Они приехали заранее, за полчаса до назначенного времени. Тимур на своем «мерседесе», Теймураз с двумя вооруженными охранниками на джипе с тонированными стеклами. Они остались в машине с приказом следить за ситуацией. Накануне долго сомневались, говорить ли Алихану, что Алана нашли. Решили не говорить, чтобы заранее не обнадеживать. А вдруг что-нибудь не срастется, помешает какая-то случайность? Когда все получится, тогда и узнает. На том и остановились.
Всю было оговорено, просчитано до мелочей, но Тимура не покидало чувство беспокойства. И чем ближе был назначенный срок, тем оно становилось сильнее. Таймураз тоже нервничал, все чаще поглядывал на часы.
Без трех минут восемь возле кафе затормозила белая «Волга» с большим синим пропуском УВКБ на лобовом стекле, Иса Мальсагов подозрительно огляделся и подошел к столику.
– Все в порядке? А где Алихан?
– Занят, – буркнул Теймураз.
– Занят?! Он так занят, что не смог приехать за сыном?!
– Не болтай. Где твои кадры?
Иса еще раз осмотрелся, потом помахал в сторону желтой «Волги»-такси, остановившейся на обочине метрах в двухстах от кафе. «Волга» подъехала ближе. Водитель, ингуш лет сорока, и пассажир, тоже ингуш, помоложе, вышли и стали деловито выгружать с заднего сиденья мешок, в каких возят картошку. В мешке оказался худущий пацаненок в каком-то немыслимом тряпье, с длинными грязными волосами, с грязным тупым лицом, с черными от грязи руками, с босыми, в черной коросте, ногами.
И это был не Алан.
Это был не Алан!
Тимур и Теймураз ошеломленно смотрели на мальчишку, не в состоянии сказать ни слова.
– Чего ждете? Забирайте, – недружелюбно предложил водитель.
– В чем дело? – забеспокоился Иса. – Что-то не так?
– Это не Алан, – произнес наконец Тимур.
– Как это не Алан? А кто?
– Не знаю.
– Точно не Алан?
– Точно.
– Вы кого привезли? – накинулся Иса на ингушей. – Кого вы, бараны, привезли?
– Кого сказали, того и привезли, – огрызнулся молодой. – Ты Алан? – спросил он пленника.
Мальчишка затравленно закивал.
– Осетин?
В ответ раздалось мычание.
– Сколько тебе лет? Двенадцать?
Мычание повторилось.
– Он не может говорить, – предположил Тимур.
– Плохо говорит, – подтвердил водитель.
– Алан, осетин, двенадцать лет. Чего еще надо? – спросил молодой. – Ты говоришь: хочу барана, на пятнадцать кило. Вот баран. Другого надо? Нет другого!
– В Ножай-Юрте был только один такой, – примирительно объяснил водитель. – Мы все дома осмотрели, всех спросили. Был еще один, лет шестнадцати. И три взрослых мужика, русских. Больше никого не было.
Тимур присел перед мальчишкой.
– Фамилию свою помнишь? Ну-ну, не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Помнишь фамилию?
Мальчишка издал нечленораздельный звук и вдруг вцепился в Тимура обеими руками, прижался дрожащим тельцем.
– Не может сказать, – заключил Теймураз. – Его надо в больницу.
– Так что, берете? – спросил молодой. – Учтите, нам он не нужен. Куда нам его девать? Только бросить на дороге.
– Берем, – сказал Тимур.
Водитель поднял с обочины мешок, отряхнул от пыли, аккуратно сложил и бросил в багажник.
– Пригодится.
Кивнул напарнику:
– Поехали, мы свое дело сделали.
– Что же теперь? – растерянно спросил Иса, провожая взглядом такси.
– Скройся, – приказал Теймураз.
– Но я не виноват! Тимур, скажи! Я не виноват, что они такие бараны!
– Если ты через секунду не исчезнешь, пристрелю, – пообещал Теймураз и вынул из-под куртки пистолет.
– Исчез, уже исчез! – отшатнулся Иса и кинулся к своей «Волге».
Вернувшись к машине, Тимур усадил мальчишку на заднее сиденье «мерседеса», с трудом освободившись от его цепких пальцев. Заметил:
– Хорошо, что мы Алихану не сказали.
– Да, хорошо, – хмуро кивнул Теймураз. – Но это единственное, что хорошо.

VII

Главврач частной больницы, осмотрев мальчонку, успокоил Тимура:
– Ничего страшного. Физическое истощение, нервное истощение, сильный стресс. Ему сейчас нужен полный покой. Организм молодой, оправится.
