрятался в шкафу или под диваном?— Нет, сэр.— Ну, и как всё прошло?— Мне кажется, вполне удовлетворительно, сэр.— Обсуждали, почему меня не было?— Я думаю, мистер Блуменфилд и юный господин Блуменфилд были несколько удивлены вашим отсутствием, сэр. Очевидно, они встретили вас, когда вы выходили из дома.— Совершенно верно. Неловко получилось, Дживз. Ребёнок хотел со мной поговорить, но я глухо рассмеялся и пролетел мимо него не останавливаясь. Они говорили что-нибудь по этому поводу?— Да, сэр. Юный господин Блуменфилд не преминул выразить своё мнение.— Что он сказал?— Точно не помню, сэр, но он сравнил вас с кукушкой.— С кукушкой?— Да, сэр. Он предположил, что вы значительно уступаете птице в умственном развитии.— Вот как? Теперь ты понимаешь, как я был прав, что ушёл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
* * *
Около половины десятого я сидел в своей доброй, старой гостиной, потихоньку потягивая последний за день бокал восстанавливающей силы жидкости, когда раздался звонок в дверь и передо мной предстал Тяпа. Он выглядел как человек, переживший встречу со своим Создателем. Под глазом у Тяпы был синяк.— Привет, Берти, — рассеянно сказал он и подошёл к каминной полке с таким видом, словно не знал, что ему покрутить в руках или сломать. — Я только что выступал на концерте Говядины Бингхэма, — сообщил он после минутного молчания. — Пел «Солнечного мальчика».— Да? — спросил я. — Ну и как?— Полный порядок. Зрители пришли в полный восторг.— Ты их сразил?— Наповал. Плакали навзрыд.Заметьте, это говорил человек, получивший прекрасное воспитание, которому мама, укачивая его на коленях, наверняка долгие годы твердила, что врать грешно.— Я полагаю, мисс Беллинджер довольна?— О да. Счастлива.— Значит, теперь у тебя всё в порядке?— О, вполне. — Тяпа потупил глаза. — С другой стороны, Берти…— Да?— Видишь ли, я долго думал и пришёл к выводу, что мисс Беллинджер всё-таки мне не пара.— Не пара?— Не пара.— Почему не пара?— Ну, трудно сказать. Такие вещи понимаешь внезапно. Я уважаю мисс Беллинджер, Берти. Я восхищаюсь ею. Но… э-э-э… меня не оставляет мысль о том, как добрая, милая девушка… э-э-э… например, твоя кузина Анжела, Берти… повела бы себя… э-э-э… короче говоря, я хочу обратиться к тебе с просьбой. Позвони, пожалуйста, Анжеле и выясни, как она отнесётся к тому, что я приглашу её сегодня в «Беркли» поужинать и немного потанцевать.— Звони. Вот телефон.— Нет, я всё-таки предпочёл бы, чтобы её спросил ты, Берти. Так получилось, что… в общем, если ты, так сказать, протопчешь мне тропинку… видишь ли, а вдруг она… я имею в виду, ты ведь знаешь, какие бывают недоразумения… и… одним словом, Берти, старина, я попросил бы тебя немного мне помочь и всё-таки протоптать тропинку, если не возражаешь.Я снял трубку и позвонил тёте Делии.— Можешь прийти. Она тебя ждёт, — сказал я.— Передай ей, — преданно прошептал Тяпа, — что я лечу к ней со скоростью ветра.Через несколько минут после того, как он умотал, послышался щелчок ключа в замочной скважине, и я услышал в коридоре лёгкие шаги.— Дживз! — позвал я.