.. Как же все это меня завораживало и опьяняло!
А венские мужчины! Могу без преувеличения сказать, что абсолютно во всех обращенных на меня взглядах горело желание. Но выбирала я. О, сколько раз я мысленно повторяла; «Вот это жизнь!» И если я смогла окунуться в нее, лишь став неумершей, что ж, такой я предпочту и остаться. Своей прежней жизнью в увечном теле я сыта по горло.
Каково после Вены возвращаться в мрачный, темный замок Влада? В жуткую, звенящую тишину? Все слуги давно разбежались. Деревня тоже опустела. Узнав, что Влад нарушил договор и сделал меня бессмертной, крестьяне бросили дома и подались кто куда. Глупцы! Видно, они испугались, что Влад нарушит договор и с ними и начнет охотиться на них.
Итак, мы остались с ним вдвоем и вынуждены рассчитывать лишь на свои силы. Замок все больше ветшает. Я часто стою у окна и смотрю в сторону ущелья Борго, мечтая увидеть карету, наполненную живыми людьми, у которых горячая кровь и бьющиеся сердца. Но еще немного, и снег занесет дорогу, сделав ее непроходимой. Значит, наш нынешний гость – это все, чем мы располагаем до самой весны.
Последний гость... Подземные загоны пусты. Если бы мой брат не воспротивился уготованной ему роли и стал пособником Влада, в подземелье сейчас было бы полно людей. Тогда можно было бы не беспокоиться о пропитании на зиму.
Похоже, нам придется голодать... слабеть и терять свою красоту.
Как мне хочется сбежать из этой глуши в Вену! Иногда я жалею, что предупредила Аркадия (до чего же я дошла!), ибо моя щедрость может дорого мне стоить. Пусть я не вижу своего отражения в зеркалах, но я почувствую, когда начну дурнеть. Как я это переживу?
Теперь я прекрасно понимаю желание Влада перебраться в Лондон. Трансильвания уже не та, какой была раньше, и с каждым днем нам становится все труднее. Даже сейчас, теплой и сухой осенью, в замке нет новых гостей. А что будет дальше... Как здорово было бы вновь оказаться в громадном городе, полном ничего не подозревающих людей!
Мы уже давно могли бы уехать в Англию, но Каша, точнее, его бунт и побег – они стали для нас непреодолимой преградой. Владу придется оставаться в Трансильвании дотех пор, пока его наемники не уничтожат моего брата или пока за отведенные нам двадцать пять лет Каша вдруг не погибнет сам.
А ведь я могла освободить Влада! Он велел мне найти людей, которые согласились бы уничтожить Кашу. Я их нашла, но эти ничтожества не обладали нужными навыками, а в их убогих мозгах с трудом копошились мысли об обещанном золоте, но никак не о деле.
Неужели мне самой придется стать орудием гибели Аркадия?
Нет. Нет... во всяком случае, не сейчас. Я еще не готова расстаться с волнующей новой жизнью. И я должна оберегать Влада, поскольку никому из своих близких не хочу причинять вреда.
В замок я приехала поздним вечером, терзаемая грустью и голодом. Путь был нелегким, поскольку мы ехали в основном на лошадях. Кучер, которого мы наняли в Бистрице, согласился довезти нас только до ущелья Борго и сразу же повернул на Буковину. Влад позаботился об экипаже, но управлять лошадьми предстояло кому-то из нас троих: мне, Дуне или Жану.
Дуня едва держалась на ногах – дорога сильно утомила ее, да и Жан после наших неистовых ночей был не в лучшем состоянии. К тому же пока он спал, я украдкой насыщалась его вкусной кровью. Забравшись в экипаж, Дуня и Жан сразу же заснули. Мне не оставалось ничего иного, как самой усесться на козлы. Лошади побаивались меня и потому бежали резво, так что в замок мы приехали достаточно скоро. Я разбудила Дуню, затем перенесла спящего Жана в замок.
Только потом я поняла свою непростительную ошибку: нельзя было оставлять Жана без присмотра. Однако стеречь его у меня не было сил. Пока мы добирались сюда, я использовала любую возможность, чтобы насытиться. В последний раз я сделала это, когда мы ехали из Бистрица до ущелья Борго. Моей жертвой стал пожилой венгр (уверена, кучер ничего не заподозрил и спокойно ехал до самой Буковины, где с ужасом обнаружил, что его единственный пассажир – остывший труп). А после насыщения всегда хочется спать.