Первые дни Алан все время спал, просыпался только когда приносили еду. Ел жадно, руками, давился от жадности. При появлении в палате врача или медсестер забивался в угол, смотрел затравленным зверьком. Только когда приходил Тимур, тянулся к нему с трогающей сердце доверчивостью. Тимур поймал себя на том, что стал больше времени проводить со своими сыновьями, одному из которых недавно исполнилось шесть лет, а второму четыре. Алина удивлялась:
– Что с тобой? Ты никогда столько не возился с мальчишками.
– Когда же с ними возиться, если не сейчас, пока они маленькие? – отшучивался он, сам же понимал, что эти неожиданно вспыхнувшие родительские чувства происходят от сознания непредсказуемости жизни. Вот придет беда, как пришла она к Алихану или к отцу Алана, изведешься от мыслей, что недодал детям отцовской любви.
Постепенно Алан оттаивал, переставал дичиться. Начал говорить, сначала отдельные слова, потом фразы. По-русски говорил плохо – так говорят дети в глухих горных селениях, где русских мало. Когда Тимур спрашивал про фамилию, замолкал, съеживался, испуганно моргал. Словно фамилия была табу. Так же реагировал на расспросы Тимура о родном селении. Тоже табу.
– Мамсуров, Хетагуров, Плиев, Гергиев, – однажды начал Тимур перечислять осетинские фамилии, внимательно наблюдая за реакцией Алана. – Русланов… Кибизов… Акоев…
Мальчишка сосредоточенно слушал, будто бы понял замысел Тимура.
– Алборов… Дзотцоев… Хадзиев… – продолжил Тимур. – Калоев… Кевросов… Базоев…. Икаев…. Икаев, – повторил он, заметив мучительную гримаску на лице Алана. – Нет?
– Еще, – попросил Алан. – Еще!
– Цахилов… Бицаев… Зангиев…
– Агаев, – вдруг сказал Алан и умолк, как бы испугавшись произнесенного слова.
– Ты – Агаев? – осторожно спросил Тимур. – Алан Агаев?
– Агаев, Агаев! Алан Агаев! Алан Агаев! – закричал мальчишка и вдруг заметался по кровати, забился в истерике, заскулил по-щенячьи.
Прибежала пожилая медсестра, сделала угол. Алан затих.
– Злой дух из него выходит, – объяснила она. – Бедный ребенок. Страшно даже подумать, что он пережил.
На следующий день Алан встретил Тимура спокойной светлой улыбкой.
– Здравствуй, Алан Агаев. Как дела?
– Хорошо, дядя Тимур. Я боялся, что ты не придешь.
– Может, попробуем вспомнить, где ты жил? Горы там были?
– Я вспомнил. Урсдон. Там я жил. Горы большие. Урсдон маленький. Большой город там Дигора, до него далеко. Отец меня брал с собой. Однажды ушел, сказал жди. Я пошел гулять. Какие-то люди схватили меня, сунули в машину, в багажник…
– Не говори, не нужно, – остановил его Тимур. – Это все прошло, больше не будет. Как зовут отца, помнишь?
– Ну да. Заурбек. Он начальник в милиции. У него есть настоящий пистолет. Большой. Он давал мне пострелять. Только без патронов…
Заурбек Агаев. Из Урсдона. В республиканском адресном бюро подтвердили: есть такой. 1946 года рождения, осетин, женат. Жена Зара, дети Зарина, Мария, Алан. Место работы – МВД, участковый инспектор, старший лейтенант.
– Через пару дней можно будет отдать Алана отцу, – однажды вечером сказал Тимур Теймуразу. – Он уже почти в порядке. Доктор сказал, дома ему будет лучше.
– Отвези, какие проблемы? – отозвался Теймураз словно бы равнодушно. – Я вот чего никак понять не могу. Почему нашего Алана не оказалось в Ножай-Юрте? У меня только одно объяснение. Чеченец, который купил его у Арсика, не повез его к себе, оставил у своих в Сурхахи. Ну, резонно? Если отдавать за выкуп, зачем его туда-сюда возить? Из Сурхахи и заберут, когда до дела дойдет.
– Почему же они не объявились?
– Этому тоже есть объяснение. Чеченец сразу не сказал, что это за мальчишка. Не знаю почему. Может, чтобы не продали без него. А потом сказать уже ничего не мог, с того света не позвонишь.
– Логично, – подумав, согласился Тимур. – Выходит, они держат мальчишку у себя и не знают, что с ним делать?
– Выходит, так.
– Хорошо, если так. Сурхахи – Ингушетия, не Чечня, в пределах досягаемости. Придется снова напрячь Султана, пусть отрабатывает свой генеральский чин.