— Сэр? — сказал Дживз, появляясь рядом со мной.— Дживз, произошло нечто невероятное, У меня только что был мистер Глоссоп, Он говорит, у него с мисс Беллинджер всё кончено.— Да, сэр.— По-моему, тебя это не удивляет.— Нет, сэр. Должен признаться, я предвидел подобный исход.— А? Почему?— Мне показалось, они разойдутся, когда я увидел, как мисс Беллинджер ударила мистера Глоссопа в глаз.— Ударила?— Да, сэр.— В глаз?— В правый глаз, сэр.Я сжал голову руками.— Но с какой стати она его ударила?— Я думаю, мисс Беллинджер разнервничалась после приёма, который оказала ей публика.— Великий боже! Ты хочешь сказать, она тоже с треском провалилась?— Да, сэр.— Но почему? Ведь у неё шикарный голос.— Да, сэр. По всей видимости, публике не понравился её репертуар.— Дживз! — Меня словно обухом по голове ударили. — Ты имеешь в виду, мисс Беллинджер тоже исполнила «Солнечного мальчика»?— Да, сэр. И — с моей точки зрения, весьма необдуманно — она вынесла на сцену большую куклу, которую аудитория почему-то приняла за атрибут чревовещателя. Зал сильно волновался, сэр.— Но, Дживз, какое удивительное совпадение!— Не совсем, сэр. Я позволил себе вольность обратиться к мисс Беллинджер, когда она приехала на концерт, и напомнил ей, где она меня видела. Затем я сказал, что мистер Глоссоп попросил меня передать ей его просьбу: сделать ему одолжение и спеть «Солнечного мальчика». А когда мисс Беллинджер выяснила, что вы и мистер Глоссоп исполнили ту же песню непосредственно перед её выступлением, она, по всей видимости, решила, что стала жертвой неумной шутки мистера Глоссопа. Я вам ещё нужен, сэр?— Нет, Дживз.— Спокойной ночи, сэр.— Спокойной ночи, Дживз, — благоговейно сказал я. ГЛАВА 5. Эпизод с собакой Макинтошем Мой сон без сновидений нарушили звуки, напоминающие отдалённые раскаты грома, и, когда туман в моей голове несколько рассеялся, я понял, откуда они доносятся и что из себя представляют. Собака моей тёти Агаты, Макинтош, царапалась в дверь спальной. Вышеупомянутый пёс, абердинский терьер недалекого ума, был оставлен на моё попечение престарелой родственницей, уехавшей лечиться в Aixles-Bains, и мне никак не удавалось убедить упрямое четвероногое, что рано вставать — глупо. Взглянув на часы, я убедился, что ещё не было и десяти утра.Я нажал на кнопку звонка, и вскоре в спальню вплыл Дживз с подносом, а за Дживзом вбежал пёс, который прыгнул на кровать, лизнул меня в правый глаз и тут же погрузился в глубокий сон, свернувшись клубком. И, прах побери, я никак не пойму, какой смысл вставать ни свет ни заря и царапаться в чью-то дверь, если при первой же возможности ты собираешься снова завалиться спать. Тем не менее каждый день в течение последних пяти недель это свихнувшееся животное строго придерживалось данной тактики, и, по правде говоря, я от него немного устал.На подносе лежало несколько писем, и, влив в себя примерно полчашки живительной влаги, я почувствовал, что у меня появились силы посмотреть, что мне пишут. Первое письмо было от тёти Агаты.— Ха! — сказал я.— Сэр?