Я была настолько сонной, что не потащила своего любовника в гостевые покои наверху, а оставила его на первом этаже. Там тоже есть комнаты для гостей, которыми Влад давно не пользуется. (Честно говоря, я надеялась, что проснусь раньше, чем Влад обнаружит присутствие Жана.) Обычно я сплю в потайной комнате, где стоят наши с Владом гробы. Но в тот вечер я кое-как доплелась до ближайшего погреба и забралась в первый попавшийся сундук.
Я спала почти сутки и проснулась только на следующий вечер, когда солнце уже успело сесть. Жана в комнате для гостей не оказалось. Зная, что Влад имеет обыкновение мучить своих жертв, я недовольно поморщилась: теперь мне вряд ли удастся защитить моего незадачливого любовника. Найдя спящую Дуню, я растолкала ее и велела идти со мной в тронный зал. Она, как всегда, испугалась и начала упираться, но я знала, что Влад потребует ее присутствия, и не хотела его злить.
Как я и ожидала, он восседал на троне.
Полгода назад, когда Аркадий сбежал в Вену, внешне Влад вполне мог сойти за его ровесника. Он и сейчас оставался на редкость обаятельным: бледное лицо с суровыми чертами, черные брови, большие, чуть раскосые глаза. Но теперь сходства с моим братом поубавилось. Полуголодное существование состарило Влада. В иссиня-черных волосах появилась седина, лицо вновь прочертили морщины (неужели после долгой, голодной зимы то же самое случится и с моим обликом?).
Губы Влада были тоньше, чем у Аркадия, а их форма и изгиб свидетельствовали о жестокой и чувственной натуре обладателя. Глаза его также отличались от наших не только своим изумрудным цветом, но и тяжелыми веками и густыми ресницами.
В этот вечер глаза Влада горели столь ненавистным мне хищным огнем.
Пока я открывала тяжелую дверь, отделявшую его покои от остального замка, Дуня, словно испуганный ребенок, вцепилась в мою одежду. Тут раздался голос Влада:
– А-а, это ты, Жужанна? Ты вовремя пришла. Посмотришь, как развлекается наш гость. Кстати, спасибо тебе за заботу!
Влад сразу догадался, что я привезла ему из Вены подарок. Да и могла ли я не отблагодарить его за проявленную щедрость? Однако я надеялась, что еще разок сумею полакомиться беднягой Жаном, прежде чем он попадет к Владу.
Я быстро вошла, удерживая Дуню справа от себя и заслоняя собой жуткую картину, открывавшуюся слева. Черный бархатный занавес был отдернут, обнажая зловещий «театр смерти» с его кандалами, цепями, дыбой и блестящими кольями.
Мы подошли к основанию трона, на котором восседал Влад, наслаждаясь зрелищем средневековой камеры пыток. К трону вели три ступеньки из темного полированного дерева с золотыми инкрустированными буквами, которые складывались в слова «Justus et pius», что означало «Справедливый и благочестивый». Над троном, на стене висел древний щит, сильно пострадавший от времени. С большим трудом можно было различить на нем изображение расправившего крылья дракона – символа Влада Колосажателя.
Я поднялась по ступенькам и подставила щеку для холодного поцелуя Влада.
– Здравствуй, моя дорогая! – произнес он, взяв меня за руку и любуясь мною.
Он одновременно играл две роли: умудренного и заботливого главы большого семейства, обрадованного встречей со своей юной внучкой (или правнучкой), и пылкого возлюбленного.
– Как ты обворожительно прекрасна!
Я улыбнулась, зная, что эти слова он говорит совершенно искренне.
Вена дала мне немало превосходной, вкусной крови, и сейчас я без всякого зеркала ощущала свою красоту. Моя женская притягательность значительно возросла. Впервые за много месяцев я увидела в глазах Влада нескрываемое желание.
Надо сказать, что после моего превращения наша страсть угасла. Иногда, правда, мы предавались холодной любви, ибо охота и насыщение распаляли нас, а переход наших жертв через пропасть, разделявшую жизнь и смерть, возбуждал (но должна признаться, что, став вампиршей, я не научилась получать удовольствие от некрофилии, и совокупление с другим вампиром не доставляет мне никакой радости). Что касается Влада, то плотские утехи его почти не интересуют. Он желает властвовать, управлять, порабощать и внушать страх. А во мне желание пробуждается только рядом с живыми людьми, когда я ощущаю их тепло, ловлю запах крови. Меня приводит в неописуемый экстаз таинственная взаимосвязь между моим голодом, необузданной страстью и смертью очередной жертвы. Но когда я забираю у любовника его теплую кровь, силы и, наконец, саму жизнь, моя любовь остывает столь же быстро, как его мертвое тело.