– Ничего он уже не отработает.
– Почему? – насторожился Тимур.
– На него завели дело. По подозрению в соучастии в подготовке теракта…
– По твоей наводке?
– Да, по моей. Ждать, когда еще рванет? Чтобы было не четырнадцать убитых, а сто?
– Я же ничего не говорю. И что?
– Послали группу захвата. Тихо сработать не получилось. Началась пальба. Ну и…
– Понятно, – кивнул Тимур. – Ладно, не терзайся. Ты все правильно сделал. Хотя никогда не знаешь, что правильно. Будем искать другой выход. Слышал, как поет Пугачева? Если долго мучиться, что-нибудь получится.
Что-нибудь получилось. Но совсем не то, что предполагал Тимур.
Встречать сына Заурбека Агаева вышло все селение. Дорогу на околице перегородили мужчины, многие почему-то с ружьями. Стояли старики в папахах, с медалями на пиджаках. По сторонам толпились женщины, носилась малышня. В центре толпы выделялся невысокий коренастый человек в милицейском мундире, с каменным, напряженным лицом – старший лейтенант Заурбек Агаев.
При приближении «мерседеса» Тимура толпа сместилась и взяла машину в полукольцо.
– Вот ты и дома, – сказал Тимур, поворачиваясь к Алану. Но тот уже выскользнул из «мерседеса» и летел к отцу, тянул к нему руки.
Загрохотали выстрелы, умножаясь горным эхом. Снялись с места и закружили над дорогой дикие голуби, поплыл синий пороховой дым. А мужчины все палили и палили в воздух, заглушая восторженные критики ребятни и счастливый плач женщин.
До самой темноты, до первых звезд затянулось праздничное застолье на просторным подворье Агаевых. Возвращаться во Владикавказ было поздно, да и не дело после выпитого под бесконечные тосты. Тимуру постелили в саду, в беседке, увитой виноградом с тяжелыми черными гроздьями. Глубокая, бездонная тишина воцарилась над селением, лишь где-то очень далеко звенел горный ручей. Мир и спокойствие опустились на землю. И особенно кощунственным, оскорблением самого Бога, представлялось все, что произошло.
Сына Заурбека украли год назад в Дигоре, куда он поехал в райотдел по служебным делам и взял с собой Алана. Сначала объявили десять тысяч долларов. Решили, раз милиционер, значит богатый. Потом опустились до пяти тысяч. Для бедного горного селения это была огромная сумма, но люди помогли, дали кто сколько смог. Заурбек приготовил выкуп и стал ждать. Но похитители больше не объявились.
– Не знаю почему, – рассказал он, когда ненадолго вышли из-за стола. – До сих пор не знаю. Где искать, кого искать? Не знал, что и думать. По ночам не спал, не мог спать. Как вы его нашли?
Выслушав Тимура, сказал:
– Передай Алихану, я его вечный должник…
В тишине оглушительно громко прошуршали сухие листья под чьими-то шагами. Подошел Заурбек.
– Не спишь?
– Нет, – отозвался Тимур.
– Я понял, что сделаю. Алихан вернул мне сына. Я верну ему его сына.
– Как? Если он действительно в Сурхахи, как ты его найдешь? Ты осетин, там ингуши.
– Я знаю как. Я не буду его искать, они сами будут его искать!..
План Заурбека оказался прост и вполне соответствовал древним кавказским обычаям. С небольшим отрядом односельчан он ночью приехал в Сурхахи и выкрал старейшину селения, пообещав вернуть его в обмен на Алана. План сработал: Алана нашли и дали знать о согласии на обмен.
– На этот раз не перепутали? – спросил Теймураз, когда Заурбек приехал во Владикавказ сообщить о времени, месте и порядке обмена.
– На этот раз не перепутали. Алан Хаджаев, двенадцать лет, осетин, из Владикавказа. В Сурхахи привезли полтора месяца назад. Все правильно?
– Все правильно.
– Они поставили условие: с их стороны один человек, с вашей стороны один человек. Без оружия. Подъедет на машине, на красном «каблучке». Сразу не подходи. Когда высадит парня, махнет. Тогда подходи. Потом позвоните мне в Дигору, в райотдел, мы вернем старика.
Встреча была назначена на два часа дня на черменском круге, на ингушской стороне, в километре от блок-постов. Тимур приехал на «мерседесе», Теймураз и Алихан на джипе. Накануне вечером Алихану все рассказали, решив, что держать его в неведении неправильно, не по-мужски. Он слушал молча, не перебивая, как казалось – спокойно. Но утром под глазами у него лежали тени, лихорадочно блестели глаза. Тимур понял, что он провел бессонную ночь.