— Я сказал «ха», Дживз. И я имел в виду «ха», и ничего другого. Мой возглас выражал облегчение, которое я испытываю. Моя тётя Агата возвращается сегодня домой. Она прибудет в свою городскую резиденцию между шестью и семью вечера и надеется, что там её встретит Макинтош, живой и здоровый.— Вот как, сэр? Мне будет не хватать малыша.— Мне тоже, Дживз. Несмотря на его привычку вставать с петухами и мешать мне завтракать, этот пёс — славный малый. Тем не менее, когда я отправлю его в родные пенаты, мне станет легче на душе. Пока он находился под моей опекой, у меня не было ни одной спокойной минуты. Ты ведь знаешь мою тётю Агату. Она окружила пса любовью, которую ей лучше было бы потратить на племянника, и, если бы с ним что-нибудь случилось, пока я был in loco parentis, если бы, находясь в моём ведении, он заболел бы бешенством, оспой или туберкулёзом, вся вина лежала бы на мне.— Совершенно верно, сэр.— И, как тебе известно, Дживз, Лондон недостаточно велик, чтобы жить в нём с тётей Агатой, если она сочтёт тебя в чём-то виноватым.Я вскрыл второе письмо, пробежал его глазами и поднял бровь.— Ха! — сказал я.— Сэр?— Я опять сказал «ха», Дживз, но на этот раз мой возглас выражал лёгкое изумление. Письмо от мисс Уикхэм.— Вот как, сэр?Я почувствовал, — если в данном случае можно употребить это слово, — озабоченность в тоне преданного малого, и мне стало ясно, что он спрашивает себя: «Неужели мой молодой господин вновь поскользнётся на том же самом месте?» Видите ли, было время, когда сердце Вустера в некоторой степени находилось в плену у Роберты Уикхэм, а Дживзу она никогда не нравилась. Он считал её легкомысленной, непостоянной и весьма опасной особой. По правде говоря, факты более или менее подтвердили его правоту.— Мисс Уикхэм хочет, чтобы я угостил её ленчем.— Вот как, сэр?— Она пишет, что приедет с двумя друзьями.— Вот как, сэр?— Сюда. В час тридцать.— Вот как, сэр?Должен признаться, я разозлился.— Прекрати изображать из себя попугая, Дживз, — сказал я, сурово помахав перед его носом куском хлеба с маслом. — Тебе нет необходимости стоять и твердить «Вот как, сэр?». Я знаю, о чём ты думаешь, и, смею тебя заверить, ты ошибаешься. Мои чувства к мисс Уикхэм мертвы. Моё сердце одето в броню. Но с какой стати я должен отказывать ей в пустяковой просьбе? Вустер может разлюбить, но это не помешает ему быть учтивым.— Слушаюсь, сэр.— Можешь посвятить всё утро покупкам. Запасись необходимой провизией. Устроим ленч в духе короля Венчеслава. Помнишь, Дживз? Дай мне рыбу, дай мне дичь…— Дай мне мяса, дай вина, сэр.— Как скажешь, так и будет. Тебе лучше знать. Ах да, не забудь пудинг с вареньем.— Сэр?— Пудинг с вареньем, и чтоб варенья было как можно больше. Мисс Уикхэм специально упоминает о нём в письме. Загадочно, что?— Безусловно, сэр.— А также устрицы, мороженое и шоколадные конфеты с белой, слизкой начинкой внутри. О них даже говорить противно, а?— Да, сэр.— Вот-вот. Но она просит, чтобы эти блюда были поданы на стол. Должно быть, сидит на какой-нибудь диете. Как бы то ни было, купи всё, что полагается, ладно?— Да, сэр.— Ленч ровно в час тридцать.— Слушаюсь, сэр.— Так держать, Дживз.