Я улыбалась, видя, что Влад восхищается моим новым платьем из атласа и серебристого шелка, сшитым у модного венского портного. Но восхищение длилось недолго. Взгляд Влада снова обратился к несчастному Жану. Мой недавний любовник, раздетый догола, был подвешен за руки.
– Мсье Бельмонд, – по-французски обратился к нему Влад. – Полагаю, вы уже успели познакомиться с Жужанной – моей племянницей и... супругой. Не правда ли, она удивительно прекрасна?
Я неохотно перевела взгляд на жалкое, испуганное существо, в котором с трудом узнала прежнего Жана. Он висел, слегка касаясь каменной стены, запачканной кровью многочисленных жертв, и трясся всем телом. Этот-то щеголь, привыкший жить за счет женщин! Жан считал себя редкостным счастливчиком, предвкушая выгодную женитьбу на богатой графине. Сославшись на то, что перед свадьбой он должен непременно познакомиться с моей семьей, я легко уговорила его поехать сюда. (Знал бы он, какое знакомство его ожидает!) И пока мы добирались в замок из Вены, в гостиницах, поездах, каретах и даже в дилижансе, который вез нас из Бистрица, я беззастенчиво наслаждалась поджарым, мускулистым телом Жана и его кровью. Теперь настал черед Влада.
Кандалы впились в запястья Жана. Его голова клонилась набок, а выпирающие ребра напоминали изображения распятого Христа. Обаятельный молодой мужчина, белокожий блондин, который еще совсем недавно питал меня своей кровью и ни разу не оплошал, удовлетворяя мои желания... Сейчас его светлые глаза были полны ужаса. Нежную, ухоженную кожу покрывали кровоподтеки – Жана хлестали плетью. Зловещая игра уже началась. Я заметила, что его ноги тоже были закованы в кандалы и разведены.
– Любимая! – закричал Жан.
Он напрягся, будто силился выскочить из своих оков. Его телосложение восхитило бы любого скульптора. Во рту сверкали ровные белые зубы. Мне вдруг безумно захотелось поцеловать Жана в его алые губы.
Он снова дернулся. Кандалы глухо лязгнули, ударившись о каменную стену.
– Моя Жужанна! Ради нашей любви, ради Бога, помоги мне! Помоги!
Внизу, скрытый полумраком, спокойно делал свое дело палач Жана – рыжеволосый уродец Ваня, недавно появившийся в замке. Он был горбатым и хромым на обе ноги (судьба обошлась с ним еще безжалостнее, чем со мной). Однако Ваня не вызывал у меня ни малейшей симпатии, я не могла без отвращения смотреть на его красное лицо. От этого грубого животного в облике человека исходил тяжелый, гнусный запах немытого тела, смешанный с перегаром. Его маленькие поросячьи глазки кровожадно поблескивали. Ваня усердно смазывал затупленный конец деревянного кола.
Я поняла, какая участь ожидает моего незадачливого «жениха», и поспешила отвернуться. Я не верила, что Жан Бельмонд искренне меня любит. Он польстился на мою красоту и богатство, но затем, получив и то и другое, оказался бы неверным мужем. И хотя я тоже не питала к нему любви, мысль о его страданиях была для меня невыносима.
На губах Влада появилась едва заметная довольная улыбка, но глаза по-прежнему глядели холодно и жестоко.
– Не торопись, – сказала я ему по-румынски, чтобы Жан не понял.
Скрывая свое отвращение, я кокетливо потрепала Влада по руке.
– Позволь мне насладиться первой. Дядя, прошу тебя...
Я теперь принадлежу к неумершим и потому нахожусь вне суда живых. Я уже проклята и не боюсь суда никакого Бога. Но я не утратила чувства сострадания к своим жертвам. Если я должна их убивать, пусть их смерть будет сладостной; если я должна грешить, пусть грех приносит удовольствие, а не боль. По крайней мере, кровь тогда бывает куда вкуснее.
– Может, и позволю, – улыбаясь, ответил Влад. – Но, по-моему, ты уже достаточно насладилась им. Вначале я хочу узнать о главном. Что с Аркадием? Все ли удалось, как было задумано? Ты разыскала его? Сходила к нему?
– Да.
Влад резко подался вперед и, понизив голос, спросил:
– И ты выполнила мои повеления? Договорилась с тем человеком?
– Да, – опять ответила я.