Миновав осетинский и ингушский посты, съехали на обочину. Теймураз и Алихан остались в джипе, Тимур прошел вперед, чтобы водитель «каблучка» сразу увидел его и увидел, что он один. День был солнечный, жаркий, но Тимура будто бы трясло от озноба. У него появилось ощущение, что все это уже было – и томительно текущее время, и нарастающее беспокойство, от которого пересыхало во рту. Почему-то остро хотелось курить, хотя он практически не курил, так – при случае, баловался.
В сторону Назрани машины шли одна за другой, перед осетинским блок-постом выстроилась полукилометровая очередь. В два часа «каблучка» не было. В два пятнадцать тоже не было. Только через двадцать минут, которые показались Тимуру вечностью, в веренице машин мелькнуло красное – «ИЖ» с квадратным грузовым кузовом, «каблучок». Он развернулся, прижался к обочине. Водитель неторопливо вышел, огляделся, потянулся, как человек, долго сидевший за рулем. И он действительно ехал часа три, не меньше, если ехал из Сурхахи. Тимур прошел дальше, остановился метрах в пятидесяти, помахал рукой. Водитель то ли не увидел, то ли сделал вид, что не увидел. Обошел машину, попинал колеса, начал отпирать заднюю дверь.
И вдруг в его движениях что-то изменилось. Суетливо и словно бы напуганно огляделся. Все время озираясь по сторонам, выгрузил что-то из кузова, положил на землю и поспешно залез в кабину, даже не захлопнув дверь. «Каблучок» выпустил струю дыма и рванул с места. Тимур кинулся следом, словно желая его догнать. Через минуту он был уже на том месте, где стояла машина.
На обочине лежал Алан. И еще не прикоснувшись к нему, Тимур понял, что он мертв.
Алан был мертв. Дыхания не было, пульса не было. Лоб его, неестественно бледный, еще хранил остатки тепла, но сквозь него уже пробился холод камня.
Подлетел джип, Алихан выскочил на ходу и бросился к сыну. Тимур отвернулся. Видеть это не было сил. Подошел Теймураз, остановился рядом. Молча смотрел, как Алихан теребит безвольное тело сына, берет на руки, прижимает к груди, будто баюкает. Потом негромко сказал:
– Алихан, он умер.
– Нет! – закричал Алихан, поднимая на него безумный, ненавидящий взгляд. – Нет! Он спит! Тише. Он спит.
– Да, – сказал Тимур. – Да, Алихан. Он спит.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

I

Всякое большое дело имеет свою логику развития, которая мало зависит от личной воли причастных к делу людей, а является итогом сложения разнонаправленных интересов. Чем больше масштаб дела, тем больше факторов влияют на его ход, тем труднее предсказать результат действий, прилагаемых как для его развития, так и для уничтожения.
Постановление правительства России о новом порядке взимания таможенных пошлин за транзит украинского спирта сразу дало результат: поставки осетинской водки на российский рынок резко сократились. Но спустя некоторое время возобновились в объемах, превышающих прежние, и по прежней демпинговой цене, с которой не могли конкурировать российские производители. При этом качество водки заметно улучшилось. Как показали анализы, она производилась не из украинского сырья, а из американского зернового спирта класса «экстра».
– Похоже, все наши старания пошли прахом, – констатировал председатель правления «Русалко» Серенко, передавая Пекарскому результаты анализов.
– Шустрый народ эти осетины. До Америки добрались, надо же, – отметил хозяин Белоголовки как бы даже и добродушно, отдавая должное изворотливости конкурентов. – Где они берут спирт?
Серенко виновато пожал плечами:
– Неизвестно.
– Как они его ввозят?
– Неизвестно.
– Что нам известно?
– Практически ничего.
Формально председатель правления «Русалко» не зависел от хозяина Белоголовки, как и от других членов ассоциации, но на деле был напрямую ему подчинен. Пекарский и еще несколько крупнейших производителей водки, членов правления, финансировали «Русалко» и определяли ее политику. В их совещаниях Серенко участия не принимал, даже не знал, где и в какой форме они проводятся. Он получал уже готовые решения и точно их выполнял, понимая, что любая самодеятельность приведет к тому, что его заменят на посту председателя, а то и вовсе прикроют ассоциацию, если решат, что она не стоит тех денег, которые на нее тратятся. Для Серенко, рядового чиновника Минсельхоза, привлекшего внимание Пекарского своей исполнительностью, это было бы крахом карьеры, которая только-только начала идти в гору. Поэтому всякое недовольство хозяина Белоголовки он воспринимал болезненно даже в таких случаях, как сейчас, когда никакой его вины не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58