* * *
В половине первого я вывел Макинтоша на утреннюю прогулку в Гайд-парк и, вернувшись домой в десять минут второго, увидел в гостиной Бобби Уикхэм, которая курила сигарету и болтала с Дживзом, внимавшем ей со сдержанной вежливостью.Мне кажется, я уже рассказывал вам о Бобби Уикхэм. Она была рыжеволосой девицей, беззастенчиво обманувшей меня в деле Тяпы Глоссопа и грелки, когда я приехал на рождество в загородное имение её матери в Хертфортшире. Её мама — леди Уикхэм, писательница, пользующаяся большим успехом у тех, кто любит глупо-сентиментальные романы. Мощная женщина, внешне напоминающая мою тётю Агату. Бобби совсем на неё не похожа, так как является обладательницей примерно такой же фигуры, как Клара Боу. Когда я вошёл в гостиную, она радостно меня приветствовала, — настолько радостно, что Дживз, отправившийся смешивать коктейли, остановился в дверях и бросил на меня предупреждающий взгляд, — так мудрый, старый отец смотрит на заблудшего сына, потерявшего голову из-за местной роковой женщины. Я кивнул славному малому, как бы отвечая на его невысказанную мысль: «Моё сердце одето в броню!», и он выплыл за дверь, предоставив мне возможность играть роль гостеприимного хозяина.— Очень мило с твоей стороны, Берти, что ты согласился пригласить нас на ленч, — сказала Бобби.— Не стоит благодарности, старушка, — ответил я. — Всегда рад тебя видеть.— Ты купил то, о чём я тебя просила?— Все перечисленные тобой отбросы находятся на кухне. С каких это пор ты предалась поеданию пудингов с вареньем?— Это не для меня. С нами за столом будет сидеть маленький мальчик.— Что?!— Ради бога, прости, — произнесла она, заметив моё волнение. — Я понимаю твои чувства и не собираюсь делать вид, что к тебе в гости придёт какой-нибудь ангелочек. Честно говоря, по этому ребёнку давно ремень плачет. Капризуля, каких мало. Но мне необходимо, чтобы ты приветствовал его, как почётного гостя, потому что от него всё зависит.— В каком смысле?— Сейчас объясню. Ты знаешь маму?— Чью маму?— Мою маму.— Да, конечно. Я думал, ты спрашиваешь о его маме.— У него нет мамы. Он живет с отцом, одним из крупнейших театральных деятелей в Америке. Я познакомилась с ним на вечеринке.— С отцом?— Да, с отцом.— Не с мальчиком?— Нет, не с мальчиком.— Тогда понятно. Продолжай.— Ну вот, мама — моя мама — написала пьесу по одному из своих романов, и, когда я встретила отца — театрального деятеля, — я, между нами, произвела на него потрясающее впечатление, и поэтому сказала себе: «А почему бы нет?»— Что «почему бы нет»?— Почему бы не всучить ему пьесу мамы?— Твоей мамы?— Да, именно моей, а не его мамы. У него, как и у ребёнка, нет мамы.— Странное совпадение. Должно быть, это у них наследственное, что?— Видишь ли, Берти, так получилось, что я сейчас не слишком высоко котируюсь в нашей семье. Совсем недавно я вдребезги разбила машину, ну, в общем, по разным причинам мама не совсем мной довольна. Вот я и подумала, что у меня появился шанс уладить с ней отношения. Я ворковала со стариком Блуменфилдом…— Это имя кажется мне знакомым.— О да, он большой человек в Америке. Приехал в Лондон, чтобы присмотреться и, быть может, купить несколько пьес. Поэтому я ворковала с ним до тех пор, пока мне не удалось упросить его послушать мамину пьесу. Он согласился, и я договорилась, что прочту ему этот шедевр после ленча.— Ты собираешься читать пьесу твоей мамы здесь? — спросил я, бледнея.— Да.— Боже великий!— Я тебя понимаю. Вообще-то, конечно, пьеса довольно занудная. Но мне кажется, дело выгорит. Всё зависит от того, понравится ли она ребёнку. Понимаешь, старик Блуменфилд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Я думаю, он считает, что ума у мальчика не больше, чем у среднего зрителя…Я громко вскрикнул, и Дживз, вошедший в гостиную с коктейлями, укоризненно на меня посмотрел. Я вспомнил.