Мне казалось, что стыд остался в моей прежней жизни, но нет. Я вспомнила, как все было на самом деле, и меня обожгло стыдом. Человека, к которому меня направил Влад, я легко соблазнила и насытилась его кровью, лишив при этом жизни.
Улыбка Влада стала еще шире, отчего обнажились его острые клыки.
– Прекрасно, Жужа... А теперь скажи...
Он больно сжал мне запястье и притянул к себе.
– Ты своими глазами видела, что Аркадий повержен? С ним поступили так, как я велел? Да?
Я опустила голову, чтобы его всепроникающие зеленые глаза ничего не могли прочесть в моем взгляде. Обманывать его не имело смысла, поскольку это грозило мне еще более суровым наказанием, ибо Влад все равно распознает, где правда, а где ложь. После секундной заминки я сказала:
– Я уверена, что с Аркадием покончено. Я все тщательно объяснила тому человеку и хорошо ему заплатила. Но я выпила слишком много пьяной крови и уснула еще до наступления утра.
Влад вскочил на ноги и в гневе столкнул меня вниз.
– Лгунья! – рявкнул он.
От ярости его глаза сделались красными, будто зеленый лес вдруг охватил пожар.
– Ты же поклялась мне, что проследишь за всем и все увидишь собственными глазами! Ты не выполнила самого главного! Неужели ты настолько глупа, что не понимаешь очевидных вещей? У нас очень мало времени, и мы не должны были упустить представившуюся возможность. Пощадив брата, ты навредила нам обоим! И после этого ты еще осмеливаешься говорить, что любишь меня?
Наверное, столкни он смертного человека, тот, упав, сломал бы себе шею. Но мне этот жестокий толчок не причинил ни малейшего вреда Мягко, как кошка, опустившись на пол позади съежившейся Дуни, я расправила плечи и гордо вскинула голову, сознавая свою неотразимую красоту.
– Я не лгунья! – крикнула я в ответ, пытаясь разжечь в себе гнев, чтобы хоть таким образом приглушить отчаянный страх.
Наверное, Влад мог бы расправиться со мной (иногда он угрожает это сделать), однако я подозреваю, что его, как и меня, терзает неуверенность относительно возможных последствий.
– Аркадий не перестал быть моим братом, и моя кровь еще не настолько остыла, как твоя. Как ты можешь требовать, чтобы я была свидетельницей расправы над тем, кого люблю?
Лицо Влада окаменело, глаза превратились в узкие щелки. Он сверлил меня взглядом. Я понимала: сейчас он обдумывает, насколько может быть правдиво мое оправдание. Я хотела, чтобы Влад поверил в мое слабоволие; пусть решит, будто я струсила и потому не видела сцены казни.
Мы молча жгли друг друга яростными взглядами, потом Влад медленно произнес:
– Как я могу теперь верить твоим словам? Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Нарушив договор, Влад утратил способность проникать в мои мысли и в мысли Аркадия. Он это понимал не хуже меня. Но у него оставалась еще одна возможность: Дуня.
Он посмотрел на мою несчастную горничную и поманил ее пальцем. Дуня застонала и снова вцепилась мне в платье. Но властный взгляд изумрудных глаз заставил девушку повиноваться. Я ободряюще погладила ее по руке. Дунино лицо было мокрым от слез.
Бедняжка покорно поднялась по ступеням к трону. Все ее движения тоже были замедленными, как у лунатика, бредущего куда-то во сне. Влад сел. Откинув волосы, Дуня подставила ему свою шею. По-видимому, она опустила ее слишком низко, и Влад, одним пальцем взяв ее за подбородок, запрокинул ей голову, чтобы не пришлось наклоняться самому.
Потом он припал к ее шее. Хотя его длинные волосы закрыли от меня это зрелище, Дунин протяжый стон свидетельствовал о том, что Влад прокусил ей кожу на шее (уже в который раз!). Я чувствовала, как он погружался в блаженное, ни с чем не сравнимое состояние. В этом таилась опасность: с каждым глотком жажда становится только сильнее, и все труднее оторваться от своей жертвы.
– Пожалей ее, – вмешалась я. – Дуня очень устала. Пока мы ездили в Вену, я и так часто пила ее кровь.
Влад послушался; его сейчас больше интересовали Дунины мысли, нежели утоление голода. Бедный Жан наверняка видел, что губы и зубы Влада стали красными от крови, и понял, какая участь ожидает его. Он тяжело сопел, боясь стонать.
Наш последний разговор с Аркадием Дуня проспала, и это меня спасло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
А венские мужчины! Могу без преувеличения сказать, что абсолютно во всех обращенных на меня взглядах горело желание. Но выбирала я. О, сколько раз я мысленно повторяла; «Вот это жизнь!» И если я смогла окунуться в нее, лишь став неумершей, что ж, такой я предпочту и остаться. Своей прежней жизнью в увечном теле я сыта по горло.
Каково после Вены возвращаться в мрачный, темный замок Влада? В жуткую, звенящую тишину? Все слуги давно разбежались. Деревня тоже опустела. Узнав, что Влад нарушил договор и сделал меня бессмертной, крестьяне бросили дома и подались кто куда. Глупцы! Видно, они испугались, что Влад нарушит договор и с ними и начнет охотиться на них.
Итак, мы остались с ним вдвоем и вынуждены рассчитывать лишь на свои силы. Замок все больше ветшает. Я часто стою у окна и смотрю в сторону ущелья Борго, мечтая увидеть карету, наполненную живыми людьми, у которых горячая кровь и бьющиеся сердца. Но еще немного, и снег занесет дорогу, сделав ее непроходимой. Значит, наш нынешний гость – это все, чем мы располагаем до самой весны.
Последний гость... Подземные загоны пусты. Если бы мой брат не воспротивился уготованной ему роли и стал пособником Влада, в подземелье сейчас было бы полно людей. Тогда можно было бы не беспокоиться о пропитании на зиму.
Похоже, нам придется голодать... слабеть и терять свою красоту.
Как мне хочется сбежать из этой глуши в Вену! Иногда я жалею, что предупредила Аркадия (до чего же я дошла!), ибо моя щедрость может дорого мне стоить. Пусть я не вижу своего отражения в зеркалах, но я почувствую, когда начну дурнеть. Как я это переживу?
Теперь я прекрасно понимаю желание Влада перебраться в Лондон. Трансильвания уже не та, какой была раньше, и с каждым днем нам становится все труднее. Даже сейчас, теплой и сухой осенью, в замке нет новых гостей. А что будет дальше... Как здорово было бы вновь оказаться в громадном городе, полном ничего не подозревающих людей!
Мы уже давно могли бы уехать в Англию, но Каша, точнее, его бунт и побег – они стали для нас непреодолимой преградой. Владу придется оставаться в Трансильвании дотех пор, пока его наемники не уничтожат моего брата или пока за отведенные нам двадцать пять лет Каша вдруг не погибнет сам.
А ведь я могла освободить Влада! Он велел мне найти людей, которые согласились бы уничтожить Кашу. Я их нашла, но эти ничтожества не обладали нужными навыками, а в их убогих мозгах с трудом копошились мысли об обещанном золоте, но никак не о деле.
Неужели мне самой придется стать орудием гибели Аркадия?
Нет. Нет... во всяком случае, не сейчас. Я еще не готова расстаться с волнующей новой жизнью. И я должна оберегать Влада, поскольку никому из своих близких не хочу причинять вреда.
В замок я приехала поздним вечером, терзаемая грустью и голодом. Путь был нелегким, поскольку мы ехали в основном на лошадях. Кучер, которого мы наняли в Бистрице, согласился довезти нас только до ущелья Борго и сразу же повернул на Буковину. Влад позаботился об экипаже, но управлять лошадьми предстояло кому-то из нас троих: мне, Дуне или Жану.
Дуня едва держалась на ногах – дорога сильно утомила ее, да и Жан после наших неистовых ночей был не в лучшем состоянии. К тому же пока он спал, я украдкой насыщалась его вкусной кровью. Забравшись в экипаж, Дуня и Жан сразу же заснули. Мне не оставалось ничего иного, как самой усесться на козлы. Лошади побаивались меня и потому бежали резво, так что в замок мы приехали достаточно скоро. Я разбудила Дуню, затем перенесла спящего Жана в замок.
Только потом я поняла свою непростительную ошибку: нельзя было оставлять Жана без присмотра. Однако стеречь его у меня не было сил. Пока мы добирались сюда, я использовала любую возможность, чтобы насытиться. В последний раз я сделала это, когда мы ехали из Бистрица до ущелья Борго. Моей жертвой стал пожилой венгр (уверена, кучер ничего не заподозрил и спокойно ехал до самой Буковины, где с ужасом обнаружил, что его единственный пассажир – остывший труп). А после насыщения всегда хочется спать.