— Дживз!— Сэр?— Ты помнишь, когда мы были в Нью-Йорке, нам довелось иметь дело с таким круглолицым ребёнком по имени Блуменфилд? Он ещё отвадил Сирила Бассингтон-Бассингтона от театра?— Очень живо помню, сэр.— Тогда приготовься выслушать пренеприятнейшее известие. Он придёт к нам на ленч.— Вот как, сэр?— Я рад, что ты в состоянии говорить столь небрежным тоном. Я видел этого мерзопакостного мальчишку всего несколько минут, но, не стану скрывать, перспектива снова с ним встретиться заставляет меня дрожать как осиновый лист.— Вот как, сэр?— Прекрати твердить «Вот как, сэр?» Ты наблюдал этого сорванца в действии, и тебе прекрасно известно, на что он способен. Ребёнок заявил Сирилу Бассингтон-Бассингтону, парню, которому он не был даже представлен, что у него лицо как у дохлой рыбины. И заметь, с начала их знакомства не прошло и тридцати секунд. Я честно тебя предупреждаю, если он скажет, что у меня лицо как у дохлой рыбины, я сверну ему шею.— Берти! — вскричала девица Уикхэм, разволновавшись, дальше некуда.— Сверну ему шею на другую сторону, и глазом не моргну.— Ты спутаешь мне все карты.— Ну и пусть! У нас, Вустеров, своя гордость.— Возможно, молодой джентльмен не обратит внимания, что у вас лицо как у дохлой рыбины, сэр, — предположил Дживз.— Тогда другое дело.— Но мы не можем рисковать, — сказала Бобби. — Возможно, это будет первое, на что он обратит внимание.— В таком случае, мисс, — заметил Дживз, — мистеру Вустеру лучше не присутствовать на ленче.Я просиял. Толковый малый, как всегда, нашёл единственный выход из создавшегося положения.— Но мистеру Блуменфилду это покажется странным.— Объясни ему, что я человек эксцентричный. Скажи, что я подвержен частой смене настроений и не могу находиться в присутствии людей. В общем, наври, что хочешь.— Он оскорбится.— Он оскорбится куда больше, если я отстегаю его сына ремнём по одному месту.— Мне кажется, так будет лучше всего, мисс.— Ох, ну хорошо, — сдалась Бобби. — Делай, как знаешь. Но я хотела, чтобы ты слушал мамину пьесу и восхищался в удачных местах.— Нет там никаких удачных мест. — И с этими словами я кинулся в прихожую, нахлобучил на себя шляпу и выскочил на улицу как раз в тот момент, когда у дверей дома остановилась машина, из которой вышли папаша Блуменфилд и его отпрыск. У меня сильно заколотилось сердце, когда я понял, что мальчишка меня узнал.— Привет! — сказал он.— Привет! — буркнул я.— Куда это ты собрался? — спросил ребёнок.— Ха, ха! — ответил я и умотал в мгновение ока.
* * *
Заказав себе ленч в «Трутне», я плотно поел и довольно долго сидел за столиком, смакуя кофе и куря сигареты. В четыре часа я решил, что пора возвращаться домой, но, чтобы не рисковать, сначала позвонил Дживзу.— Горизонт очистился, Дживз.— Да, сэр.— Блуменфилда-младшего нет поблизости?— Нет, сэр.— Он случайно не спрятался в шкафу или под диваном?— Нет, сэр.— Ну, и как всё прошло?— Мне кажется, вполне удовлетворительно, сэр.— Обсуждали, почему меня не было?— Я думаю, мистер Блуменфилд и юный господин Блуменфилд были несколько удивлены вашим отсутствием, сэр. Очевидно, они встретили вас, когда вы выходили из дома.— Совершенно верно. Неловко получилось, Дживз. Ребёнок хотел со мной поговорить, но я глухо рассмеялся и пролетел мимо него не останавливаясь. Они говорили что-нибудь по этому поводу?— Да, сэр. Юный господин Блуменфилд не преминул выразить своё мнение.— Что он сказал?— Точно не помню, сэр, но он сравнил вас с кукушкой.— С кукушкой?— Да, сэр. Он предположил, что вы значительно уступаете птице в умственном развитии.— Вот как? Теперь ты понимаешь, как я был прав, что ушёл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25