Я была настолько сонной, что не потащила своего любовника в гостевые покои наверху, а оставила его на первом этаже. Там тоже есть комнаты для гостей, которыми Влад давно не пользуется. (Честно говоря, я надеялась, что проснусь раньше, чем Влад обнаружит присутствие Жана.) Обычно я сплю в потайной комнате, где стоят наши с Владом гробы. Но в тот вечер я кое-как доплелась до ближайшего погреба и забралась в первый попавшийся сундук.
Я спала почти сутки и проснулась только на следующий вечер, когда солнце уже успело сесть. Жана в комнате для гостей не оказалось. Зная, что Влад имеет обыкновение мучить своих жертв, я недовольно поморщилась: теперь мне вряд ли удастся защитить моего незадачливого любовника. Найдя спящую Дуню, я растолкала ее и велела идти со мной в тронный зал. Она, как всегда, испугалась и начала упираться, но я знала, что Влад потребует ее присутствия, и не хотела его злить.
Как я и ожидала, он восседал на троне.
Полгода назад, когда Аркадий сбежал в Вену, внешне Влад вполне мог сойти за его ровесника. Он и сейчас оставался на редкость обаятельным: бледное лицо с суровыми чертами, черные брови, большие, чуть раскосые глаза. Но теперь сходства с моим братом поубавилось. Полуголодное существование состарило Влада. В иссиня-черных волосах появилась седина, лицо вновь прочертили морщины (неужели после долгой, голодной зимы то же самое случится и с моим обликом?).
Губы Влада были тоньше, чем у Аркадия, а их форма и изгиб свидетельствовали о жестокой и чувственной натуре обладателя. Глаза его также отличались от наших не только своим изумрудным цветом, но и тяжелыми веками и густыми ресницами.
В этот вечер глаза Влада горели столь ненавистным мне хищным огнем.
Пока я открывала тяжелую дверь, отделявшую его покои от остального замка, Дуня, словно испуганный ребенок, вцепилась в мою одежду. Тут раздался голос Влада:
– А-а, это ты, Жужанна? Ты вовремя пришла. Посмотришь, как развлекается наш гость. Кстати, спасибо тебе за заботу!
Влад сразу догадался, что я привезла ему из Вены подарок. Да и могла ли я не отблагодарить его за проявленную щедрость? Однако я надеялась, что еще разок сумею полакомиться беднягой Жаном, прежде чем он попадет к Владу.
Я быстро вошла, удерживая Дуню справа от себя и заслоняя собой жуткую картину, открывавшуюся слева. Черный бархатный занавес был отдернут, обнажая зловещий «театр смерти» с его кандалами, цепями, дыбой и блестящими кольями.
Мы подошли к основанию трона, на котором восседал Влад, наслаждаясь зрелищем средневековой камеры пыток. К трону вели три ступеньки из темного полированного дерева с золотыми инкрустированными буквами, которые складывались в слова «Justus et pius», что означало «Справедливый и благочестивый». Над троном, на стене висел древний щит, сильно пострадавший от времени. С большим трудом можно было различить на нем изображение расправившего крылья дракона – символа Влада Колосажателя.
Я поднялась по ступенькам и подставила щеку для холодного поцелуя Влада.
– Здравствуй, моя дорогая! – произнес он, взяв меня за руку и любуясь мною.
Он одновременно играл две роли: умудренного и заботливого главы большого семейства, обрадованного встречей со своей юной внучкой (или правнучкой), и пылкого возлюбленного.
– Как ты обворожительно прекрасна!
Я улыбнулась, зная, что эти слова он говорит совершенно искренне.
Вена дала мне немало превосходной, вкусной крови, и сейчас я без всякого зеркала ощущала свою красоту. Моя женская притягательность значительно возросла. Впервые за много месяцев я увидела в глазах Влада нескрываемое желание.
Надо сказать, что после моего превращения наша страсть угасла. Иногда, правда, мы предавались холодной любви, ибо охота и насыщение распаляли нас, а переход наших жертв через пропасть, разделявшую жизнь и смерть, возбуждал (но должна признаться, что, став вампиршей, я не научилась получать удовольствие от некрофилии, и совокупление с другим вампиром не доставляет мне никакой радости). Что касается Влада, то плотские утехи его почти не интересуют. Он желает властвовать, управлять, порабощать и внушать страх. А во мне желание пробуждается только рядом с живыми людьми, когда я ощущаю их тепло, ловлю запах крови. Меня приводит в неописуемый экстаз таинственная взаимосвязь между моим голодом, необузданной страстью и смертью очередной жертвы. Но когда я забираю у любовника его теплую кровь, силы и, наконец, саму жизнь, моя любовь остывает столь же быстро, как его мертвое тело.
Я улыбалась, видя, что Влад восхищается моим новым платьем из атласа и серебристого шелка, сшитым у модного венского портного. Но восхищение длилось недолго. Взгляд Влада снова обратился к несчастному Жану. Мой недавний любовник, раздетый догола, был подвешен за руки.
– Мсье Бельмонд, – по-французски обратился к нему Влад. – Полагаю, вы уже успели познакомиться с Жужанной – моей племянницей и... супругой. Не правда ли, она удивительно прекрасна?
Я неохотно перевела взгляд на жалкое, испуганное существо, в котором с трудом узнала прежнего Жана. Он висел, слегка касаясь каменной стены, запачканной кровью многочисленных жертв, и трясся всем телом. Этот-то щеголь, привыкший жить за счет женщин! Жан считал себя редкостным счастливчиком, предвкушая выгодную женитьбу на богатой графине. Сославшись на то, что перед свадьбой он должен непременно познакомиться с моей семьей, я легко уговорила его поехать сюда. (Знал бы он, какое знакомство его ожидает!) И пока мы добирались в замок из Вены, в гостиницах, поездах, каретах и даже в дилижансе, который вез нас из Бистрица, я беззастенчиво наслаждалась поджарым, мускулистым телом Жана и его кровью. Теперь настал черед Влада.
Кандалы впились в запястья Жана. Его голова клонилась набок, а выпирающие ребра напоминали изображения распятого Христа. Обаятельный молодой мужчина, белокожий блондин, который еще совсем недавно питал меня своей кровью и ни разу не оплошал, удовлетворяя мои желания... Сейчас его светлые глаза были полны ужаса. Нежную, ухоженную кожу покрывали кровоподтеки – Жана хлестали плетью. Зловещая игра уже началась. Я заметила, что его ноги тоже были закованы в кандалы и разведены.
– Любимая! – закричал Жан.
Он напрягся, будто силился выскочить из своих оков. Его телосложение восхитило бы любого скульптора. Во рту сверкали ровные белые зубы. Мне вдруг безумно захотелось поцеловать Жана в его алые губы.
Он снова дернулся. Кандалы глухо лязгнули, ударившись о каменную стену.
– Моя Жужанна! Ради нашей любви, ради Бога, помоги мне! Помоги!
Внизу, скрытый полумраком, спокойно делал свое дело палач Жана – рыжеволосый уродец Ваня, недавно появившийся в замке. Он был горбатым и хромым на обе ноги (судьба обошлась с ним еще безжалостнее, чем со мной). Однако Ваня не вызывал у меня ни малейшей симпатии, я не могла без отвращения смотреть на его красное лицо. От этого грубого животного в облике человека исходил тяжелый, гнусный запах немытого тела, смешанный с перегаром. Его маленькие поросячьи глазки кровожадно поблескивали. Ваня усердно смазывал затупленный конец деревянного кола.
Я поняла, какая участь ожидает моего незадачливого «жениха», и поспешила отвернуться. Я не верила, что Жан Бельмонд искренне меня любит. Он польстился на мою красоту и богатство, но затем, получив и то и другое, оказался бы неверным мужем. И хотя я тоже не питала к нему любви, мысль о его страданиях была для меня невыносима.
На губах Влада появилась едва заметная довольная улыбка, но глаза по-прежнему глядели холодно и жестоко.
– Не торопись, – сказала я ему по-румынски, чтобы Жан не понял.
Скрывая свое отвращение, я кокетливо потрепала Влада по руке.
– Позволь мне насладиться первой. Дядя, прошу тебя...
Я теперь принадлежу к неумершим и потому нахожусь вне суда живых. Я уже проклята и не боюсь суда никакого Бога. Но я не утратила чувства сострадания к своим жертвам. Если я должна их убивать, пусть их смерть будет сладостной; если я должна грешить, пусть грех приносит удовольствие, а не боль. По крайней мере, кровь тогда бывает куда вкуснее.
– Может, и позволю, – улыбаясь, ответил Влад. – Но, по-моему, ты уже достаточно насладилась им. Вначале я хочу узнать о главном. Что с Аркадием? Все ли удалось, как было задумано? Ты разыскала его? Сходила к нему?
– Да.
Влад резко подался вперед и, понизив голос, спросил:
– И ты выполнила мои повеления? Договорилась с тем человеком?
– Да, – опять ответила я.
Мне казалось, что стыд остался в моей прежней жизни, но нет. Я вспомнила, как все было на самом деле, и меня обожгло стыдом. Человека, к которому меня направил Влад, я легко соблазнила и насытилась его кровью, лишив при этом жизни.
Улыбка Влада стала еще шире, отчего обнажились его острые клыки.
– Прекрасно, Жужа... А теперь скажи...
Он больно сжал мне запястье и притянул к себе.
– Ты своими глазами видела, что Аркадий повержен? С ним поступили так, как я велел? Да?
Я опустила голову, чтобы его всепроникающие зеленые глаза ничего не могли прочесть в моем взгляде. Обманывать его не имело смысла, поскольку это грозило мне еще более суровым наказанием, ибо Влад все равно распознает, где правда, а где ложь. После секундной заминки я сказала:
– Я уверена, что с Аркадием покончено. Я все тщательно объяснила тому человеку и хорошо ему заплатила. Но я выпила слишком много пьяной крови и уснула еще до наступления утра.
Влад вскочил на ноги и в гневе столкнул меня вниз.
– Лгунья! – рявкнул он.
От ярости его глаза сделались красными, будто зеленый лес вдруг охватил пожар.
– Ты же поклялась мне, что проследишь за всем и все увидишь собственными глазами! Ты не выполнила самого главного! Неужели ты настолько глупа, что не понимаешь очевидных вещей? У нас очень мало времени, и мы не должны были упустить представившуюся возможность. Пощадив брата, ты навредила нам обоим! И после этого ты еще осмеливаешься говорить, что любишь меня?
Наверное, столкни он смертного человека, тот, упав, сломал бы себе шею. Но мне этот жестокий толчок не причинил ни малейшего вреда Мягко, как кошка, опустившись на пол позади съежившейся Дуни, я расправила плечи и гордо вскинула голову, сознавая свою неотразимую красоту.
– Я не лгунья! – крикнула я в ответ, пытаясь разжечь в себе гнев, чтобы хоть таким образом приглушить отчаянный страх.
Наверное, Влад мог бы расправиться со мной (иногда он угрожает это сделать), однако я подозреваю, что его, как и меня, терзает неуверенность относительно возможных последствий.
– Аркадий не перестал быть моим братом, и моя кровь еще не настолько остыла, как твоя. Как ты можешь требовать, чтобы я была свидетельницей расправы над тем, кого люблю?
Лицо Влада окаменело, глаза превратились в узкие щелки. Он сверлил меня взглядом. Я понимала: сейчас он обдумывает, насколько может быть правдиво мое оправдание. Я хотела, чтобы Влад поверил в мое слабоволие; пусть решит, будто я струсила и потому не видела сцены казни.
Мы молча жгли друг друга яростными взглядами, потом Влад медленно произнес:
– Как я могу теперь верить твоим словам? Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Нарушив договор, Влад утратил способность проникать в мои мысли и в мысли Аркадия. Он это понимал не хуже меня. Но у него оставалась еще одна возможность: Дуня.
Он посмотрел на мою несчастную горничную и поманил ее пальцем. Дуня застонала и снова вцепилась мне в платье. Но властный взгляд изумрудных глаз заставил девушку повиноваться. Я ободряюще погладила ее по руке. Дунино лицо было мокрым от слез.
Бедняжка покорно поднялась по ступеням к трону. Все ее движения тоже были замедленными, как у лунатика, бредущего куда-то во сне. Влад сел. Откинув волосы, Дуня подставила ему свою шею. По-видимому, она опустила ее слишком низко, и Влад, одним пальцем взяв ее за подбородок, запрокинул ей голову, чтобы не пришлось наклоняться самому.
Потом он припал к ее шее. Хотя его длинные волосы закрыли от меня это зрелище, Дунин протяжый стон свидетельствовал о том, что Влад прокусил ей кожу на шее (уже в который раз!). Я чувствовала, как он погружался в блаженное, ни с чем не сравнимое состояние. В этом таилась опасность: с каждым глотком жажда становится только сильнее, и все труднее оторваться от своей жертвы.
– Пожалей ее, – вмешалась я. – Дуня очень устала. Пока мы ездили в Вену, я и так часто пила ее кровь.
Влад послушался; его сейчас больше интересовали Дунины мысли, нежели утоление голода. Бедный Жан наверняка видел, что губы и зубы Влада стали красными от крови, и понял, какая участь ожидает его. Он тяжело сопел, боясь стонать.
Наш последний разговор с Аркадием Дуня проспала, и это меня спасло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32